Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Приехали - Николай Александрович Лейкин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Н. А. Лейкинъ

ПРІѢХАЛИ

I

Кухарка Дарья, среднихъ лѣтъ женщина съ угреватымъ лицомъ, была уже давно на дачѣ и приготовлялась въ кухнѣ стряпать обѣдъ для господъ, когда пріѣхала горничная Аннушка, молодая дѣвушка съ вздернутымъ кверху носикомъ и быстрыми лукавыми глазами, очень миловидная и франтовато одѣтая. Она пріѣхала въ извозчичьей пролеткѣ.

— Безъ возовъ? А кто-же съ возами-то ѣдетъ? — встрѣтила кухарка горничную.

— А это ужъ дѣло не мое. Никогда я на возахъ не ѣздила и ѣздить не буду, — отвѣтила горничная, пощелкивая кедровые орѣхи. — Я себя совсѣмъ не такъ соблюдаю, чтобы мнѣ съ ломовиками якшаться. А вдругъ я знакомаго кавалера встрѣчу? Такъ, вѣдь, это одинъ срамъ.

— Нѣтъ, я къ тому, что, вѣдь, барыня наша хотѣла тебя съ возами отправить.

— Пусть она поблагодаритъ Бога, что я ее самое не отправила.

— Это барышня-то? Ну, ну, ну, потише.

— Я сама скоро буду барыней.

— Ну, Анютка, не сносить тебѣ головы! — развела кухарка руками.

— А куда-же она у меня съ плечъ дѣнется?

— Голова-то, пожалуй, у тебя на плечахъ останется, а что барыня протуритъ тебя съ мѣста, такъ ужъ это какъ пить дать.

— Вотъ тогда-то я и сдѣлаюсь барыней. Сейчасъ-же рядомъ съ вами мнѣ баринъ дачу найметъ. А ты тогда ступай ко мнѣ въ кухарки. Я рублемъ въ мѣсяцъ дороже дамъ.

— Что? что? Да ты никакъ съ ума сошла! — воскликнула кухарка.

— Отчего-же? И увѣряю тебя, что я супротивъ Марьи Павловны рубль прибавлю.

— Да меня хоть озолоти, такъ я тебѣ, подлюгѣ, служить не буду! — гордо отвѣтила кухарка. — Больно жирно будетъ, если такимъ сорокамъ служить.

— Прочванишься, мать моя, — спокойно проговорила горничная и, спохватясь, прибавила:- Однако, что-жъ я? Надо посмотрѣть, какая мнѣ комната будетъ.

— Да вотъ, мнѣ съ тобой комната подлѣ кухни.

— Нѣтъ, нѣтъ. Я съ тобой спать не буду. Мнѣ баринъ отдѣльную комнату обѣщалъ дать, иначе я не согласна.

— Баринъ? Не знаю. А барыня мнѣ сказала, что ты будешь спать со мной.

— Чихать я хочу на барыню!

Горничная вышла изъ кухни и принялась ходить по комнатамъ дачи. Черезъ нѣсколько времени она вернулась.

— Отличная комната мнѣ есть, — сказала она. — Ты чего зубы-то скалишь? Чего ехидничаешь! Не можетъ-же горничная быть безъ комнаты, если она съ уборкой бѣлья. Гдѣ-же я бѣлье убирать буду? Гдѣ-же я бѣлье гладить буду?

Черезъ часъ пріѣхали возы съ мебелью. Извозчики начали разгружаться.

— Куда мебель-то ставитъ? — спрашивали они горничную.

— А ужъ это пускай сами господа вамъ указываютъ, когда пріѣдутъ, а я тутъ не при чемъ. Вотъ вамъ двугривенный отъ меня. Идите и выпейте покуда за мое здоровье. Да барынѣ не извольте говорить, что я на возу не ѣхала, если она спрашивать будетъ.

— Намъ что! Намъ какое дѣло! — махнулъ рукой одинъ извозчикъ.

— Намъ только, чтобы предоставить все въ правильности, — проговорилъ другой извозчикъ и прибавилъ:- А за угощеніе спасибо.

Оба отправились выпить.

