Помоги проекту - поделись книгой:
Где-то… где-то есть подвох… а может, и большая беда…
Но жизнь вокруг била ключом, кипела, мурлыкала, мяукала, точила коготки о специальные подставки, шипела на сородичей, тыкалась мордочкой в материнский тугой живот, по привычке ища соски, ходила по-маленькому в специальный кошачий туалет с наполнителем, хрустела кормом, пыталась заигрывать с жизнью в соседней демонстрационной клетке, протягивая к сетке бархатную лапку.
Десятки кошек сидели, лежали, валялись лениво и праздно, спали, притворялись, что спят в демонстрационных клетках и на руках своих владельцев.
Вера Вадимовна почувствовала, как слезы вновь наворачиваются на глаза. Она любила этих удивительных существ. Она обожала кошек. На склоне лет оставшись в одиночестве, она всю себя отдала вот им, клубу «Планета» и гостинице «Приют любви».
Перед окончанием субботнего выставочного дня она сама лично просмотрела списки заявок участников на следующий выставочный воскресный день и по компьютеру проверила наличие свободных мест в кошачьей гостинице. Очень много участников были вынуждены на ночь поместить своих питомцев туда.
Мест, как водится, хватило не всем желающим. Кошачья гостиница рассчитана на тридцать мест. Но лишь в выставочные дни она заполнялась вот так целиком. Семь кошек уже занимали кошачьи домики – это были платные постояльцы, питомцы хозяев, которые уезжали кто в отпуск, кто в командировку.
Двух – кошку и кота – их хозяева как раз планировали забрать утром в воскресенье, а это означало, что в «Приюте любви» освобождалось два кошачьих домика – уютных, из розового плюша. Кроме этого места еще были и в демонстрационных клетках.
«Приют» закрывался в девять вечера, перед этим уборщица кормила питомцев и запирала гостиницу на ночь. Через стену в ветеринарной клинике клуба дежурный ветеринар работал до полуночи и затем лишь выезжал по срочному вызову на дом.
Воскресный выставочный день для Веры Вадимовны должен был начаться в восемь утра. Но в семь пятнадцать ей позвонила дежурная, явившаяся в «Приют любви» на утреннюю уборку и кормежку кошек.
Дежурная не могла говорить – плакала, заикалась от рыданий.
Вера Вадимовна, неумытая, непричесанная, выскочила из дома, ошалело поймала частника на остановке и рванула…
Там, в «Приюте любви» трупы были повсюду – в демонстрационных клетках, в розовых плюшевых кошачьих домиках.
Скорченные, сведенные судорогой тела.
Этот ужасный, ни с чем не сравнимый запах смерти, массовой гибели.
– Освенцим… – рыдала дежурная. – Я дверь открыла, а они все мертвые. Кто же это сотворил… чья же злоба…
Вера Вадимовна еще помнила, как закричала, чтобы кто-то… ну хоть кто-нибудь помог, вызвал полицию.
А потом она уже не помнила ничего, ибо провалилась, как в яму.
Очнулась она в «предбаннике» «Приюта любви». Дежурная и еще какие-то люди – члены клуба и владельцы кошек, Вера Вадимовна не сразу их узнала, так все плыло перед ее глазами, хлопотали вокруг нее бестолково, но активно, пытаясь привести в чувство.
В дверном проеме показались люди в полицейской форме.
Видимо, уже приехал патруль.
И еще там была девушка – высокая и светловолосая.
Вера Вадимовна протянула к ней руку, приняв за следователя, и прошептала:
– Помогите, прошу вас!
Глава 3
Где-то между девятой и восьмой – на грани. Запах валерьянки
В этот майский солнечный воскресный день, точнее утро, Катя Петровская – криминальный обозреватель пресс-центра ГУВД Московской области, капитан полиции особо работать не рвалась и рассчитывала закончить намеченное быстро. А потом на обратном пути набросать на походном ноутбуке статейку для «Криминального вестника Подмосковья» и благополучно скинуть ее по электронной почте.
«Криминальный вестник» окончательно перешел в электронный формат, и это всех его корреспондентов, в том числе и криминального обозревателя пресс-центра ГУВД Екатерину Петровскую (по мужу Кравченко), до безобразия избаловало. Наколотить материальчик стало делом плевым – главное, чтобы факты были убойными, свежими и сенсационными. Если таковых не возникало, годилась любая новая информация. Вот, например, как сегодняшнее событие – открытие в Красногорске новенького, с иголочки, отделения полиции. Почти что праздничное воскресное мероприятие с последующим скромным банкетом.
