Мировые религии о преступлении и наказании

Авторский коллектив

Мировые религии о преступлении и наказании

Научные редакторы:

А. А. Толкаченко и К. В. Харабет

Авторский коллектив: С. В. Бабкина, А. И. Бойко, О. А. Мозговой, Л. Р. Сюкияйнен, А. А. Тер-Акопов, А. А. Толкаченко, К. В. Харабет (автор идеи и руководитель авторского коллектива), С. В. Шанхаев

Введение

Человеческий мир, вступив в свое третье тысячелетие , приблизился к порогу социального, экономического, духовного катаклизма, зарождающегося в недрах всеобщей глобализации.

Со всей определенностью встают проблемы, относящиеся к самой сути человеческого бытия: сможет ли общество найти внутри себя компромиссы по таким вопросам, как преодоление бедности и катастрофического разрыва между богатым Севером и бедным Югом, странами «золотого миллиарда» и остальным миром, уйти от сползания к экологической катастрофе, обуздать терроризм и международную преступность в целом, выйти на устойчивый диалог между ведущими мировыми конфессиями, исповедующими в целом одинаковые и совпадающие идеи.

Авторы книги глубоко убеждены, что прогрессирующее ослабление религиозных ценностей с очевидностью открывает дорогу тоталитарным формам человеческого общения.

«Светскость», в ее вульгарных формах и интерпретациях , замещает, оккупирует место религии, действуя по принципу «если Бога нет, то все возможно» (Ф. М. Достоевский), взамен предлагая варварские типы человеческого поведения, «порождая» в массовых масштабах ее деструктивные формы, в т. ч. преступность, наркотизм и алкоголизм, сексуальные правонарушения и др. «Угроза превращения человека в зверя – одна из самых страшных и постоянных угроз, нависа ющих над человечеством» (Зорькин В. Д. Бои без правил // Российская газета, 2011, 29 ноября).

На этом фоне, по общему мнению, развивается общий кризис уголовной юстиции (в широком смысле), последние десятилетия статистика и специальные исследования беспристрастно констатируют фактический рост криминальных девиаций в большинстве развитых стран мира.

В этой связи все более актуальными становятся вопросы: что делать? каким должен быть вектор развития человеческого общества во взаимосвязанных духовной, социальной, политической сферах?

Авторам представленной книги видится, что «спасительным ковчегом» для мировой цивилизации, современной эпохи, возможно, может стать обращение к духовной нравственности и богатейшему правовому наследию прошлого, а именно – к традициям великих мировых моно теистических религий, к которым в настоящее время относят: буддизм, христианство , ислам (они перечислены в хронологическом порядке – в зависимости от временных сроков формирования основ вероучения ). Также «объектом исследования» являлся иудаизм – в силу его выдающейся исторической роли в человеческой истории – именно из недр иудейской религиозной традиции было явлено Библейское право, Ветхий Завет, вошедший в основы вероучений христианства и ислама. Нам представляется, что для такой постановки вопроса существуют объективные основания, предопределенные самим многовековым ходом человеческой истории.

Правомерным представляется постановка и раскрытие вопроса о духовно-идеологическом, политическом и ином социальном потенциале и возможностях традицион ных религий.

Согласно некоторым данным Википедии , в настоящее время к верующим христианской традиции (католики, православные, протестанты, представители иных христианских течений и общин) относят себя 2,31 млрд жителей планеты, к мусульманам (самой динамично растущей религиозной общине мира) – 1,58 млрд человек, буддистам – 0,5 млрд человек, иудеям – 15 млн человек. При этом, по-видимому, следует учитывать, что численность тех, кто действительно воцерковлен, намного меньше.

Неоспорим вклад традиционных религий в формирова ние всех основных современных мировых правовых систем.

Догматы каждой из религий зачастую рассматриваются человеком на уровне индивидуального поведения в качестве «образца для подражания» или «запретительного» барьера при принятии решения о совершении правонарушающего проступка или отказе от него.

Истории появления и характеристике каждой из великих религий посвящено множество литературных источников, толкований, комментариев и т. п.

Обширна мировая литература и по вопросам, относящим ся к юридической в целом, уголовно-правовой и криминологической проблематике, в частности иудейской, христианской, мусульманской и буддистской традициям . Только в России за последнее десятилетие вышло много содержательных исследований в этой сфере.

После выхода в свет коллективной монографии «Христианское учение о преступлении и наказании», написанной под руководством выдающегося ученого-криминалиста и военного юриста, замечательного педагога и православного богослова профессора Аркадия Аваковича Тер-Акопова (1940–2003) (М: Норма, 2009 г.), ее авторы, объединившись со своими коллегами – учеными-талмудистами, специалистами по исламу и буддологами , предприняли попытку рассмотрения в рамках одного научно-популярного проекта основных вопросов, относящихся прежде всего к уголовно-правовым институтам преступления и наказания, а также взаимосвязанным с ними проблемам предупреждения преступности и иных видов деструктивного поведения.

Подобное исследование является одним из первых в совре менной России. Оно не претендует на всеохватность заявленной проблематики, что специально подчеркнуто в книге: «Неисчерпаемое содержание учения откровения есть предмет бесконечного постижения для тварных умов…» [1]

Не являясь богословами и не имея специального религиоведческого образования, мы отдаем себе отчет и в, возможно, невольном, небезупречном толковании вероучения, начальной глубине авторского погружения в безграничные пласты духовного наследия человеческой цивилизации. В этой связи коллектив авторов, представленный преимущественно юристами-криминалистами – учеными и практиками, – приносит читателям свои извинения за возможные подобные упущения и неточности.

Мы разделяем мнение замечательного православного богослова, судьи Конституционного суда Республики Армения Р. А. Папаяна (1942–2010) о том, что для того, чтобы в правовую систему было привнесено добро, следует выяснить прежде всего, как представляется оно в правовых реалиях христианства (и шире – всех великих монотеистических религий мира. – Ред .).

Авторами данной книги, убежденными сторонниками необходимости союза и соработничества всех великих религий мира, в процессе написания рукописи двигали мотивы духовно-нравственного и правового характера – показать, преимущественно на примере исторически и антропологически «традиционных» наиболее распространенных, в том числе тяжких, преступлений (убийство, кража, изнасилование, умышленное причинение вреда здоровью и имуществу и др.):

общее и отличное в оценках каждой из религий такого девиантного поведения, как преступного (греховного), нало жение наказания (привлечение к ответственности) за их совершение;

влияние религиозного правосознания и вероучения на уголовное законодательство, прежде всего применительно к России;

существующие тенденции детерминизма религиозно-правовых норм на современное уголовное законодательство и уголовную политику страны ;

возможный потенциал привлечения религиозно-духовной сокровищницы человеческой культуры при совершенствовании отечественного уголовного закона, законодательства о воздействии на преступность в целом и практики его применения – с учетом потребностей жизни и необходимости адекватных ответов криминальным угрозам и вызовам, определенным эпохой глобализма.

Уместно заметить, что период завершения данной работы совпал с опубликованием проекта Концепции уголовно-правовой политики Российской Федерации [2] , в разработке которой принимали участие некоторые авторы книги.

