Украсть Храпуна (сборник)

– А может, и среди вас, роботов, есть боги?

Он убрал свои пальцы от шашки и снова посмотрел мне прямо в глаза.

– Нет… среди роботов нет. И быть не может, – твердо сказал он и передвинул шашку.

– Почему? – спросил я его и провел краем дамку.

Тогда робот убрал руки со стола, скрестил их на груди и ответил мне с некоторой назидательностью:

– То, что создано богом, не может им быть. – Тут он задумался на минуту и добавил: – Кроме детей. И потом, наш бог по сущности своей как наш создатель может быть лишь одного биологического вида и только он, больше никто, должен быть властелином нашего мира. Мира, где живем мы, роботы. И только этот вид божественной жизни может повелевать нами и подавать нам энергию для нашего существования.

Окончив тираду, он сделал ход.

Я автоматически провел еще одну дамку.

– Все! – вдруг заявил он мне. – Я опять проиграл. Извините, мне надо погладить. Может, прислать вам вместо меня робот-холодильник?

В ответ я лишь покачал головой.

Он еще раз извинился, встал и ушел.

А я остался сидеть за шашками с головой, полной сумбурных мыслей о месте людей в этом мире машин и роботов, а заодно и всего нашего меньшего живого.

Потом встал и начал ходить туда-сюда, задумчиво повторяя про себя:

«Я бог, я бог».

И тут корабль как тряхнет!

Меня как швырнет!

И я со всего маху – лбом о переборку. В глазах искры.

В голове туман.

Во рту – кровь от прикушенного языка.

Я валяюсь на полу и никак не пойму, что случилось.

Космос чистый. На тысячи световых лет не то что помехи какой – пылинки нет!

Я поднялся, проковылял в центральную рубку, посмотрел на приборы – все в порядке.

Что это было – ума не приложу.

Только после этого я ни с роботом-прачкой, ни с роботом-холодильником за игрой не болтал.

Играли молча – от греха подальше.

Крыски

Откуда на космическом корабле появились крысы, Техник не мог даже и предположить.

Как правило, в процессе предполетной подготовки корабль проходил такую санитарно-дезинфекционную обработку, что не только крыс, мух не найдешь днем с огнем.

А тут крысы.

Две.

Размером с приличный ботинок.

Сначала Техник услышал шорох за командным пультом. Затем писк. И вдруг совсем неожиданно из-за пульта выскочила крыса. Выскочила и испугалась. Замерла и, окинув взглядом рубку, уставилась темно-коричневыми глазами-бусинками на Техника.

Из-за нее выглянула вторая, видимо, не понимая, почему остановилась первая, и тоже уставилась на Техника.

И Техник уставился на них.

Для него это было настолько неожиданно, что он зажмурил глаза и несколько раз тряхнул головой. А когда открыл глаза, у пульта никого не было.

– Фу, – вздохнул Техник. – Померещилось.

Он знал, что галлюцинации – частые гости на космических кораблях, особенно когда выпадает скучный, как беззвездная ночь, полет.

Но на всякий случай Техник встал и заглянул за командный пульт.

Там в уголке, сжавшись в комочки, сидели две крысы и не мигая смотрели на него. В их глазах застыл страх.

Техник опять зажмурил глаза и потряс головой. Но в этот раз такие действия не помогли – темно-серенькие комочки с остренькими мордочками и глазами-бусинками все также сидели в углу.

Нельзя сказать, что у Техника раньше не было знакомства с этими подвальными зверьками. Оно произошло еще в глубоком детстве, когда он только мечтал о космических странствиях и о великих открытиях. Летом в дни школьных каникул, живя у бабушки Анны в деревне, он собственными глазами видел, как крысы воровали куриные яйца из курятника. Зверьки выкатывали яйцо из гнезда наседки и роняли его на пол. Яйцо разбивалось, а крысы обмакивали свои хвосты в желток и давали друг другу облизывать уже яичные хвосты. Так они и лакомились этим гастрономическим продуктом, не ведая, что бабушка Анна часто грешила за порчу яиц на него – внука.

Но когда он выследил и показал бабушке, как все происходит на самом деле, та только руками всплеснула и, обругав крыс «антихристами», пошла покупать крысиный яд.

И больше, кажется, Техник никогда не сталкивался с этими представителями земной фауны.

Единственное, что он понял от того знакомства с крысами, это то, что они очень умные и смекалистые животные.

Техник присел на корточки и посмотрел на крыс поближе. Ему было любопытно. И крысы, очевидно, почувствовав, что пока им ничего не угрожает, успокоились, и их носики с усиками-антеннками запульсировали, заходили из стороны в сторону.

Техник протянул руку к крысам.

Одна из них вытянула мордочку и обнюхала его палец.

И вдруг она чихнула.

Техник подскочил.

Крысы пискнули и разбежались в разные стороны.

Успокоившись, Техник огляделся: крыс нигде не было. Он понюхал свой палец. «Это же запах «Лимонного бальзама» после бритья. Да, от такого непривычного запаха можно чихнуть», – решил Техник. Вытерев зачем-то палец чистым носовым платком, он обследовал рубку, затем выглянул в коридор, но своих новых пассажиров так и не обнаружил. «Объявятся», – решил Техник и спокойно сел в свое рабочее кресло.

