Три дня без любви (сборник)

В комплект входили бушлат, брюки галифе, тельняшка и голубой берет с матовой кокардой. Звездочки на погончиках тоже были матовыми. Полевой вариант. Количество звездочек говорило, что сосед носит капитанское звание. Обуви, ремней и прочих аксессуаров, типа автоматов Калашникова, к форме не прилагалось.

Никита скинул футболку с изображением какой-то металлической группы и натянул тельник, не скрывший и половину живота. На Вадике же, наоборот, тельняшка повисла, словно тряпка на швабре. Но меняться не имело смысла, сосед вряд ли держал комплекты разных размеров.

Примерно так же сидели и остальные предметы военного гардероба. Наверное, на лошадях они смотрелись бы более гармонично. Особенно береты.

– Класс! Будто прямо с марш-броска! – констатировал тем не менее Никита, впервые в жизни облачившийся в форму. – Это называется креатив!

– Жульничеством это называется.

Креативщик отцепил парочку орденских планок

и протянул Вадику:

– Держи. Все по-братски. Тоже героем будешь.

– А за что это?

– За взятие банка! Какая разница? Главное, они есть.

– По-моему, это плохая идея. Из нас десантники, как из моей мамы президент. Дойдем до первого милиционера. И потом, куда ты в этом предлагаешь идти?

– Все продумано до мелочей, – заверил капитан Евпатий Эммануилович, лихо, по-дедовски заломив берет на затылок, – мы не пойдем, а поедем. А куда, решим.

– Опять на тачке? За мой счет?

– Не надо давить на меня своим материальным благополучием… Между прочим, у меня есть машина.

– Она ж не на ходу.

– Если нас слышит Бог, то она заведется. – Он отрыл в ящике секретера комплект ключей с брелоком «Opel». – А я думаю, он слышит! Пошли! Заодно и гимнастерки разносим.

С гражданскими полуботинками камуфляж смотрелся как-то вызывающе. Не по уставу. А Никита вообще обулся в кроссовки. Но фронтовиков сей факт волновал мало. Они не учили устав.

Из-под покрытого легкой ржавчиной капота «опеля» кое-где пробивалась зеленая травка. Проросла. На торпеде, покрытой непробиваемым слоем пыли, почти полностью выгорели на солнце три картонных иконки. Программа «Тачка на прокачку» вряд ли бы рискнула вписаться в ремонт агрегата. Тем не менее, когда Никита провернул ключ, внутри что-то хрюкнуло и подало признаки жизни. Но чуда, несмотря на иконки, не случилось – двигатель не завелся. Хотя бы потому, что аккумулятор давно сдох. Зарядного устройства у опытного автомобилиста не оказалось. Как и буксировочного троса. Про аптечку можно вообще не заикаться.

– Если бы ты жил в Лондоне, давно бы остался без колес, – заметил Вадик.

– Почему это?

– Там по закону запрещено ездить на тачках, которым больше десяти лет. А на улицах вместе с полицейскими дежурят передвижные прессы. Серьезно, я не гоню. У Лерки родственница дальняя в Англии. Прикинь, катишься ты по Пикадилли, тормозит тебя местный коп, проверяет документы. Тут же вызывает пресс, с твоей тачки сливают бензин, отдают барахло – и вперед. Прямо на твоих глазах происходит чудо. Машина превращается в блин. И не поспоришь, закон есть закон. Представляешь, у нас бы такой приняли?

– Представляю… Хорошо, что мы не в Англии. – Взглядом боевого командира Никита оглядел окрестности. – Ничего, сейчас заведемся…

– А бензин-то есть?

– Если не слили, должен быть. Где-то полбака.

У соседнего подъезда дымил заведенный джип, за рулем которого скучал водила, видимо дожидающийся хозяина.

– Братишка, – подойдя к джипу, постучал в тонированное стекло Никита, – машинку не дернешь?

Стекло медленно опустилось, человек, похожий на киборга, внимательно оглядел стучавшего. В том числе и его орденские планки.

– Пока на войне были, аккумулятор сдох. Дерни, а?

Лицо водителя расцвело в улыбке, словно ландыш

весной.

– Где воевали-то?

– Дуба-Юрт, – не моргнув глазом, ответил Никита, – Шестая военно-воздушная дивизия.

– Говно-вопрос, мужики. – Человек вылез из джипа. – Трос есть?

– Сперли…

– Идем.

Водитель снял пиджачок, бросил на сиденье, размял руки. Подошел к «опелю».

– Залазь.

Когда Вадик занял исходную позицию, водитель тоже уперся руками в багажник, раскачался, и с усилием они толкнули машину. Вросшие в асфальт колеса с треском провернулись.

– Зажигание!

– Есть зажигание!

После пятидесятиметровой буксировки, если это можно назвать буксировкой, двигатель ожил и завелся. Работал он с перебоями, но работал.

– Ура!

– Свечи надо поменять, – посоветовал водитель джипа, тяжело дыша и вытирая розовым батистовым платочком запачканные руки.

– А лучше машину, – рассмеялся Никита, вылезая из салона. – Но где ж денег взять?

– Да, bladstvo, – посочувствовал человек, похожий на киборга. – Мужики кровь проливают, а на таком говне ездят. Но ничего, братишки, держитесь. Будут и у вас «мерседесы».

– Спасибо.

– Вам спасибо. – Водила обнял каждого, словно родного, и вернулся в джип.

Что ни говори, а уважают на Руси служивого человека.

– Ну а ты говорил, не заведемся, – довольно сказал Никита, поправляя голубой берет. – Для десанта нет преград! Садись, сделаем кружок почета.

