Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Башня молчания - Явдат Хасанович Ильясов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

– Целый час на тебя гляжу. Слезла, вернулась. Правда, что ты поэт?

– А как же.

– Одаренный?

– Очень…

– Знаменитый?

– Конечно…

– Холостой?

– Совершенно… – вздохнул Омар.

«Сейчас спросит, много ли у меня денег».

Нет, не спросила. Засмеялась тихо и вкрадчиво, как горлица, обдавая его светлой лаской родных, давно знакомых глаз.

– Я тоже, – смущенно призналась, – стихи… сочиняю…

– О? Записываешь? Принеси, покажи.

– Нет… я писать не умею. Слагаю в уме и запоминаю

– Не умеешь писать! Ну, этому можно научиться. Как тебя зовут? – смягчился Омар.

– Эль-Мирра. Но я сама не знаю, что означает мое имя

– Есть такое растение с благоуханной смолой в жарких краях аравийских. – И сказал, опустив голову: – Знавал я одну… Рейхан. Она и вправду пахла рейханом. Слезай. – Он встал, приставил к стене лесенку. – Посмотрим, чем ты пахнешь.

– Нет!

– Тогда – убирайся.

– Не уйду! Наша крыша.

– И сиди на ней, пока не состаришься.

– Я…боюсь. Высоко.

– Подержу, не бойся.

Небольшая, стройная, с едва налившейся грудью, в розовом платье и красных штанишках, стесняясь повернуться спиной, она, – пылающим лицом к Омару, стыдливо посмеиваясь, – сошла к нему, как богиня с неба. Горячий ветер рвал ей платье, оно трепетало, как пламя. Когда ее узкая белая стопа поравнялась с его лицом, он бережно взял в ладонь эту босую стопу и расцеловал тонкие пальчики.

Нет, кожа ее не пахла миррой. Ее аромат был лучше в тысячу раз: она пахла утренней свежестью и безоглядной девичьей любовью…

Омар заскрипел зубами. То, что здоровую юную девушку с горячим воображением неудержимо потянуло к опытному, зрелому и крепкому мужчине, вполне естественно. Природа знает, что делает.

Неестественно другое: что вокруг их любви, ясной и чистой, – да, чистой! Что может быть чище настоящей, природной любви? – начнется возня глупых и грубых людей, не имеющих к ней никакого отношения и понимающих женитьбу не иначе, как торговую сделку.

Но скажите, к какой статье шариата можно отнести властное влечение друг к другу Омара и Эль-Мирры, ее тихую улыбку, в которой бездна содержания, выразительный свет влажных глаз, скупые движения рук, понятные только им?

Имам квартальной мечети? Человек недалекий и малограмотный, знающий даже свой неизменный Коран с пятого на десятое. К нему обязан Омар обратиться за помощью, чтобы почтенный священнослужитель через свою достойную жену нашел для Омара сваху. И дура-сваха? Почему он должен впустить в заколдованный мир своей души этих чужих, совершенно ненужных ему людишек?

Во всем мусульманском судебнике, даже в частях о браке, семье, ни разу не упомянуто слово «любовь». Все предусмотрено: как жениться, как разводиться, как делить имущество и детей. Кому и сколько и за что заплатить. О любви же – ни звука! Бред какой-то…

Он услыхал за спиной чье-то легкое трепыхание. Повернулся: на подоконнике, уронив крылья, стоит и трясется воробей. Что-то неладное с ним. Омар подошел взглянуть, в чем дело.

Большая, колюче-сухая крошка, из тех, что поэт, как всегда, рассыпал на широком подоконнике, застряла у воробья во рту. Ни проглотить ее не может, ни выбросить, бедный. Стоит и трясется, явно пропадает. Крылышки беспомощно трепещут. Даже взлететь не способен.

– Эй, ты что, помираешь? – Омар слегка хлопнул его по дрожащей спине.

Крошка выпала. Воробей вспорхнул на ветвь соседской чинары и зачирикал, довольный.

Забавный случай.

Омар повеселел. Он поставил столик на место, аккуратно сложил на нем бумагу, водворил туда же перо и чернильницу. Вытер мокрой тряпкой пятно на ковре. Но грязный след от чернил на чистом ковре, конечно, остался.

– Э, ладно! Купим когда-нибудь новый ковер. Если возникнет такая необходимость.

Он отправился на Шелковый базар, к старому знакомцу Музафару, которому гадал по звездам.

– Дай мне отрез на халат. Лучшего шелка, зеленого.

– Жениться надумал?

– Что, похоже?

– Помолодел, похорошел. Обычно ты ходишь в чем попало. А тут новый халат, да еще шелковый. Дай бог! Может, остепенишься.

– Вряд ли… Все стараются меня переделать! Зачем? Бесполезно. Какой я есть, таким и останусь до конца. Неужели не можете потерпеть еще каких-то жалких двадцать пять – тридцать лет?

С отрезом шелковой ткани под мышкой он постучался к соседке. Хоть и не положено мужчине входить в дом, где одни женщины. Э, пусть. Есть предлог.

Ему открыла Эль-Мирра. Испугалась: «Ох!» – и убежала. К Омару вышла хозяйка.

– Простите, – смутился Омар, стараясь не глядеть на ее открытое, в глубоких морщинах лицо. Когда-то, видать, она была очень красивой. Вообще тюрки красивый народ. Особенно заречные.

– Ничего! – сказала она резко. – Я уже и сама забыла что женщина. Всю жизнь тяну мужскую лямку. С посредником, который сбывает мои халаты, торгуюсь, как базарный сквернослов. Проходи, сосед.

В углу, на широкой доске, Эль-Мирра деревянным молотком часто и крепко простукивает швы на готовом халате чтобы их сгладить. Могла бы и оставить на время работу. Нет, видно, нельзя. Этот глухой ровный стук Омар слышит каждый день, с утра до вечера. Но терпит его. Ибо знает: стучит Эль-Мирра. Она подает ему весть о себе.

На него не взглянула, отвернулась при тетке с положенной скромностью.

– Заказ принес, – развернул Омар свой шелк. – Простите, сам зашел, – женщин в моем доме нет.

– Обзаведись, – нахально сказала швея. – О! – Она с удовольствием встряхнула блестящую ткань. – Подкладку сама подберу подходящую. Нарядный будет халат. Но зачем такой одинокому человеку?

– Чтобы перестать быть одиноким, – с усмешкой ответил Омар.

– Жениться хочешь? Хорошее дело. Давно пора. Э! – осенила ее догадка. – Да ты никак свататься к нам заявился? Ха-ха! Я в первый же миг поняла: пришел неспроста. Нужен халат – мог бы готовый купить на базаре. С его-то деньгами. Кто же из двух тебе приглянулся? – Она покосилась на Эль-Мирру. – Женись на мне, я лучше. Я человек взрослый, серьезный. Тебе под стать. Не прогадаешь.

Омар, удивленный столь грубой ее прямотой, тихо сказал, чтоб не обидеть:

– Я бы… рад. Но ремесло у вас… слишком громкое. – Он кивнул на молоток Эль-Мирры. – Я стука и грохота не выношу.

– Какое есть! – сказала она злобно. – Себя кормлю и эту дармоедку. Перестань, дура, стучать!

Эль-Мирра отложила молоток, безмолвно понурилась.

– Но она же вам помогает?

– Все равно обуза! Бремя тяжкое.

Омар, увидев, с кем имеет дело, сказал напрямую:

– Я бы мог освободить вас от этого бремени.

– Да? Так бы сразу и сказал! – Грубые губы старухи расплылись в гнусной улыбке. – Сколько дашь?

Будто халат продает…

– Сколько просишь? – невольно огрубел и Омар.

Он поймал на себе больной взгляд Эль-Мирры, душа у него заплакала от жалости к ней. Тут же взять бы бедняжку на руки, к сердцу прижать…

– Пятьсот золотых, – твердо сказала соседка, – и купишь мне лошадь и повозку. И наймешь молодого слугу.

– Пятьсот не могу, – ответил Омар, прикинул в уме, сколько денег у него осталось. – Дам двести динаров. Лошадь купить, слугу нанять – согласен. Хотя зачем они тебе? Ну, молодого слугу, положим, можно к чему-нибудь приспособить, – сказал он ехидно. – А лошадь?

– Всю жизнь мечтала лошадь иметь. Двести? Сойдет. Ход пробьешь между нашими дворами.

– Нет. Это – нет.

– Ну, ладно. По рукам, что ли?

Ей и не снилось такое счастье.

– По рукам!

Хлопнули по рукам.

– А халат, – спохватилась старуха, – как, будем шить?

– Не надо, – махнул рукой Омар. – Возьми отрез себе. Дарю.

– Вот спасибо! – Старуха живо спрятала отрез в сундук.

Омара неприятно поразило, каким волчьим взглядом, исподлобья, проводила Эль-Мирра драгоценную ткань и затем уставилась на тетку…

Без всяких свах обошлось! Эль-Мирра проводила его до калитки. И, спеша, чтоб не заметила тетка, радостно кинулась на шею.

– Ночью приду, – шепнула она возбужденно. – Купишь мне такой же отрез?

Негодный поэт! Соблазнитель проклятый. Ишь, как быстро прибрал к рукам юную иволгу. Что ж, мужчина он видный, ничего не скажешь. Легкий, статный. Веселый. И, говорят, очень ласковый, добрый. И не без денег. Чего еще нужно глупой девчонке?

Нет уж, ты больше ее не увидишь! Жена хлебопека умылась, что случалось с нею редко, набелились и нарумянилась. Глаза сурьмой подвела, надела свое лучшее платье. Завернула в чистый платок стопку горячих лепешек и, пыхтя, явилась к соседке.

Ну, тут началось!.. Объятия. Доброе утро. И как житье и как здоровье. И как идут дела. И как племянница – растет, хорошеет? Те многословные расспросы, пожелания и приветствия, которыми люди на Востоке, следуя правилам этикета, осыпают друг друга при встрече с самыми любезным и искренним видом, хотя, собственно, зачастую им дела нет друг до друга…

«С чего бы это? – подумала злобно швея, увидев целую стопку свежих лепешек. – Обычно одну в долг не выпросишь, и вдруг такое изобилие. Этой толстой пройдохе что-то нужно от нас».

В ее бедном уме зашевелилась догадка.

«Нищета, – одним взглядом оценила пекарша обстановку: ветхая кошма на полу, щербатая посуда, одеяла драные в нишах. – Ну и родню я себе подыскала! Неряха, – покосилась жена пекаря на домашнее грязное платье швеи, на лоскуты на полу. – Дикарка. Гостью встретить не может как следует. Погодите. Заполучу племянницу – тетку и на порог не пущу».

Особенно горячо обнимала соседка Эль-Мирру. И, обнимая, одной рукой гладила ей плечи, спину, другой торопливо ощупывала грудь, бока, живот – нет ли где изъяна. Поцеловала в губы, – не пахнет ли изо рта. Эль-Мирре стало не по себе от ее ласки. Блаженство, когда это делает Омар. Но тут тебе в ухо пыхтит толстуха-старуха. Противно!

– Хорошо слеплена девушка! – похвалила соседка Эль-Мирру. – То есть скроена, – перешла она на «швейный» язык. – Завидная невеста. Веришь, деточка, нет, но в твои годы я была еще тоньше и стройнее. Хе-хе.

Это она сказала, чтобы Эль-Мирра улыбнулась и показала зубы. Ровные белые зубы – верный признак крепкого здоровья.

«Все ясно, – кивнула себе швея, – Тоже свататься пришла. Моя-то дуреха – нарасхват? Может, к вечеру еще кто придет? Не продешевить бы».

– Подмети, детка, убери весь хлам, – велела она Эль-Мирре сладким голосочком. – Что же это мы? В кои-то веки соседка к нам заглянула – и усадить ее негде.

Эль-Мирра, потускнев от недобрых предчувствий, намочила веник в ручье, быстро вымела кошму, постелила, втрое сложив, одеяла, раскинула скатерть.

Все у нее спорилось в красивых маленьких ручках, и соседка заметила это.

«Будет хорошей работницей, опорой на старости лет».

– Скучно стало дома, – со вздохом уселась соседка на мягкую подстилку. – С утра у печки, насквозь прожарилась. И еще уборкой занимайся, еду готовь. Эх, нет у меня помощницы! Старшего сына хочу женить. И подумала я, да простит меня аллах: зачем искать невесту далеко, брать ее со стороны, когда через ограду, в соседнем дворе, живет девица на выданье? Вот и пришла посмотреть, разузнать, закинуть словечко…

– Уже просватана, – ответила хмуро швея.

«Омар обещает двести динаров – с тебя я тысячу сдеру».

– Как? За кого? – всколыхнулась соседка.

– Поэт, – кивнула в сторону тюрчанка, – предлагает за нее двести динаров. Лошадь с повозкой вызвался купить, нанять слугу. Шелк прекрасный мне подарил…

Вынула шелк, развернула, – и вся комната наполнилась мягким зеленым светом. Будто глыба изумруда засверкала в ее середине…



Поделиться книгой:

На главную
Назад