Машина (сборник)

Потом за этим же номером устанавливали телефон, регистрировали машину, номер кредитной карточки, страховки.

И так далее.

Всем стало жить удобнее. Человек, вот он, весь на виду. Никуда не спрячешься. Никаких отпечатков пальцев для поиска преступников не надо. Да и сам смысл совершения преступлений отпал. Но если преступление все же совершалось, то человека, виновного в этом, находили за считанные секунды, так как при таком объеме информации, содержащемся в одном постоянном номере, человек не мог спрятаться никуда. В номер даже закладывались сведения о родителях о родных и близких; размер обуви, одежды, цвет глаз, кожи, волос.

Потом возникла мысль заменить и другие виды человеческого общения цифровыми кодами.

В начале стали заменять общеизвестные слова и аббревиатуры, имеющие общенациональные значения, общегосударственные институты, столицы стран, города, международные организации, начиная с Организации Объединенных наций.

Например, ООН: 0000000164537827465

ВМФ: 6471984384736.

Затем зашифровали географические названия.

Так, Африка: 65473021.

Азия: 7463252876.

Атлантида: 08717646325.

Тихий океан: 3762654К7.

Индийский океан: 8474362527346.

Затем пришел черед слов и понятий, выражающий предметы бытового характера.

Например, кастрюля: 34543.

Ложка: 343234.

Стакан: 78678.

Природные явления.

Ветер: 67598762.

Дождь: 6758437.

Снег: 4353635.

И пошло, поехало.

В течение нескольких лет все, что можно было обозначить в этом нашем мире, приобрело свой цифровой шифр. Теперь можно было смотреть передачи, состоящие из одних цифр, но каждому более или менее нормальному цивилизованному человеку было ясно, о чем идет речь.

Появились новые направления в искусстве, религии, философии.

Цифра была возведена в ранг идеальной истины.

И все бы хорошо, но появились какие-то умники, которые считают, что для передачи информации или зашифровки того, что уже зашифровано в цифрах достаточно всего двух цифр: 0 и 1.

Так, например, дождь будет теперь не 678437, а 0101.

Они утверждают, что это даст еще больше экономии времени при передаче и восприятии информации, и путаницы будет меньше.

Но мне кажется, что здесь надо думать не только о каких-то информационных плюсах, но и об эстетическом моменте.

Вы только послушайте, как звучат гениальные строки Пушкина в десятках цифр. Я помню чудное мгновенье…

746453 5245664 098757864 53643534 Разве это не музыка?

А они предлагают:

011101000 111000 110001010 10001010000

Ну что это, какая-то тарабарщина – барабанная дробь.

Никакой эстетики.

Я против.

А вы как, дорогие наши предки? Перевожу на нормальный человеческий цифровой язык, если не всем понятно: 65748 47644547839 76362527678 76857?

И так набор цифр в разном варианте до конца страницы.

Программа Вика Нормана

Проблем у Виктора Нормана хватало, можно сказать, с самого момента его рождения.

Его отец – норвежский рыбак, – дав ему это необычное для Скандинавии имя, уплыл в море на ловлю нагулявшей трески и, попав в жестокий шторм, исчез вместе со своими товарищами и рыболовным ботом в темных водах северных широт.

Мать Вика никак не хотела называть своего сына именем русской шлюхи, с которой спутался ее покойный супруг в дни фестиваля рыбаков «БОЛЬШАЯ СЕЛЬДЬ». Фестиваль проводили профсоюзы прибалтийских стран в Копенгагене прошлым летом. А осенью, когда родился сын, отец перед отплытием на роковую путину, пригрозив жене деревянным ботинком, настоял на том, чтобы у его ребенка было так понравившееся ему на фестивале имя русской девушки Вики. Так Вик стал Виком.

И, может быть, мир так бы и не узнал этого малого из рыбацкой семьи, и историки никогда бы не допытались до истинного происхождения его имени, им бы просто этого и не надо было, если бы весь мир, вся планета не стала жить по программе, которую придумал, объяснил и даже претворил в действие Вик Норман. Теперь все знали, Почему у него такое странное имя.

После того, как мать осталась одна с крошкой сыном, к ней приехал дальний родственник отца Вика Гербер Норман. Маленький городок Берген, где родился Норман, был взбудоражен еще раз. Этот самый родственник оказался весьма странным человеком. Сам он жил в Канаде, родился в бельгийском городе Брюгге, а жизнь свою посвятил изучению японской культуры.

К тому времени за мамой Вика вовсю уже ухаживал один местный рыбак. Посмотрев на это, дядя пошептался со вдовой на кухне, собрал вещи Вика и увез его к себе в Канаду.

И теперь рыбаки, когда собирались после изнурительной работы за кружкой теплого эля, обсуждая новости и житейские проблемы, как бы случайно за потоком мыслей вспоминали и покойного отца Вика, обязательно говоря при этом:

– А, это тот, у которого сын носит имя русской девки.

И поэтому, когда Вик вдруг стал знаменит, его земляки ничуть не удивились.

– Мы всегда говорили, что в этом парне есть что-то странное. Не зря отец дал ему такое странное имя.

А Вик, конечно не без участия дяди, получив блестящее гарвардское образование, был послан по распределению в госаппарат экономического представительства Британского королевства на японских островах. Там, занимаясь анализом экономического развития одного из главных партнеров Британии, он получил доступ к самой полной и объективной информации о накоплении, обладании и движении мирового капитала, закрытой для широкой публики.

К своему удивлению, он узнал, что всего-навсего пять человек на планете держат в своих руках девяносто восемь процентов мирового капитала, что от их и только от их желания зависит, будет ли экономический кризис в одной стране, голод в другой и обвал национальной валюты в третьей.

Будучи человеком выросшим и воспитанным в строгих правилах экономии и бережливости, он вдруг ощутил всю бесполезность своей прошлой жизни, настоящей и будущей. Вся его страна – северная Норвегия – вдруг превратилась в маленького мышонка, которую в любой момент может стереть с лица земли этот небольшой клан из пяти человек, причем безо всяких бомб и ракет, просто одним росчерком пера на банковском поручении. Да, впрочем, если захотят, так сотрут и с лица земли в буквальном смысле бомбами и ракетами. А вот когда они захотят, в этом и заключался большой знак вопроса и огромный страх за будущее.

И его блестящая учеба в престижном Гарвардском университете уже не представлялась ему такой нужной. Для чего весь этот набор глубоких законов экономики, если все в мире зависит от того, страдает сегодня от изжоги один из пяти или нет, хорошее у него от этого настроение или плохое.

И сегодняшняя его работа тоже становилась бессмысленной. Он вдруг представил себя и все шесть миллиардов подобных ему людей маленькими муравьями, которые бегают, суетятся, что-то там добывают, а над ними стоят эти пять гигантов и думают, что же им делать дальше с этой огромной кучей муравьев. Увеличить их количество или уменьшить, дать им возможность размножаться или запретить, придавить их голодом и войнами или дать пожить, как в раю, в мире, достатке, тепле и покое.

А вдруг кто-то из этой пятерки по умыслу, а может, и без всякого умысла, случайно оступится и раздавит несколько миллионов муравьишек или обрушит часть муравейника.

Наивно было думать, что, обладая таким богатством, хоть один из них думает, что он ответствен за тех, кто живет с ними на одной планете. Если говорить о всем человечестве или о его большей части, то эту часть, по их понятиям, конечно, надо беречь. А так, несколько сот миллионов туда-сюда, это для их капиталов будет даже и незаметно.

От таких мыслей Вик даже немного опешил: уж не левак ли он. Но, прикинув и почитав Мао, Маркса, Ленина, он понял, что мыслит совсем не о том.

Он поделился ими со своими друзьями и понял, что его думы созвучны им. Только размышлять об этом никто не хотел. Живу, мол, я нормально, в тепле и сытости, что еще надо. Ну владеют всеми нашими планетными деньгами пять человек, что теперь поделаешь. Раз сумели, значит пусть владеют.

И может, так и прошли бы эти терзания души и разума у Нормана, но вот события, которые стали стремительно разворачивать.

Все это и дало последний толчок в том огромном клубке знаний и ощущений Вика для создания такой системы, программы, которая бы раз и навсегда прекратила возникновения войн, обвалов и катастроф. Причем программа эта била не по видимым последствиям, а по первопричинам этих трагедий.

А причина, по программе Вика Нормана, была в том, что на Земле позволено маленькой группке людей владеть богатством всей планеты.

Не отрицая в своей программе возможность приобретения и роста капитала, Вик ограничил размеры владения капиталом одним человеком.

Верхняя планка капитала, которым мог владеть один человек, устанавливалась, исходя из пропорции суммарного валового дохода всей планеты к количеству люде: ее населяющих, на 29 января каждого года.

Таким образом устанавливался максимальный капитал, которым мог владеть один человек. Это практически полностью ликвидировало саму возможность чтобы небольшой кучке людей владеть основным процентом мирового капитала.

Дав это как постулат, он наглядно про анализировал на истории развития мировой цивилизации, к каким катастрофам человеческим жертвам приводит концентрация основного процента мирового капитала в одних руках или в руках малой группы лиц.

В заключение, расшифровав с экономической точки зрения целесообразность и обоснованность своей теории, он составил прогноз развития мировой экономики на ближайшее обозримое будущее человечества при условии Принятия его программы.

Картина, я вам скажу, выходила заманчивая. Чуть ли не эра милосердия, по Нострадамусу.

Вик не стал свою программу обсуждать на научных конференциях и печатать в мировых журналах. Он пустил ее через Интернет в виде письма всем жителям планеты.

Каждому.

Сначала был шок, потом – удивление, и только после того, как, оглянувшись, все поняли, что это именно то, чего так давно ждут миллиарды людей на планете, за исключением тех пятерых, почти все страны одновременно приняли эту программу как норму основного закона.

И вот прошло уже много столетий, и пока человечество, живя по программе Вика Нормана, вроде не совершает ошибок.

Живет без войн, потрясений и катастроф.

И все это благодаря одному человеку – сыну бедного рыбака, Вику Норману, человеку со странным именем, который единственный за всю историю земной цивилизации сумел четко определить предел допустимого богатства.

Путь

Душа у меня творческая.

Господь иногда награждает идеей.

Вначале непонятной.

Но в голове уже что-то есть.

Какая-то звездочка – там, впереди.

И к ней уже тянет.

Надо идти.

И вот иду я к цели, но пока в темноте.

Идти трудно – путь незнакомый. Никто до меня им не ходил. Так что это движение вслепую, на ощупь.

Но я иду.

Упорно. Твердо. Прямо.

Но вдруг ощущаю, что иду не один, что рядом еще кто-то пристроился. Тоже идут. Вроде как бы и вместе со мной, но в то же время где-то сбоку и чуть сзади. Прислушиваются, как я иду. А иду я нормально. Прямо.

Вот уперся во что-то. Потрогал руками – стена.

Попутчики шепчут:

– Разбегись – и лбом. Пробьешь. Вон ты какой большой и сильный.

Мне приятно это слышать о себе.

Разбежался и – тресь! Стену не пробил, но сам чуть не помер.

Полежал немного, отошел.

Плюнул на этих советчиков и стал проход в стене искать.

Осторожно и не спеша.

И нашел.

Миновал стену и снова вперед. Тут же опять появились попутчики. И даже подняли меня на руки и понесли. Зачем, непонятно. Сил у меня полно. Ноги ходят.

Но ехать – не идти.

Решил, раз сами захотели, пусть несут.

Но вскоре чувствую: они там, внизу, что-то завозились, заворчали, что отожрался, растолстел, сел, мол, им на шею и поехал. А когда хотел слезть с них, не дали. Только стало меня после этого мотать из стороны в сторону.

Я забеспокоился: как бы с намеченного пути не сбились.

Плюнул на все их протесты, спрыгнул. Пошел сам.

Легко и быстро. Но слышу: опять попутчики догоняют.

Подбежали. Идут рядом.

Поддерживают меня под локотки, а некоторые даже подщекотывать стали.

Это, значит, чтобы веселее идти было. И так расщекотали, что я остановился и давай хохотать что было сил.

Сам смеюсь, но чувствую – довольно.

С этим смехом так в темноте и останешься и до цели не дойдешь.

Собрал волю в комок, оборвал смех и – вперед. Но уже подустал от этого смеха. Сбавил темп.

Вдруг чувствую – щиплет кто-то. Не обратил внимания – нет, опять щиплют.

Отмахнулся. Но опять щиплют. Потом удар в спину получил и пинка.

Оказывается, это мои попутчики меня подгонять стали. Им, видишь ли, показалось, будто я медленно иду, не так быстро веду их к моей цели.

А кто их звал? Сами ко мне пристроились.

Тогда я собрал все свои силы и – бегом, чтобы от них оторваться.

Но, оказалось, напрасно. Они успели вцепиться в меня и повисли, как пиявки.

И я, может от усталости, а может от невнимательности, споткнулся и упал.

Растянулся со всего маху. Ногу сильно зашиб. Но и мои непрошеные гости с перепугу отцепились от меня.

Иду, хромаю. Переживаю, что так получилось.

И вдруг вижу: впереди забрезжило.

Кое-кто из идущих рядом, завидев мерцание, тут же сорвался и вперед.

Но не все.

Кое-кто остался со мной – помогать идти. А те, кто вперед умчался – скачками, скачками, дальше – больше, то вправо, то влево и… – сгинули куда-то с моего пути.

А путь-то все ухабистее становился, ладно хоть немного посветлело.

Но как ни осторожно шел, не угадал, в дерьмо вляпался. Видимо, те, что умчались вперед, перед тем как окончательно метнуться в сторону и пропасть, нагадили мне напоследок.

Ну да ничего. Меня уже этим не возьмешь.

Почистил ботинки – и дальше к цели. Тем более все светлее и светлее становится.

Чувствую, близок конец темного пути.

Вот она, идея!

Хотя понимаю, что поначалу будет трудно: уж очень долго в темноте шел.