Значок на приборной панели показал, что бензин не слили. Давление в шинах фронтовик не проверял, доверившись глазомеру. Врубил передачу и выехал со двора на проспект. Машина кряхтела, словно разбуженный после зимней пьянки медведь, но двигалась. Немецкий автопром еще раз доказал свою конкурентоспособность, хотя «опель» и считается в Германии не очень престижной техникой.

– Теперь все девки наши! – не говорил, а практически кричал довольный десантник.

– Где ты собрался их искать? На обочине?

– Какая обочина, о чем ты?! Для обочины форма не нужна. В ночной клуб рванем! Вечером, часиков в десять.

– Какой еще клуб?

– Есть у меня один на примете. Элитарный. Но не «Что, где, когда?». Я там был разок. Год назад. Вход бесплатный, но урлу всякую не пускают. Только приличных людей. А в таком прикиде нас всюду пустят! Два капитана, ха-ха-ха… Девчонки там понятливые и непомойные. Конечно, попросят коктейлем угостить, но с героев денег не возьмут! Усек, к чему я?

– Не совсем… Ну, допустим, познакомимся с кем-нибудь, и что дальше?

– Дальше по обстановке. Можно прямо в клубе, в сортире, либо к девчонкам поедем. Есть ведь у них какая-нибудь жилплощадь.

Вадик представил себя изменяющим жене в сортире ночного клуба и брезгливо поморщился.

– Нет уж, на горшке я не собираюсь.

– Не волнуйся, хороших мест на земле не мало… Ну что, тащ капитан? Будем приступать?

– Делай, что хочешь, мне все равно.

Вадику действительно было уже все равно. Даже сопротивляться не хотелось.

– Есть!

Никита вдавил педаль газа, «опель» вздрогнул и понес, словно обкурившаяся маленькая коняшка.

И по закону гор тут же на ее пути возник мустангер с полосатым лассо. В звании капитана.

– Здравия желаю. Превышаем. И не пристегнуты.

Никита повернул грудь-живот, чтобы инспектор мог

разглядеть орденские планки.

– Извини, братишка… Это по привычке. На войне тихо не ездят.

– Откуда вы?

– Вчера из Дуба-Юрта. В отпуске по ранению. Шестая воздушно-десантная дивизия.

Капитан взял под козырек и кивнул:

– Счастливого пути.

– И тебе удачи, – улыбнулся Никита и поднял стекло.

– Где хоть этот Дуба-Юрт? – спросил Вадик, когда они отъехали.

– Километров сто от Грозного. Или двести. По телику показывали. Воюют там до сих пор. Или уже не воюют.

– И Шестая дивизия существует?

– Не знаю. Да какая разница? Главное ведь не номер, а твердость в голосе.

Вадик вспомнил случай, произошедший с Никитой, когда тот только купил машину. В то время брокер увлекался тяжелой металлической музыкой. Отрастил оставшиеся волосы, небольшую бородку. Ходил в черном балахоне, напоминавшем рясу, на пузо повесил огромный крест на цепи. В таком виде его и тормознул гаишник за какое-то нарушение. Но Никита занял правильную позицию.

– Что тебе, сын мой?

– Ой, святой отец… Извините, не заметил. Езжайте.

– Храни тебя Бог, – Никита перекрестил инспектора, причем двумя перстами, по-католически, – чина тебе высокого.

– Спасибо, батюшка… Помолитесь за меня.

– Обязательно помолюсь.

Они доехали до Невского, свернули на Литейный. Вадик рассматривал фасады домов, словно видел их впервые. Давненько он здесь не был. Год точно, а то и больше. Банк, квартира, по выходным ремонт. Романтика. Лерка не жаловалась. А если и жаловалась, то не ему.

Рассматривая рекламные щиты и вывески над магазинами, невольно вспомнил тестя. «Я понимаю, – возмутился как-то Иван Сергеевич, – если бы вместо лозунга „Слава социализму!“ повесили лозунг „Слава капитализму!“ Но при чем здесь „Унитазы Италии“?»

Предстоящее объяснение с Леркиным папашей могло испортить настроение даже очень большому оптимисту. А что уж говорить про Вадика.

– У тебя хоть что-то святое осталось? – оторвал его от горьких раздумий капитан Неприторонный.

– В смысле?

– В смысле налички. Совсем с пустыми руками идти в клуб стремно, надо хоть сигарет купить.

– Да откуда? Мы ж пластырь на последние купили. Максимум рублей пять.

– Плохо… А карточка с собой?

– С собой. Только я пин так и не вспомнил.

– Блин! – Никита перестроился в правый ряд и притормозил возле магазина дамского белья. – И что делать? Как вообще можно забывать такие вещи?

– Под обстрел попал. В Дуба-Юрте. Контузило.

– Записывать надо… Погоди… – Он побарабанил пальцами по рулю… – Давай попробуем вспомнить по ассоциациям. Знаешь этот метод? Например, если тебе надо запомнить какое-то число, ты прикидываешь, не похоже ли оно на какую-нибудь дату. День и месяц. Или месяц и год. И запоминаешь. Сколько цифр в коде? Четыре?

– Ну.

– Может, они тоже что-то напоминали? Чей-то день рождения. Или памятную дату. Давай, напрягись. Попробуй вспомнить, с какой цифры он начинался. Это просто. Цифр в мире всего десять.

Вадик напрягся. Но ничего не вспоминалось. Ни по ассоциациям, ни без.

– Какие у тебя памятные даты? День свадьбы, день рождения сына… Прикидывай.