Съемочная группа пресс-центра ГУВД и Катя во главе нее отправились на машине из Главка в Красногорск к половине девятого утра. А уже в десять Катя намеревалась накатать наспех помпезный материал об открытии отдела милиции и достижениях в области современных технологий на службе правоохранительных органов и по-тихому смыться.
То есть улимонить оттуда. Во-первых, потому что делать в отделении таким великим профессионалам криминального репортажа, как она (!), просто больше нечего. А во-вторых, потому что ее в Москве ждала подружка Анфиса. Да, они договаривались еще в прошлый четверг – встретиться, как только выпадет свободный денек.
Подружка Анфиса Берг, по профессии художник-фотограф, начинала какой-то новый проект, и ей не терпелось обсудить это с Катей. А Катя просто соскучилась по подружке Анфисе. Так давно не виделись. Ради Анфисы Катя и решила улизнуть с работы.
Однако едва лишь они поймали в машине по рации
Они уже поворачивали с Волоколамского шоссе, как в машине телегруппы сработала рация:
Голос дежурного по УВД – строгий, деловитый.
Затем еще голоса в рации:
– Что там еще за дерьмо на Северной Магистральной?
– Боюсь, что опять то же самое, как и в апреле. Тут ведь выставка котов вовсю.
– Да знаю я, что выставка, моя благоверная там дежурила вчера. Кто сообщил?
– Хозяйка гостиницы или нет… эти малахольные кошатники, члены клуба.
– Ладно, я уже спускаюсь, скоро буду. Оборудование взял. И скажите Вовке, как увидите, чтобы он в истерику не впадал. А то получится как в прошлый раз.
Из диалога она поняла – патрульные говорят с экспертом-криминалистом, который выезжает со своим оборудованием на место происшествия. И нервным тоном просит «сказать» какому-то Вовке, чтобы тот «не впадал в истерику».
Катя раздумывала лишь пару секунд.
– Ребята, меня завезите, пожалуйста, на Северную Магистральную.
– А как же открытие отделения? – спросил Катю оператор.
– Вы езжайте туда, все отснимете. Я потом приеду с местными сотрудниками и напишу текст.
– А в этой зоогостинице материал для теленовостей.
– Вот именно, – Катя открыла в планшете «карты». – Что-то у вас с навигатором, тут направо надо сворачивать между во-он теми высотными домами. Отделение новое стоит себе и стоит, никуда не убежит от нас. К тому же с Магистральной все равно потом поедут туда – и эксперт, и участковый.
Что называется – логика железная. Никто и не думал возражать. Телевизионщики! Их бог – сенсация для теленовостей!
Два одноэтажных здания приятного фисташкового цвета под крышей из металлочерепицы на самом краю новой улицы – еще толком не обжитой, со строительными заборами и многоэтажными жилыми корпусами, еще не заселенными. Дальше – поле, еще дальше зеленеет кромка леса. На поле специально огороженная площадка для выгула собак.
У зданий фисташковго цвета – несколько машин, в том числе и патрульный «Форд» полиции. Возле него и припарковались.
Катя прочла вывеску: «Ветклиника. Зооотель «Приют любви».
Дверь сбоку открылась, и она увидела патрульных в полицейской форме и услышала громкие рыдания.
Женщина плакала так, словно у нее разрывалось сердце от горя.
Оставив телегруппу объясняться с патрульными, Катя тут же просочилась, ввинтилась буквально внутрь и…
Едва не задохнулась от едкой вони, что ударила в нос, – запах кошачьей мочи, еще какой-то гадости и что-то приторное, разлитое в воздухе, очень знакомое, но в сочетании с запахом смерти бесконечно гадкое.
– Что здесь произошло?
– Вы хозяйка питомника?
Катя в эту минуту даже не поняла, кто ее спросил. В узком коридоре, куда она попала с улицы, толпился народ – в основном женщины, и все они плакали, голосили как по покойнику. На стуле под разноцветными плакатами сидела женщина в ярком желтом плаще – немолодая крашеная брюнетка, явно в обморочном состоянии. Вокруг нее суетились, подносили к носу пузырек с нашатырем, пытаясь привести в чувство.
От нашатыря она вздрогнула, открыла глаза и внезапно протянула к Кате руку, что-то бессвязно бормоча.