Крысы объявились минут через пятнадцать. Очевидно, разбегаясь, они потеряли друг друга и теперь стали попискивать, сигнализируя друг другу, где каждая из них находится: одна на шкафу пятого блока управления, вторая за шкафом четвертого. Та, которая каким-то неимоверным образом умудрилась запрыгнуть на шкаф пятого блока, пищала сильнее. Было видно, что она не знает как оттуда слезть. Вторая, забыв об осторожности, выбежала из-за шкафа четвертого блока и закружилась у шкафа пятого, то и дело вставая на задние лапки и царапая пластиковые стенки. Обе сильно волновались.

Техник, видя их беспокойство, подошел к шкафу пятого блока и снял оттуда «скалолазку». Опустил ее рядом со второй крысой. Те обнюхались и опять уставились на Техника.

– Ну, что смотрите? Есть, наверное, хотите? – машинально сказал он, как обычно говорят люди, обращаясь к братьям меньшим. – Пойдемте, – махнул им рукой и направился в столовую.

Крысы за ним.

Там, вспомнив свое детство, решил дать им два яйца, только не сырых, а всмятку.

Крысы быстро все слопали.

Он налил им молока.

Они и молоко быстро выпили.

Техник, видя такой аппетит, повторил меню. Они съели.

Все, что осталось после их трапезы – крошки, капли и обкуски – бытовые приборы быстро уничтожили и испарили. Стерильность на корабле была первым правилом.

После обеда Техник решил поплавать в небольшом корабельном бассейне. Крысы поплелись следом. Техник разделся и нырнул в бассейн. Когда вынырнул, то увидел, что рядом плавают обе его попутчицы.

Так втроем у них и пошла жизнь на корабле. Со временем своих попутчиков Техник стал называть не «крысами», а уменьшительно-ласкательно «крысками».

Всюду они были вместе.

Но Техник, помимо отдыха еще и работал. И крысам в это время просто нечего было делать. Они слонялись как неприкаянные по абсолютно стерильному кораблю и скучали, скучали, скучали.

Крысам нужны были темные подвалы, узкие норы, хоть какая-то грязь и помойки. Всего этого на корабле не было.

Они скучали, скучали и вдруг умерли. В медицинской лаборатории Техник сделал анализ трупиков. Со здоровьем у крыс было все в порядке. Все органы их маленьких тел работали в прекрасном режиме. Было непонятно, отчего они умерли. И вдруг Технику пришла в голову мысль, что умерли они от скуки и тоски.

Невероятно, но это так.

От тоски по своему привычному миру: норам, свалкам и отходам.

Но тогда зачем они проникли на корабль?

Вот это была еще одна загадка. Может, они пытались найти новый мир, как люди пытаются найти новые миры в космосе.

А когда попали в такой новый мир, который был не их и не для них, эти умные животные заскучали по своему, земному миру. А заскучав, умерли.

«А как же человек? – подумал Техник. – Почему он не умирает от тоски по Земле в космосе?

Может, оттого, что человек, как «вид», пришел на Землю из космоса? И Земля не его родной дом?»

От этой мысли ошарашенный Техник с ужасом уставился в звездную темноту за иллюминатором. Потом перевел взгляд на глобус родной Земли, всегда стоявший у него на командном пульте, и подумал: «Нет, Космос Космосом, а Земля – это Земля», – и нежно погладил глобус.

Груз

Вспомнить этот полет, один из моих последних в качестве звездного Техника, меня заставила статья в рубрике «Открытия» одной из местных газет. В ней писали о том, что группой исследователей нашей планеты обнаружены целые колонии живых существ, обитающих в недрах Земли. Их молекулярное и клеточное строение совершенно отличаются от нашего: в основе этих организмов лежат атомы тяжелых элементов.

В конце статьи сообщалось, что данные формы жизни неустойчивы и поэтому, учитывая более чем неблагоприятные для них биоусловия на нашей планете, можно с уверенностью предположить, что в смысле дальнейшего развития они бесперспективны.

Вот такая была статейка.

А теперь я расскажу о своем полете.

Может быть, он не имеет к этой статье ни малейшего отношения.

Но меня не оставляет какое-то тревожное ощущение, будто то, что я видел в этом полете, как-то связано с тем, о чем писалось в этой статье.

Я уже говорил, что это был один из последних моих полетов.

Как и в большинстве рядовых полетов, в этом тоже мало было интересного. Поначалу…

Центральная служба освоения проводила какой-то эксперимент на задворках нашей Галактики. Эксперимент не удался, и в ЦСО, подумав, сочли это направление исследований бесперспективным и от дальнейшей его разработки отказались. Людей на этой далекой планете не было, все работы выполняли автоматы. Постройки и оборудование просто списали, подсчитав, что обратная доставка обойдется дороже их совокупной стоимости.

Короче говоря, ЦСО поставила на всем этом жирный крест.

Но, как частенько бывает в таких случаях, нашлись Мусорщики, которые разглядели в брошенном оборудовании что-то весьма для себя ценное. Сопоставив расходы и предполагаемый доход и решив, что будут в плюсе, они наняли меня вместе с небольшим стареньким грузовым кораблем доставить с планетки груз, перекупленный ими у ЦСО. Другими словами, реактор какой-то хитрой энергии.

Я подписал контракт, получил аванс, инструкции и стартовал с базы к цели.

Полет проходил, как обычно – ровно, с небольшими проблемами, которые я решал по мере возникновения, скрашивая этим монотонность путешествия.

Прибыв на место, я предъявил свои полномочия контрольному блоку и стал дожидаться дестационирования реактора, который мне предстояло забрать с собой.

Жалко было смотреть на множество полуразумных роботов, брошенных на произвол судьбы. Они не обращали на меня никакого внимания, словно уже смирились со своей ненужностью. Одни из них бесцельно мотались из стороны в сторону, а другие, собравшись в небольшие бригады, что-то строили.

