Римская история. Книги LXIV-LXXX

(З1) Многих первых лиц государства под различными предлогами он устранял с пути, отправляя на смерть или в изгнание (и даже дев-весталок).

(42) Многих он выслал из Рима в разные места и потом уничтожил, при этом нередко ухитрялся сделать так, что они тем или иным способом сами накладывали на себя руки, но со стороны казалось, что они решились на этот шаг по собственному желанию, а не по принуждению.

(З2) И даже дев-весталок он не пощадил, наказав их якобы за связь с мужчинами; рассказывают даже, что они были подвернуты столь неумолимому и жестокому дознанию и число обвиненных и подвергнутых каре было так велико, что один из понтификов, Гельвий Агриппа, не перенес этого, но, охваченный ужасом, испустил дух прямо во время собрания.

(41) Домициан также гордился тем, что дев-весталок, вступивших в связь с мужчинами, он не закопал живьем, как велел обычай, а приказал казнить другим способом.

(5) После этого он отправился в Галлию, ограбил племена, жившие по ту сторону Рена и имевшие договор о союзе с Римом, и преисполнился тщеславием, как будто достиг великого успеха; также он увеличил солдатам жалованье, вероятно, по случаю этой победы. Он приказал платить каждому легионеру по сто денариев вместо семидесяти пяти, получаемых прежде. Позднее, пожалев о содеянном, он не уменьшил размера жалованья, но сократил численность воинов. Оба эти решения причинили государству большой ущерб, так как он сделал число защитников недостаточным, а их жалованье — слишком большим.

4(1) Затем он предпринял поход в Германию, но возвратился назад, даже краем глаза не взглянув нигде на военные действия. Нужно ли мне упоминать те почести, что по этому случаю были ему назначены тогда, или те, что вообще предоставлялись и другим императорам, которые были не лучше его, чтобы они не раздражались, подозревая, будто их презирают из-за малого числа и незначительности оказанных почестей.(2) Однако хуже всего было то, что Домициан жаждал лести и при этом одинаково сердился как на угодников, так и на тех, кто не льстил ему: на первых за то, что они заискивали перед ним, а на других за то, что они, как ему казалось, презирают его. Тем не менее он притворялся, что ему доставляют радость назначенные сенатом почести, но при этом он едва не казнил Урса за то, что тот не выказал восхищения его деяниями, однако по просьбе Юлии назначил его консулом.

(3) Впрочем, не прекращая и дальше упорствовать в своем безумии, он избирался консулом десять лет подряд, а должности цензора — первый и единственный из частных лиц и императоров — удостоился пожизненно; также он получил право иметь двадцать четыре ликтора и надевать триумфальное облачение всякий раз, когда вступал в сенат.(4) Месяц октябрь он переименовал в домициан, так как он родился в этом месяце. Среди возниц он учредил еще две партии, назвав одну «золотые», а другую «пурпуровые». Он часто делал зрителям подарки с помощью маленьких шаров, а однажды угостил их обедом прямо на зрительских скамьях и ночью выставил им вино, которое разливалось во многих местах.(5) Толпе всё это, как водится, доставляло удовольствие, но для людей состоятельных стало причиной погибели, ибо, не имея средств на эти расходы, он многих предал смерти, одних отправляя на суд сената, а другим предъявляя обвинения даже заочно. Более того, некоторых он коварно устранил с помощью тайно подсыпанных снадобий.

(6) Многие из подвластных народов восстали против римлян, когда у них стали силой вымогать деньги, в том числе и насамоны, которые перебили сборщиков налогов и нанесли столь сильное поражение наместнику Нумидии Флакку, выступившему против них, что даже захватили его лагерь. Однако, найдя в лагере вино и прочие съестные припасы, они жадно на них набросились и, объевшись, заснули, а Флакк, узнав об этом, напал на них и истребил их поголовно, перебив даже всех, кто не носил оружия. Домициан, воодушевленный таким исходом дела, сказал в сенате: «Я запретил насамонам существовать».

(7) Он даже требовал, чтобы его считали богом, и очень кичился тем, что его именовали «государь» и «бог». Эти наименования использовались не только в устных, но и в письменных обращениях.

6(1) В это время у римлян началась и исключительно серьезная война с даками, которыми правил Децебал, человек, обладавший в военном деле и познаниями незаурядными, и опытом изрядным, способный и напасть в самый удобный момент, и вовремя отступить, знаток засад и мастер открытого боя, умевший и победой пользоваться разумно и не терять голову при поражении. Вот почему он долго был достойным противником римлян.(2) Я называю их даками, потому что этим именем пользуются и они сами, и римляне, хотя мне хорошо известно, что некоторые греческие писатели — правы они или нет — именуют их гетами, ибо те геты, которых я знаю, живут за Гемом возле Истра.(3) Итак, Домициан выступил против них в поход, однако ведением войны непосредственно не занимался, но, засев в каком-то мёзийском городе, по своему обыкновению предавался разгулу: он ведь не только был изнежен телом и робок духом, но и отличался непомерным сладострастием и непотребством в отношениях как с женщинами, так и с мальчиками. Поручив ведение войны другим, он в основном терпел неудачи.

(5) Децебал, царь даков, пытался вступить в переговоры с Домицианом, выражая готовность заключить мир; но Домициан отправил против него Фуска с большим войском. Узнав об этом, Децебал снова направил к нему посольство и издевательски заявил, что заключит с ним мир при условии, что каждый римлянин согласится ежегодно выплачивать по два обола Децебалу, в противном случае он будет воевать и причинит римлянам много бед.

Рис. Децебал.

7(1) Домициан, желая отплатить квадам и маркоманам за то, что они не оказали ему помощи в войне против даков, прибыл в Паннонию, чтобы начать с ними войну; а второе посольство, которое они отправили с предложением мира, он казнил.

6(4) Когда он сам потерпел поражение, то переложил вину на своих военачальников. Он ведь все успехи приписывал себе, хотя сам не имел к ним никакого отношения, а во всех неудачах, даже если они были следствием его приказов, винил других. Он ненавидел тех, кто добивался успеха, и упрекал тех, кто терпел неудачу.

7(2) Домициан, после того как был разбит маркоманами, обратился в бегство и, спешно отправив к Децебалу, царю даков, посольство, побуждал его заключить договор о мире, хотя сам прежде отвечал отказом на неоднократные просьбы Децебала. Тот согласился на примирение, так как потерпел несколько серьезных неудач, но не пожелал лично вести переговоры с Домицианом и поэтому послал Диэгида с людьми, чтобы выдать оружие и тех немногих пленных, которые якобы у него только и были.(3) Когда это было сделано, Домициан возложил диадему на Диэгида, как будто бы он и в самом деле покорил даков и мог поставить над ними царем кого ему было угодно; воинов он наградил почестями и деньгами и в числе прочего, словно победитель, отправил в Рим и посланников Децебала, а также, как он утверждал, и письмо от царя, которое, по слухам, было его собственной подделкой.(4) Торжественное шествие он украсил множеством предметов, какие обычно проносят в триумфах, хотя взяты они были отнюдь не из захваченной им добычи; напротив, мирный договор недешево обошелся ему и помимо прямых потерь, ибо он сразу же выплатил Децебалу большие суммы денег и передал мастеров, сведущих как в мирных, так и в военных ремеслах, а также обещал и в будущем выплатить значительные суммы. Показанные же предметы в действительности были позаимствованы из императорской утвари, к которой он всегда относился как к захваченной у врага добыче, словно бы и саму империю он поработил как завоеватель.

8(1) Ему были назначены столь великие почести, что почти весь мир — во всяком случае, тот, что находился под его властью, — был заполонен его изображениями и статуями, и серебряными, и золотыми. Он также устроил дорогостоящее представление, в котором мы не нашли ничего достойного быть упомянутым в истории, кроме состязания девушек в беге. После этого, справляя нечто вроде триумфальных празднований, он устроил многочисленные состязания.(2) Так, в цирке он показал бои и пехотинцев и конных бойцов, а морское сражение провел в новом месте. Во время этой битвы погибли почти все сражавшиеся и многие зрители.(3) Дело в том, что, несмотря на внезапно начавшийся ливень и сильную бурю, он никому не позволил покинуть представление; и хотя сам он переоделся в шерстяной плащ, другим сменить одежду не разрешил, и из-за этого немало народа заболело и умерло.(4) Видимо, ради утешения людей он устроил за государственный счет обед, который продолжался всю ночь. Он вообще часто проводил игры по ночам, а иногда выводил в качестве бойцов и карликов и женщин.