– Вы хозяйка? Боюсь, что вы уже не хозяйка. Они там все мертвы. Ни одного живого, – раздался позади мужской голос.
Катя оглянулась. За ее спиной стоял молоденький, хрупкий, как тростинка, участковый. Фуражка на нем – гигантских размеров, как такую только выдали на складе обмундирования, прямо генеральская фуражка. Паренек рыжий и с веснушками. Но сейчас все веснушки словно полиняли, такой он был бледный.
– Я капитан Петровская Екатерина, мы со съемочной группой приехали из Главка на открытие вашего отделения и поймали сообщение о происшествии.
– Лейтенант Миронов. Участковый уполномоченный.
– Лейтенант, что тут случилось?
– Сейчас сами увидите. Если нервы у вас крепкие.
Они пошли по коридору, идеальной чистоты, открыли стеклянную дверь и попали в просторное помещение с высоким потолком, заставленное небольшими клетками, в которых размещались круглые домики для кошек.
А потом Катя увидела самих кошек.
На полу каждой клетки – скорченный труп.
Кошки, коты, взрослые особи и совсем молодые котята. В каждой клетке – мертвец. Катя сбилась со счета.
– Ой, мамочка, да что же это… Может, это вирус какой-то? Чумка?
Участковый Миронов присел на корточки перед одной из клеток с розовым домиком внутри.
На полу клетки валялся труп крупного дымчатого кота в темных полосках и пятнах.
В уголке клетки Катя увидела какие-то красные ошметки. Ей стало дурно.
Она закрыла рот рукой.
Сзади послышался энергичный громкий голос:
– Пропустите, попрошу не мешать!
В зал с клетками вошел еще один рыжий паренек постарше, в полицейской форме, с веснушками, без фуражки, зато с увесистым криминалистическим чемоданом на ремне – походной кримлабораторией.
– Вовка, не сходи с ума! – бросил он участковому с ходу. – И не вздумай сразу к
Катя поняла – это тот самый эксперт-криминалист из рации. А участковый – тот самый Вовка. Лейтенант Миронов. Мальчик-одуванчик.
– Убью его! Убью эту гадину.
Мальчик-одуванчик вскочил, точно подброшенный пружиной, и схватился за кобуру.
Он ринулся назад к выходу.
– Вы кто по званию? – гаркнул эксперт опешившей от неожиданности Кате.
– Я? Я к-капитан.
– Так скомандуйте ему, меня он не послушает! Остановите его, не видите, он на все готов, сейчас рванет к
– Лейтенант Миронов! – закричала Катя во всю мощь своих легких. – Вы что себе позволяете! Спрячьте оружие.
Участковый обернулся. Оружие табельное, впрочем, он так и не достал.
– Остынь, братишка.
Сказал эксперт мягко, и тут Катя поняла, что участковый и криминалист – братья: младший и старший.
В кошачью мертвецкую с розовыми домиками вошел патрульный.
– По какой статье? – спросил он. – Опять как в тот раз? Жестокое обращение с животными и уничтожение имущества?
– Других статей для этого пока не изобрели, – ответил участковый Миронов, он взял себя руки – бледный, тоненький, как былинка. – Сколько кошек погибло? Успели опросить?
– Главная ихняя президентша клуба еще пока не коммуникабельна и не транспортабельна, – оповестил патрульный. – Можно сказать, шок у нее от потрясения. Там владельцы съезжаться начали, эти, которые с выставки, сюда рвутся в зал. Рыдают.
– Не пускать никого, я осмотр делаю, – велел эксперт-криминалист. – Так сколько же тут всего было кошек?
– Вот я узнал, – подошел второй патрульный, сверяясь с блокнотом. – Гостиница кошачья на тридцать мест. Семь котов у них по договору на постое, плюс эти, которые с выставки, плюс они места дополнительные выделили. Так что всего где-то тридцать… нет, тридцать четыре.
– Считай, – велел эксперт.
И патрульный пошел вдоль клеток.
– Это вот что, по-вашему?
Катя, втайне уже мечтающая о том, как бы поскорее выбраться из этого могильника на свежий воздух, поняла, что участковый обращается к ней.
Он взял у брата-эксперта резиновые перчатки, открыл клетку кота и пинцетом подхватил те самые кровавые ошметки, на которые было тошно смотреть.
Поделиться книгой: