Помоги проекту - поделись книгой:
В другой песне повествуется о знатном мордвине Букментее, семеро сыновей которого имеют по две жены:
«Когда они были язычниками, — писал этнограф И. Лепехин, именуя московское схизматическое православие почему-то язычеством, — то хотя дозволялося им брать столько жен, сколько кто содержать в состоянии, однако, смотря по крестьянским достаткам, никто более трех жен не имел».
Мурза, многоженство — это, конечно же, не христианство. И не зря греческий священник Максимилиан Грек назвал в XVI в. религию Москвы схизмой — отклонением. Но, что удивительно и странно, московские попы не устыдились, а в великом «христианском» смирении бросили Грека и его помощника в темницу, чтобы придать суду и казнить.
«Страшная страна», — как называл Московию той поры норвежский полярный исследователь и гуманист Нансен, всегда помогавший русским. Пожалуй, Нансен был полностью прав.
Случаи многоженства у мордвин фиксируют не только мордовские частушки, но и официальные документы. Такие случаи, в частности, зафиксированы ландратскими переписными книгами первой четверти XVIII в. Например, в «Книге переписной Алатырского уезда ясашных иноверцев мордвы» (1717 г.) встречаются такие записи:
«Дмитрий Кавдаев — 50 лет, у него жены Сернява Осипова — 40 лет, Вежава Иняшева — 35 лет»;
«Васька Кочаев — 40 лет, у него жены Агашка Боженова — 30 лет, Алена Федорова — 29 лет»;
«Обрамка Исламов — 60 лет, у него жены Аштайка Левкина — 70 лет, Агашка Аркаева — 50 лет» и т. д.
Касательно богатырского здоровья мордвин любопытно одно чувашское благопожелание: поглаживая ребенка, чувашские матери приговаривают, чтобы ребенок рос здоровым и высоким, как мордвин.
Конечно, советская Россия уравняла всех — ныне мордвины, увы, мало выделяются из общего обнищавшего за 70 лет советской власти населения многонациональной России. Впрочем, вплоть до конца XVIII в. население практически не получало квалифицированной медицинской помощи. В это время в уездах, относящихся к нынешней Мордовии, работало лишь несколько врачей. Например, вся западная часть мордовского края в районе Шацка обслуживалась лишь двумя врачами.
Для воинственного царизма Московии и позже — Российской империи, Мордовия с ее дородными молодцами представляла собой просто кладезь, бесплатный халявный военный арсенал пушечного мяса, за который правительство не платило практически ни гроша. Крепостные мордвины пополняли армию царской России всегда, во всех войнах: и в годы войн Петра Первого и его отца Алексея Михайловича, и в годы дерзких жандармских рейдов Суворова, и в войне с Наполеоном, и в других кампаниях. Увы, никто никогда не вел статистику сколько же погибло мордвин во всех этих войнах. Мордвины и их ближайшая родня меря были, как правило, рослыми немногословными солдатами, мужественными и дисциплинированными, теми, о ком Наполеон сказал в свое время: «Русского солдата мало убить, его повалить надо», а русский граф Остерман-Толстой в битве под Красным с легкостью обрекал на смерть, на предложение увести солдат из-под обстрела французских пушек, нюхая табак у березы, отвечая: «Стоять и умирать».
Естественно, что Бонапарт говорил лестные слова именно о тех русских солдатах, которые были в первую очередь совершенно нерусскими мордвинами, лишь внешне похожими на русских. Впрочем, русские России, не считая жителей Смоленской, Курской и Брянской губерний, и были финно-уграми: мордвинами, муромой, эрзей, мокшой, мерей, вепсами, карелами, ижорами и водью в разные годы и в разной степени русифицированными.
Вот так и формировался образ типичного русского солдата — на основе мордовского пехотинца, гренадера, гвардейца, парней высоких, широкоплечих и румяных.
С начала XXI в. даже в России наконец-то стали широко распространяться утверждения о том, что современный русский народ по своему происхождению является преимущественно финно-угорским, а не славянским, а славянский язык и культуру лишь воспринял извне. Но вот что любопытно: в то время как эту версию красноречиво подтверждает результат масштабной генетической экспертизы гаплогрупп Y-хромосомы, передающихся из поколения в поколение по мужской линии практически без изменения, находятся российские филологи и историки, которые умудряются с этим спорить. Википедия приводит доводы таких неверующих Фом: мол, исследовано только 1228 образцов Y-хромосом, и это-де не позволяет большинству филологов и историков, занимающихся проблемами финно-угроведения, утверждать, что с научной точки зрения такое мнение является доказательным.
Смех, да и только! То есть факт, что среди 1228 образцов нет славянских или даже индоевропейских ген — это не имеет значения, а то, что все они финские — это-де еще не доказательно, ибо маловато проб. Даже десять проб, среди которых окажется девять финских гаплогрупп — уже показатель! Насколько глубоко сидит в некоторых людях шовинизм! Но почему? Ответ в том, что, как и Сталин, перенявший национальную политику царей, Романовы пытались сделать из России обязательно русское государство с титульным русским языком и русским православием. Но для этого нужны были русские, а их было мало — лишь те, кто попал в Россию путем захвата восточных земель Великого княжества Литовского, Русского и Жмайтского — жители Курской, Смоленской и Брянской областей. Странно читать то, как объясняют россияне к примеру типично беларуский народный костюм в национальном убранстве Курской области. Говорят, мол, тут перемешалось много народов, поэтому костюм стал похож на польский и литовский… Поляков в Курске и близко не было. Литовским… Литовцы и были беларусами до июня 1840 г., когда термин Литва запретил Николай I.
Вот так, в течение более трехсот лет мордовские ратники создавали типичный портрет русского солдата, пополняли русскую нацию своим генофондом, теряя раз за разом земли и людей Мордовии. В то же время их собратья эрзяне стали вроде бы как каноном типичного русского лица, ибо выражение «рязанское лицо/рожа» — стало синонимом выражению «типичный русский типаж». Но рязань (она же эрзя) ― финно-угорский народ, имеющий типичные для финнов круглые (за счет скул) чистые лица с голубыми глазами, курносыми плоскими носами, светлыми волосами. В принципе такая же внешность и у мордвин. Ближайшей родней мордвы является и меря, народ, считающийся ныне полностью обрусевшим, но, как полагают исследователи, меря — те же марийцы, которые также называют себя мерен либо мярн.
«Имеется умозрительная гипотеза, что столицей Мерянского государства была Кострома, которая была основана не Юрием Долгоруким в 1152 г., а намного раньше», — пишет Википедия.
«Умозрительная» гипотеза доказывается очень просто: Кострома — не русское, но финское слово, которое можно перевести, как «земля искупления» или «земля возмездия». В таком случае очень сомнительно, что русский князь мог дать основанному им городу финно-угорское и к тому же столь символическое название. То же касается и Москвы. Москва — слово мерянское, переводится как Коноплянка:
По мнению ряда финно-угорских изданий, русские славяне на московских землях и являются прямыми потомками мерянского, муромского, мещерского, эрзянского народов, поскольку «никакие восточные славяне в пределы современной центральной России в масштабах этнического значения не переселялись. Русские здесь не пришельцы, а коренные жители». И это есть сущая правда.
В современной России русских немногим меньше 150 миллионов человек. Когда и из какой области должны были переехать в XI-XIII вв. колонисты, чтобы дать таких многочисленных потомков? Если бы такое было, то вся Волынь, Киевщина, Подолье должны были бы опустеть из-за массового переселения русских из Киевской Руси в Залесье (так называлась будущая Московия до XIII в.). Но такого массового исхода, аналогичного исходу евреев из Египта, русская история не отмечает. Русские колонисты заселили лишь сравнительно небольшие колониальные города — Ярославль, Владимир и Тверь. Золотая Орда Батыя в 1237 г. поставила окончательный замок на переселение. Ехать в Залесье из Киева или Новгорода с Полоцком в те годы могли только беглые преступники. То немногочисленное русское население нескольких крупных городов за двести лет было полностью переработано местной генетической «машиной». Ну, а Московское княжество возникло в середине XIII в. именно на меряно-эрзянской земле, собрав вокруг себя позже «русские земли».
На самом же деле Москва собирала финские земли, привнося в них уродливую форму, заставляя говорить по-русски финно-угров и молиться на болгарский манер, давая детям нетипичные имена по болгарским святкам, называемым московитами греческими. Оттого и так похожи имена таких непохожих друг с другом болгар и россиян: и в Болгарии, и в России есть Петровы, Ивановы, Смирновы, Михайловы — фамилии, не свойственные ни Украине, ни Беларуси, где другие окончания у фамилий.