9(1) Так попотчевал он тогда обедом простой народ, а как-то раз для наиболее видных сенаторов и всадников устроил пир следующим образом. Он приготовил помещение, в котором всё — и потолок, и стены, и полы — было выкрашено в черный цвет, и поставил там прямо на голый пол непокрытые ложа того же цвета. Затем ночью он пригласил гостей одних, без сопровождения прислуги.(2) Перед каждым из гостей он сначала поставил надгробную плиту с указанием имени гостя и маленькую лампу, какие вешают на могилах; затем, словно призраки, вошли миловидные обнаженные мальчики, окрашенные в черный цвет, и, совершив вокруг гостей танец, внушающий трепет, сели у их ног.(3) После этого на черных блюдах принесли различные предметы, используемые для заупокойных жертвоприношений, также черного цвета. В итоге каждый из гостей дрожал и замирал от ужаса, ожидая, что ему в следующее мгновение перережут горло, тем более что все прочие, за исключением самого Домициана, рассуждавшего о смерти и убийствах, хранили полное молчание, словно уже были в царстве мертвых.(4) В конце концов он отпустил гостей, но сначала отослал их слуг, стоявших у ворот, и нагнал на них еще больший страх, дав им в сопровождение других рабов, которых они не знали, — кому с повозками, кому с носилками. И едва только каждый из гостей оказывался у себя дома и начинал мало-помалу переводить дух, как ему сообщали, что от Августа прибыл посыльный.(5) И когда им казалось, что уж теперь-то им никак не миновать смерти, посыльный вносил плиту, сделанную из серебра, следом появлялись другие, которые приносили различную утварь, включая те блюда, что ставились перед гостями на обеде, причем каждый предмет был сделан из очень дорогого материала; и, наконец, входил тот мальчик, который был призраком каждого гостя, только теперь вымытый и украшенный. Так, проведя всю ночь в страхе, они получили подарки.

(6) Такое вот устроил Домициан триумфальное торжество или, как говорила толпа, погребальный пир по тем, кто погиб в Дакии и Риме. Также в это время он расправился с некоторыми видными людьми; а когда кто-то осмелился похоронить тело одного из погибших, так как тот умер в его владениях, Домициан лишил его собственности.

10(1) Заслуживают упоминания и следующие события, произошедшие во время Дакийской войны. Юлиан, которому император поручил ведение войны, в числе прочих своих примечательных распоряжений приказал воинам написать на своих щитах и собственные имена, и имена центурионов, чтобы легче было отличить, кто из них совершил какой-либо подвиг, а кто проявил трусость.

(2) Вступив в сражение с врагом при Тапах, он нанес ему большие потери. Был там и Везина, второй человек у даков после Децебала; не имея возможности ускользнуть живым, он распростерся на земле, притворившись мертвым, и таким образом ночью смог незаметно скрыться. (3) Децебал, опасаясь, что римляне, одержавшие на сей раз победу, двинутся на его царскую ставку, срубил деревья, находившиеся вокруг того места, и повесил на пни оружие и доспехи, с тем чтобы римляне приняли их за воинов и, испугавшись, отступили. Так оно и случилось.

5(1) Хариомер, царь херусков, из-за своей дружбы с римлянами был отстранен от власти хаттами. Он привлек нескольких сторонников и поначалу преуспел в своей попытке вернуть себе власть, но потом, когда он отправил к римлянам заложников и обратился за помощью к Домициану, был покинут этими людьми. В военной помощи ему было отказано, но деньги он получил.

11(1) Некий Антоний, управлявший тогда Германией, поднял мятеж против Домициана, но Луций Максим разгромил его и предал смерти. Впрочем, за эту победу он не заслуживает особой хвалы (ибо и многие другие одерживали неожиданные победы, а в его успехе ему содействовали воины),(2) но я даже не знаю, как можно было бы его достойно прославить за то, что он сжег все бумаги, найденные в шкатулках Антония, пренебрегши собственной безопасностью ради того, чтобы никто из-за них не был опорочен. Однако Домициан, воспользовавшись этим как предлогом, и без бумаг учинил ряд убийств, и невозможно сказать, скольких людей он уничтожил.

(3) Невозможно определить общее число тех, кто был казнен Домицианом. Он ведь и сам себя настолько осуждал за это, что даже запретил вписывать имена казненных в ведомости, чтобы о них не сохранилось никакой памяти. Более того, он даже сенату не направил никакого сообщения о тех, кто был умерщвлен, хотя и послал их головы, как и голову Антония, в Рим и приказал выставить их на форуме.

(4) Один молодой человек по имени Юлий Калвастер, служивший военным трибуном в надежде войти в состав сената, спасся совершенно необычным способом. Когда его уличили в том, что он часто встречался с Антонием наедине, и у него не оставалось никакой другой возможности отвертеться от обвинения в причастности к заговору, он заявил, что ходил к нему на любовные свидания: он ведь действительно имел привлекательную внешность. Таким вот образом он был освобожден от обвинения. Я ограничусь еще одной историей, относящейся к тому времени.(5) Престарелый сенатор Лузиан Прокул, живший по большей части в деревне, выехал из Рима в свите Домициана, чтобы не подумали, будто он покинул императора в минуту опасности, и не лишиться из-за этого жизни, но когда пришло известие о победе над Антонием, он сказал: «Ты победил, император, о чем я всегда молился. Поэтому отпусти меня назад в мою деревню!» Он расстался с ним и вернулся в свое поместье, а впоследствии он, хотя и прожил еще долгое время, больше к нему не приходил.

(6) В это же время некие лица занимались тем, что, смазав иглы ядом, укалывали ими кого хотели; и многие погибали, ничего не ведая о причине своей смерти, однако и многие из этих отравителей были изобличены и понесли наказание. И это происходило не только в Риме, но почти по всему обитаемому миру.

12(1) Рассказывают, что Ульпию Траяну и Ацилию Глабриону, которые тогда вступили в должность консулов, были явлены одни и те же знамения; но если Глабриону они сулили гибель, то Траяну — императорскую власть.

Многие мужчины и женщины из числа состоятельных были наказаны за прелюбодеяния, причем некоторые из женщины были соблазнены самим Домицианом. Многие были подвергнуты штрафам и казнены и по другим обвинениям.(2) Так, одна женщина была осуждена на смерть за то, что разделась перед статуей Домициана, а один человек — за обращение к астрологам. В числе многочисленных жертв, погибших в то время, был и Меттий Помпузиан,(3) которому Веспасиан, узнав из каких-то сплетен, будто тот однажды сделается верховным правителем, не только не причинил никакого вреда, но, напротив, оказал честь, сказав: «Он непременно вспомнит обо мне и, в свою очередь, обязательно окажет мне честь». Но Домициан сначала сослал его на Корсику,(4) а тогда казнил, обвинив его, с одной стороны, в том, что на стенах в его спальне была нарисована карта обитаемого мира, а с другой — в том, что делал выписки и перечитывал речи царей и вождей из сочинения Ливия.(5) Также и софист Матерн был умерщвлен за то, что в произнесенной в качестве упражнения речи сказал что-то против тиранов. Домициан сам посещал тех, кто собирался выступить с обвинениями или свидетельскими показаниями, и помогал им сочинить и вставить в речь всё, что требовалось сказать. Он также часто наедине беседовал с заключенными в темнице, держа их оковы в своих руках. Дело в том, что он не доверял другим сведений о содержании их показаний, а обвиняемых страшился даже закованных в кандалы.

5(2) В Мёзии лигии, вступившие в войну с частью свебов, отправили к Домициану послов с просьбой о военной помощи и получили отряд, сильный не своей численностью, но боевыми качествами: им ведь было предоставлено всего сто конных воинов. Свебы, разозленные этим его шагом, привлекли на свою сторону язигов и стали вместе с ними готовиться к переправе через Истр.

5(3) Масий, царь семнонов, и Ганна, дева, которая стала в Германии жрицей после Веледы, прибыли к Домициану и, получив от него почести, вернулись домой.

13(1) В качестве же цензора он действовал достойным образом. Так, он изгнал из сената Цецилия Руфина за то, что тот выступал в пантомиме, и возвратил хозяину Клавдия Паката, несмотря на то, что тот был центурионом, когда было доказано, что он является беглым рабом.(2) Однако о его делах в качестве императора, о которых пойдет речь, нельзя сказать ничего подобного. Я имею в виду умерщвление и Арулена Рустика за то, что он занимался философией и называл Тразею святым, и Геренния Сенециона за то, что тот за свою долгую жизнь не занимал после квестуры никакой должности и написал жизнеописание Гельвидия Приска.(3) Также и многие другие погибли из-за того же самого обвинения в занятиях философией, и все прочие философы, что оставались в Риме, снова были изгнаны. Впрочем, некий Ювентий Цельс, игравший вместе с некоторыми другими первую роль в заговоре против Домициана и обвиненный в этом, спасся удивительным образом.(4) Накануне вынесения приговора он заявил, что ему нужно кое-что по секрету сказать императору, на встрече с ним, склонившись ниц, несколько раз назвал его господином и богом (так к нему уже обращались и другие) и сказал: «Я не совершал ничего подобного, но, если мне предоставят отсрочку, я не только выведаю для тебя всё, но выступлю с обвинением и выведу на чистую воду очень многих заговорщиков». На таком условии он был отпущен, однако никого не выдал, но, выдвигая то один, то другой предлог, дожил до смерти Домициана.

14(1) В это время дорога, идущая от Синуессы до Путеол, была вымощена камнем. В том же году в числе многих прочих Домициан умертвил и консула Флавия Клемента, хотя он приходился ему двоюродным братом и был женат на его родственнице Флавии Домицилле.(2) Против них обоих было выдвинуто обвинение в безбожии, по которому были осуждены и многие другие, склонившиеся к иудейским обычаям. Некоторые из них были казнены, некоторые же были лишены имущества. Домицилла же была просто сослана на Пандатерию.(3) А вот Глабрион, занимавший вместе с Траяном должность консула, был предан смерти, обвиненный в тех же преступлениях, что и другие, а также в том, что участвовал как гладиатор в звериной травле. Именно это выступление на арене и стало самой главной причиной и гнева, и зависти императора. Дело в том, что он пригласил Глабриона во время исполнения им консульских обязанностей в свое Альбанское поместье на игры, называемые Юношескими, и заставил убить огромного льва; и Глабрион не только никак себя не посрамил, но и с исключительной меткостью поразил льва.

(4) Питая вследствие своей жестокости подозрение чуть ли не ко всему роду человеческому, Домициан больше уже не полагался в обеспечении своей безопасности ни на вольноотпущенников, ни даже на префектов, которых он отправлял под суд прямо во время исполнения ими должности. Так, Эпафродита, отпущенника Нерона, он сначала сослал, а потом и казнил, обвинив его в том, что тот не сумел защитить Нерона, —таким отмщением за Нерона он хотел наперед устрашить собственных вольноотпущенников, дабы они не дерзнули ни на что подобное.(5) Это, впрочем, никак ему не помогло, ибо в следующем году [96 г.], в консульство Гая Валента (который, вступив в эту должность на девяностом году жизни, скончался) и Гая Антистия, он стал целью заговора и погиб.

15(1) Совершили же покушение на него и вместе готовили это деяние Парфений, его спальник, хотя он пользовался у императора такой честью, что имел право носить меч, и Сигер, который тоже состоял в спальниках, а также Энтелл, ведавший делами переписки, и вольноотпущенник Стефан. (2) По рассказам, о заговоре были осведомлены и Домиция, жена императора, и префект Норбан, и его товарищ по должности Петроний Секунд. Домиция ведь всегда была предметом его ненависти и поэтому страшилась за свою жизнь, да и остальные больше не питали к нему привязанности: кто-то потому, что против них уже были выдвинуты обвинения, кто-то потому, что ожидал их.

(3) Я же, со своей стороны, слышал и такой рассказ. Домициан, подозревая всех упомянутых людей, захотел их убить и записал их имена на складные таблички для письма, которые положил под подушку на ложе, где обычно отдыхал; а пока император спал после полудня, их вытащил оттуда один из тех мальчишек-рабов, которых голенькими держат в покоях ради их болтовни, и играл ими, не зная, что на них написано.(4) На них случайно наткнулась Домиция, которая, прочитав написанное, сообщила об этом тем, кто был там упомянут, и поэтому они ускорили уже готовившийся ими заговор. Однако они привели его в исполнение не раньше, чем определили, кто возьмет в свои руки императорскую власть.(5) Они обсуждали этот вопрос с разными людьми, но, так как никто из них не соглашался принять ее (ибо все их страшились, полагая, что они испытывают их верность), они обратились к Нерве, поскольку он был человеком благороднейшего происхождения и выдающейся добродетели, а кроме того, его жизнь была под угрозой, так как он был опорочен астрологами, которые предсказали, что он станет верховным властителем. Именно в силу этого обстоятельства они без особого труда убедили его принять императорскую власть.(6) Домициан ведь вообще весьма интересовался днями и часами рождения видных мужей и на этом основании заранее уничтожал многих из тех, кто вовсе не питал надежд достичь какой бы то ни было власти; он убил бы и Нерву, если бы один из астрологов, хорошо относившийся к последнему, не сказал императору, что этот человек буквально на днях умрет. Поверив, что так оно на самом деле и будет, Домициан не захотел убивать еще и Нерву, которому и так предстояло совсем скоро умереть.

16(1) Поскольку ни одно столь значимое событие не случается без предуказаний свыше, то и здесь не обошлось без неблагоприятных для Домициана знамений. Так, ему самому приснилось, что к нему явился Рустик с мечом и что Минерва, чья статуя стояла в его спальне, отбросила свое оружие и на колеснице, влекомой черными конями, устремилась в пропасть. Но из всего наиболее достойно удивления то,(2) что Ларгин Прокул, после того как он во всеуслышание объявил в Германии, что император умрет в тот день, когда он действительно погиб, был наместником отослан в Рим и, приведенный к Домициану, снова заявил, что так оно и будет. Он был приговорен к смерти, но его казнь была отложена, чтобы он лишился жизни после того, как император избежит опасности; тем временем Домициан был убит, Прокул спасся и получил от Нервы сто тысяч денариев.(3) Также и другой какой-то человек как-то раз предсказал Домициану, когда и каким образом тот погибнет, и, спрошенный затем, каким видом смерти он сам хотел бы воспользоваться, ответил, что пусть его растерзают собаки. Тогда решено было сжечь его живьем, и его возвели на костер, но в этот самый момент хлынул сильный ливень и потушил пламя, а позже собаки нашли его лежащим на кострище со связанными сзади руками и разорвали его на куски.

17(1) Известна мне и еще одна необыкновеннейшая история, которую я расскажу после описания смерти Домициана. Когда он с величайшей поспешностью покинул зал судебных заседаний и собирался по своей привычке отдохнуть после полудня, Парфений сначала отломал у меча, который всегда лежал у него под подушкой, клинок, чтобы он не мог им воспользоваться, а потом послал за Стефаном, который был сильнее остальных;(2) он-то и нанес Домициану удар, хотя и не смертельный, но такой, от которого, однако, тот упал и распростерся на полу. Тогда-то Парфений, опасаясь, как бы тот не ускользнул, навалился на него или, по мнению некоторых, послал за отпущенником Максимом. Так был убит Домициан, но при этом погиб и Стефан, когда на него набросились те, кто не был посвящен в заговор.

18(1) История же, которая, как я сказал, поразила меня больше всего прочего, такова. Некий Аполлоний Тианский в тот самый день и час, когда убивали Домициана (это было позже с достоверностью установлено по тому, что происходило и там и там), взобравшись на какую-то высокую скалу в Эфесе (или где-то в другом месте) и созвав толпу, говорил так: «Отлично, Стефан! Молодец, Стефан! Рази кровопийцу!»(2) Так это было, пусть даже кто-то тысячу раз подвергнет это сомнению. Прожил же Домициан сорок четыре года, десять месяцев и двадцать шесть дней, а правил пятнадцать лет и пять дней. Тело его тайно забрала и похоронила кормилица Филлида.

ЭПИТОМА КНИГИ LXVIII

1(1) После Домициана римляне провозгласили императором Нерву Кокцея. Из ненависти к Домициану его изображения, в большом количестве изготовленные как из серебра, так и из золота, были пущены в переплавку, благодаря чему получили большие суммы денег. Также и арки, огромное множество которых возведено было в честь одного человека, были разрушены.(2) Нерва освободил всех, кто обвинялся в оскорблении величества, и возвратил изгнанников; более того, он предал смерти всех рабов и вольноотпущенников, которые строили козни против своих господ, и лицам рабского состояния воспретил подавать какие бы то ни было жалобы на своих хозяев, а всем прочим — выдвигать обвинения как в оскорблении величества, так и в приверженности иудейским обычаям. Многие доносчики были осуждены на смерть, в их числе был и философ Сера.(3) Когда в результате того, что теперь все обвиняли всех, возникла немалая сумятица, говорят, консул Фронтон заметил, что плохо иметь такого императора, при котором никому не позволено ничего делать, но еще хуже — такого, при котором каждому можно делать всё, и Нерва, услышав эти слова, потребовал впредь исключить такое положение дел. Нерва же вследствие старости и по нездоровью (после еды он постоянно страдал приступами рвоты) был очень немощен.

2(1) Он запретил воздвигать золотые и серебряные статуи в свою честь. Тем, кто был неправомерно лишен собственности при Домициане, он вернул всё, что еще удалось отыскать в императорской казне. В распоряжение беднейших римских граждан он предоставил земельные участки стоимостью в пятнадцать миллионов денариев, поручив нескольким сенаторам их покупку и распределение.(2) Столкнувшись с нехваткой денежных средств, он продал много плащей и другой одежды, серебряных и золотых сосудов и прочей утвари как из собственного имущества, так и из императорского дворца, а также многие имения и дома — едва ли не всё, за исключением необходимого. О ценах на всё это он, однако, ничуть не заботился и тем самым многих облагодетельствовал.(3) Нерва упразднил многие жертвоприношения, скачки и некоторые другие зрелища, пытаясь уменьшить расходы как только возможно. В сенате он поклялся не казнить никого из сенаторов и сдержал клятву, хотя против него и устраивались заговоры. Более того, он ничего не предпринимал без совета с первыми людьми в государстве.

(4) В числе прочих принятых им законов были и такие, которые запрещали кастрацию и женитьбу на племяннице. Став консулом, он не побоялся принять в качестве товарища по должности Вергиния Руфа, несмотря на то, что того не раз приветствовали как императора. Когда он умер, на его надгробном памятнике была высечена надпись, гласившая, что, победив Виндекса, он не взял власть себе, но отдал ее родине.

Рис. Нерва.

3 (1) Нерва правил столь достойно, что однажды заметил: «Я ничего не сделал такого, что мешало бы мне сложить власть и жить в безопасности частным лицом».(2) Когда Кальпурний Красс, потомок знаменитых Крассов, составил вместе с другими людьми заговор против него, он во время какого-то представления усадил их рядом с собой (они еще не знали, что об их заговоре уже поступил донос) и дал им мечи, как это обычно делалось, якобы для того, чтобы проверить их остроту, но в действительности, чтобы показать, что его нисколько не тревожит опасность умереть прямо здесь и сейчас.

(3) Касперий Элиан, став при нем, так же как и при Домициане, начальником преторианцев, побудил солдат к мятежу против него, убедив их потребовать смертной казни нескольких лиц. Нерва воспротивился им столь решительно, что даже обнажил свою ключицу и подставил горло. Однако он ничего не смог поделать, и те, кого требовал Элиан, были преданы смерти.(4) Поэтому Нерва, решив, что причиной такого пренебрежения к нему является его старость, взошел на Капитолий и торжественно провозгласил: «На доброе счастье сената, народа римского и меня самого усыновляю я Марка Ульпия Нерву Траяна».

После этого в сенате он объявил его Цезарем и отправил ему послание, написанное собственноручно (Траян управлял тогда Германией): «Слезы мои отомсти аргивянам стрелами твоими».

4(1) Так Траян стал Цезарем и затем императором, хотя еще были живы некоторые родственники Нервы. Но сей муж [Нерва] не ценил родственные узы выше спасения государства, и то, что Траян был испанцем, а не италиком и не италийцем, нимало не остановило его,(2) даже при том, что никогда прежде ни один чужеземец не имел над римлянами верховной власти, он считал, что надлежит смотреть на доблесть человека, а не на место его рождения. Вскоре после этого он скончался, после того как правил в течение одного года, четырех месяцев и девяти дней и прожил до этого времени шестьдесят пять лет, десять месяцев и десять дней.

5(1) Траяну перед тем, как он стал править в качестве императора, приснился сон следующего содержания. Ему привиделось, что старец, одетый в окаймленную пурпуром тогу и плащ, с венцом на голове, — в таком образе обычно изображают сенат — поставил своим перстнем ему на шею печать сначала с левой стороны, а затем с правой.(2) Когда же он стал императором, он послал в сенат собственноручно написанное письмо, в котором провозгласил среди прочего, что не казнит и не лишит гражданства ни одного благородного человека, и он подтвердил это клятвами не только в то время, но и позже.

(4) Пригласив к себе Элиана и преторианцев, бунтовавших против Нервы, будто бы намереваясь использовать их для какой-то цели, он избавился от них. Когда же он прибыл в Рим, он немало сделал для наведения порядка в государственных делах и для благополучия добропорядочных людей, которым оказал немало благодеяний, и, в частности, уделив особое внимание общественным нуждам, выделил значительные средства городам Италии на воспитание детей.

(5) Когда его жена Плотина в первый раз входила во дворец, то, обернувшись назад к людям, толпившимся на ступенях, сказала: «Какой я сюда вхожу, такой же я желаю и выйти». И на протяжении всего правления она вела себя так, что не вызывала ни малейшего упрека.

15(2) Послам, прибывающим от различных царей, Траян предоставлял на зрелищах места, предназначенные для сенаторов.

6(1) Проведя некоторое время в Риме, он предпринял военный поход против даков, так как, учитывая содеянное ими в прошлом, был удручен тем количеством денег, которые они получали ежегодно, и, кроме того, видел, как возрастают их могущество и высокомерие.(2) Децебал, узнав о его наступлении, испугался, так как хорошо понимал, что прежде он победил не римлян, а Домициана, тогда как теперь ему предстоит воевать и против римлян, и против императора Траяна.

Ведь Траян более всего отличался своей справедливостью, храбростью и неприхотливостью.(3) Крепкий телом (ведь когда он пришел к власти, ему шел лишь сорок второй год), он наравне с другими без труда переносил любые тяготы; зрелый разумом, он был равно далек как от безрассудных порывов юности, так и от старческой вялости.(4) Он никому не завидовал и никого не казнил, но удостаивал чести и возвышал всех достойных людей без исключения и поэтому никого из них не опасался, ни к кому не испытывал ненависти. Меньше всего он верил ложным наветам, и менее всего был рабом своего гнева, и от чужого добра и от неправедных убийств воздерживался равным образом.7(1) Он нес большие расходы на военные предприятия, немало тратил и на мирные дела; и проводя обширнейшие и неотложнейшие работы по ремонту дорог, гаваней и общественных зданий, он при этом не пролил ради них ни капли чьей бы то ни было крови.(2) Он был так великодушен и благороден, что, расширив и украсив цирк, который местами обвалился, он в надписи просто указал, что привел его в состояние, соответствующее римскому народу.(3) Большую радость видел он в том, чтобы его любили за такие деяния, а не окружали почестями. С народом он был приветлив, к сенату относился почтительно, любезный всем, он никому не внушал страха, кроме врагов. Вместе с другими он принимал участие в охоте и пирах, разделяя их дела, замыслы и веселье. В свою повозку он часто сажал еще троих человек; охотно посещал дома граждан, иногда даже без охраны, и находил в этом удовольствие.

Рис. Траян.

(4) Утонченным образованием в словесных искусствах он не отличался, но основы его знал и умел использовать на деле. И нет такого качества, которым бы он не владел в самой высокой степени. Мне, разумеется, известно, что он увлекался мальчиками и любил выпить, но, если бы по этой причине он совершил что-то дурное или позорное, ему было бы не миновать обвинений, однако в действительности он пил столько вина, сколько хотел, и оставался трезвым, и никому из мальчиков никакого вреда не причинял.(5) Войну он любил, но считал достаточным, если успех был достигнут, враг повержен, а слава отечества преумножена. И ни разу в его правление не случалось того, что обычно бывает в таких обстоятельствах, — ни заносчивости, ни высокомерия со стороны воинов: настолько твердо держал он их в руках.

8(1) Вот почему Децебал имел все основания его бояться. Когда Траян, совершая военный поход против даков, подошел к Тапам, где варвары расположились лагерем, ему принесли большой гриб, на котором латинскими буквами было написано, что буры и другие союзники советуют Траяну вернуться назад и заключить мир.(2) Тем не менее Траян вступил с варварами в сражение, в котором со стороны римлян было множество раненых, а среди врагов множество убитых; и когда иссяк запас перевязочных средств, он, говорят, не пожалел и собственных одежд, но распорядился разорвать их на бинты. В честь солдат, погибших на поле боя, он приказал соорудить алтарь и ежегодно совершать поминальные жертвоприношения.

9(1) Децебал еще до этого своего поражения отправил послов, причем не из числа тех, кто носит длинные волосы, как прежде, но наиболее знатных из пилофоров.(2) Они, отбросив в сторону оружие и распростершись ниц на земле, умоляли Траяна, если возможно, позволить Децебалу лично предстать перед ним для переговоров, заверяя, что он выполнит всё, что будет приказано; если же нет, то послать кого-либо для встречи с ним. Были посланы Сура и префект Клавдий Ливиан.(3) Но ничего из этого не вышло, так как Децебал не решился с ними встретиться, но и в этом случае отправил послов. Траян захватил несколько укрепленных высот и на них нашел оружие, захваченные у римлян военные машины и знак легиона, в свое время отбитый у Фуска.(4) Децебал по этой причине, а также потому, что Максим взял в плен его сестру

8(3) После того как он решил подняться на эти самые возвышенности и, подвергаясь риску, захватил одни высоты за другими и приблизился к столице даков, в то время как Луций, предприняв наступление в другом месте, истребил большое число врагов и еще больше захватил в плен, тогда Децебал отправил в качестве послов наиболее знатных из пилофоров и через них обратился с мольбой к императору; он был готов согласиться без всяких условий на любое требование, но не потому, что он намеревался их выполнять, а для того, чтобы получить передышку в сложившихся обстоятельствах.

(5) Так, он обязывался выдать оружие, военные машины и ремесленников, их изготавливавших, возвратить перебежчиков, разрушить укрепления и покинуть захваченную территорию, а, кроме того, считать своими друзьями и врагами тех же, кого считают таковыми римляне,(6) и не укрывать никого из дезертиров и не принимать на службу ни одного солдата из пределов Римской державы (он ведь большую и лучшую часть своего войска набрал оттуда, убеждая людей переходить к нему). Вынужденный на всё это согласиться, он пришел к Траяну и, припав к земле и смиренно приветствовав его, сложил оружие.(7) По поводу условий мира он также отправил послов в сенат, чтобы и от него получить одобрение мирного договора. После заключения этого договора император, оставив лагерь в Сармизегетузе и разместив здесь и в других местах гарнизоны, возвратился в Италию.

10(1) Послы от Децебала были введены в сенат и, отложив в сторону оружие, со связанными, как у пленников, руками обратились с мольбами о милости; так они добились мира и получили назад оружие.(2) Траян отпраздновал триумф и получил прозвание «Дакийский»; в театре он устроил бои гладиаторов (это ведь доставляло ему удовольствие); возвратил он в театр и исполнителей пантомимы (так как страстно любил одного из них, Пилада). Он, однако, отнюдь не малое внимание уделял гражданскому управлению и правосудию, как можно было бы ожидать от человека военного, но, напротив, рассматривал судебные дела то на форуме Августа, то в так называемом портике Ливии, а иногда и в других местах, восседая на трибунале.

(3) Когда до него дошли сведения, что Децебал, действуя во многих отношениях вопреки договору, и оружие запасает, и перебежчиков принимает, и укрепления восстанавливает, и посольства к соседям отправляет, и вред чинит тем, кто прежде не был с ним заодно, и даже отобрал у язигов часть их земель (которые Траян впоследствии, когда они об этом просили, им не вернул),(4) тогда сенат вновь объявил его врагом, и Траян, не доверяя командование другим военачальникам, предпринял против него новую войну, лично возглавив войска.

11(1) Из-за того, что многие даки переходили на сторону Траяна, а также и по некоторым другим причинам Децебал вновь стал просить мира. Однако, поскольку его не удалось убедить сложить оружие и сдаться, он стал открыто собирать войска и призывать себе на помощь соседние народы,(2) заявляя, что если они оставят его, то сами окажутся в опасности, и что если они вступят в войну на его стороне еще до того, как на них обрушится какая-нибудь беда, то скорее и легче сохранят свою свободу, чем если они допустят гибель его народа, после чего они и сами, лишенные союзников, окажутся порабощенными.

(3) Терпя неудачи в открытом противоборстве, Децебал, однако, с помощью обмана и хитрости чуть было не погубил Траяна. Он послал в Мёзию нескольких перебежчиков, чтобы они попытались убить императора, так как тот, легко доступный в обычное время, и теперь, в условиях войны, допускал к себе для разговора любого желающего. Однако им не удалось это сделать, поскольку один из них, вызвав подозрение, был схвачен и под пыткой раскрыл весь заговор.

12(1) Тогда Децебал пригласил некоего Лонгина, командовавшего римским войском и представлявшего для царя опасность в случае дальнейшего ведения войны, и уговорил его прийти на встречу с ним, пообещав выполнить всё, что будет предписано, а затем схватил его и при всех допросил о планах Траяна. Когда же тот отказался их раскрыть, держал его при себе под стражей, но без оков.(2) Отправив посла к Траяну, Децебал потребовал, чтобы в обмен на возвращение Лонгина ему была передана земля вплоть до Истра и возмещены деньги, затраченные на войну. Траян отвечал уклончиво, так, чтобы Децебалу оставалось неясным, придает ли он случившемуся с Лонгином слишком большое или ничтожно малое значение;(3) такой ответ был дан для того, чтобы, с одной стороны, не навлечь на него гибель, а с другой — не добиться его спасения ценой чрезмерных уступок. Пока Децебал ничего не предпринимал, всё еще обдумывая, как ему поступить, Лонгин тем временем, раздобыв через вольноотпущенника яд, пообещал Децебалу помирить его с Траяном, с тем чтобы царь ничего не заподозрил о его истинном намерении и не усилил его охрану. Чтобы обеспечить безопасность своему вольноотпущеннику, он передал ему написанное им письмо с соответствующей просьбой и поручил доставить его Траяну.(4) Когда тот отправился в путь, Лонгин ночью принял яд и умер. После этого Децебал потребовал у Траяна выдать вольноотпущенника, пообещав ему вернуть тело Лонгина вместе с десятью пленниками, и немедленно отправил к Траяну центуриона, который был пленен вместе с Лонгином.(5) Именно от этого центуриона и стала известна вся история Лонгина. Однако Траян ни центуриона не отослал назад, ни вольноотпущенника не вернул, полагая, что сохранение его жизни более важно для достоинства империи, нежели погребение Лонгина.

13(1) Траян построил каменный мост через Истр, и я не в силах должным образом выразить свое восхищение этим его деянием. Ведь у Траяна есть и другие превосходнейшие свершения, но это превосходит их. Мост имеет двадцать опор, сложенных из четырехгранных каменных блоков; в высоту над основанием они имеют сто пятьдесят футов и в ширину шестьдесят (2), отстоят друг от друга на сто семьдесят футов и соединены арками. Как можно не удивляться издержкам, понесенным на них, и тому искусству, с каким каждая из них была установлена на такой глубокой реке, имеющей столько водоворотов и столь илистое дно? Ведь отвести поток куда-либо было невозможно.(3) Я уже называл ширину реки, но она не везде одинакова (ведь в одних местах она разливается вдвое против этого, а в других и втрое), но самое узкое и наиболее подходящее в этой области место для строительства моста имеет именно указанную ширину.(4) В силу того, что в этом месте река с большого открытого простора попадает в узкий проход, сужается в своем течении, а затем снова разливается еще более широким потоком, то именно здесь она становится особенно бурливой и глубокой, что значительнейшим образом увеличивает трудность сооружения моста.(5) Это только подчеркивает величие замысла Траяна, хотя мост и не приносит нам никакой пользы, ведь опоры его стоят просто так, не обеспечивая возможности для прохода, как будто бы они были возведены лишь для того, чтобы доказать, что не существует ничего, чего не дано совершить человеческой природе. (6) Траян построил мост, потому что опасался, что, когда река Истр замерзнет, римляне, находящиеся на той стороне, могут подвергнуться нападению, и хотел таким образом с помощью моста облегчить к ним доступ. Адриан же, напротив, боялся, как бы он не оказался легким средством переправы в Мёзию для варваров, если они перебьют охрану моста, и разрушил его пролеты.

14(1) Перейдя Истр по этому мосту, Траян вел войну скорее с осторожностью, чем поспешно, и в конечном итоге, хотя и не без труда, покорил даков. Во время этой войны и сам император явил немало образцов и полководческого искусства, и личной храбрости, и его воины вместе с ним стойко перенесли многие опасности и проявили доблесть.(2) На этой войне некий тяжелораненый всадник был вынесен с поля битвы в надежде, что его можно вылечить, но когда он узнал, что его рана неизлечима, он выбежал из палатки (ибо несчастье еще не сразило его окончательно), снова заняв свое место в строю, и погиб, проявив великое мужество.(3) Децебал же, после того как и его столица, и вся страна были захвачены, а ему самому грозила опасность попасть в плен, покончил с собой, и его голова была доставлена в Рим. Так Дакия стала подвластной римлянам, и Траян основал там города.(4) Были найдены и сокровища Децебала, хотя они были спрятаны под рекой Саргецией, которая протекала рядом с его дворцом. Дело в том, что с помощью пленных он отвел русло реки в сторону и выкопал в ее дне яму, куда сложил большое количество серебра, золота и других драгоценностей, которые могли выдержать определенную влажность, и потом завалил всё это камнями, засыпал сверху землей и после этого вернул реку в свое русло.(5) С помощью всё тех же пленных он сложил плащи и другие вещи подобного рода в пещерах. Сделав это, он расправился с ними, чтобы они не могли ничего рассказать. Однако некий Бицилис, его товарищ, знавший о сделанном, был схвачен и всё выдал.

В это самое время Пальма, наместник Сирии, подчинил ту часть Аравии, что возле Петры, и сделал ее римским владением.

15(1) Когда Траян прибыл в Рим, к нему явились многочисленные посольства от различных варварских народов, в том числе и от индийцев. Он устроил игры продолжительностью всего двадцать три дня, во время которых было убито одиннадцать тысяч диких и домашних животных, а в боях участвовали десять тысяч гладиаторов.

(З1) В это же самое время он вымостил камнем дорогу через Помптинские болота и другие дороги обустроил великолепными строениями и мостами. Кроме этого, он пустил в переплавку все стершиеся монеты.

5(3) Поклявшись не осквернять себя убийством, он на деле сдержал клятву, хотя против него и устраивались заговоры. Ведь по своей природе он не был ни двуличным, ни коварным, ни жестоким, но любил, привечал и почитал достойных людей, на прочих же не обращал внимания; с возрастом же он стал более мягок.

15(З2) Когда умер Лициний Сура, Траян устроил ему похороны за государственный счет и воздвиг статую в его честь. Этот человек приобрел такие богатства и славу, что построил для римлян гимнасий.(4) Взаимная дружба и доверие между Сурой и Траяном были столь сильны, что, какую бы клевету ни возводили на Суру — а так всегда происходит со всеми, кто становится влиятельным при императорах, — Траян никогда не испытывал к нему ни подозрений, ни неприязни. Но, напротив, когда завистники стали особенно досаждать ему,(5) император незваным пришел к нему домой на обед и, отослав всю свою стражу, сначала попросил врача Суры намазать ему глаза, а затем его цирюльника побрить его (ведь и сами императоры, и все прочие люди следовали этому древнему обыкновению; первым обычай носить бороду ввел Адриан).(6) Сделав это, он совершил омовение и отобедал, а на следующий день, позвав друзей из тех, кто обыкновенно дурно отзывался о Суре, сказал им: «Если бы Сура хотел убить меня, он сделал бы это вчера».

16(1) Он поступил прекрасно, рискнув ради оклеветанного человека, но еще прекраснее была его уверенность в том, что он никогда не пострадает от него.(1а) Таким образом, его вера в свою правоту больше укрепилась благодаря его собственному представлению о делах Суры, нежели благодаря мнению других.(12) Когда Траян впервые вручал вновь назначенному начальнику преторианцев меч, который тот должен был носить у пояса, он обнажил клинок и, передавая ему, сказал: «Возьми этот меч, чтобы использовать его ради меня, если я буду править хорошо, или же против меня, если я буду править плохо».

(2) Кроме того, он воздвиг почетные статуи Сосию, Пальме и Цельсу — настолько он ценил их выше других людей. Тех же, кто злоумышлял против него, в том числе и Красса, он предавал суду сената.

(3) Он также учредил библиотеки. А на форуме соорудил огромную колонну, чтобы она служила одновременно и памятником ему самому, и напоминанием об осуществленных при строительстве форума работах. Дело в том, что на этом месте находился холм, который он срыл на глубину, соответствующую высоте колонны, и на этом уровне отстроил форум.

17(1) После этого он выступил в поход против армян и парфян под тем предлогом, что армянский царь получил диадему не из его рук, а от парфянского царя, но в действительности же причина заключалась в его стремлении к славе.

(2) Когда Траян, отправившись на войну против парфян, дошел до Афин, там его встретило посольство Осроя, которое просило заключить мир и поднесло дары. Ведь царь, узнав о выступлении императора, испугался, потому что свои угрозы тот подтверждал делами, и, умерив гордыню, отправил посланников с просьбой не начинать войну и вместе с тем просил, чтобы Армения была отдана Партамасирису, сыну Пакора, а ему была послана диадема,(3) так как он, по его словам, сместил Экседара, поскольку тот не был дружественно расположен ни к римлянам, ни к парфянам. Однако Траян ни даров не принял, ни ответа никакого не дал, ни устно, ни в послании, сказав лишь, что о дружбе судят по делам, а не по словам, и поэтому он, когда прибудет в Сирию, сделает всё, что подобает. И, имея такой образ мыслей, он проследовал через Азию, Ликию и прилегающие провинции в Селевкию.18(1) Когда же Траян прибыл в Антиохию, Абгар, правитель Осроены, отправил ему дары и заверения в дружбе, но сам не явился, потому что, одинаково опасаясь и императора, и парфян, он не принимал ни той ни другой стороны и поэтому не пожелал с ним встречаться.

32(4) Лусий Квиет был мавром и как предводитель мавританских племен командовал отрядом конницы, но в то время, осужденный за негодное поведение, он был уволен со службы и подвергнут бесчестию. Однако позже, когда началась война с даками и Траяну понадобилась военная помощь мавров,(5) он по собственному почину явился к нему и отличился великими подвигами. Удостоенный за это почестей, он совершил множество еще более выдающихся деяний во время второй войны и в конечном итоге благодаря своей доблести и удаче на этой войне достиг столь высокого положения, что был удостоен преторского ранга, стал консулом и управлял Палестиной. Это-то и стало главнейшей причиной зависти и ненависти к нему и привело его к гибели.

18(2) Когда Траян вторгся во вражеские пределы, правившие там сатрапы и князья вышли ему навстречу с дарами, в числе которых был и конь, обученный совершать почтительный поклон: он опускался на передние ноги и клал свою голову к ногам того, кто стоял поблизости.

19(1) Партамасирис повел себя довольно-таки дерзко. В первом своем письме Траяну он назвал себя царем, но, когда не получил ответа, отправил новое послание, в котором опустил этот титул и просил, чтобы к нему был послан наместник Каппадокии Марк Юний якобы для передачи через него некой просьбы.(2) Траян направил к нему сына Юния, а сам продвинулся до Арсамосаты и овладел ею без боя, а затем прибыл в Сатаны и наградил дарами Анхиала, царя гениохов и махелонов. В Элегейе, что в Армении, он принял Партамасириса,(3) восседая на трибунале в лагере. Тот приветствовал его, снял со своей головы диадему, возложил ее к его ногам и молча стоял, ожидая, что она будет ему возвращена. При виде этого воины подняли громкий крик и провозгласили Траяна императором, словно по случаю одержанной победы (4) (они называли это бескровной победой без венца, поскольку видели, что царь, потомок Арсака, сын Пакора, племянник Осроя, стоит перед Траяном без диадемы, словно пленник); и крик этот ошеломил Партамасириса, который решил, что прозвучал он в укор его дерзости и сулит ему погибель.(5) И он повернулся, как будто собираясь обратиться в бегство, но, увидев, что окружен со всех сторон, стал умолять, чтобы ему дали возможность высказаться без присутствия толпы. Но и после того как его препроводили в шатер, ни одно из его желаний не было удовлетворено.20(1) Тогда он в гневе выбежал из шатра, а затем и из лагеря, но Траян послал за ним и, снова поднявшись на трибунал, приказал ему во всеуслышание изложить все свои желания, с тем чтобы никто по незнанию того, что было сказано между ними наедине, не стал измышлять каких бы то ни было небылиц.(2) Услышав этот приказ, Партамасирис больше не безмолвствовал, но со всей откровенностью заявил среди прочего, что он не был ни разбит в бою, ни захвачен в плен, но по собственной воле явился сюда, полагая, что ему не будет причинено никакого вреда, но что он получит назад свое царство, как в свое время Тиридат получил его от Нерона.(3) На все его утверждения Траян дал подобающие ответы, сказав, в частности, что он никому не уступал Армению, ибо она принадлежит римлянам и должна иметь римского правителя; ему же он дозволяет отправиться, куда угодно. (4) И он отослал Партамасириса прочь вместе с его парфянскими спутниками и дал им в сопровождение конный отряд, чтобы они не вступили с кем-нибудь в сговор и не затеяли мятежа; а всем армянам, прибывшим с царевичем, повелел оставаться на месте, так как они уже являются его подданными.

18(Зь) После того как он захватил всю страну армян и подчинил многих царей, из которых одних, добровольно покорившихся его власти, он принял в качестве друзей, а других, отказавшихся повиноваться, принудил к покорности без военных действий,23(1) сенат назначил ему множество обычных почестей, а, кроме того, присвоил ему имя «Оптимус», то есть «Наилучший». Он всегда шел пешим вместе со всем войском и на протяжении всего похода поддерживал порядок и боевую готовность воинов, ведя их то одним, то другим строем, и вместе с ними переходил вброд через реки.(2) Иногда он через разведчиков распространял ложные сообщения о противнике, чтобы воины могли упражняться в тактическом искусстве и вместе с тем были готовы к любым опасностям и ничего не боялись. После же того, как он взял Нисибию и Батны, ему было присвоено имя «Парфянский», но он гораздо больше, чем всеми прочими титулами, гордился прозванием «Оптимус», потому что оно указывало скорее на его нрав, нежели на силу его оружия.

21(1) Расположив гарнизоны в важных местах, Траян прибыл в Эдессу и там в первый раз встретился с Абгаром. Ибо, хотя тот и раньше неоднократно отправлял императору посольства и дары, но сам так и не сумел по разным причинам лично явиться к нему, так же как и Манн, правитель расположенной по соседству части Аравии, и Спорак, правивший Антемусией.(2) Теперь же, отчасти благодаря уговорам своего сына Арбанда, который был миловидным цветущим юношей и поэтому пользовался расположением Траяна, а отчасти страшась личного присутствия императора, он вышел навстречу, принес свои извинения и получил прощение,(3) имея прекрасного ходатая в лице своего сына. Благодаря этому он сделался другом Траяна и угощал его обедом, а во время пира заставил своего сына исполнить какие-то варварские танцы.

22(1) Когда Траян вступил в пределы Месопотамии, Манн послал к нему вестника; также и Манисар, поскольку Осрой вел против него войну, направил к нему посольство для переговоров о мире и готов был оставить захваченные им части Армении и Месопотамии, но Траян ответил, что не поверит ему, пока тот не явится к нему, как обещал, и делами не подтвердит свои намерения;(2) не доверял он, впрочем, и Манну, поскольку тот послал вспомогательные отряды Мебарсапу, царю Адиабены, и они оказались теперь в руках римлян. Поэтому Траян тогда не стал дожидаться их прибытия, но сам направился к ним в Адиабену. Таким образом, и Сингары, и некоторые другие места были заняты Лусием без боя.

24(1) В то время, когда император находился в Антиохии, произошло страшное землетрясение; при этом пострадали многие города, но наибольшее бедствие выпало на долю Антиохии. Так как Траян проводил здесь зиму и сюда отовсюду в большом количестве собрались и воины, и частные лица, прибывшие кто по судебным и торговым делам, кто с посольствами и ради развлечения,(2) не было ни одного народа и ни одной общины, которые не понесли бы потерь, так что в Антиохии весь мир, находящийся под властью римлян, стал жертвой этого несчастья. Бушевали мощные грозы и дули чудовищные ветры, но никто не мог даже предположить, что они повлекут за собой столь огромные беды.(3) Вначале неожиданно прогремел жуткий гром, за ним последовало сильное сотрясение, вздыбилась вся земля, строения взлетели вверх, одни из них, поднятые на воздух, сразу обрушились и разбились на куски, другие же рушились, колеблемые в разные стороны, словно во время морской качки, и их обломки далеко разлетались на открытые места.(4) Стоял ужасающий грохот трескающихся и ломающихся бревен, черепицы и камней; и взметнулись столь огромные тучи пыли, что невозможно было ни увидеть ничего и ни сказать, ни услышать ни слова. Пострадало множество людей, даже тех, кто находился вне домов:(5) их трясло и с силой подбрасывало вверх, и они ударялись о землю, словно падая с утеса; одни получали увечья, другие погибали. Даже некоторые деревья выбрасывало вверх вместе с корнями. Число же тех, кто погиб, оказавшись погребенным в домах, невозможно подсчитать, ибо многие были убиты самим обрушением обломков, великое же множество задохнулись под развалинами.

(6) Ужасные страдания претерпели те, кто был частично погребен под обрушившимися камнями и бревнами и не мог ни выжить, ни принять мгновенную смерть.

25(1) Тем не менее и из них, учитывая их многочисленность, было спасено немало, но далеко не все они выбрались невредимыми. Многие ведь лишись ног или рук, у некоторых были разбиты головы, другие истекли кровью; одним из них был консул Педон, который тут же скончался.(2) Говоря в целом, не было вообще такого вида страдания, которого не претерпели бы тогда эти люди. И поскольку божество продолжало сотрясать землю на протяжении многих дней и ночей, люди оставались без средств к существованию и без помощи, одни из них погибали под тяжестью рухнувших зданий,(3) другие — от голода, даже если им удавалось уцелеть в каком-нибудь небольшом пространстве, образовавшемся среди завалов балок или под сводами арочных колоннад. Когда же наконец бедствие прекратилось, некий человек, отважившийся взобраться на руины, обнаружил еще живую женщину. Она была не одна, но имела при себе младенца и выжила благодаря тому, что и сама питалась, и дитя кормила собственным молоком.(4) Ее вместе с ребенком извлекли из-под завалов и вернули к жизни, а затем обследовали и другие груды развалин, но не смогли найти в них никого, кто был бы еще жив, за исключением одного ребенка, который сосал грудь своей уже умершей матери. Извлекая же мертвые тела, они уже не могли больше радоваться собственному спасению.

(5) Такое вот великое бедствие обрушилось тогда на Антиохию. Траян же выбрался через окно комнаты, в которой находился, с помощью одного человека исключительно мощного телосложения, который и вывел его наружу, так что он получил только несколько легких повреждений, и, так как землетрясение продолжалось в течение многих дней, он жил под открытым небом на ипподроме.(6) Даже сама гора Касия сотряслась настолько мощно, что казалось, будто ее вершины закачались и вот-вот оторвутся, чтобы обрушиться на город. Другие горы также осели, и появились многие источники, которых раньше не существовало, а те, что текли прежде, исчезли.

26(1) Траян же в начале весны устремился во вражеские пределы. Так как местность около Тигра лишена леса, пригодного для постройки кораблей, свои суда, построенные в лесах близ Нисибии, он доставил к реке на повозках: они были сделаны таким образом, что их можно было разобрать на части и затем снова собрать.

(2) Перекинуть мост через реку напротив Гордиейских гор было чрезвычайно сложно, так как варвары, заняв позиции на противоположном берегу, препятствовали этому. Однако у Траяна в большом изобилии имелись и корабли, и воины, и одни суда были очень быстро соединены вместе, другие, с тяжеловооруженными пехотинцами и лучниками на борту, выставлены перед ними на якорях, а третьи перемещались то в одном, то в другом направлении, как будто намереваясь осуществить переправу.(3) Вследствие этих маневров и того ошеломительного впечатления, какое произвело столь огромное количество кораблей, одновременно появившихся из страны, лишенной леса, варвары отступили, и римляне переправились через реку и овладели всей Адиабеной (4) (это область Ассирии, расположенная вокруг Нина (Ниневия); в этой стране также находятся Арбелы и Гавгамелы, у которых Александр разгромил Дария; Адиабена на языке варваров именовалась также «Атирия», поскольку двойная сигма изменилась на тау).

22(3) Аденистры представляли собой хорошо укрепленную крепость, куда был направлен центурион Сентий в качестве посланника к Мебарсапу; заключенный этим последним в оковы, он находился в этом месте, но потом, когда сюда подошли римляне, он, сговорившись с некоторыми узниками, заключенными вместе с ним в темницу, освободился с их помощью от оков, убил начальника гарнизона и открыл ворота своим соотечественникам.

26(42) После этого они продвинулись вплоть до самого Вавилона, почти не встречая какого бы то ни было противодействия, поскольку Парфянская держава истощена была внутренними распрями и тогда все еще была охвачена мятежами.

(1) Здесь же Траян увидел асфальт, из которого построены стены Вавилона (материал этот при его использовании в сочетании с обожженным кирпичом или небольшими камнями имеет столь большую прочность, что делает их прочнее любой скальной породы или железа).(2) Осмотрел он и расселину, из которой поднимаются смертоносные испарения, убивающие как любое наземное животное, так и любое крылатое создание, стоит только ему немного их вдохнуть. И если бы они поднимались высоко над землей или распространялись далеко вокруг, то эта местность была бы необитаема; однако эти испарения клубятся на одном и том же месте и не двигаются дальше.(3) Поэтому-то те птицы, что летают достаточно высоко, и живые существа, что кормятся поблизости, остаются в живых. Я видел другую подобную расселину в Гиераполе, что в Азии, и проверил ее с помощью птиц; кроме того, я и сам наклонялся над ней и сам видел испарения. Она расположена внутри некой цистерны, и над ней выстроен театр. Эти испарения убивают всё живое, за исключением мужчин, которых лишили половых органов. Постичь причину этого я не в состоянии, но просто рассказываю об увиденном и услышанном так, как я это видел и слышал.

28(1) Траян замыслил с помощью канала соединить Евфрат с Тигром, с тем чтобы взять с собой те корабли, на которых он прибыл, и использовать их для устройства моста. Однако, узнав, что эта река расположена намного выше Тигра, он не стал этого делать, опасаясь, что, если поток устремится вниз по наклону, Евфрат сделается несудоходным. (2) Поэтому он с помощью волоков перетащил корабли в самом узком месте между двумя реками (ведь всем своим потоком Евфрат впадает в болото и там каким-то образом сливается с Тигром), затем переправился через Тигр и вступил в Ктесифон. Овладев им, он был провозглашен императором и подтвердил свое право на титул «Парфянский».(3) Сенатом ему были назначены и другие почести, в том числе и право отпраздновать столько триумфов, сколько ему будет угодно.

Взяв Ктесифон, он загорелся желанием проплыть до Эритрейского моря. Оно является частью океана и получило такое наименование от некоего человека, который когда-то владычествовал на его берегах.(4) Он без труда подчинил себе Месену, остров на Тигре, где царствовал Атамбел; но из-за бури и сильного течения Тигра, а также из-за приливной волны со стороны океана он оказался в опасном положении.

Атамбел, правитель острова на Тигре, оставался верным Траяну, несмотря на наложенную на него подать; и жители городища, называемого Спасин, которые находились под властью Атамбела, также приняли его дружественно.

29(1) Затем он достиг самого океана и, поразившись его видом и увидев корабль, плывущий в Индию, сказал: «Будь я помоложе, я непременно поплыл бы и к индам». Он ведь задумывался и об индах и внимательно изучал их дела, а Александра считал счастливцем. Впрочем, он заявлял, что продвинулся дальше него, и так и написал сенату, хотя и не мог сохранить и те земли, которые подчинил своей власти.(2) За это достижение в числе прочих почестей он получил и право отпраздновать триумф над столькими народами, над сколькими ему будет угодно: дело в том, что из-за большого числа народов, о которых он постоянно писал сенаторам, последние иногда были не в состоянии ни поспеть за их перечнем, ни даже правильно их поименовать.(3) И жители Рима наряду со множеством прочих подношений готовили ему и триумфальную арку на его Форуме и собирались по его возвращении выйти ему навстречу как никогда далеко от Города. Но ему уже не было суждено ни вернуться в Рим, ни совершить что-либо сопоставимое по значимости с его прежними деяниями, ни даже сохранить вновь завоеванное.

(4) Ибо в то время, пока он плыл к океану и возвращался оттуда назад, все ранее захваченные страны пришли в волнение и подняли восстания и местные народы либо изгнали, либо уничтожили размещенные среди них гарнизоны.

30(1) Траян узнал об этом в Вавилоне (ибо он прибыл туда как ради славы этого города — хотя и не увидел ничего, ее подтверждающего, кроме курганов, камней и развалин, — так и ради Александра, в честь которого он совершил жертвоприношение в той комнате, где тот скончался). Узнав о беспорядках, он послал против восставших Лусия и Максима.(2) Этот последний был разбит в сражении и погиб, а Лусий добился немалых успехов, в том числе отвоевал Нисибию, захватил после осады и разрушил Эдессу. Селевкия также была захвачена и сожжена легатами Эруцием Кларом и Юлием Александром.(3) Траян, опасаясь, что и парфяне поднимут мятеж, решил дать им собственного царя. Поэтому, прибыв в Ктесифон, он собрал на обширной равнине всех римлян и всех парфян, которые были там в это время, поднялся на высокий помост и, превознеся в возвышенной речи свои свершения, поставил царем над парфянами Парфамаспата и возложил на его голову диадему.

LXXIV 9(6) Когда Вологез, сын Санатрука, выстроил свои войска против Севера и, прежде чем вступить в битву с римлянами, попросил о перемирии и получил его, Траян отправил к нему послов и в обмен на мир даровал ему часть Армении.