Пріѣхала, наконецъ, извозчичья карета. На козлахъ вмѣстѣ съ извозчикомъ сидѣлъ маленькій гимназистъ. Онъ тотчасъ-же соскочилъ съ козелъ и началъ снимать изъ-подъ ногъ извозчика ящикъ съ морскими свинками. Баринъ Михаилъ Ивановичъ отворилъ дверцы и оттуда выскочили два мопса — Амишка и Мимочка, и залаяли. Баринъ выставилъ попугаячью клѣтку съ попугаемъ и крикнулъ стоявшей передъ каретой горничной:

— Принимай-же Аннушка! Чего-же ты стоишь, какъ истуканъ!

— Ну, вотъ… Ужъ и истуканъ! Я даже извозчикамъ мебель съ возовъ снимать помогала.

Горничная подскочила къ каретѣ и взяла попугаячью клѣтку.

Изъ кареты вылѣзла нянька съ ребенкомъ. Нянька осмотрѣла заросшій травой дворъ и съ неудовольствіемъ пробормотала:

— Ну, ужь и дача! Гдѣ-же мы съ Оленькой гулять-то будемъ? И желѣзной дороги даже нѣтъ, на которую ходить можно. То-ли дѣло въ Озеркахъ на этотъ счетъ! Тамъ одна станція чего стоитъ!

Вытащили изъ кареты три-четыре саквояжа, двѣ корзинки — одну съ часами, другую съ лампой, узелъ съ чѣмъ-то, и, наконецъ, показалась барыня Марья Павловна.

Нянька продолжала критиковать дачу:

— А гдѣ-же садъ-то при дачѣ? Это четыре-то сосны садомъ называются?

— Закаркала, закаркала ужъ! И не видала я женщины недовольнѣе нашей няньки! — воскликнула барыня. — Ты, милая, вѣдь еще и оглядѣться не успѣла, а ужъ хаешь.

— Да ужъ я вижу, что тутъ ребенку и на солнышкѣ погрѣться будетъ негдѣ.

— Возы пріѣхали? А гдѣ-же извозчики-то? — опрашивала барыня.

— А гдѣ! У извозчиковъ одно мѣсто, куда они ходятъ, — отвѣчала горничная. — А только, барыня, я вамъ прямо скажу, съ кухаркой въ одной комнатѣ мнѣ умѣститься и думать нечего. Гдѣ-же я тогда бѣлье-то убирать буду? Вѣдь вы спрашиваете, чтобъ все въ порядкѣ было.

— Опять насчетъ комнаты? Да не терзайте вы мою душу хоть сейчасъ при переѣздѣ-то.

— Нѣтъ, ужь какъ хотите, а тамъ даже гладильной доски не поставитъ! И чего вы сквалыжничаете изъ-за комнаты, я не понимаю! — не унималась горничная. — Я помотрѣла дачу… Лишняя комната, какъ разъ, для меня есть.

— Сквалыжничаете! Какъ ты смѣешь говорить, что я сквалыжничаю! Михаилъ Иванычъ! А ты развѣсилъ уши и слушаешь такъ, какъ будто-бы это не твое дѣло. Уйми эту наглянку.

— Анна! Если ты не замолчишь, то я… Что это такое! — слегка возвысилъ голосъ баринъ.

Горничная зашла за спину барыни и выставила ему языкъ. Извозчикъ, видѣвшій съ козелъ эту сцену, даже захохоталъ. Баринъ оконфузился, не зналъ, что сказать и убѣжалъ въ дачу.

— Ты чего смѣешься, дуракъ! Тебѣ чего смѣшно? — крикнула на извозчика барыня и стала съ нимъ разсчитываться за карету.

— Да какъ-же не смѣяться-то, барыня, коли она языкъ…

— А вотъ за, то, что не умѣетъ языкъ держать на привязи, за это ей и досталось. Ну, молчи. А то я и на чай тебѣ не дамъ.

Появились ломовые извозчики.

— Съ пріѣздомъ, ваша милость… — кланялись они, снимая картузы.

— А вы чего по кабакамъ шляетесь? — встрѣтила ихъ барыня. — Гдѣ-бы мебель въ дачу вносить, а вы…

— Да мы и хотѣли для вашей чести вносить, а госпожа горничная говоритъ: господъ дожидайтесь. Пріѣдутъ и укажутъ, какъ и что…

— Дождется ужъ эта госпожа горничная, что я ее протурю за ея распоряженія. Тащите обѣденный-то столъ въ балконную комнату. Это столовая будетъ.

Барыня вошла въ дачу и прошла въ кухню. Тамъ кухарка чистила картофель.

— Ну, что, Дарьюшка, растопила-плиту? — спросила ее барыня.

— Растопить-то растопила, принесъ дворникъ гнилую доску отъ забора вмѣсто дровъ. Но какая это плита, помилуйте! Всего только въ двѣ канфорки… — плакалась кухарка. — Вотъ когда мы на дачѣ жили съ генеральшей, то тамъ плита…

— И эта недовольна дачей! И эта ноетъ!

— Да какъ-же довольной-то быть, если въ мелочной лавочкѣ даже кореньевъ къ супу нѣтъ.

Появилась горничная съ гладильной доской.

— Какъ хотите, барыня, а я гладильную доску въ ту маленькую комнату поставлю, которая около кабинета барина, потому, воля ваша, въ кухаркиной комнатѣ мнѣ гладить невозможно.

— Петенькѣ эта маленькая комната пойдетъ. Петенькѣ и подъ гостей. Тамъ два дивана поставятся.

— А баринъ ужь позволили туда мнѣ доску поставить. Вѣдь имъ-же я сорочки-то гладить буду.

— Ахъ, вы меня извести хотите! — воскликнула барыня и схватилась за голову.

II

Ломовики и извозчики вносили мебель въ комнаты. Кресло-качалка и нѣсколько стульевъ изъ гнутаго бука были поломаны. Оказалось, что ломовики, надѣясь на прочность этой мебели, настолько крѣпко прикрутили къ ней веревки, что даже цѣльный букъ не выдержалъ и переломился. Марья Павловна, увидавъ все кто, такъ и всплеснула руками.

— Ну, скажите на милость, качалка и три стула поломаны! — воскликнула она.

— Что вы, барыня! Какой-же это поломъ! Не поломаны стулья вовсе, а просто ножки эти самыя у нихъ изъ гнѣздъ вышли, — отвѣчали ломовики. — Винты плохи были. Теперича, ежели эти винты запустить съ клеемъ…

— Михаилъ Иванычъ! Иди сюда… Посмотри, какъ извозчики твою качалку изувѣчили! — кричала Марья Павловна мужу.

— Мерзавцы! Подлецы! Денегъ за провозъ не заплачу! — набросился на ломовиковъ Михаилъ Ивановичъ, и безъ того раздраженный горничной Аннушкой, которая насѣдала на него, чтобы онъ требовалъ для нея отъ жены отдѣльную комнату, нужную, будто-бы, для глаженья и уборки бѣлья.

Одинъ изъ ломовиковъ, рыжебородый мужикъ, отвѣчалъ солидно и разсудительно:

— Эхъ, барыня! Да нешто ужь совсѣмъ безъ поломки можно пріѣхать? Ни въ жизнь. Какъ у хлѣба не безъ крохъ, такъ и тутъ… Да изойди весь бѣлый свѣтъ, такъ перегрузки безъ поломки не найти. Перегрузка ужъ всегда изъянъ приносить. Даже и пословица есть, что три раза переѣхать — разъ погорѣть. А здѣсь и поломки нѣтъ. Гдѣ эта поломка? Все цѣло. Изъ гнѣздъ дерево вышло — это точно. А насчетъ качалки будьте безъ сумлѣнія! Мы ее свинтимъ.

— И у самовара бокъ проломили. Вотъ посмотрите… — подскочила кухарка съ самоваромъ.

— Гдѣ проломили? Гдѣ? — набросился на нее рыжебородый мужикъ. — Нешто это проломъ? Проломъ, такъ тогда дыра была-бы. А тутъ просто вогнули немножко, понадавили. Веревкюй ужъ очень крѣпко перетянули. Тоже ваше-же добро берегли, чтобы оно съ воза не разсыпалось. А этотъ самоваръ теперича ежели мѣднику отдать, то онъ его вамъ за двугривенный въ лучшемъ видѣ исправитъ.