Видя бедственное положение лагеря, я решил оставить невольным колонистам то немногое, без чего мой корабль мог вернутся домой.

Наконец реактор был дестационирован, упакован и загружен в корабль.

Я задраил люки, проверил готовность систем и в последний раз окинул взглядом обреченных роботов. Все они, даже те, которые ранее бесцельно болтались по лагерю, столпились на краю стартового поля, как бы понимая, что видят последний космический корабль на этой планете. Все их юзлинзы и зеркала были направлены на меня.

От этого тысячеокого взгляда я даже поежился и поспешил включить прогрев двигателей. Жалко мне их было, хоть они и железные. А взять на борт больше, чем вес Груза, я не мог. Мусорщики все до грамма рассчитали: только вес реактора, и не больше мог поднять с планеты мой допотопный корабль.

«Все учли, только о жалости позабыли», – думал я, запуская один за другим прогретые двигатели. На душе было гадко, и я, уже выходя на маршевую скорость вдали от планеты, все думал о безответственном отношении людей к разумным машинам.

Может, за этими моими мыслями и не стояло никакой проблемы, может, родились они в моей голове от долгого одиночества и от того, что в жизни я больше общался с машинами, чем с людьми.

Может быть…

Но ведь дело тут не в моих мыслях. С проблемой нормального, человеческого отношения ко всему разумному, что создано цивилизацией, рано или поздно придется разбираться.

Я решил: когда прилечу, обязательно напишу кое-куда обо всем этом, пусть обратят внимание. Решил и на том успокоился.

А где – то на полпути в грузовом отсеке вдруг заработал загруженный туда реактор. Я надел защитный скафандр и тщательно осмотрел его. Оказалось, что реактор заглушен не до конца, а ведь меня заверяли, будто он свое отработал и Груз безопасен.

«Ладно, – подумал я. – Вы мне и за это заплатите. И в прямом, и в переносном смысле».

Вернулся в рубку. Проверил, на этот раз очень тщательно, все системы корабля. Все было в норме, но, проходя третий уровень, я нутром почувствовал что-то неладное.

Еще раз все перепроверил – никаких отклонений. Маршрут выдерживался четко – домой, на Землю.

Я успокоился и, включив экран, стал разглядывать звездное небо. На Земле ведь мы, занятые всякими мелочами, почти не смотрим на него. А в космосе, собственно, и смотреть больше не на что.

Когда смотришь на звезды и созвездия, приходят порой интересные мысли. Начинаешь задавать себе вопросы, ответы на которые вот уже тысячи лет никак не может найти все вместе взятое человечество. И вдруг тебе начинает казаться, будто ты вот – вот все поймешь и прямо сейчас, здесь решишь извечные загадки Вселенной. Но чаще всего решения эти, возникая в сознании в виде этаких абстракций, на бумаге упорно не желают принимать законченную логическую формулу.

И вот когда я так расслабленно и уютно сидел в пилотском кресле, неспешно рассуждая о судьбах миров и вселенных, вдруг вспыхнули индикаторы грузового отсека, отмечая в трюме мощный и странный энергетический выброс.

И тут же, в долю секунды – я и глазом моргнуть не успел – изменилась картина звездного неба: все звезды как бы разом вздрогнули и сместились, причем дернулись они каждая в свою сторону.

Я от неожиданности даже подскочил в кресле и машинальна включил аварийный режим. Но он через секунду автоматически отключился – приборы показывали нормальную работу всех систем корабля и полную безопасность на маршруте.

Но со звездами явно что-то произошло. Конечно, никуда они не подевались, но находились не на своих местах. При наложении на карту видимого звездного неба для данного отрезка пути контрольной навигационной карты это смещение становится бесспорным.

Выходило, что звезды и галактики за доли секунды промчались по своим путям десятки, а то и сотни световых лет.

Я протер свои глаза, объективы навигационных приборов, экраны мониторов – ничего не изменилось.

Будь я новичком, я, может быть, и плюнул бы на эту чертовщину, но я уже давно уяснил, что в космосе, в отличие от Земли, ничто не приходит из ниоткуда и не исчезает в никуда.

Случилось нечто неординарное. Раз с кораблем, судя по приборам, все в норме, а внешняя среда, как-то изменилась, значит, можно предположить только две вещи: либо что-то произошло со всей Вселенной, а это маловероятно, либо что-то произошло с кораблем, а заодно и со всем, что в нем находится, включая и меня.

В последнем случае вывод напрашивался сам: причина мгновенного смещения звезд – скорее всего прыжок моего корабля на десятки, а то и на сотни тысяч лет во времени. Но вперед или назад – этого я своими примитивными для данной ситуации приборами определить не мог.

А полет продолжался. Впереди уже маячила Солнечная система.

Я впился глазами в экраны. Все луны, планетоиды, планеты во главе с Солнцем были на местах, но в то же время что-то было не так.

Молчали контрольные маяки. Не локировались ни базовые платформы, ни движение кораблей между планетами. Куда-то подевались искусственные спутники всех планет без исключения.

Межпланетное пространство Солнечной системы было девственно, как природа Земли на заре человечества.

Проскочила обнадеживающая мысль: «Я попал не туда».

«Нет, туда», – упрямо твердили контрольные навигационные блоки.

Иной при таком раскладе поддался бы панике, натворил бы глупостей, но не я. Бывали у меня ситуации и похуже.

Решил я подойти поближе к Земле. Потихоньку. Подлечу, а там разберусь, что к чему. Может, близ родной планеты что – то прояснится.

Вообще – то по неписанным законам летной практики я должен был вернуться в ту точку маршрута, где произошло ЧП, и оттуда, найдя и устранив его причину, попытаться выйти в обычное, свое время. Но меня обуяло самое обыкновенное человеческое любопытство.

Я понял, что попал в нашу Солнечную систему, но либо в ее далеком будущем, либо в глубоком прошлом.

Оба случая для любого землянина одинаково интересны.

Еще издали я заметил, что моя родная планета выглядит довольно странно. Была она не привычно голубой, а буро – красной.

Я вывел корабль на круговую орбиту. Анализ атмосферы показал почти полное отсутствие озонового слоя и очень малое содержание кислорода. Очертания материков и морей совпадали с привычными, а при подробном визуальном исследовании поверхности я заметил какие-то строения возле мест с повышенной температурой и решил спуститься. Конечно, у меня был не исследовательский корабль, а самое примитивное грузовое судно с одним единственным маленьким челноком, предназначенным для осмотра и ремонта корпуса. «Что ж, за неимением лучшего сойдет и это», – решил я.

Опускаясь в атмосфере, я обнаружил, что на планете идет весьма интенсивная жизнь: взгляду открывались города, дороги, мосты. Летали аппараты странной конструкции – один чуть не врезался в меня. Эфир был полон каким-то непривычным треском.

Атмосфера местами была просто ядовитая, температура – ужасно высокая.

Я выбрал место поближе к строениям и аккуратно сел.

К моему челноку тут же подбежали машины с длинными гибкими хоботами, и начали поливать его какой-то жидкостью. Анализ показал, что это обыкновенная вода, сильно насыщенная кислородом. Сделав свое дело, машины скрылись.

Вдруг предметы, которые я поначалу принял за строения, зашевелились и двинулись к челноку, заключая меня в кольцо.

Напомнили они мне гигантских динозавров из глубокого прошлого нашей планеты, только раз в пятьдесят крупнее.

Когда кольцо вокруг меня замкнулось, я решил было взлететь и поискать место побезопаснее, но тут заметил людей – они вышли из этих гигантских монстров.

Именно людей. Если не считать, что все они, как мне тогда показалось, были покрыты металлом, причем разным, и сильно блестели на солнце. Они приветственно махали руками. Я видел, как они дышат, улыбаются и, собравшись в кружок, о чем-то громко говорят, то и дело указывая на меня.

Гигантские горы мяса недвижно стояли позади них.

«Была – не была» – решил я, надел скафандр и вышел наружу.

Тут ко мне опять подбежала машина, а может, и не машина, но тоже с хоботом, хотя размерами поменьше тех, что были вначале, точнее, не более земного поросенка, и, вытянув хобот в мою сторону, почему-то не стала поливать меня водой, а просто замерла в этой позе.

Потом ко мне осторожно приблизилось с полдюжины этих металлических людей, и один, весь желтый, будто его облили жидким золотом, стал мне что-то втолковывать.

Я включил блок автоматического синхронного перевода и через минуту мы уже запросто беседовали. Увлекшись разговором, я даже не заметил, как исчез этот маленький юр кий поросенок со своим длинным хоботом.

Это была интереснейшая цивилизация. Мирная и добродушная. Через несколько дней я знал о них почти все, а они – обо мне. Водили они меня по своим музеям и институтам, показывали шедевры их культуры, достижения науки.

Показали и раскопки одной из древнейшей цивилизаций. А произошло это после того, как я рассказал, что летел к себе домой и что их планета по системе галактических координат находится как раз на орбите моей родной планеты.

Поначалу они никак не могли понять, о чем я толкую, но потом, видимо, все же что-то уразумели, поскольку рядом с собой я опять увидел поросенка с хоботом.

Оказывается, вот эти, с хоботами, были их самым страшным и единственным оружием. Когда же они поняли, что оружие это для меня не вреднее бодрящего душа, разочарованию их не было предела.

Для разумного вида на этой планете вода, насыщенная кислородом, была смертельна: сами-то они состояли из молекул, где вместо атомов водорода и кислорода были атомы тяжелых элементов. Вот поэтому-то они и блестели не хуже металлических болванок, а цвет объяснялся преобладанием в их клетках того или иного металла.

Меня же донимал один – единственный вопрос: «Когда?»

Я был твердо убежден, что оказался на своей родной планете, и хотел лишь знать, до моего рождения или после.

Особенно удручающее впечатление произвели на меня их заводы, где вместо механических, железных машин трудились, двигая производство, огромные мускулы и невероятной толщины сухожилия.

По цехам шныряли, перевозя грузы, машины, у которых клеточное строение было идентично моему. Хозяева этой цивилизации относились к этим мускульным источникам механической энергии точно так же, как мы относимся к рычагам или насосам.

Я как бы увидел цивилизацию, где привычные полюса поменялись местами. То, что у нас считалось основой разума, здесь использовалось всего лишь как материал для создания армии безропотных помощников. И наоборот: то, что является основой разума у них, у нас используется как сырье для создания инструментов и машин.

Когда этот мир стал мне ясен, и я понял, что они мне ни за что не помогут найти ответ на главный мой вопрос, я сердечно распрощался с ними, стартовал и отправился назад, в точку ЧП.

После того, как я достиг места выброса энергии и вышвырнул Груз в открытый космос, звезды так же моментально вернулись на свои места.

По прибытию на базу я составил полный отчет о своем полете. Сообщил причину удаления Груза из трюма и координаты, где его могут найти те, кому приспичит. Все, что я указал в своем рапорте, получило подтверждение после вскрытия контрольного блока полета и расшифровки его записей.

После моего рапорта Службе безопасности полетов Мусорщиков я вообще не видел. Меня еще раз выслушали и поблагодарили какие-то важные люди из ЦСО. Рассчитались за полет другие, но рапорт мой после этот исчез из моей послужной карточки, и никто не мог мне объяснить, кем и зачем он был затребован.

Мне лишь удалось выяснить, что за Грузом была снаряжена серьезная экспедиция на самом мощном и современном военном крейсере. И что эта экспедиция пропала, исчезла вместе крейсером и Грузом.

В той точке пространства, сколько потом ни искали, было совершенно пусто.

Много тогда было предположений о том, что же могло произойти с этой экспедицией.

Я же думаю, что крейсер, вместе со всем экипажем и реактором, пошел ту же планету, где побывал я. А поскольку, как я предполагаю, цели у военных резко отличались от моих, то металлическая цивилизация наверняка сделала все возможное, чтобы ее больше никогда не беспокоили чрезмерно горячие представители нашей, так сказать, мягкой цивилизации.

Ну, а люди?..

Люди, наверное, и сейчас там, в том странном мире – работают вместо машин, как у нас лифты и прочая металлическая дребедень трудится вместо нас денно и нощно везде и всюду.

Где конкретно работают? Да где-нибудь на вредном для аборигенов производстве. Думаю, что в целом, с учетом нилотов, техников и военных, они на солидный конвейер потянули. Так там, наверное, и крутятся вместо шестеренок – помогают развитию их цивилизации.

Каждому свое в каждом из миров.

Вот только чей это мир – наш после них или их после нас – я так и не узнал. И никогда уже, наверное, не узнаю.

А жаль.

Начало освоения

Об этом эпизоде своей жизни Техник любил вспоминать с удовольствием. И во многом из-за того, что именно в этом эпизоде переплелись две вещи одинаково дорогих его сердцу – любовь и космос.

Вольно или невольно, но именно Техник своей романтической влюбленностью открыл землянам широкую дорогу в манящие глубины Вселенной.

Еще начиная с первых дней освоения старушки Земли неугомонными путешественниками, самым основным вопросом была психологическая несовместимость членов экипажей. А когда началась эпоха освоения планет, а затем и ближайших звезд, эта проблема стала главной в космических экспедициях.

Первая пятилетняя экспедиция на Марс закончилась трагически. Не по причине неисправностей космической техники, а по причине лютой, звериной ненависти членов этого экипажа друг к другу.

К каким ухищрениям только не приходили спецы из Центра освоения космического пространства. Стали комплектоваться экипажи по интересам и похожим признакам. Отправляли в Космос или только блондинов, или только брюнетов, только холериков или только сангвиников. А однажды скомплектовали экипаж исключительно из лысых, причем как мужчин, так и женщин.

Ничего не помогало. Экипажи от длительных полетов в несколько лет зверели и рвали друг друга на части.

В общем, жизнь человечества на Земле, только в миниатюре.

Тогда стали посылать одиночек. Эти не дрались, так как было не с кем. Они в большинстве случаев просто сходили с ума.

Поэтому постепенно стали переходить на полную автоматизацию длительных космических полетов. Но автоматы есть автоматы. Это не люди. А по сему процесс освоения дальнего космоса стал заходить в тупик.

И это при том, что в техническом отношении мы, Земляне, были уже готовы для освоения просторов Вселенной, но осваивать ее мы не могли в силу каких-то звериных инстинктов, таящихся в самой глубине нашего первобытного подсознания.

И вот тогда-то в этот кризисный период космических путешествий угораздило Техника влюбиться.

Влюбиться по уши, до умопомрачения, до поросячьего визга.

Влюбиться в практикантку из института космических аномалий.

Увидел он ее в столовой своего родного космодрома.

Увидел и погиб.

И что было для него самым странным, она ответила ему взаимностью.

Несколько дней сказочной розовой жизни пролетели для двоих влюбленных, как один миг. Нет, даже полмига.

И однажды, в чудесную звездную ночь влюбленный Техник, объясняя очаровательной спутнице как выглядит нейтронная звезда в центре крабовидной туманности, вдруг с ужасом осознал, что ему скоро придется расстаться со своей любимой, заканчивается подготовка его корабля, на котором он должен отправиться в свой очередной космический полет.

Своим горем он поделился с девушкой.

Она внимательно выслушала это страшное известие, а выслушав, твердо заявила, что полетит вместе с ним.

– Да, полетим вместе, – согласился Техник, очарованный решительностью своей подруги.

На следующий день на стол руководства компании, где служил Техник, лег рапорт о том, что он летит в галактику Лебедя не один.

Чиновники в центре полетов компании, замотанные проблемами пилотов, выходящих из строя во время длительных полетов, прочитав рапорт, отмахнулись: «Не один, так не один», – и подписали разрешение.

Радости влюбленных не было границ.

Они быстро расписались в ближайшем ЗАГСе и, распив бутылку шампанского с друзьями и подругами, ринулись в полет.

В полет или в свадебное путешествие – это кому как нравится.

Двое влюбленных и одни в огромном межгалактическом корабле, одни во всем обозримом космосе, одни во всей Вселенной – что может быть прекраснее?

Только сама Любовь.

И они, то и дело переводя управление корабля на автоматический режим, предавались этому великому чувству до изнеможения.

Корабль задание компании выполнил и повернул назад.

Внутри корабля царил мир и покой.

С этим наши влюбленные и вернулись на родную планету.

Там их уже ждали.