Сохранись Мордовия в неприкосновенности до наших дней, сейчас бы мы имели страну с населением в 10 - 15 миллионов человек как минимум. Но мордвинов ныне не более полумиллиона. На западе Мордовия доходила до Тулы, и современные тульчане — это и есть потомки мордвы, о чем и говорят национальные костюмы Тульской области. Увы, десятки, сотни тысяч мордвин остались на полях сражений, где их никто не жалел, как граф Остерман-Толстой или тот же Кутузов, даже не вписавший в список потерь 6000 погибших ополченцев из москов (москели), бросавшихся на Бородинском поле с топорами на ружья и пушки французов.
Трагедия Ингрии
Среди многих тайн и загадок русской истории особенно малоизученной является, пожалуй, история муромских и ижорских, или ингерманландских финнов. Последних в советские годы пытались называть ленинградскими финнами: мол, это просто финны Суоми, живущие в Ленинграде. Говорить на тему финнов-ингров и их провозглашенной после революции 1917 г. независимой республики Северная Ингрия запрещалось до недавнего времени.
На территории Ленинградской области множество деревень, в чьих названиях сквозит явно нерусская речь: Аропаккузи, Перекюля, Кавелахти, Юля-Пурская, Ретсиля… И хотя в большей части этих поселений ныне живут вполне русские люди, есть деревушки, где старухи на улице окликают друг друга по-фински, а из лопухов на старых кладбищах поднимаются величественные руины лютеранских кирх, сложенных из местного бута. Это остатки зажиточной некогда Ингерманландии — территории вокруг Финского залива, населенной в былые времена ижорскими финнами.
Термин Ингерманландия шведский. Расцвет края и пришелся на шведский период, когда Ингрия (или по-ижорски Инкери) входила в состав Шведского королевства. И именно из-за нее развязал Северную войну Петр Первый, решив построить на топких берегах Ингрии новую столицу своей державы.
Несмотря на древность финнов, с точки зрения истории ингры — это молодой народ, он оформился только в XVII в. (впрочем, как и русский), когда шведы стали активно заселять своими подданными берега залива и Ижорскую возвышенность. Сами шведы позже, в петровские времена, потянулись в Россию на государственную службу, а финнам-крестьянам выпала доля осваивать ижорские пустоши.
Некоторые российские историки норовят выставить инкери этакими захватчиками и угнетателями, но там угнетать было сложно и некого: территории большие, полупустые, а переселенцы — отнюдь не богаты. Чухонцы, как пренебрежительно называли финнов русские, снабжали Петербург первосортным маслом, орехами, сушеными грибами и прочей снедью. Ингры, как и все финны, были лютеранами, но все же какие-никакие с точки зрения православия, христиане. Поэтому их не любили не так сильно, как иудеев и магометан.
Основным «недостатком» инкери в глазах русского человека было трудолюбие — на тощих землях они ухитрялись добиваться хороших урожаев, и скот был холеным. Все ингры в отличие от русских были обучены грамоте, как того строго требовала лютеранская церковь (каждый должен был уметь самостоятельно читать Святое Писание).
После февральской революции 1917 г. идея автономии Ингрии завладела многими ингерманландцами. 23 апреля 1917 г. по инициативе общества «Сойхту» (Факел) был проведен I съезд ингерманландских финнов. Председателем был избран учитель Каапри Тюнни. Было принято решение о введении образования на финском языке. II съезд, прошедший 29 сентября 1917 г. был связан с выдвижением кандидатов в предпарламент. Однако никто из финнов избран не был. Уже после большевистского переворота 10 марта 1918 г. III съезд принял решение о создании органов местного самоуправления — волостных правлений.
Структура и принцип организации их, заимствованные в Финляндии, были близки и ингерманландцам. Однако вскоре волостные правления были разогнаны строителями «светлого будущего» и заменены большевистскими комитетами бедноты. Для работы среди «несознательного» населения на все должности назначались «красные финны», бежавшие из Финляндии после того, как тамошние левые потерпели сокрушительное поражение.