Структурно предлагаемое исследование состоит их четырех самостоятельных разделов, посвященных каждой из религий и объединенных общим замыслом проекта. Объем, архитектоника книги предложены исходя из субъективно-объективного критерия заявляемой численности каждой из религий и никоим образом не свидетельствуют об умалении авторами значения какой-либо из представленных религий.

Издание подготовлено авторским коллективом в составе:

С. В. Бабкиной (глава 2 раздела I), А. И. Бойко (глава 2 раздела II); Л. Р. Сюкияйнена (раздел III); А. А. Тер-Акопова (глава 3 раздела I, глава 1 раздела II); А. А. Толкаченко (введение, параграфы 1 и 2 главы 3 раздела II, параграф 3 главы 2 раздела II – совместно с К. В. Харабетом, параграфы 2–5 главы 4 раздела II); О. А. Мозгового (глава 1 раздела I; параграф 4 главы 3 раздела II, параграф 1 главы 4 раздела II; параграф 3 главы 5 раздела II – совместно с К. В. Харабетом.); К. В. Харабета (введение и параграф 3 главы 3 раздела II – совместно с А. А. Толкаченко, параграфы 1 и 2 главы 5 раздела II; параграф 3 главы 5 раздела II – совместно с О. А. Мозговым, заключение), С. В. Шанхаева (раздел IV).

Раздел I Иудаизм о преступлении и наказании

Глава 1 Иудейское учение о преступлении и наказании (общая характеристика)

Еврейское законодательство, подобно целому ряду других правовых систем, связанных с религией, уходит корнями в глу бокую древность, и единственный источник, благодаря которому мы можем получить хотя бы некоторые представления о начальных этапах его формирования, – Библия. Материалы, вошедшие в этот сложный, создававшийся на протяжении многих столетий текст, охватывают период с середины II тыс. до н. э. по 4 в. до н. э. и сильно отличаются друг от друга в жанровом отношении. Помимо законодательных сводов, можно встретить мифы и предания, хроники и притчи, пословицы, загадки и многое другое. Традиционно считается, что древнейшие из еврейских законов, Десять заповедей, или Декалог (Исх. 20–23), были получены Моисеем от Бога на горе Синай при исходе из Египта примерно в 15 в. до н. э., за 480 лет до начала строительства Храма Соломона (3 Цар. 6:1), которое обычно относят к 960–970 гг. до н. э. [3] . Одна из версий этого свода была найдена при реконструкции Храма, предпринятой царем Иосией в 7 в. до н. э. (4 Цар. 22). Изначально именно эти законы назывались «Тора», что и означает «Закон». Позже этот термин обрел более широкое значение и стал указывать на первые пять книг Библии, авторство которых приписывается Моисею: Бытие, Исход, Левит, Числа и Второзаконие, хотя далеко не все, что вошло в эти книги, представляет собой изложение закона. Строго говоря, законодательная часть Пятикнижия состоит из нескольких законодательных сводов: Десять заповедей (Исх. 20:1-17 и Втор. 5:6-21), Книга До говора, или Завета (Исх. 20:22–23:33), Кодекс Святости (Лев. 17–26), Второзаконие (Втор. 12–27) [4] . Но не менее ценные сведения о древнееврейских законах можно обнаружить и в повествованиях о патриархах, изложенных в книге Бытия, например в описании тяжбы между Иаковом и Лаваном (Быт. 31:36–37) [5] . Разные исследователи по-разному оценивают степень достоверности этих историй. Очень вероятно, что древние описания законодательной системы представляют собой идеализацию, своего рода проекцию более поздних законов и институтов в прошлое [6] . Вместе с тем, как многократно отмечалось, библейские законы имеют много общего с другими законами разных государств, существовавших в древности. Например, с месопотамскими законами Ур-Наму (21 в. до н. э.), Липит-Иштара (20 в. до н. э.), Эшнунны (20 в. до н. э.) и Хаммурапи (18 в. до н. э.), а также с древним хеттским (конец 16 – начало 15 вв.) и древним египетским законодательством (II–I в. до н. э.) [7] . В этом сходстве нет ничего удиви тельного, поскольку все эти народы существовали в тесном культурном, религиозном и лингвистическом взаимодействии. Однако, как мы увидим далее, библейские законы и юридическая практика все-таки имели свои принципиальные отличия, обусловленные еврейской религиозной системой. Кроме того, в отличие от всех вышеперечисленных законодательств, сохранившихся лишь в музеях и на страницах хрестоматий, библейский закон стал ядром, неотъемлемой составляющей более позднего, талмудического законодательства. Талмудическое же законодательство, в свою очередь, сохранившись на протяжении множества веков в разных государствах, странах рассеяния евреев, значительно расширившись, сохранилось и по сей день и, не утратив актуальности, стало органичной составляющей современной правовой системы Израиля.

Иудейское учение о преступлении и наказании представляет собой сложную многоуровневую систему, включающую в себя значительное количество письменных источников, мыслей, исторического опыта еврейского народа, развивавшихся на протяжении значительного промежутка времени. Если взять отправной точкой этого процесса становление древнего еврейского государства (примерно X в. до н. э.), то это движение продолжается более трех тысячелетий. А если взять за основу начало «эры от Адама» – официально принятое летоисчисление в государстве Израиль, – то развитие этого учения в той или иной форме продолжается более 5,5 тысячи лет. Именно продолжается, потому что в истории немного найдется народов, которые, подобно евреям, так же тщательно сохраняли и сохраняют и творчески приумножали и приумножают свои традиции. Сами еврейские историки по древности и постоянству в какой-то степени свои верования, обычаи и традиции сравнивают с индийскими и китайскими учениями. При этом еврейским народом особое место всегда уделялось и уделяется собственно законодательству, а не просто этическим учениям и философии. Здесь, как нигде более, уместно понимание законодательства в прямом смысле этого слова – «Закон именно дан» еврейскому народу Богом. Существует теснейшая связь между Откровением и учением о преступлении и наказании. И эта традиция сохраняется и передается через века. Маленький пример – известный художник К. С. Петров-Водкин, путешествовавший в начале XX века по Белоруссии, проезжая еврейское местечко, был поражен, с какой серьезностью здесь относятся к соблюдению законов и традиций: «Суетня, озабоченность всех от мала до велика, словно от местечка зависело благополучие земли и неба…» [8]

Однако было бы ошибочным отождествлять иудаистское учение о преступлении и наказании с уголовным, гражданским и другими отраслями законодательства какого-либо иного государства из различной эпохи, включая современное государство Израиль (поскольку в Израиле иудейское право далеко не совпадает с нормами права, закрепленного в государстве).

Учение о преступлении и наказании живет в самой душе еврейского народа, определяет его онтологию и гносеологию. Охарактеризовать это учение в виде четкой системы (характеристики) достаточно сложно из-за труднообъяснимого парадокса – в такой консервативной монотеистической системе, как иудаизм, уживается множество разных мнений, позиций по тем или иным вопросам. В одних и тех же источниках, например Талмуде, встречается множество разнообразных мнений по одним и тем же проблемам, при этом иудейское сообщество признает их правильными и не подвергает сомнению их каноничность. Дать однозначное объяснение этому феномену достаточно сложно. Но не вызывает сомнения то, что ключ к пониманию многих вопросов в иудаистской юриспруденции находится в самой истории еврейского народа, которому долгие годы приходилось и, пожалуй, и сейчас приходится жить в значительной части в рассеянии, в окружении других народов. Тщательное исследование учения о преступлении и наказании в иудаизме требует знания иностранных языков, как древних, так и современных. Многие источники написаны на древнееврейском, арамейском, древнегреческом языках, а также на идиш, ладино, арабо-еврейском. Кому-то покажется странным, но это является фактом, что основная часть теологических, а значит, и юридических работ (о тесной связи религии и права уже было сказано) в Средние века была написана на арабском языке. Не существует единого подхода к пониманию самого иудаизма, сложно дать научное определение этому понятию, поскольку трудно вместить в краткую словесную оболочку такое разнообразное явление, каковым является иудаизм.

В советский период давалось простое и однозначное определение: «Иудаизм – религия, распространенная среди евреев. Иудаизм возник во II тысячелетии до н. э. на основе политеистических верований и обрядов кочевых еврейских племен Северной Аравии…» [9] . Но это определение страдает идеологической тенденциозностью, свойственной науке светского атеистического государства. Существует определение ортодоксального иудаизма, которое наиболее полно сформулировал великий философ и теолог Моисей (Моше) Маймонид (1135–1204), в нем содержатся существенные черты иудейской веры, положения о «всемогуществе, вездесущности, вечности и единстве Бога» [10] и другие положения иудаизма. Специалисты подчеркивают, что иудаизм наряду с ортодоксальной может иметь и другие формы. «Иудаизм выражается в первую очередь в обычаях и национальной культуре, естественно поэтому, что практика имеет большее значение, чем верования. Это этическая система и стиль жизни, основанные на идее Непостижимого Бога» [11] .

Бесспорно, существует тесная связь между национальностью и иудаизмом. По сути дела, приверженцем иудаизма может быть только еврей. Если представители иных национальностей исповедуют, соблюдают требования иудаизма, то они считаются (становятся) евреями. «Большинство верующих евреев – иудеи; у иудеев этническое и национальное самосознание часто слиты воедино; согласно традиционному взгляду, переход евреев в другую религию был равнозначен переходу в другой народ, а принимавшие иудаизм иноверцы считались евреями» [12] . Некоторые еврейские историки иудаизма, в частности Андре Шураки, иудаизм, наряду с национальным компонентом, тесно связывают и с конкретной географической местностью, в которой в настоящее время располагается государство Израиль: «Слово „иудаизм“ происходит от древнееврейского корня со значением „отдавать почести Богу“, от которого образовались слова, обозначающие название страны Иудеи и жителей потомков Иуды – иудеев и евреев. Эта

конкретная привязка к географическому месту и к определенной национальности затрагивает корень вопроса. Иудаизм характеризуется единением с Богом – Богом горы Синайской, народом – Израилем и страной – Землей обетованной» [13] . Существуют и другие, более краткие определения иудаизма еврейских авторов, в которых выделяются те или иные его признаки – «Иудаизм одновременно нация и религия» (Клауснер), «Иудаизм – религия разума» (Коген), «Иудаизм – одна из неизлечимых болезней» (Ибн Верга – Шебет Иехуда), «Иудаизм – это тенденция, а не доктрина. Это принципы отношения к жизни и смерти, к человеку и миру с точки зрения вечности» (Око), «Иудаизм – это не религиозное откровение, но откровение в области законодательства» (Мандельсон) [14] .

Основными письменными источниками, где содержатся нормы иудейского законодательства, являются Тора (Пятикнижие Моисея), Талмуд, Шулхан – Арух. Тора является сердцевиной Ветхого Завета, поскольку в ней изложено основ ное законодательство, данное через Моисея народу, которое связывает поведение иудеев 613 предписаниями. Но это не означает, что другие книги Ветхого Завета не являются источниками права, но в них развиваются основные положения Торы. Ветхий Завет в иудаизме называется Танах и состоит из трех разделов – Тора (первые пять книг Ветхого Завета – Закон Моисеев), Невиим (Книги пророков) и Кетувим (Писания). Приведем последовательно древнееврейское название пяти книг Торы – Берешит («В начале»), Шемот («Имена»), Ва-й-икра («И (Он) воззвал»), Ба-мидбар («В пустыне»), Деварим («Речи»).

В иудаизме существуют разные подходы к осмыслению Торы. Буквальное толкование не является единственным. «Согласно одному древнему изречению, „у Торы семьдесят лиц“. Это значит, что каждый библейский смысл имеет 70 (!) уровней интерпретации. Из них наиболее традиционные – четыре, обозначаемые четырьмя древнееврейскими словами: „пшат“ – „простой смысл“, буквальное толкование (исторический контекст); „ремез“ – „скрытый намек“, иносказательное объяснение; „друш“ – „изыскание“, толкование символов, скрытых за завесой простого толкования; наконец, „сод“ – „тайна“: имеется в виду таинство Божественной высшей жизни, „просвечивающей“ сквозь данный стих и доступной восприятию лишь особо одаренных, духовных людей» [15] . Американский теолог Кауфман Колер считает, что «Подлинная Тора – это тот неписаный моральный закон, который следует вычитывать между строками постановлений и заповедей как писаного Закона, так и его устного толкования» [16] .

Наиболее полно закон, данный еврейскому народу, представлен во второй книге Торы – «Шемот» (книга «Исход»), здесь Моисеев Закон делят на три группы норм-правил: Десятисловие, Книга Завета с содержащимися в ней гражданскими и религиозными заповедями и церемониальные правила [17] .

Важнейшим источником иудейского права является Талмуд. Талмуд появился в результате борьбы противоречий между различными религиозными партиями, в частности между саддукеями и фарисеями. Саддукеи твердо придержи вались Торы, каждой буквы Закона Моисея, для них важно было сохранение того, о чем прямо говорилось в письменном законе. Никакого толкования, расширения закона не допускалось или ограничивалось. Саддукеи были привязаны к Храму, были сторонниками строгих уголовных санкций за нарушение закона, написанного в Торе. По мнению саддукеев (последователей первосвященнической династии Саддокидов), «только законные предписания, эксплицитно сформулированные в Пятикнижии, вводят веру Израилеву. Отсюда чрезвычайная строгость в области уголовного права (возмездие)» [18] .

