Пока молчат оракулы

Вынырнув из тумана, на меня бросились сразу трое, стараясь сбить меня с ног и скрутить в бараний рог.

У них ничего не вышло бы, если бы их даже оказалось не трое, а пятеро!.. Одного - самого амбалистого - я швырнул через себя "мельницей" так, что он влупился всей своей массой в корявый ствол березы. Отбив приклад другого, я дотянулся в "растяжке" носком своего десантного сапожка до его подбородка. Третий отскочил и направил на меня дуло "гана".

У меня опустились руки: третьим в этой компании оказался не кто иной, как мой закадычный школьный дружок Леха Богомазов. Дружили мы с ним с того возраста, когда запросто ходят под стол...

- Леха, - сказал я. - Ты что, Леха?.. Это же я, Тарас, не узнаешь?!

Лишь на секунду в светлых глазах Лехи промелькнуло нечто осмысленное - возможно, смутное воспоминание о том, как мы с ним сидели за одной партой - и тут же исчезло. Он сжал автомат так, что побелели пальцы.

- Леха! - в отчаянии заорал я. - Неужели ты убьешь меня?!

Его указательный палец лег на гашетку. Ах, так?!.

Выстрелили мы одновременно. Почти одновременно, но он стрелял уже будучи мертвым и поэтому не попал мне в лоб... Меня только сильно толкнуло в грудь, и я оперся спиной на березовый ствол.

Как в замедленном кинофильме, из-за деревьев выпрыгивали предвкушающие кровь громадные псы, за ними маячили бледные лица солдат... Неизвестно, чьих солдат. Врагов...

Откуда ни возьмись, в моей руке оказалась граната. Не учебная болванка и не имитационный пиропакет, а боевая вакуумная граната типа "три-а", и когда овчарки навалились на меня тяжелой, вонючей, злобной массой, я выдернул чеку и разжал кулак...

ТРЕТИЙ СЕРЖАНТ ОЛЕГ ГАРКАВКА (КЛИЧКА - "СИБИРЯК")

Солнце было уже высоко, когда лейтенант резко остановился и поднял руку. В комп-планшете у него пискнул и замигал индикатор тревоги. Мы замерли, стараясь ни звуком не выдать своего существования. Эсаул даже не успел поставить одну ногу на землю и теперь напоминал цаплю, охотящуюся за лягушками. Сходство с этой птицей усиливалось благодаря выдающему носу даргинца - "шнобелю", по выражению Канцевича.

Я осторожно покосился на Одессита, встретился с ним взглядом, указал ему глазами на позу Эсаула, и Канцевич тоже расплылся в улыбке.

Бык подал условный знак: "Дозорные - вперед", и Ромпало с Большим Камнем неслышно исчезли за густой завесой леса.

Большим Камнем мы прозвали Артура Абакалова с его же подачи. Где-то он умудрился вычитать, что именно так буквально переводится его имя с сербохорватского языка, и довел это лингвистическое открытие до всей роты...

Вернулись Белорус и Артур через несколько минут.

- В сотне метров - болото. Там засада, - коротко доложил Ромпало командиру. - Не иначе, нас поджидают.

- Сколько их? - осведомился Бык.

- Человек пятьдесят. Спецназ, - сказал Артур.

- О, шит! - энергично ругнулся лейтенант. - Без шума не обойдемся, а это нам ни к чему. К тому же, время... До момента "эйч" - всего двенадцать часов!

Он бросил в комп-планшет беглый взгляд, и лицо его прояснилось.

- За мной, бойз, - бросил он через плечо, и мы опять окунулись в лес, забирая круто влево.

Мысленно я сделал ручкой тем бедолагам, которые обречены были стать жертвами огромных и осатаневших от голодухи болотных комаров. Хотя... Странно: до сих пор я не заметил в окружающих дебрях ни одного комара. Опыляли, что ли, весь этот лес, чтобы создать для нас удобства? Ладно, бог с ними, с комарами и мошкарой - нет их, нам еще лучше!.. Вот вещмешок что-то потяжелел. Устал я, что ли? На тренировочных марш-бросках не уставал так, как сейчас...

Лес начинал редеть. Вскоре мы продвигались по пронизанным солнечными лучами перелескам. Небо прояснялось, но за горизонтом вовсю громыхало грозы нам только еще не хватало! Видно, господь Бог решил, что служба нам медом кажется...

Лес внезапно оборвался, и открылось довольно обширное поле.

Мы залегли. Бык достал лазерный бинокль-дальномер, но и без его мощной оптики нам было видно все, как на ладони.

И этому зрелищу отказывались верить глаза.

Поле было изрыто огромными воронками, трава была на нем в разных местах выжжена. Наверняка не меньше двух тяжелых гаубичных дивизионов старательно расстреливали поле кумулятивными и термитными снарядами, а, вернее, не поле, а то, что по нему двигалось - танки на воздушной подушке. Силуэты танков были знакомыми: "Альфа-74", но в каком виде!..

Всего на поле осталось двенадцать машин. С сорванными башнями, со страшными дырами в бортах от кумулятивных снарядов, с распущенными лентами драйв-гусениц, они чернели бесполезными грудами обгоревшей, расплавленной и изуродованной брони, накренившись на краю воронок, задрав к небу дула лазерных пушек, некоторые танки вообще были перевернуты попаданиями вверх гусеницами... Танки, видимо, атаковали в южном направлении, где виднелись полузасыпанные, расплющенные окопы и траншеи, искореженные до неузнаваемости остовы блинкерных орудий и спутанные клубки еще не успевшей поржаветь колючей проволоки...

Мы с ребятами недоуменно переглянулись. Артиллерийско-танковая дуэль, совсем недавно состоявшаяся на этом поле, не очень-то походила на учебный бой. Здесь было жестокое и кровавое сражение, и мне даже показалось, будто я слышу крики раненых и разрывы снарядов, надсадный вой танковых двигателей и какофонию стрельбы...

- Шо это за базар? - спросил в пространство Одессит.

Лейтенант жестом приказал ему заткнуться и повел нас по опушке леса в обход страшного поля. Он почти бежал, и мы старались не отставать от него. Корреспондент умудрялся на ходу что-то набирать в своем комп-ноте.

Вдруг Бык остановился как вкопанный, будто налетел на невидимый барьер. Но никакого условного сигнала он при этом не подал, и это было совсем странно.

Я сделал шаг в сторону и, выглянув из-за плеча командира, увидел в пяти шагах от нас, в густой траве, труп солдата. В форме милитара с нашивками ОВС Сообщества. Моего ровесника. Он лежал на боку, подложив под голову руку, словно собрался "придавить на массу", как говорят военные водители. Грудь и спина трупа были прошиты строчкой рваных отверстий, в которых запеклась кровь. Крови под солдатом было так много, что меня невольно замутило. Судя по всему, бедняга попал под пулеметную очередь...

- Обыщите его, - тихо приказал Бык.

Но никто из нас не сдвинулся с места. Тогда лейтенант повернул к нам неестественно белое лицо, покрытое крупными каплями пота.

- Вы что, оглохли, мать вашу?! - прорычал он. - Ромпало! Живее!

В карманах убитого не оказалось ни документов, ни каких-либо других вещей. Отсутствовал и личный медальон. Чуть поодаль виднелся старенький АКМ-90. Лейтенант поднял его, зачем-то заглянул в дуло и отстегнул магазин. Привычным движением выщелкнул на ладонь патроны - боевые, судя по маркировке - трассирующие.

- Шо ж такое творится? - опять не выдержал Канцевич. - А, командир? Он же мертвый как чемодан!

Бык вставил патроны обратно в магазин, пристегнул магазин к автомату, аккуратно поставил оружие на предохранитель и протянул его Корреспонденту:

- Придется вам тащить на себе до конца задания, господин Рамиров. Больше некому...

Я думал, что Рамиров сейчас возмутится таким решением, но он молча повесил автомат на плечо.

- Кончились учения, ребята, - сказал Бикофф. - Это - война...

МИЛИТАР ЯРОСЛАВ КАНЦЕВИЧ ("ОДЕССИТ")

Я думал, что командир отдаст нас сейчас такой приказ, по которому нужно будет куда-нибудь бежать, ползти, прыгать, стрелять и вообще рвать кого-нибудь зубами и ногтями.

Но Бык приказал закопать труп милитара, а потом отвел нас в ближайшую рощицу и объявил привал с обедом. Обед - было чересчур громко сказано, потому что состоял он из традиционных "сухпайковых" консервов. Признаться, лично мне еда в тот момент в глотку не полезла: перед глазами все маячило искаженное лицо бедняги-мертвеца...

Остальные тоже жевали без аппетита, и только Корреспондент и Бык без видимых усилий расправлялись с тушенкой.

Вообще, все сразу стали тише воды и ниже травы. Хотя наверняка у каждого вопросов было - вагон и маленькая тележка.

- Так что будем делать, мой лейтенант? - нарушил я всеобщую минуту молчания. - По-моему, мы влипли в неприятный ералаш!

Бык не торопясь проглотил очередной кусок.

- А что, есть какие-нибудь конкретные предложения, Слава? - глухо осведомился он.

- Мне кажется, - сказал я, - раз учения автоматически перестали быть, как говорят у нас в Одессе, нам следует пробиваться к своим... Так сказать, переходить линию фронта.

- Если таковая, конечно, существует, - вмешался Рамиров, задумчиво перемалывая зубами ржаной хлебец.

- С чем пробиваться-то? - спросил Эсаул. - У нас же нэ оружие, а... дэтские хлопушки!

- Плеткой обуха не перешибать, - встрял в разговор Антон. Первый раз на моей памяти он почти правильно употребил нашу пословицу.

- Поверьте Плетке на слово, - машинально схохмил я, но никто даже не улыбнулся.

Эсаул был полностью прав. Кроме как на штык-ножи да на приемы рукопашного боя, надеяться нам было не на что. Даже автомат, доставшийся нам в наследство от покойника, проблемы вооружения группы не решал...

Народ безмолвствовал, но не грозно, как в пушкинском "Годунове", а подавленно.

- Придется для начала выйти на противника и разжиться оружием за его счет, - потянувшись с хрустом в суставах, сказал Бык.

- Интересно, - высказал вслух назревший у всех вопрос Гувх. - А кто наш противник? Штатовцы? Или какие-нибудь турки?

- Какая разница? - переспросил Артур-"Большой Камень". - Не все ли равно, от чьей пули загнешься?

- Ты что - помирать собрался? - осведомился Сибиряк.

- А ты, наверно, с гранатой под первый встречный танк ляжешь? парировал Абакалов.

- Хватит спорить, - прервал их командир. - Вот что...

Закончить ему не дал странный возглас Эсаула. Мы оглянулись на него. Даргинец сидел, скрестив ноги по-восточному, а в его левой руке был зажат брусок взрывчатки. Не той, бутафорской, которой нас снабдили перед вылетом в бригаде, а самой что ни на есть настоящей, типа "сэндвич", с ого-го какой пробивной мощью!..

- Где ты это взял, Пшимаф? - почему-то шепотом спросил лейтенант. (Я сразу вспомнил тот древний анекдот, где мужик отвечает: "Где взял, где взял... Купил!" - но решил оставить его пока при себе).

- В вэщмэшке, - лаконично сообщил Эсаул.

Бык пришел в себя быстрее всех: на то он и командир.

- А ну, - приказал он, - всем проверить личное оружие и снаряжение и доложить!

Вскоре мы сидели с открытым ртом. У всех нас и боеприпасы, и взрывчатка оказались боевыми, хотя этого просто не могло быть. К примеру, я сам проверял свой ган еще в "джампе", и патроны у меня тогда были холостыми, с полосатым ободком... Получалось, что произошло чудо.

- Чудеса, - покрутил головой Бык.

- Нет, не чудеса, - вдруг сказал Корреспондент. - Я подозреваю, что вас отправили на настоящее боевое задание. Только вот зачем от вас - да и не только от вас - это скрыли?..

- Вот это аффект! - присвистнув, воскликнул Аббревиатура.

- Значит, все-таки это война, - полуутвердительным тоном сказал в пространство лейтенант.

- Не обязательно, - возразил Рамиров. - Вспомните "пандухский конфликт" - там тоже никто никому войны официально не объявлял, а просто швырнули через границу войска в полном боевом снаряжении - и закрутилось!.. Сдается мне, что вас, ребята, опять хотят использовать в качестве пешек. А впрочем, это несложно проверить. Мой комп-нот имеет выход на сеть пресс-служб, так что попробуем узнать, что в мире творится.

Напрасно он надеялся, никакой связи с внешним миром у его комп-нота не оказалось.

- Ерунда какая-то, - растерянно проговорил Рамиров. - Непонятно... Не нравится мне все это. И знаете, почему? Потому что получается, что ваше командование знало о начале боевых действий, но не захотело поставить вас в известность. Отправили воевать неизвестно против кого...

- Как кур во тши, - скаламбурил опять не к месту наш стажер.

- А, может, над нами ставят какой-нибудь эксперимент? - предположил Большой Камень.

- Психологический, - добавил Гувх.

- Что-то уж очень знакома мне эта ситуация, - продолжал, никого не слушая, наш взводный. - Словно я и раньше попадал в такие же казусы...

- И мне... И я, - почти хором подтвердили Гаркавка и Эсаул.

- Да? - встрепенулся Корреспондент. - Когда? Где? При каких обстоятельствах? Вспомните, ребята, попытайтесь! Это важно, поймите! Что же вы молчите, Евгений?

Но Бык махнул рукой.

- Некогда, - резко сказал он. - Не стоит раздумывать да вспоминать, что там кому-то во сне приснилось.

- А вы считаете, что это вам уже снилось раньше? - тут же прицепился к его словам журналист.

- Ничего я не считаю, - с некоторым раздражением отрубил лейтенант. Я знаю: когда горит дом, думать уже некогда... И еще я знаю, что моя страна - в опасности! А раз так... и поскольку мы вооружены, то предлагаю всем считать, что задача у нас остается прежней. Ясно? Что же касается того, что нас не предупредили о начале войны... Видно, вступили в действие законы военного времени, а в таких случаях, чтобы не допустить паники, всегда соблюдается строжайшая секретность.

Лейтенант, судя по всему, уже принял решение, и свернуть его с этого пути было бы не возможно. Лицо его сразу стало жестким. Как чемодан...

- А мы успеем? - после паузы осведомился я.

- Что за вопрос, Канцевич? - удивился Бык. - Обязаны успеть! У нас еще почти одиннадцать часов, а до Объекта - примерно восемьдесят верст.

Никто больше не проронил ни слова, хотя я видел по лицам дружков, что каждый из них вспомнил сейчас о Глазе и Тарасе. Что с ними стало? Где они? Живы или?..

И еще лично я думал о том, что, видимо, вскоре придется стрелять в живых людей - сознательно, прицельно, стремясь убить... Пускай это будут враги, уничтожать которых меня учили почти полтора года, но все равно это - люди, а не мишени... Игра в войну закончилась внезапно, и теперь начиналась суровая действительность.

Тем временем Гаркавка и Абакалов закопали остатки нашего обеда, чтобы не оставить следов, а лейтенант сверился с комп-планшетом и решительно сказал:

- Вот что мы сейчас сделаем...

Закончить свою фразу он не успел.

С дерева, где в качестве наблюдателя-дозорного с лазерным биноклем сидел Белорус, раздался крик сойки - наш условный сигнал "Немедленно замаскироваться!". Как вспугнутые лягушки в болоте, мы попрыгали в кусты и закамуфлировались кто как мог. Вот когда пригодились тренировки по филд-камуфляжу на любой местности!..

Буквально через минуту ничто не выдавало нашего присутствия, мы словно растворились в лесу. Правда, я тут же спохватился: "А как же Корреспондент? Ведь у него нет навыков... выдаст нас, как пить дать!". Однако, Рамирова в моем поле зрения не было, и я успокоился.

Вдали послышался быстро нараставший гул моторов, и вскоре почти над нашими головами из неба вынырнули и зависли два боевых вертолета. Люки их были открыты, и оттуда наружу торчали длинные стволы крупнокалиберных пулеметов. Опознавательные знаки на борту вертолетов почему-то были тщательно замазаны, как у угнанных автомашин... В одном люке сидел, свесив ноги за борт, человек в пятнистой, как у нас, форме и, меланхолично жуя жевательную резинку, внимательно, но в то же время свысока (и в прямом, и в переносном смысле) оглядывал лес. На коленях у него лежал в готовности ранцевый огнемет с саморегулируемой струей. Такую штуковину я наблюдал в действии год назад, на учениях "Солджерс оф Пис"... Впечатление от СЛИМа именно так именовалось это адское оружие - осталось, как говорится, "полные штаны"...

Мне показалось, что человек из вертолета смотрит прямо на меня, и я представил, как сейчас он, продолжая перемалывать челюстями нескончаемую жвачку, пустит струю горящей гадости по кустам - просто так, для профилактики и отчетности - и как мы будем, подобно душам грешников, поджариваться на негасимом огне...

Сзади меня послышалась непонятная возня, но не успел я оглянуться, как все опять смолкло.