Землю Инкери не миновали беды, общие для всей России. Разумеется, для финнов, в большинстве своем крестьян, была неприемлема политика продразверсток. Ответом на нее стали восстания. Первым проявлением протеста стал Волосовский бунт в Южной Инкери. Естественно, ингерманландцев вдохновлял пример соседних Финляндии и Эстонии. Созданный в Эстонии из ингерманландских беженцев батальон участвовал в Освободительной войне эстонского народа и походе генерала Юденича на Петроград в 1919 г. 9 июня 1919 г. беженцы из Северной Ингерманландии и Финляндии заявили о своем стремлении к независимой Ингерманландии. Заявление это было в первую очередь эмоциональной реакцией на большевистский режим — до этого выдвигались лозунги широкой национальной автономии.
Наиболее сдержанные лидеры, в том числе и Каапри Тюнни, считали, что такая цель может обернуться бедой, склоняясь к варианту широкой национальной автономии в составе освобожденной от большевиков России. Необходимость освободительной борьбы не оставляла времени для дебатов. 27 июня 1919 г. Северо-Ингерманландский полк подполковника Юрье Эльфенгрена (580 бойцов), сломив сопротивление малочисленных красных пограничников, перешел границу и занял поселки Кирьясало, Миккулайнен (Никулясы), Лемболово, Васкелово, подошел к деревне Куйвози и станции Грузино. В бой с солдатами Эльфенгрена вступили отряды «красных финнов».
Повстанцы потерпели поражение и отступили в Финляндию. Однако в сентябре 1919 г. одновременно с наступлением Юденича на западе Ингрии отряд Эльфенгрена снова перешел границу и оказался у Грузино. Готовилось восстание в селах Токсово и Вартемяки. Командование возложило на бойцов Т. Маркку и Т. Саволайнена почетное задание водрузить ингерманландский флаг (синий с красной каймой скандинавский крест на желтом фоне) на вершине Понтусовой горы, возвышающейся над Токсово.
Токсово — сердце Северной Ингрии — стало ее столицей. Она влекла белых воинов как Иерусалим крестоносцев. Но повстанцы снова потерпели поражение в бою под Куйвози 24 октября. Об этих событиях напоминает мемориальная доска на станции Грузино в честь погибшего там большевика И. П. Жука, красноречиво демонстрирующая, что в «красных финнах» были в основном не финские командиры и что «красных» активно поддерживал большевистский Петроград. Будет ли когда-нибудь на этой земле памятник повстанцам, жертвам красного террора и депортаций?
Солдаты Эльфенгрена отступили на север и более года удерживали Кирьясальский выступ. Большевики неоднократно предпринимали атаки на позиции повстанцев, но вынуждены были отступать. Поселок стал столицей свободной Северной Ингрии (Ингерманландии). Полноту власти взяла на себя временная комиссия Северной Ингрии. Выпускались почтовые марки с изображением национального флага и герба (черный двуглавый орел на желтом поле), деревни Лемболово и Токсовской церкви — символов Северной Инкери. Эти марки сейчас хранятся у трех петербургских филателистов.
Были введены собственные военные награды — Крест Белой Стены и Крест Участника Освободительной Войны. После поражения армии Юденича надежды на освобождение Инкери от красных становились все более призрачными. Финляндия стремилась к заключению мира с большевиками и не оказывала повстанцам серьезной поддержки, ограничившись присвоением в начале 1920 г. Северо-Ингерманландскому полку статуса полка пограничной стражи. К тому же повстанцы встретились с пассивной позицией большинства ингерманландского населения, несмотря на всеобщее недовольство людей большевиками. К сожалению, это было свойственно всей тогдашней России.
В 1920 г. по условиям Тартусского мирного договора ингерманландский полк был выведен в Финляндию и расформирован. Территория Кирьясало возвращалась Советской России. 5 декабря был спущен национальный флаг и в этот же день население поселка ушло в Финляндию. В Кякисалми ингерманландцев ждала торжественная встреча. Бойцы прошли парадным шагом через триумфальную арку, сооруженную на центральной площади и украшенную цветами и еловыми ветками.
Полковник Эльфенгрен, выйдя в феврале 1920 г. в отставку под давлением властей Финляндии, отправился в Крым, где принял участие в последних боях Русской белой армии. Потом — годы эмиграции. В 1925 г. он нелегально вернулся в Россию для организации сопротивления, но вскоре был арестован и погиб в застенках Лубянки. Таков был путь полковника Эльфенгрена, ингерманландца, солдата России. При Сталине, в 1927 г., с Северной Ингрией было окончательно покончено: расстреляно около 12 000 ижорских финнов, представлявших для СССР опасность. Тысячи других были расселены по территории Советского Союза — Сибирь, Урал. Несколько больше повезло лишь тем, кто отправился в соседние Карелию и Эстонию.