Саддукеям противостояли фарисеи (от евр. «паруш» – обособленные), которые толковали Тору, приспосабливали ее к новым историческим условиям, далеко не благоприятным для еврейского народа, который часто находился в политической, экономической зависимости от внешних врагов – греков, а затем и римлян. Фарисеи были строгими противниками греческого и иного внешнего влияния на евреев, стремились сохранить самобытность еврейского народа и еврейской культуры. Они дополняли уже существующее толкование Торы – Мишну Ришона (в переводе на русский язык «первое повторение») новыми положениями. Эти положения нуждались в законодательном авторитете и утверждении. Фарисеи были своего рода партией, основу которой составляли ремесленники, чиновники, судьи, законоучителя, то есть выходцы из средних слоев еврейского общества. В начале нашей эры фарисеи разделились на две школы, одну из которых возглавил Шамай, другую – Гиллель. Школа Шамая была более жесткой и бескомпромиссной в толковании Торы и в отношении внешнего врага – Рима. Вторая школа была более гибкой, приспособленной к новым условиям, поэтому смогла выжить и, как считается, стала проводником и фундаментом иудаизма в дальнейшем, и ее последователи в конечном итоге дополнили, сформулировали положения, вошедшие в Талмуд.

Первоначальная Мишна (Мишна Ришона) дополнялась новыми положениями. Особая роль в этом принадлежала фарисейской школе, которую возглавлял Иоханан бен Заккай, которого стали называть танаем – «вероучителем», танаями стали называть и его последователей. Помимо учительной деятельности Иоханан бен Заккай занимался административной работой, был наси, то есть руководителем синедриона. Последовательным проводником идей Иоханана бен Заккая был его преемник – руководитель синедриона – Гамлиил. Идеи Заккая, а также Акибы бен Иосифа, одного из самых известных танаев, Шамая Иегуд Ганаси, а также многих других дополнили Мишну. В этом капитальном труде были сформулированы основные правила, законы поведения евреев в новых условиях – после разрушения храма, в окружении чужих народов. В Мишне среди прочих вопросов – новой храмовой службы, омовений, молитв – нашли отражение вопросы уголовного, гражданского права. Внешне Мишна состояла из записанных споров, мнений, рассуждений танаев, мудрецов за значительный период времени. В последующем положения Мишны обсуждались в Тиверии, Кесари и Цфате, в Палестине и диаспоре. В духовных академиях Палестины были разработаны дополнения к Мишне, которые стали называться Гемары. Записи Мишны и Гемары составили Талмуд, который включает в себя 39 трактатов.

В Талмуде применяются два основных метода толкования Торы – « Галаха » (рус. «идти вперед») и « Агада » (рус. «сказание»). «Галаха» – это, по сути, законоположение, как должен поступать иудей в тех или иных случаях. Иными словами, «галаха» – это правовая норма, а «агада» – сборник легенд и мифов, этических поучений, но если быть более точным, «агада» также имеет глубокий правовой смысл и по значимости не уступает «галахе».

Существуют основные редакции Талмуда – Талмуд Иерусалимский и Талмуд Вавилонский. Наибольшим авторитетом пользуется Вавилонский Талмуд, который сложился в центрах учености еврейской диаспоры в Иранском государстве – в академии городов Суры и Пумбадиты. Учителей этих школ принято называть амораями – толкователями. Интересны исторические и экономические условия становления Иерусалимского и Вавилонского Талмуда. Иерусалимский Талмуд складывался, можно сказать, на исторической родине евреев, но в условиях большего экономического и политического угнетения. Вавилонский Талмуд сложился в диаспоре, где экономическое и политическое положение евреев было значительно лучше [19] .

В Талмуде разработана система иудейского права, состоящая из 613 правил поведения, из них 248 – позитивные нормы и 365 негативные. В Талмуде выделяется шесть основных разделов: «Семена», «Срок», «Женщины», «Ущербы», «Святыни», «Чистота». В разделе «Ущербы» (евр. Незекин ) рассматриваются вопросы уголовного и гражданского права.

Наряду с Торой и Талмудом важнейшим источником Иудейского права является Шулхан-Арух , в котором развиты и конкретизированы – в какой-то степени интепретированы – правовые нормы в условиях продолжавшегося рассеяния еврейского народа. Шулхан-Арух (с др. – евр. – накрытый стол ) составлен раввином Иосифом Каро (1488–1575) в 1550–1559 годах. Этот труд состоит из четырех частей. Третья и четвертая части толкуют нормы семейного и гражданского права, первые две – правила богослужений и праздников.

Шулхан-Арух еще более строго по сравнению с Талмудом детализирует жизнь иудея: «Труд [Шулхан-Арух. – О. М. ] начинается с призыва служить Богу каждый день, каждый миг, с рвением и усердием. Любой поступок, сколько бы незначительным он ни был, поскольку происходит в сознании по велению Божьему (мицва), является через милость носителем света и спасения… строгий и жестокий кодекс, составленный в рамках средиземноморского иудаизма, освещен, однако, изнутри таинственной субстанцией…» [20]

Внешне Талмуд и Шулхан-Арух могут показаться собранием эклектичных, противоречивых норм, а также притч и афоризмов. Советская идеологическая наука так и комментировала эти великие книги: «Создавшаяся в результате многовековых наслоений вавилонская башня талмудической литературы представляет собой нагромождение искусственно соединенных дискуссий иудейского духовенства о культе, богословских рассуждений о догматике, поучений по вопросам морали, религиозных предписаний, законов, касающихся судопроизводства уголовных и гражданских дел… притч, пословиц, сказок, легенд, мифов, басен и т. п.» [21] .

На самом деле ясно, если это было бы действительно искусственным нагромождением не имеющего смысла материала, то Талмуд и Шулхан-Арух не пользовались бы таким авторитетом в иудаизме. Кажущаяся противоречивость, эклектичность норм на самом деле представляют собой стройную систему учения, разработанную в иудаизме, имеющего большое значение в жизни еврейского народа.

Ключ понимания важности этих разных норм находится, кажется, в механизме их применения: «Только каноническая часть Талмуда (Галаха) считается совершенно обязательной для правоверного. Но необходимо было также выбирать среди противоречивых мнений раввинов, уточнять и часто определять, исходя из огромного наследия прошлого, каким должен быть Закон, приложенный ко всему Израилю. Этот выбор, отданный на откуп корпусу раввинов Закона, имеющему непререкаемый авторитет и освободившемуся от совсем недавно имевшей место дезорганизации, стал основной заботой иудаизма изгнания» [22] . О зависимости применения норм от конкретных условий говорится и в современных работах по иудаизму: «Раввины применяют Закон и учение Талмуда по необходимости, в зависимости от условий жизни» [23] .

Но тем не менее в иудаизме признается важным соблюдение всех требований Закона, изложенных в Торе, Талмуде, Шулхан-Арухе и других источниках. Строгое, тщательное соблюдение всех норм Закона является залогом спасения. Любое отступление от этого есть грех, преступление, а за совершение греха следует наказание, которым является рассеяние еврейского народа в этой земной жизни.

Наказание после смерти рассматривается в мистических учениях иудаизма, в частности в каббале: «Души евреев безбожных, убивших еврея или изменивших иудейской вере, по смерти переходят в растения и животных, потом мучаются в аду в течение 12 месяцев, а после этого срока мучения переходят для исправления сначала в неодушевленные предметы, потом в зверей, далее в язычников и, наконец, опять в евреев» [24] .

В иудаизме существуют различные течения богословской и этической мысли, разные сообщества, где вопросы о преступлении и наказании имеют разные оттенки в зависимости от догматического учения. Наиболее важными общественными движениями является караимство и хасидизм . Караимство зародилось в еврейской диаспоре в Иране в VIII веке н. э., и его возникновение связано с восстанием Абу-Исы против арабских халифов и еврейской знати и деятельности его последователя и единомышленника Анана бен Давида. Караимство этиологически происходит от еврейского слова «микра», то есть писание. Караимы принципиально отрицают Талмуд и другие постановления, вытекающие из толкования Торы. Священным для них является Танах – Ветхий Завет, и обязательны к исполнению те законы, которые содержатся именно в тексте Танаха. Нельзя не признать, что на караимство повлияла средневековая арабская философия. У исследователей иудаизма не вызывает сомнения тот факт, что хасидизм зародился на почве мистического учения каббалы (от др. – евр. предание). «Каббала – это глубокое тайное направление, дополняющее, ей не противореча, библейско-талмудическую инициацию» [25] . Наиболее авторитетными в каббале являются книги «Сефер Иецира» (8 в. н. э.) и «Зогар» (13 в. н. э.). В этих источниках содержится мистическое учение о творении земного мира из 22 букв еврейского алфавита и 10 цифр и другие положения. Целью этого учения является «описать внутреннюю жизнь Бога и путь продвижения человека к мистическому союзу» [26] .

В каббале предусматривалось, помимо соблюдения законов синагоги, особое очищение для соединения с мистическим началом. Основоположником хасидизма считается Израиль Бешт (1700–1760), который проживал уединенно в Карпатских горах, изучал каббалу, молился и раздумывал о путях спасения. Бешт выступил против «обрядовой мелочности Талмуда» и его формализма, он призывал к чтению нравоучительных книг. К соблюдению этических требований, к молитве, к послушанию цадику. Цадиком звался праведник, имеющий особую благодать у Бога, прозорливый чудотворец. Поэтому для спасения не следует, по учению Бешта, формально следовать Талмуду, необходимо прислушиваться к мнению цадика, руководителя. Особое значение уделялось внутренней жизни человека, его очищению от грехов, которое можно получить у цадика, преступление – это непослушание цадику, несоблюдение моральных норм [27] .

Наличие многочисленных взглядов, источников в иудаизме показывает, что отношение к преступлению и наказанию зависит от мировоззрения конкретного человека и от того, к какому идейному течению он принадлежит.

Об оригинальности норм, содержащихся в Талмуде, могут свидетельствовать следующие примеры [28] . «Вора следует наказывать строже, чем разбойника, ибо он, действуя втихую, боится человека, а не Бога» (Иоханан б. Заккай – Мекилта, 22:6). Это противоречит российскому уголовному законодательству, где санкции за разбой значительно строже, чем за кражу.

Интересна и следующая криминологическая мысль о генезисе укрепления криминогенных качеств личности. «Если человек совершит одно и то же преступление дважды, оно ему уже кажется дозволенным» (Гемара – Йома). Закон, по мнению Гиллеля, можно сузить до следующего утверждения: «Чего не желаешь себе, не делай и ближнему своему – в этом и есть весь Закон; все остальное – комментарий» (Гиллель – Талмуд, Шаббат, 31а).

О чистоте законоучителя говорится в Талмуде следующим образом: «Никому не позволено утверждать хоть какую-нибудь заповедь посредством хотя бы малейшего прегрешения» (Симон б. Иохаи – Талмуд, Сука, 30).

Особое отношение к лжесвидетельству изложено в Талмуде, где сказано о том, что в определенных условиях ложь допускается: «Запрещена любая ложь, если только она не способствует миру и покою» (Талмуд – Берита Перек Хашалом).

Наказание рассматривается в первую очередь как наказание Богом за прегрешения. При этом мотивом правопослушного поведения является страх наказания. «Страх наказания – мотив намного сильнее, чем жажда награды» (Сефер Хасидил). «Бог не наказывает без предупреждения» (Иосе б. Галафта – Талмуд Санхедрин, 56б).

«Не говори: „Я не желаю запретной пищи, запретной одежды или запретной любви“». Говори иначе: «Я желаю все это, но отказываюсь от всего, ибо Отец наш Небесный запрещает» (Элеазар б. Азария – Сифра к Левит, 20626). Здесь прослеживается важная мысль, что Закон нельзя нарушать именно потому, что он дан, установлен Богом, а не потому, что несоблюдение Закона приводит к гибели человека ввиду его первородного греха. В иудаизме Закон не считается в этом отношении «помощью» погибающему человечеству от его погибельного состояния вследствие первородного греха. «…Иудеи отвергают идею первородного греха, они заявляют, что грех – это действие, а не состояние. Из этого следует, что у каждого человека есть право и способность жить в соответствии с Законом» [29] .

Интересно трактуется вопрос об ответственности – в иудаизме все ответственны друг за друга, то есть каждый должен давать ответ за правонарушения своего единоверца. На иудеев накладывается повышенная ответственность при конфликтах с малолетними, лицами с пороками и психически больными: «Любая стычка с глухонемым, с идиотом, с подростком чревата беспокойством, ибо ты за нее несешь ответственность, а они – нет» (Мишна – Баба Кама, 8:4).

Обстоятельством, исключающим преступность деяния, является совершение деяния вследствие принуждения пыткой: «Человек не ответственен за свои поступки и слова, когда его пытают» (Талмуд – Баба Батра, 16б).

Наказанием карается отступление еврея от своего народа, причем характер наказания сакральный – неучастие его в будущем утешении и славе, которая ожидает правоверного еврея: «Если еврей отступит от народа своего в дни его тревог, то два ангела возложат ему руки на голову и скажут: „Да будет он отлучен от своего народа во дни его утешения и славы“» (Талмуд – Таанит, 11а).

Интересны нормы, касающиеся отправления правосудия: «Никакой суд не может быть истинным, если он основан на милосердии» (Зохар); «Если против человека 999 аргументов, а за – лишь один, он спасен»; «Не осуждай никого, пока не встанешь на его место» (Гиллель – Мишна, Абот, 2:4).

Указанные выше нормы могут соответствовать правовым нормам, законодательно закрепленным в том или ином государстве. Но сложная история еврейского народа, который и сейчас проживает в значительной степени рассеяния, показывает, что в иудаизме нормы, заповеди существовали часто параллельно, независимо от официальных государственных норм. Правила, которые были установлены, закреплены в Талмуде и Шулхан-Арухе, действовали внутри кагала (еврейская община), который, как правило, пользовался известным самоуправлением, но в то же самое время корреспондируют и с правовыми нормами государства. Нормы, действующие внутри кагала, принято называть талмудистскими нормами. Внутри кагала существовал свой суд, который рассматривал семейные и гражданские дела, но в то же самое время рассматривались вопросы связи кагала с властями [30] . Особое место как источнику права в кагале уделялось Шулхан-Аруху, в котором выделялось четыре раздела: Оррах-хаим (законы о богослужении, субботе и праздниках), Иоре-деа (законы о пище и домашнем обиходе), Эвен-хаэзер (бракоразводные дела), Хошен-мишпат (судопроизводство).

Особую роль в кагале играл раввин, чьи разъяснения по вопросам исполнения заповедей пользовались авторитетом у членов кагала. Руководителем общины чаще всего бывает хазан – работник синагоги, специалист по нормам, содержащимся в Торе. Но все эти нормы могли существовать только в рамках еврейской общины.

Поворотным моментом стало 14 мая 1948 года, когда Давид Бен Гурион провозгласил создание еврейского государства – Израиля, где в настоящее время проживают представители различных идеологических направлений в иудаизме – сефарды, хасиды, караимы, самаритяне и другие представители еврейского народа. В Израиле многие нормы «официального», т. е. государственного, права совпадают с иудейским правом.

Например, акт бракосочетания возможен только с согласия раввинов. Даже атеисты вынуждены обращаться к религиозным властям по поводу расторжения и заключения брака. Суббота и все иудейские праздники являются выходными днями в Израиле. Вообще соблюдение субботы и праздников – основополагающее требование в иудаизме. Несоблюдение их является преступлением – преступлением против норм, содержащихся в Торе, Талмуде и Шулхан-Арухе. Каждый иудей должен быть «шомер шаббат», то есть соблюдающим субботу.

В иудаизме вся пища делится на дозволенную (кошерную) и запрещенную (трефную). «Кошер – это пища, которая приготовлена согласно еврейским законам (кашруту). Кошерная пища делится на три категории: мясное, молочное и нейтральное (парев)» [31] . В иудаизме нельзя смешивать молочные и мясные продукты, употреблять в пищу кровь, свинину.

Эти нормы поддерживаются правительством Израиля, который, являясь формально светским государством, последовательно защищает религиозные ценности. В Израиле прочные позиции занимают религиозные партии, которые требуют, «…чтобы законодательство Израиля базировалось на иудаистской юриспруденции, а культурный климат страны диктовался традицией Торы. Мафдал, партия священнослужителей, проповедует неукоснительное следование Торе в государственном управлении. Никакой иной кодекс, кроме Торы, неприемлем для государства Израиль» [32] .

В Израиле специально от имени государства контролирует и опекает религиозную деятельность Министерство религий, в компетенцию которого входит: «…организация израэлистского культа, соблюдение постов, защита субботнего отдыха, строительство синагог для новых эмигрантов, контакты с иуда измом диаспоры, поддержка религиозных школ и учебных заведений, охрана иудаистских святых мест…» [33]

В иудаизме понятие субъекта преступления в уголовном законодательстве и в законодательстве религиозном не совпадает. Так, возраст субъекта преступления указывается в действующем законодательстве. Согласно талмудистскому праву религиозное совершеннолетие – «бар-мицва» – мальчиками достигается в 13 лет. Субъектом талмудистского права могут быть только иудеи, но не «мамзерим», то есть незаконнорожденные. К незаконнорожденным относятся дети от смешанных браков, а также дети, рожденные от браков, не оформленных религиозным порядком, дети, которых мать родила во втором браке, не оформив религиозный развод с первым мужем, дети, родившиеся вне брака.

Существенно ограничивается в правах по сравнению с мужчинами в Талмуде женщина. В этом отношении прослеживается консерватизм талмудистского права по сравнению с правовыми системами современности. Эмансипация почти не коснулась этих норм: «Женщина, как и раб, – не личность, не может являться в суд, призывать свидетелей или самой быть свидетелем» (Ромгашана, 1,8).

Особое место в иудаизме занимает деторождение. Отказ от брака и деторождения – это преступление: «Кто отказывается от супружества, нарушая тем самым заповедь о размножении рода человеческого, тот считается душегубом, уменьшающим число подобий Божьих» (Иевот, 63б) [34] . Даже отсутствие детей вследствие болезни родителей считалось позором, наказанием за грех. Рождение детей это счастье, милость Божья. Поэтому важнейшая обязанность женщины – это деторождение. «В Иудее муж имел не право, а обязанность развестись со своей супругой, если она не имела детей в первые десять лет поступления в брак» [35] .

Женщина занимает особое отношение по отношению к мужчине. «Мужчина, убитый женщиной, был не мужчиной» (Талмуд – Баба Меция, 97а). «Не раньше, чем белую ворону, найдете вы праведную женщину» (Хукат Эмау Раба). «Женщины лгут, даже когда молчат» (еврейская пословица) [36] .

В талмудистическом праве допускается левиратный брак, когда жена умершего должна выйти замуж за его брата, «…их первенец признавался сыном и наследником ее бездетного покойного супруга» [37] . В случае несоблюдения вышеперечисленных талмудистских норм женщина и мужчина изгонялись из кагала, то есть подвергались «карет».

Вышеназванные и другие нормы права, изложенные в Торе, Талмуде, Шулхан-Арухе, других источниках, являются ядром иудаизма, источником самобытности еврейского народа.

В современном Израиле нет единой писаной конституции. В настоящее время действует одиннадцать основных законов: о Кнессете 1958 г., о земельных владениях 1960 г., о президенте государства 1964 г., о порядке судопроизводства 1984 г., о достоинстве и свободе человека 1992 г. и др.

Влияние иудаизма на правовую систему Израиля проявляется в возрождении традиционных и в создании новых институтов иудейского права, и прежде всего Главного раввината Земли Израиля – высшего галахического органа. Главный раввинат в первые десятилетия принял много важных решений, вошедших в правовую систему Израиля. В правовой системе Израиля в настоящее время гораздо более существенную роль играют раввинские суды и религиозные судьи (даяны), образующие местные суды и раввинский апелляционный суд.

В ведении этих судов находятся вопросы брачно-семейных отношений, споры, связанные с трудовыми отношениями, авторским правом и т. д. Основной закон закрепляет принцип верховенства светских судов. Верховный суд имеет право давать указания религиозным судам по рассмотрению дел, как показывает анализ судебной практики, светские суды крайне редко вмешиваются в дела религиозных судов.

Иудейское право является одним из основных источников светского права Израиля. В процессе становления молодого государства законодатель обращался в первую очередь к иудейскому праву и только потом к законодательству Великобритании, Турции и других стран. Также авторитетные специалисты обращают внимание и на обратную тенденцию – якобы недостаточное внимание законодателей и судей к канонам. Нередки случаи, когда иудейское право (Письменная Тора) было главным источником судебного решения Верховного суда даже в таких делах, когда в законе нет прямых указаний или ссылок на иудейское право. Но с другой стороны, многие суды отказывали в его признании, в силу его противоречивости.

В современной правовой системе Израиля утвердились принципы, не имеющие аналогов в других правопорядках, например принцип «не по букве закона», который применяется в тех случаях, когда закон противоречит религиозно-нравственным установкам, в том числе критериям справедливости. В Верховном суде страны неоднократно рассматривались дела, в которых была подтверждена важность принципа «не по букве закона».

В настоящее время, возможно, эти нормы и принципы могут быть развиты (изменены или интерпретированы) в новых исторических условиях, когда существует государство Израиль: «Если бы было необходимо переоформить учение иудаизма, чтобы оно лучше соответствовало времени возвращения, подобно тому, как оно когда-то адаптировалось для соответствия с изгнанием, чтобы оно реализовало единство, в этом случае данный труд („направленный на поглощение стигматов духовной диаспоры“) не был бы абстрактным» [38] . Каким образом будет осуществлено «переоформление», покажет будущее.

Глава 2 Библейское (талмудическое) «уголовное» право: из глубины веков

1. 1. Краткая история

Библейский период принято разделять на несколько этапов [39] :

1. Эпоха патриархов (XVI–XV вв. до н. э.), когда западносемитское племя «хабиру» или «хапиру», к которому, судя по всему, принадлежали библейские патриархи, мигрировало по территории Благодатного полумесяца, а затем осело на территории Ханаана. В этот период выделяются первые родовые группы израильтян, ставшие основой будущего еврейского народа. Этот процесс, хотя и в значительно мифологизированном виде, описан в истории странствий Авраама, Исаака, Иакова и его двенадцати сыновей. В этих племенах, или коленах, как называет их Библия, был патриархальный уклад, при котором глава рода олицетворял собой весь род. В его руках была абсолютная власть, вплоть до вынесения смертных приговоров (Быт. 38:24). Высшим выражением власти патриарха были эпитеты, с которыми обращались к божеству: «Бог Авраама», «Бог Исаака», «Бог Иакова», свидетельствующие об «исключительно близкой связи между семейным божеством и главой рода» [40] . Эта связь, в свою очередь, во многом определяла структуру общества, его жизненный уклад и форму существовавшего в нем культа. Кочевой образ жизни, родоплеменные отношения, патриархат, а с другой стороны, общение с другими народами, населявшими территории миграций хапиру, значительно повлияли на правовые нормы у древних евреев. На этом этапе еврейское судопроизводство походило на системы, существовавшие во многих других обществах, где господствовали родо-племенные отношения. Право было в основном прецедентным, хотя, по-видимому, именно в этот период законодательство стало обретать форму систематического, прежде всего в сферах, касавшихся брачных отношений и вопросов наследования [41] . Одной из главных характеристик этого периода стало стремление к обособлению от народов, населявших Ханаан, в основе которого лежало представление об особом Завете, заключенном патриархами с Богом (Быт. 15, 17, 26, 28, 32). Возникнув на заре формирования этноса, эта идея стала доминантой сознания, определившей все его дальнейшее развитие, подчинившей все сферы жизни как народа в целом, так и каждого иудея в отдельности [42] . Однако на данном этапе, хотя и четко обозначенное, представление о Завете и избранности еще не было столь доминирующим, как в последующие эпохи, и проявлялось в основном в виде запрета женитьбы на дочерях соседних народов (Быт. 24:1–6; 28:1–9); что же касается других сфер законодательства и религиозного культа, то они имели много общих черт с законами и культами соседних народов [43] .

2. Период Исхода (XIII в. до н. э.) ознаменовался такими событиями, как выход евреев из Египта, их странствия по пустыне и синайское откровение. Повествование об Исходе и сорокалетнем скитании по пустыне, запечатленное в Пятикнижии, представляет собой собрание преданий и мифов, с более поздними добавлениями и редактурой. Несмотря на то что именно этот этап еврейской истории подвергся наибольшей идеализации, а также на то, что часть исследователей вообще отрицают историчность отдельных или даже всех описанных событий этого периода [44] , можно предположить, что именно в тот период началось формирование еврейского этноса и возникло ядро первого законодательного свода – Декалога. Как отметил Ф. М. Кросс [45] , большинство архаических фрагментов четверокнижия (первые четыре книги Библии), иногда мифологических, иногда исторических, в основном отображают один процесс – формирование еврейского народа. В ходе этого процесса в сознании евреев произошло принципиальное изменение: если раньше, когда они осознавали себя всего лишь разрозненными кланами, члены которых связаны кровно-родственными отношениями и во главе которых стоит патриарх, олицетворяющий собой высшую законодательную и исполнительную власть, поскольку именно он носитель Завета с Богом, то теперь возникает представление о том, что каждый человек, обрезанный и ставший частью народа Божия (‘ am Yahveh ), становится носителем Завета и лично ответственен перед Богом за исполнение данного им закона (Исх. 19:3–8). Весь народ, а не только его предводитель, готовится к получению откровения, затем стоит на горе Синай, видит и слышит Бога и принимает на себя ответственность за исполнение сказанного (Исх. 19:10–25; 20:19–21), то есть именно здесь появляется идея закона как Божественного откровения, непреложного для всеобщего исполнения. И хотя в полной мере представление о личной ответственности сформировалось в еврейской традиции гораздо позже, здесь мы четко видим ее зарождение.

Детальный анализ законодательства, существовавшего на этом этапе, не представляется возможным по причине трудности выделения аутентичного материала. Но с уверенностью можно говорить о том, что поскольку, как в период Исхода, так и затем, в период Судей, израильский народ все еще представлял собой союз племен, в котором определяющее значение имели кровно-родственные связи, наиболее активно шло развитие законов, регулирующих именно внутриродовые отношения (в частности, кровная месть и брачное законодательство).

Согласно библейскому тексту, во время странствий по пустыне у евреев сложилась первая судебная система (Исх. 18:1– 27): иерархическая структура, во главе которой стоял верховный судья, Моисей. По мнению большинства библеистов, тот факт, что судебная система была создана по совету тестя Моисея, священника Мадиамского, указывает на древность этого рассказа и на возможное действительное заимствование подобной системы у мадианитян [46] . Предшествовавшая модель, когда единственным судьей был сам Моисей, соответствовала древнеегипетской практике, где по крайней мере несколько дней в году к фараону с жалобой мог обратиться любой человек. Вместе с тем она определялась пророческим статусом Моисея – суд, как и закон, считался Божественным: «…народ приходит ко мне просить суда у Бога; когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим и объявляю уставы Божии и законы Его» (Исх. 18:15–16). Но подобная система по мере формирования союза племен стала слишком примитивной. Теперь судебная система усложнилась, став иерархичной (18:21): малые суды работали постоянно, а к верховному судье люди обращались лишь в крайних случаях. Интересно, что обновление системы, хотя и было инициировано «снизу», было принято и одобрено Богом (18:23–26). В этом контексте следующий далее Декалог и остальные своды законов оказываются как бы обращенными не только ко всему народу, но и ко вновь назначенным судьям в особенности. В результате в иудаизм попадает зерно, проросшее много веков спустя в виде идеи о том, что «Тора не в небесах», о том, что знание закона и умение применять его в жизни заменяет Откровение, столь важное на ранних этапах становления народа и религии.

3. Период судей (XII–XI вв. до н. э.) – время завоевания и расселения евреев в земле Ханаана, описанный в библейских книгах Иисуса Навина и Судей [47] . Первое повествование – идеологически выдержанный и сильно обработанный редактором текст, служащий скорее свидетельством развития государственной мысли периода Царств. Второй текст – гораздо более древнее, больше соответствовавшее действительности изложение событий, в определенной мере подтвержденное археологическими данными, в котором, в частности, содержатся некоторые ценные сведения об эволюции законодательства и судебной системы.

В период Судей, который можно охарактеризовать как эпоху раздробленного сосуществования еврейских племен, когда каждое колено управлялось харизматичным лидером, носившим титул судьи, который и олицетворял законодательную и исполнительную власть. Но вместе с тем, судя по всему, все колена продолжали признавать существование некоего общего для всех богоданного закона, о чем свидетельствует история об убийстве наложницы Левита и последовавшей вой не, в которой в знак возмездия против колена Вениамина, к которому принадлежали убийцы, ополчились все остальные племена (Суд. 19–20).

Судьи были, прежде всего, военачальниками, и их основной задачей была защита рода от набегов соседних народов. Несмотря на титул «судьи», ни в одном из рассказов о судьях нет описаний вершимого ими суда. Лишь книга Руфь говорит: «В те дни, когда управляли (букв. судили ) судьи…» (Руфь 1:1). Судьи, описанные в одноименной книге, были скорее «спасителями», «искупителями» Израиля (Суд. 3:9, 31 и др.). Именно в этот период в юридической мысли иудеев возникает понятие гоэль – искупитель. Глагол гааль переводится как «выкупать» или, более образно, «поступать как сродник», что подразумевает следующее: месть за кровь члена рода (Числ. 35:19–27), выкуп собственности, проданной бедным членом рода (Лев. 25:25–33), выкуп родственника, проданного в рабство за долги (Лев. 25:48–49), женитьбу на вдове брата или другого близкого родственника для того, чтобы продолжить его род (Руфь 3:9, 12–13) [48] . Все это указывает на то, что, перейдя к оседлому образу жизни и создав коалицию племен, израильтяне по-прежнему мыслили категориями рода. В контексте подобных представлений не удивительно, что на судью возлагались функции главы рода, и теперь он, а не патриарх оказывался связанным с Богом особыми узами. Бог, Отец, Божественный предок, был искупителем, гоэлем , всего Израиля, а судья был искупителем рода. Учитывая эту связь, понятно, почему судья, военный лидер, фактически не имевший к юридической системе никакого отношения, становился «воплощенным законом».

Главной судебной инстанцией, видимо, были старейшины или именитые горожане. Сам же суд происходил в воротах (Суд. 9:6; 20:5; Руфь 4:1-12), представлявших собой центр городской жизни, где люди встречались, обменивались новостями, торговали (4 Цар. 7:1). Похоже, что должности судьи как таковой не было. Суд представлял собой «суд присяжных»: для вынесения решения приглашались проходившие мимо горожане, имевшие право голоса в общинных делах: «Вооз вышел к воротам и сидел там. И вот, идет мимо родственник, о котором говорил Вооз. И сказал ему [Вооз]: иди сюда и сядь здесь. Тот зашел и сел. [Вооз] взял десять человек из старейшин города и сказал: сядьте здесь. И они сели». (Руфь 4:1–2) [49] . Возможно, что в таком суде не было и распределения функций: свидетель мог участвовать в голосовании, то есть быть одновременно и судьей. Переход судебной власти от главы рода к совету старейшин подтверждается, в частности, тем, что отцу больше не принадлежит право выносить смертный приговор: «Если у кого будет сын буйный и непокорный, не повинующийся голосам отца своего и матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их, то отец его и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего и к воротам своего местопребывания, и скажут старейшинам города своего: „сей сын наш буен и непокорен, не слушает слов наших, мот и пьяница“; тогда все жители города его пусть побьют его камнями до смерти; и так истреби зло из среды себя, и все Израильтяне услышат и убоятся» (Втор. 21:18–21).

Одним из наиболее значительных событий этого периода стало появление нового типа законов. В своем, ставшем знаковым исследовании «Происхождение израильского закона» [50] А. Альт выделил две формы законов, представленных в Библии: аподиктические и казуистические. Предложенное им деление неоднократно подвергалось критике, но все же большинство исследователей в той или иной мере разделяют его точку зрения [51] . Согласно Альту, для кочевого периода были характерны аподиктические законы, от греческого «неопровержимый». Эти законы не привязаны к месту и времени, а, напротив, поднимаются над частными случаями, превращаясь в абсолютные истины. Их формулировки императивны, идет ли речь об утвердительных или отрицательных принципах. Аподиктические законы, по мнению Альта, делятся на четыре группы. 1. Законы, относящиеся к преступлениям, караемым смертью. Обычно они имеют стандартную формулировку и заканчиваются словами mot jumat – «смертью умрешь»: «Кто ударит человека так, что он умрет, да будет предан смерти» (Исх. 21:12). 2. Законы, относящиеся к преступлениям, караемым проклятием, также имеющие стандартною формулировку, начинающиеся словом арур – «проклят»: «Проклят злословящий отца своего или матерь свою…» (Втор. 27:15–26). 3. Законы, применяющиеся к тем, кто вступает в табуированные формы сексуальных отношений (Лев. 18:6-25). 4. Декалог (Исх. 20; Втор. 5).

По мере перехода к оседлому образу жизни, то есть как раз в период Судей, начинает активно развиваться казуистическое законодательство. Название этой группы происходит от латинского casus – «судебный прецедент», и, соответственно, к ней причисляются законы, относимые к конкретным случаям. Их формулировки состоят из сложноподчиненных, условных высказываний, в которых вначале излагается предполагаемый случай, а за ним следует основное суждение, определяющее меры воздействия (если… то): «Если кто ударит раба своего, или служанку свою палкою, и они умрут под рукою его, то он должен быть наказан» (Исх. 21:20). Значительная часть казуистических законов регулирует взаимоотношения внутри общины, появляются законы, касающиеся собственности, наследия, даже рабовладения. В основе многих законов лежит принцип талиона ( lex talionis ), регулировавший жизнь общины, по-видимому, уже в предыдущие периоды [52] . Интересно, что в некоторых случаях законы талиона предусматривали денежную компенсацию («Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват; но если вол бодлив был и вчера и третьего дня, и хозяин его, быв извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти; если на него наложен будет выкуп, пусть даст выкуп за душу свою, какой наложен будет на него» (Исх. 21:28–30)), а иногда прямо говорилось, что таковая неприемлема: «И не берите выкупа за душу убийцы, который повинен в смерти, но его должно предать смерти» (Числ. 35:31). Сложно сказать, когда именно были сформулированы те или иные законы. Очевидно, что к периоду Судей часть из них была хорошо известна и применялась, часть, возможно, существовала в несколько ином виде, но именно теперь они стали превращаться в систематическое законодательство.

Судя по всему, в период завоевания земли начинают формулироваться общие законы, касающиеся ведения священной войны (Втор. 20), законы, регулирующие включение в общину, возможно связанные с обрядом обновления Завета (Исх. 12:48–49; Лев. 12; Иис. Нав. 8:30–35; 24:25–28), а также законы о хереме и карете – о земном или Божественном отделении от общины (Исх. 30; Лев. 7; Числ. 15). История развития этих законов очень сложна, некоторые ее этапы проследить невозможно, но корни традиции уходят именно в период завоевания и расселения иудеев в Ханаане.