И как всегда по привычке с машинами «скорой помощи» и усиленного наряда спецназа. Но, увидев наших пилотов, вернувшихся из космоса счастливыми и веселыми, все были шокированы.

Как?

Почему?

Отчего?

Они друг друга не резали, не вешали, не душили, не травили, как все и всегда.

Это было нечто.

Это было открытие.

Это была революция.

Счастливых влюбленных тут же захватили космопсихологи и… ологи… пологи и стали тщательно изучать этот необычный феномен, а когда изучили, ахнули – вот; он путь к покорению космоса. Команды пилотов должны формироваться из влюбленных пар.

Главный космопсихолог получил нобелевскую премию, его коллеги – государственные (каждый в своей стране), а Техник со своей очаровательной супругой – отпуск на Венеру.

И счастливые влюбленные, раздавая интервью и автографы, отправились отдыхать на планету любви, окруженные вниманием и признательностью благодарных землян.

Вот именно с этого момента космос стал доступен людям. Именно с этого и началось великое освоение Вселенной.

Одинокая планета

Иногда незыблемые истины оказываются пустыми фантазиями. А самые невероятные фантазии – незыблемыми истинами.

Как попал Техник в этот медвежий угол Вселенной, он и сам не понял.

Бац! И его корабль мчится к одинокой звезде с одной-единственной планетой.

Техник хотел развернуться и лечь на свой курс, но эта звездная система оказалась настолько необычной, с одной-единственной планетой, что Техник из чистого любопытства решил вначале все же добраться до той одинокой планеты, а уж затем убыть по своему маршруту.

Подлетая к планете, послал сигнал оповещения, мало, правда, надеясь на ответ. Ответа не было.

Лег на орбиту планеты.

Проверил ее по картотеке обитаемых планет.

В картотеке этой планеты не было.

Поэтому Техник оставил корабль на всякий случай на орбите, а сам в десантной Шлюпе сел в указанном пеленгатором месте.

Планета встретила Техника цветущим раем.

Воздух был чистейшим, пели птицы, цвели вишни.

«Весна», – подумал Техник.

Всё как на Земле: и воздух, и вода, и трава, и деревья. Невдалеке на возвышенности виднелось какое-то сооружение.

Техник, оставив Шлюп, решил прогуляться до него пешком.

Когда подошел к подножию холма, стало видно, что на вершине его стоял великолепный замок, напоминающий, кажется, все шедевры земной замковой архитектуры.

Перед замком – великолепный парк. В общем-то парком была, наверное, вся эта удивительная планета. Просто перед замком было больше, чем где-либо, зверей, птиц и прудиков с кувшинками и лилиями.

Перед входом в парк Техника встретил молодой человек, одетый по моде конца второго земного тысячелетия, – костюм, рубашка, туфли. Правильные черты лица.

Молодой человек прямо так и лучился радостью встречи.

Его окружали не менее десятка безумно элегантных и неимоверно красивых девушек, так же источающих необычайную радость.

Молодой человек обнял Техника как близкого родственника. Это было очень трогательно. Пахнуло дорогим одеколоном.

Прошли в замок. Внутри он был наполнен великолепием сотен Лувров и Эрмитажей.

Техник был потрясен.

Хозяин замка упивался этим потрясением.

– Чье это?

– Мое, – гордо ответил он.

– Удивительная планета, – выразил свое восхищение ошарашенный Техник.

– И планета моя, – так же просто добавил хозяин.

– Что это всё, вообще? – Техник обвел руками видимое пространство.

– Это пространство моей жизни. Жизнь после смерти. Моей смерти. А ты кто? Как ты попал на мою планету? Когда ты умер?

– Нет, я пока еще не умер, Бог миловал.

– А как же ты попал сюда ко мне, на мою планету?

– Не знаю. Летел, летел, вот и прилетел. В космосе еще не такое бывает.

– Странно.

– Ничего странного. А вот как ты попал сюда на эту планету?

– Я? Я просто умер. Предстал перед Господом. Это там у нас на Земле навыдумывали Рай, Ад. Нет этого ничего. Господь просто каждому умершему дает по планете. Вот и строй на ней сам себе либо Рай, либо Ад.

– Откуда Господь возьмет столько планет во Вселенной для всех умерших людей, да еще за всю историю человечества?

– А ты знаешь, сколько планет во Вселенной?

Техник задумался. Из курса космологии он помнил, что только в одной нашей – земной – галактике планет столько, что их количество в триллион раз превышает всех живущих на Земле и живших за всю историю Земли – это было точно. А во Вселенной… От такого неожиданного открытия, о котором раньше он и не задумывался, Техник опешил, удивляясь величию Создателя. И чтобы не показать свою растерянность, попытался перевести разговор в другое русло:

– Ну, ты, наверное, на Земле был самым святым человеком, если тебе досталась такая прекрасная планета. Прямо Рай.

– Рай, говоришь? Да нет. Это только на первый взгляд здесь Рай. Здесь хуже Ада. Ни одной человеческой души, кроме меня.

– А девушки?

– Всё это искусственные создания без эмоций, переживаний – плод моих фантазий. Здесь можно создать всё. Исполняются любые мои желания: от самых омерзительных до самых благородных. Но всё не настоящее.

– Интересно, – почесал затылок Техник.

– Было бы интересно, если бы здесь была хотя бы еще одна человеческая душа.

– Зачем? – скорее машинально, чем из-за любопытства, спросил Техник.

– Неужели ты не понимаешь, что я здесь один? Абсолютно один на всей планете. Ну, насмотрелся на эти Эрмитажи, Лувры. Ну, упился самым дорогим коньяком. Ну, увешался самыми дорогими украшениями. Ну, поимел образ самой привлекательной женщины. И что?

– И что?

– Ничего. Зачем мне все это надо? Жить одному в вечности – вот где Ад.

– А почему же ты один?

– А в этом-то и весь секрет. На Земле я был самым отъявленным негодяем, людям причинял только зло и несчастья. Даже родная мать перед своей смертью отказалась от меня. А Господь, когда души умерших предстают перед ним, предлагает им поселиться вместе на одной планете. Желающих поселиться со мной не оказалось; Я вначале даже обрадовался: «Как хорошо. Буду жить один на целой планете». И когда прибыл сюда, то просто обалдел от счастья: что ни пожелаю, все исполняется – бассейн не бассейн, икра не икра, баба не баба. Год прошел, второй, третий, десять, сто… Я начал звереть. Что толку, что живу в роскоши, довольствии? Для чего? Непонятно. Никто не видит, никто не слышит. Обратной связи с Господом и другими душами никакой. Со злости все уничтожил и впал в меланхолию. Истязал себя. Потом опять создавал, снова уничтожал и истязал. Пытался создать космические ракеты, но получались только муляжи. Вырваться с этой планеты невозможно. И умереть уже нельзя. Ведь и это тело не настоящее, я его сам создал. А душа бесплотная. Я сначала бестелесным летал по безжизненной планете, пока не создал все это. Возомнил себя чуть ли не Богом. С одной единственной душой на планете. Так играл долго и, наконец, понял, что вот где Ад-то – когда все от тебя отказались. И теперь я должен жить на этой одинокой планете вечно. Вот он где Ад. А не в котлах со смолой, как мы все себе это представляли. Там хоть черти есть. Все душа, пусть даже самая уродливая и подлая.

Он зарыдал, завыл по-волчьи. И вдруг вцепился в меня:

– Слушай, ведь ты тоже когда-нибудь умрешь.

– Ну, умру, наверное, – ответил ошарашенный Техник.

– Не «наверное», а точно умрешь, – крикнул он, весь дрожа, как в лихорадке.

Техник, чтобы его успокоить, решил во всем с ним соглашаться. К тому же он говорил в общем-то правильные вещи. Конечно, когда-никогда и ему – Технику, одинокому бродяге космоса – придется предстать перед Создателем.

– Конечно-конечно, умру.

– Жаль, что я тебя сейчас не могу прихлопнуть, – заскрипел зубами хозяин планеты.

– Почему же? – усмехнулся Техник, нащупав в кармане кнопку мгновенного переместителя в пространстве и времени.

– Очень просто, все потому же, что мы, души, не можем причинить никакого вреда живым. Вы во власти Господа. Только он распоряжается вашими телами. Так вот, я тебя прошу, когда ты умрешь и предстанешь перед Господом, попросись на мою планету.

– Хм, – хмыкнул я.

– Ты знаешь, как нам здесь будет прекрасно? Будем в гости друг к другу ходить, в футбол играть. У меня команда и у тебя команда. Или, если поссоримся, можно войну устроить. Целые римские легионы можно создать. Или атомную войну.

Глаза его разгорелись.

– Тут-то мы и выясним, кто из нас лучше и сильнее.

– Хм, – опять хмыкнул Техник.

– Ты давай не хмыкай, а то я тебя не выпущу со своей планеты. Ты и помрешь здесь у меня своей собственной смертью, раз я не могу тебя прикончить. А чтобы это произошло побыстрее, я, конечно, тебе помогу.

Хозяин засмеялся и схватил Техника за воротник комбинезона. Техник посмотрел ему в глаза и, казалось, увидел в одну секунду всю его мерзкую жизнь на Земле, в голове вспыхнуло величие Господа, и пронзил ужас наказания за грехи земные. От страха не за свою жизнь или смерть, а за то, что он каким-то образом заглянул в случайно приоткрывшуюся дверь Ада, Техник нажал кнопку переместителя и в тот же миг оказался на своем корабле.

Быстро развернул его и помчался прочь от этой одинокой планеты с виду похожей на Рай, а на самом деле являющейся Адом для одной-единственной души.

Души одинокой и несчастной.

А вслед неслись какие-то взрывы на этой планете. Очевидно, этот грешник решил еще раз попытаться взорвать свою планету.

«Нет, – думал Техник, – уж после моей смерти моя планета не будет такой одинокой, как та, на которой я сейчас побывал совершенно случайно.

Хотя случайного в нашем мире никогда и ничего не бывает».

Первая поправка

«Каждый пилот перед каждым полетом, независимо от целей экспедиции, обязан сдать экзамен по инструкции «Действия командира и членов экипажа корабля при обнаружении внеземных цивилизаций».

Знание именно этой инструкции особенно тщательно проверяет Служба безопасности внегалактических полетов когда экспедиция отбывает за пределы освоенного пространства нашей Вселенной.

Инструкция эта появилась не так давно, и я по случайному стечению обстоятельств стал тем самым пилотом, который внес в нее первую поправку.

Полет этот был самым обычным полетом к сателлитной галактике Млечного Пути.

Я прошел все обычные предполетные процедуры. И как Техник-пилот, нанятый Европейской космической академией, тоже подвергся самому драконовскому экзамену по пунктам этой, как мне тогда казалось, совершенно ненужной и даже глупой инструкции.

Получил я задание Академии, ознакомился с кораблем и, попрощавшись с любимой Землей, умчался в космос.

Миссия была чисто технической. Ученые напихали в корабль массу приборов, маяков, станций, и я как Техник должен был в нужное время все это разместить во вновь осваиваемом пространстве этой галактики.

Задача для профессионала моего уровня несложная.

Единственное, что требовало трудов – очень внимательно отследить очередность и время отстрела маяков, а потом, уже по их линии, обычным порядком запускать станций Академии на заданные галактографами орбиты.

Прибыв на место, я велел компьютерам рассчитать рабочую карту – схему, а сам занялся изучением близлежащей звездной системы.

Система была довольно интересная. Состояла она из двух светил и одной планеты. Одна звезда – гигантских размеров – медленно вращалась вокруг своей оси и едва теплилась. Другая была поменьше, крутилась волчком, и с такой же бешеной скоростью вертелась вокруг своей соседки, разбрасывая во все стороны обильные по – токи света и тепла.

А единственная планета, что одиноко болталась на приличном расстоянии от обеих звезд, была очень похожа на нашу Землю. Позже я прозвал ее Сестренкой. Пока я рассматривал эту странную космическую троицу, мои автоматы закончили подготовку к установке маяков. Тут и мне пришлось попотеть: на рассчитанные орбиты маяков сильно влияла специфическая гравитация этой двойной системы.

За маяками пошли станции. В своей летной практике мне уже не раз приходилось их ставить, и сейчас, с помощью маяков, все прошло легко и быстро. Я вывел станции на орбиты, все проверил и пошел отдыхать. Решил, что запущу их в рабочий режим потом, когда высплюсь.

А когда проснулся, одной станции не было. От неожиданности я чуть не вывалился из кресла. Обшарил все пространство вокруг – и нигде ее не обнаружил. Прямо чертовщина какая-то!

Куда же она могла деться?

Сколько я ни шарил по пространству, так и не смог найти пропажу.

Ничего не поделаешь, утерся я и на место пропавшей воткнул новую, из запасника. Погоревал, конечно: ведь от этого значительно уменьшался мой гонорар по контракту.

Наконец включил все станции и стал готовить корабль в обратный путь.

Перед самым отлетом я еще раз окинул взглядом расставленные станции и даже вскрикнул от неожиданности – одной опять не было.

Той самой, которую я только что поставил, самой ближайшей к одинокой планете.

Все ясно: приходилось оставаться и решать эту проблему, поскольку в исчезновении станций явно просматривалась система, а дома мне вряд ли удастся объяснить, куда они подевались, раз их нет на месте.

Что ж, вздохнул я и выставил последнюю из запасных. Но прежде поместил внутрь маяк, который должен был заработать сразу после схода станции с заданной орбиты. Эта станция исчезла сразу, едва я ее поставил.

А вскоре заработал маяк. И где бы вы думали? На той самой единственной планете, которая вертелась в одиночестве поодаль от своих светил.

«Вот так Сестренка», – разочарованно подумал я, прыгнул в пилотское кресло посадочного катера и на всех парах помчался к этой планете.

И что же я там увидел?

Моя станция без помощи двигателей и какой-либо иной помощи парит в воздушном пространстве этой планеты, а огромное множество аборигенов, похожих на нас, как родные братья, стоит на огромном плато и во все глаза пялится на мою станцию.

Потом кто-то вскрикнул, миллионная толпа, охнув, протянула руки вверх, к станции, и та, как бы повинуясь этому единому жесту, медленно опустилась на поверхность планеты.

Не успел я удивиться, как эти существа вплотную взялись за меня. Я ясно видел, как они, все разом, уставились в ту точку на небе, где я крутился на своем катере.

От этого миллионноокого взгляда мне сделалось жутко. Я включил двигатели и решил убраться куда-нибудь подальше от этих глаз, но сколько ни дергал рычаги, катер меня не слушался. Он просто замер на месте. И напрасно я расходовал топливо, используя даже аварийные мощности. Все было впустую.

Тут аборигены разом вскинули руки вверх, и моя посудина стала медленно опускаться.

Я запаниковал, не в силах понять, какие силы действуют на мой кораблик, и если мои приборы этих сил не ощущают, то почему он движется, да еще против направления, задаваемого ему двигателями.

Но катер сел на землю и, сколько я ни гонял двигатели, не приподнялся ни на волос.

Вскоре у меня кончилось терпение. Я выключил двигатели и решил вылезти из катера. Тут же все аборигены опустили руки и, перестав сверлить мою посудину глазами, стали расходиться в разные стороны.

Ругаясь последними словами, я вскочил в свой скафандр, откинул люк и выскочил на поверхность.

Ближайшие ко мне представители местной цивилизации удивленно остановились и медленно, опасливо окружили меня.

Я уже говорил, что они были как две капли воды похожи на нас, землян, только одежда их напоминала тоги наших древних римлян, правда, темно-серого цвета.

Автоматам скафандра, очевидно, надоело работать в холостом режиме, поскольку атмосфера здесь ничем не отличалась от земной, и скафандр мой сложился. На мне остался только рабочий комбинезон, да оружие, болтающееся на шее.

Из толпы вышел некто бородатый и заговорил со мной тихим ласковым голосом. И хотя я до того ни разу не слышал эту речь, в голове сами собой возникли понятные образы. Его интересовало, кто я и зачем прилетел к ним на планету. Он уверил меня, что поймет то, что я ему отвечу.

Я как – то сразу попал под его влияние, будто я был школьником, а он учителем. Словно оправдываясь, я рассказал все: о себе, о семье, о нашей планете и цивилизации, о моем контракте и пропавших станциях. А когда закончил, очень удивился и своей болтливости, и скорости, с какой я все это выпалил.