Неподалеку от Токсово когда-то была ижорская деревня Охта. Ныне уже старушка Ида Карху там в детстве ловила рыбу. Всю ее деревню в 1936 г. выселили в Новгородскую губернию — с телегами, лошадьми, коровами, кухонной утварью, ничего нельзя было оставлять. Теперь на месте родной деревни Иды Сидоровны Карху — развалины воинской части, построенной в свою очередь на руинах Охты. После долгих мытарств семья Карху оказалась в деревне Шпаньково Гатчинского района — там был финский колхоз-миллионер: полные закрома зерна, тучные коровы, сортовой картофель, крепкие дома и ни одного лодыря. И была красавица-кирха из желто-розового бута, с люстрами, наборным полом, органом, поражавшая воображение всех местных крестьян.
Кирха есть и теперь, только от нее остались одни лишь стены. Можно подумать, что это последствия войны. Однако Ида Сидоровна на вопрос о разрушенной церкви лишь машет руками:
«Что вы! Она целая была и в войну, только один угол снарядом зацепило. Орган немцы увезли, а сломали церковь мальчишки. Из пришлых — после войны приехали русские откуда-то издалека, это все им было чужое, вот они и растаскали кирху по камешку руками».
В годы Второй мировой войны ингерманландский желто-сине-красный флаг снова был поднят. В 1942 г. на территории Финляндии из военнопленных финского происхождения (в основном ингерманландских финнов и водь, а также карелов и вепсов) формируется добровольческий батальон, действовавший в составе финской армии. В начале 1943 г. он участвует в боях недалеко от Кирьясало. Добровольцы нашли на месте приграничных поселков лишь фундаменты домов. Российские финны видели свою землю, разоренную и опустошенную. Они уже знали, что их родные и близкие, перенесшие блокадную зиму и вместе со всеми ленинградцами участвовавшие в обороне города, погружены в эшелоны и отправлены в неизвестность. Жители южной и западной Инкери, оказавшиеся в зоне нацистской оккупации, были изгнаны из своих домов и отправлены в лагерь Клоога в Эстонии, а также насильно вывезены в Финляндию, как финские граждане. В Суоми же этих российских финнов, похоже, тоже никто не ждал. В Финляндии депортированные ингры и водь оказались в положении беженцев, трудясь лишь за пищу и ночлег.
Казалось, земля Инкери никогда не возродится. За спиной добровольцев были разрушенные церкви, аресты и расстрелы близких, клеймо предателей для всех, попавших в плен, впереди — яростные бои, обманутые надежды, годы страха — для тех, кто выжил. В память о страданиях народа в районе Лемболова устанавливается памятник — крест Ингрии, памятник, разрушенный сталинистами в послевоенные годы.
Трагична судьба бойцов батальона. Мирный договор с СССР обязывал Финляндию выдать их сталинским властям. 3 ноября 1944 г. на станции Нараярве их погрузили в эшелон. Люди догадывались, куда их везут, поэтому из 644 человек полка 445 бежали при явном сочувствии охранявших эшелон финских солдат. Судьба выданных в Советский Союз неизвестна. До сих пор в финской печати можно встретить объявления о поиске друзьями и родственниками бывших солдат батальона, выданных Советам. Одна из страшных загадок до сих пор скрыта в архивах. До 1953 г. власти Финляндии разыскивали и выдавали советским властям бывших ингерманландцев. Больше всего повезло нескольким десяткам человек, сумевшим перебраться в Швецию…
В советской исторической литературе события в Северной Ингрии упоминались очень редко и в совершенно искаженном виде. Читаем книгу Г. С. Усыскина «Из революционной истории Карельского перешейка»:
«В октябре 1919 г., когда армия Юденича стояла на западных подступах к Петрограду, белофинские банды снова перешли границу в районе Кириасалы, Мийкула, Лемболово. Четыре дня хозяйничали они в приграничных районах Карельского перешейка. Подошедшие части Красной Армии разбили белобандитов и вытеснили с советской территории».
Таким образом, все представлялось как военная акция Финляндии. Это, очевидно, было связано и с тем, что даже в послесталинское время вплоть до самой Перестройки было не принято вообще упоминать об ингерманландских (ингрских, ижорских, или ленинградских) финнах, составлявших здесь в прежние годы большинство населения (в Токсовском национальном районе — 80 %).
В 1995 г. в журнале «Ингерманландские сельскохозяйственные вести» появились краткие публикации о марках Северной Ингрии и военных наградах. В нескольких экземплярах попала в Россию изданная в Финляндии книга «Прибалтийские финские народы», в которой несколько фраз посвящено событиям в Кирьясало. То были первые робкие сведения табулированной истории ингров.
И только с началом Перестройки стало возможным говорить об Ингерманландии как об исторической провинции, а ее немногочисленный народ получил право на свою историю. Как сказали две старушки-инкери, Ида Карху и Инга Ритари: «Теперь мы не чухна для русских и не русские для финнов». Поздно? Уж лучше поздно, чем никогда.
Пропавшая Мурома
Похожую трагедию, только отдаленную от наших дней куда как на больший отрезок времени, пережила и мурома. Мурома — финно-угорский народ. Муромская земля располагалась (пожалуй, и располагается) в землях Нижней Оки. На севере она граничила с так же родственной угро-финской Мерянией, на востоке — с Эрзянь Мастор и Марий Эл, на юге — также с Эрзянь Мастор, на западе — с Мещерой, бывшей долгое время в ее политическом подчинении. Но мурома не ограничивалась этим отрезком. Колонисты муромы дошли до Кольского и Скандинавского полуостровов, и город Мурманск, основанный на месте поселения муромы, тому свидетельство.
«В исторической литературе историю финно-угорской Муромы принято начинать со второй половины I тысячелетия от Рождества Христова и заканчивать XIII в. Безусловно, это безответственная и заведомо ложная позиция», — пишет российский исследователь В. В. Бейлекчи.
Почему ложная? Почему заведомо?
Дело в том, что все российские историки и летописцы предпочитали страны Мурому, Мерянию и Мещеру называть Московией, либо даже Московской Русью, а ее население, соответственно называли русскими. Иначе как оправдать претензии Москвы владеть и повелевать Русью: Новгородом, Полоцком, Киевом?
Уникально то, что название города Муром сохранило исконное название финно-угорских хозяев этой страны до наших дней. Пожалуй, это главная победа муромлян и во времена московской «борьбы с язычеством», и в эпоху «просвещенного малороссийского славянизма», пришедшего в Московию с украинского (на тот час русского) запада. Мурома в раннем средневековье была ключевой частью Волжского торгового пути. Это был своеобразный финно-угорский Люксембург. Здесь были торговые ставки мери, муромы, эрзян и мари.
Современная наука не может твердо сказать, откуда именно происходит мурома и как точно называли себя люди этой нации. Распространено мнение, что муромский язык был близок эрзянскому. Муромская топо- и гидронимия достаточно полно сохранены в названиях местностей, населенных пунктов, рек и озер. О муроме имеются краткие сведения в первых киевско-византийских летописях. Сохранились муромские памятники археологии — грунтовые могильники, селища-города и Чаадаевское городище.
Основным источником реконструкции истории муромы являются в первую очередь данные археологии — материалы раскопок 15 древних кладбищ, периодически производившиеся с конца прошлого века, и результаты, полученные при исследовании трех селищ.
Муромцы были прекрасными земледельцами и скотоводами, рыболовами и охотниками, вели активную торговлю со всеми близлежащими и дальними соседями. Об этом свидетельствуют многочисленные орудия труда, предметы быта и роскоши, вещи иноземного, немуромского происхождения и монеты, найденные в захоронениях и жилищах.
Предметы вооружения — наконечники копий и стрел, боевые топоры — по качеству изготовления и боевым характеристикам достигали лучших европейских образцов. Цикл эпических повествований об Илье Муромце доказывает хороший авторитет мурмян в Киеве как сильных воинов. Это все прямо свидетельствует о том, что версия советских историков о мирной ассимиляции муромы славянами (а точнее, помеси славян, татар и тех же финно-угров, т. е. московитов), как минимум, неправдоподобна.
«На самом деле речь шла либо о военном противостоянии, либо о договорных условиях сюзеренитета с Киевом, после Черниговом и Владимиром-Мерьским, вмонтировании Муромы и муромского народа в политическую систему Восточной Европы», — пишет В. В. Бейлекчи.