— Молчать! — закричала на него Марья Павловна. — Аннушка, поди сюда, — позвала она горничную. — Ты такъ за вещами на возу смотрѣла? Видишь, что они съ самоваромъ подѣлали! Вѣдь тебя, дуру, нарочно для этого и послали съ возами.

— Я говорила имъ, а нешто мужчинъ переспоришь! — пробормотала горничная. — Ну, вотъ и попортили.

— Да ничего не попортили, барыня, — опять заговорилъ мужикъ. — Нешто такъ портятъ? И труба цѣла, и кранъ цѣлъ… А просто онъ подъ закрутку попалъ. Его въ лучшемъ видѣ хотъ сейчасъ наставляй и кипяти воду.

— Молчать, говорятъ тебѣ! А самоваръ этотъ, Анна, я тебѣ на счетъ поставлю. Нарочно прислугу на возъ съ мебелью посадили, чтобъ она за вещами наблюдала, а она, сидя на возу, должно быть, воробьевъ, считала

— Никакихъ воробьевъ не считала. Это, можетъ статься, вамъ интересны воробьи, а мнѣ они не интересны. А что ежели самоваръ погнутъ, то сами вы виноваты. Никогда самовары на возъ не кладутъ, а берутъ ихъ съ собой въ карету.

— Поговори еще у меня, мерзкая!

— Да конечно-же… Я дѣло говорю. А самоваръ на возу, такъ за нимъ нешто усмотришь! Вѣдь не обнявшись-же съ нимъ сидѣть.

— Еще-бы… самоваръ не солдатъ.

— Пожалуйста, вы эти слова оставьте. Никогда мы на солдатъ не мѣтили, да и мѣтить не будемъ. Не такого я сорта дѣвушка. Совсѣмъ не въ ту точку…

— Ахъ, грубіанка! Михаилъ Иванычъ, послушай, что она говоритъ!

Подошла нянька.

— Воля ваша, сударыня, а въ той темной комнатѣ, которую вы подъ дѣтскую отвели, жить невозможно, — сказала она.

— Отчего невозможно? Что такое? И какъ это тебѣ не стыдно ныть ежеминутно! Изводишь ты меня своимъ нытьемъ.

— Да какъ-же, сударыня, не ныть-то. Нешто это комната? Это не комната, а гробъ.

— Тьфу! Тьфу! Типунъ-бы тебѣ на языкъ!

— Конечно-же, гробъ. Прямо подъ крышей и съ одной стороны потолокъ скошенъ. Точь-въ-точь крышка у гроба.

— Михаилъ Иванычъ, что она мелетъ? — отнеслась Марья Павловна къ мужу.

— Угловая комната въ мезониѣ, ну вотъ потолокъ у ней и скошенъ, — отвѣчаетъ мужъ.

— Отчего-же вы горничной Анюткѣ отдаете комнату безъ скошеннаго потолка, а подъ дѣтей съ нянькой со скошеннымъ потолкомъ? — не унималась нянька.

— Какъ Анюткѣ? Анюткѣ вовсе никакой комнаты-не будетъ! — закричала барыня.

— А безъ комнаты я жить не останусь. Тогда мнѣ разсчетъ пожалуйте! — объявила горничная.

— Ну, и я въ гробу жить не намѣрена, — подхватила нянька. — Тогда и мнѣ разсчетъ пожалуйте. Помилуйте, что это за потолокъ, о который по ночамъ лбомъ стукаться будешь! Надѣлаешь себѣ на лбу синяковъ и станутъ тебя, ни въ чемъ неповинную душу, за пьяницу считать.

— Съ какой-же стати тебѣ лбомъ-то стукаться? — понизила голосъ Марья Павловна. — Ты тамъ и ходить не будешь. У скошеннаго потолка мы твою кровать поставимъ.

— Здравствуйте! Еще того лучше! А вскочу я спросонья, да теменемъ въ потолокъ?… Воля ваша, а я не могу, увольте меня. Да у меня и мѣсто есть въ Озерки. Тамъ все-таки у меня мой сродственникъ въ конюхахъ живетъ.

— Ну, не твою кровать къ скошенному потолку поставимъ, такъ кровать ребенка, — сказалъ баринъ. — А ты свою кровать у другой стѣны поставишь.



Поделиться книгой:

На главную
Назад