Три дня без любви (сборник)

До клуба доехали без приключений, если не считать еще одного разговора с инспектором. И разумеется, у последнего не поднялась рука штрафовать раненых героев и тем более вымогать с них мзду за случайное пересечение двойной осевой. Отпустил с миром. Ребята ведь и обидеться могли. И вернуться вместе со своей Шестой воздушно-десантной дивизией.

Клуб оказался так себе, хоть и назывался вычурно. «Клуб рабочей молодежи». Как большинство заведений подобного рода, располагался он в подвале дома, признанного памятником архитектуры, охраняемым государством. Но сам клуб охраняло не государство, а парочка вышибал в модных марлевых повязках – свиному гриппу фейсконтроль не страшен, пройдет куда захочет. Небольшая очередь из рабочей молодежи перед рамкой металлоискателя говорила, что клуб пользуется у пролетариата популярностью даже в будние ночи.

Вход, как и обещал Никита, был бесплатным, но вышибалы пускали не всех. Пара молодых людей в черных костюмах, чуть ли не на коленях умоляли впустить их, предъявляя удостоверения сотрудников наркоконтроля, но вышибалы не верили им. Всех сотрудников наркоконтроля они знали в лицо и на ощупь.

Два капитана бросили «опель» на охраняемой парковке. Какой-то малолетка наркоманского вида с капюшоном на голове предложил поохранять машину за дополнительную плату – всего сто рублей в час, но Никита пригрозил – если с тачкой что-нибудь случится, завтра сюда нечаянно, якобы по ошибке, приземлится десант голубых беретов со всеми вытекающими.

– Кино смотрел «В зоне особого внимания»?

– Я не смотрю кино. Только литература. Чак Паланик, Бегбедер, Пелевин.

– Твои проблемы. Надо смотреть.

Капитаны, как и подобает настоящим десантникам, очередь игнорировали.

– Братишка, – обратился Никита к ближайшему вышибале, – вчера из Чечни. Из Дуба-Юрта. Всего на три дня в Питере. Пусти погреться к огоньку и отведать зелена вина.

Вышибала с поклоном отступил, и даже рамка, звенящая на каждом первом, на сей раз вежливо промолчала.

Клуб, согласно названию, тематически был связан с трудом и молодежью. Гостей встречала гипсовая копия статуи «Рабочий и колхозница». В гардеробе трудящихся обслуживали девушки в косынках и тоже в повязках, выдавая мятые алюминиевые номерки со штампованной по периметру надписью «ГОСТ 4587/69». Лозунг «МИР, ТРУД, МАЙ» на кумаче венчал проход в зал заседаний. Ну и конечно, на стенах плакаты далеких семидесятых ушедшего века. «Пятилетку за четыре года!», «БАМ – путь к счастью!» и тому подобные приветы из прошлого.

Рабочей молодежи, несмотря на неактуальную тематику заведения, было много. Вряд ли кто-то из присутствующих знал, что такое БАМ. Девять из десяти ответили бы, что это новый галлюциноген типа ЛСД. А десятый послал бы на три буквы.

Из развлечений предлагались бесплатные стриптизерши на шестах с пионерскими галстуками и платные коктейли, которые разносились официантками в школьной форме советских времен. Музыкальное сопровождение – фонограмма детского хора: «Эх, хорошо в стране советской жить…»

– Между прочим, в секс-шопах сейчас самый модный прикид, – кивнул Никита на ближайшую официантку, – даже очередь есть. Надо приезжать – отмечаться.

– Откуда ты знаешь?

– А у меня там карта постоянного покупателя. С накопительным дисконтом.

Едва они заняли место за свободным столиком, одна из «школьниц-пионерок» тут же подсуетилась:

– Хотите что-нибудь выпить?

– Две воды.

– С газом? Без газа?

– На ваш вкус.

– Хорошо. Хотя я предпочитаю мартини.

Женская часть трудящейся молодежи, вопреки ожиданиям, на офицерскую форму друзей отреагировала вяло. Увы, друзья опоздали лет на тридцать. Нынче боевое офицерство не могло похвастаться богатым денежным обеспечением, а понятия «честь», «долг» и «героизм» не очень котировались на сегодняшнем внутреннем рынке. К ним никто не подбегал и не спрашивал: «Не скучно ли вам? Не желаете ли безопасного или хотя бы опасного секса?»

«Школьница» вернулась быстро – заказ не отличался сложностью. Поставила на столик два высоких бокала с пузырящейся жидкостью, похожей на воду, с прицепленными на них дольками лимона.

– Платить будете сразу?

– А сколько с нас?

– Двести сорок рублей.

– Потом. Мы еще что-нибудь закажем.

– Хорошо. Приятного отдыха.

«Школьница» поправила марлевую повязку с профилем Ленина и ушла к доске. В смысле к барной стойке.

– Сто двадцать рублей за стакан воды! Охренеть! – справедливо возмутился Никита. – Представляю, сколько у них пиво стоит. Надо на них антимонопольную службу натравить.

– А что ты хотел? Вода-то с газом. И с лимоном. И никто не заставлял тебя ее покупать.

– Нам стаканы нужны.

Никита залпом выпил сто двадцать рублей, положив лимончик на салфетку. Вытащил из бушлата Вадика «Суперлегкую» и плеснул в бокал водки на пару пальцев.

– Давай, освобождай тару.

Вадик тоже опорожнил бокал. Но произнести тост они не успели, тут же появилась улыбчивая «школьница».

– Господа, в нашем заведении приносить и распивать собственное спиртное запрещено.

Она показала на настенный плакат, выполненный в стиле окон «РОСТа». Румяный красноармеец держал за шиворот мужичка ханыжеского вида, сжимавшего в одной руке откупоренную бутылку водки с надписью «Своя» на этикетке. Второй красноармеец подставлял мужичку под задницу штык.

«НЕ БУДЬ ЖЛОБОМ, ДАЖЕ ЕСЛИ ПЕДЕРАС, ПРИШЕЛ В КЛУБ – ЗАКАЖИ У НАС!»

Оценив шедевр, Никита перевел взгляд на «школьницу», выдержал классическую паузу и с неприкрытым трагизмом поинтересовался:

– Девочка… А ты знаешь, что такое война?

Девочка, может, и знала, но на всякий случай повернулась к стоящему неподалеку вышибале и сделала условный знак. Вышибала оценил обстановку и снисходительно махнул рукой. Этим можно.

– Извините… Пожалуйста, отдыхайте.

И она снова ушла к доске.

– Я хочу поднять этот бокал за мир во всем мире, – Никита чокнулся с Вадиком, – и чтоб в ближайшие два часа ты вспомнил наконец пин-код. Иначе нас, возможно, будут бить.

Выпив, закусил предусмотрительно отложенным лимончиком. Вадик тоже. Спирт приятно пощекотал десантные пищеводы, а лица сразу посвежели. И тут же, словно по заказу, перед столиком возникли две явно не мужские фигурки.

– Ребята, у вас свободно?

Все-таки водка творит чудеса.

Им было в районе восемнадцати. Беленькая и черненькая. Худенькая и толстенькая. Страшненькая и еще страшнее. Без повязок. Но было и общее. Видимое невооруженным взглядом отсутствие наличных. Можно даже в сумочки не заглядывать. Тем более что сумочек тоже не было.

– Присаживайтесь, девчонки! – широким жестом указал Никита на два свободных табурета. – Закуривайте наших фронтовых!

Он бросил на стол купленную вскладчину пачку сигарет и коробок спичек. Девчонки не отказались.

– Выпьете с нами?

– С удовольствием!

Никита махнул «школьнице»:

– Еще два стакана!

«Школьница» сделала недовольную мину, читаемую даже через марлю, но просьбу выполнила.

– Вот ведь как в жизни бывает, – брокер, прикладывая к бокалам два пальца, разлил водку, – сегодня ты сидишь за столиком с прекрасными девушками, а завтра лежишь на горном перевале с простреленным навылет сердцем.

Вадик представил Никиту, лежащего на горном перевале, и чуть не поперхнулся. Да, живот одноклассника был бы виден издалека.

– А зачем лежать? – удивилась черненькая. – Я слышала, шарик не больно бьет.

– Какой шарик?

– Ну, с краской… И потом, можно играть в специальных доспехах. Мы как-то раз играли, нам выдали…

– Дорогая моя… Мы не играем в шарики. И от снайперской пули, выпущенной из «драгунова», никакой доспех не спасет. Если ты, конечно, не в танке и не бухой в жопу. Вы знаете, что такое винтовка Драгунова?

– Ой, так вы настоящие?!

– А какие же еще?! Не резиновые же! Шестая воздушно-десантная дивизия. Вчера из Дуба-Юрта.

Никите было лень каждый раз придумывать новую легенду. Девчонки чуть разочарованно переглянулись. Видимо, их интересовали именно резиновые. Но водка уже ждала в бокалах, и уйти они не решились. Все дружно выпили. Никита тут же, по-военному быстро, подлил еще. Теперь, правда, пальцами дозу не мерил.

– Помню, случай был, – брокер походил на ветерана, встречающегося с благодарной молодежью, – в прошлом году, в ноябре. Двигались мы из Дуба-Юрта. Колонну сопровождали с гуманитаркой. Погода дрянь, да еще туман в горах. Тут по головному бэтээру выстрел из подствольника. Витек на кабине сидел, так его в клочья… А потом как поперли, как поперли… С гор. Мне пуля в броник попала, хорошо, на излете была, не пробила. Но мужики не дрогнули. Приняли бой. Я за колесом укрылся, рожок выпустил, второй вставляю, а калибр не тот! Прикиньте, попросил накануне у старшины рожок, а он мне и подсунул семь шестьдесят две! Урод, крыса тыловая!

Никита гнал так убедительно, так правдиво, что даже Вадик, знавший об истинных заслугах одноклассника на фронтах, слушал внимательно и с неподдельным интересом.

– А духи ползут! Все ближе! И снайпера работают не по-детски. Я гранаты отметал и сижу на жопе ровно! А куда без патронов? Не с ножом же. Не, пришлось бы – и с ножом бы пошел. Врукопашку. В общем, попрощался мысленно со всеми, прощения попросил за грехи. Да вот, братан меня спас, – ветеран кивнул на Вадика, – кинул коробку с патронами. А мужики прикрывали, пока я автомат заряжал… Отбился кое-как… А мужики…

Никита посмотрел на зажатый в руке бокал, как чекист на интеллигента, из которого только что выбил показания о шпионаже в пользу Америки.

– Мужики, – еще раз повторил он, после чего резко поднялся и по-армейски гаркнул на весь зал, словно выстрелил из башенного орудия танка: – Прошу минуту молчания!

Диджей тут же приглушил музыку, пионерки на шестах замерли, словно на стоп-кадре. Гости замолкли и повернули головы в сторону слегка качающегося капитана Российской Армии в камуфляжной форме и кроссовках, стоявшего с бокалом в руке.

– За Шестую гвардейскую воздушно-десантную дивизию! За погибших мужиков! Мужчины пьют стоя, женщины до дна!

Капитан обвел взглядом зал. Возражений не поступило. Все патриотически настроенные мужчины, в том числе и находящиеся в сильном наркотическом опьянении, молча поднялись и, не чокаясь, выпили, у кого что было. Одна из дам хотела было возмутиться, но кавалер осадил ее гламурным «Заткнись, дура».

Вадик тоже поднялся и тоже выпил. Хотя он и не находился в состоянии наркотического опьянения, но вдруг увидел себя лежащим за камнем с автоматом в руках. Услышал крики Никиты: «Братишка, патроны!» Представил, как кидает коробку, как прикрывает друга огнем… И почувствовал себя настоящим героем. И если бы сейчас в ночной клуб ворвались басмачи, он, не задумываясь, принял бы неравный бой.

Вот она – волшебная сила алкоголя! Особенно натощак и без закуски.

Басмачи не ворвались.

– А вы и людей убивали? – спросила белая, когда друзья опустились на табуреты.

– Ну вы даете! А как же? – ответил за двоих Никита. – Только разве ж это люди? Помню, приказали нам деревню зачистить. Мы пошли, вежливо так, без претензий, без понтов. Стучимся, извиняемся, спрашиваем у хозяев документы, нет ли посторонних в хате? Нет ли вообще каких пожеланий к властям? «Мир вашему дому» говорим обязательно. А они в спину огонь из подвала. Раз, другой… Надоело это нам. Обидно. Вернулись на базу да из минометов за полчаса всех и зачистили. Качественно и быстро. И после только так и зачищали. Вон братуха деревень пять обработал.

Никита похлопал Вадика по плечу. Тот стукнул его по ноге, мол, кончай гнать. Действительно, кто знает, что это за подруги? Завтра донесут, и приедут за друзьями из военной прокуратуры. Полковнику Буданову девять лет за одну чеченку дали, а тут пять деревень…

Ой, это ж лажа все… Но как живая. Аж сам поверил!

– Девчонки, а звать-то вас как? – задал вопрос Никита, хотя это не имело никакого значения.

Они представились. Именами, которые Вадик забыл ровно через секунду. Он вообще плохо запоминал имена.

– А я Евпатий, – гордо распрямил плечи Никитушка, – забытое такое русское имя. Но вы можете звать меня просто Евпатий Эммануилович, ха-ха-ха…

– А тебя как зовут? – Беленькая положила руку на капитанский погон Вадика.

– Я… Вадим…

– Какое сексуальное имя.

Ничего сексуального в своем имени Вадик не находил, но возражать не стал. Чтобы поддержать разговор, спросил, чем девушки занимаются. Беленькая что-то начала рассказывать про Мариинский театр, но ему захотелось в туалет, и он не дослушал, без сомнения, интересный рассказ.

В туалете, когда он мыл руки, к нему пристал сильно поддатый трудящийся сорока с небольшим лет. С сероватым лицом и коротким седым «ежиком» на голове. Не очень подходящий возраст для похода в подобные заведения. Основная масса отдыхающих была до тридцати. Он назвался Пашей и заявил, что тоже проливал кровь на чеченских фронтах. После чего принялся задавать не очень удобные вопросы о буднях Российской Армии. Типа, где базировались, кто командир полка, в каких операциях бились?

Вадик добрым словом помянул капитана Евпатия Эммануиловича. Но отступать было некуда. Приходилось выкручиваться, дабы не заработать в морду. У этой публики от любви до ненависти четверть пьяного шага.

– В Дуба-Юрте базировались. Петров у нас командир полка. Полковник Петров.

– Блин, не Андрюха, часом?!

– Да, Андрей.

Лучше б он этого не говорил. Паша со словами «братуха, бля» бросился обнимать Вадика, словно человека, подарившего ему яхту или загородный дом.

– Надо же, как мир тесен! А я смотрю – лицо у тебя знакомое! Словно вчера видел!

Вадик не стал сообщать, что Паша действительно мог видеть его вчера в одной телевизионной программе.

– Помню Андрюху, помню, – счастью мужика, казалось, не было предела, – еще по Грозному. Много его бойцы духов положили… Он тогда только майором был. А сейчас, значит, полковник уже! Растут люди, растут… Как у него с ногой-то? Все хромает?

– Уже не очень… Зажило.

– Ну, слава богу. Это его в Старо-Промысловском зацепило осколком. На зачистке. Даже дембельнуться хотел. Оклемался, стало быть…

– Ага.

– Вадюха, это дело обмыть надо! Срочно и без возражений! Такая встреча! Ну, просто песня!