Но тут исследователь ошибается. Мурома была колонией Киева, а не сюзереном, но после захвата всей муромской, как и мерянской, и мещерской, земли Батыем связь с Русью полностью прервалась.
Началась борьба с Золотой Ордой, о чем красноречиво и говорят оригинальные былины про Илью Муромца, вставшего с печи, чтобы сражаться с монголо-татарами. Позже борьбу муромы за независимость распишут как борьбу Руси с Золотой Ордой. Русь же от Орды отбилась, разбив в 1263 г. хана Киданя под беларуским Мозырем. Татары через десять лет пытались отомстить за разгром и, собрав большое войско, в котором участвовали и московиты, вновь двинулись на Русь, номинально подчинив себе некоторые ее земли, но литвинско-русское войско вновь наголову разгромило захватчиков в двух битвах.
Последний удар был нанесен Орде в 1362 г. на Синих Водах, после чего ханы окончательно отказались от претензий на русские земли. Вот и все иго! С монголо-татарским и московским (а московиты как раз всегда поддерживали власть верховного хана) игом боролись лишь финские племена Московии и окрест. Эта борьба продолжалась до времен Ивана Грозного (Ужасного), который трижды громил восстания марийцев (черемисы), но и в XVII в. черемиса продолжала бунтовать против московского произвола на своих землях. В результате всех этих войн (о них мы уже рассказывали в первой части) марийцы как народ уменьшились более чем вдвое.
Историческая концепция Екатерины Великой была такова, что именно Москва как центр русских земель боролась с Золотой Ордой. Гражданскую войну самой Орды расписали как Куликовскую битву, которая, даже победная, почему-то не устранила власть Орды.
Это историки предпочли заболтать всякими оговорками, мол, не все сразу делалось. Любая правда о жителях Московии, ее истории и политической борьбы вредила (увы!) авторитету Российской империи. Екатерина полагала (и ее можно понять), что ее государство должно как-то аргументировать претензии московских князей на все русские земли. Она пошла обычным для государей путем: прибегла к помощи историков.
Написать банальную правду — мол, завоевали, и точка — никто не хотел, ибо России как империи следовало создать образ эдакой доброй матери, заботящейся обо всех. Поэтому историю Руси редактировали и переписывали, для чего Екатериной и была созвана комиссия из десяти человек с заданием оправдать претензии Москвы на русские земли. Правда, картину портили туземные жители Московии, которые одним лишь своим существованием доказывали, что Московия и сама Москва — это не русская страна, но финская. Екатерине же нужно было как можно больше русских, чтобы туземцев можно было изобразить эдакими национальными меньшинствами Московской Руси.
Последнее было легко сделать, так как в течение XVIII в. угро-финское население Московской губернии и окрест изрядно русифицировалось, но далеко не все. Вероятно именно тогда, в конце XVIII столетия окончательно исчезли последние муромцы, которым отказали в праве таковыми называться. Силой крещеные в православие, обретшие православные болгарско-русские имена, муромцы стали русскими, не забыв лишь свои национальные одежды: лапти, косоворотки, балалайки и игрушки-матрешки. В VII-X вв. мурома являлись ни больше ни меньше как законодателями мод для мира поволжских финнов.
В своих исследованиях муромы В.В. Бейлекчи пишет следующее:
«Волны балто-славянских кочевников в X-XI вв. были ассимилированы коренными жителями края. Постепенно возникли смешанные славяно-финские поселения и могильники. К XII в. мурома уже не упоминалась в летописях как отдельный народ — к этому времени Киев и Чернигов предпочитали иметь дело с «географической областью», а не с народом, неплохо освоившим славянскую речь как лингва-франка».
Здесь уважаемый исследователь вновь ошибается, а точнее торопит события. Не было никаких волн балто-славянских кочевников. Чтобы эти волны накрыли мурому, они должны были оставить пустые просторы где-то на западе. Но такого чуда не было в истории ни балтов, ни их младших братьев славян. Не думаю, что мурома освоила славянскую речь к 1237 г., году ее захвата Батыем. Кучка русских колонистов во Владимире и Ярославле не смогла бы никак русифицировать бескрайние леса, поля и реки угро-финнов. Русский язык почти никто здесь не знал еще в XVII в., что и свидетельствует из донесений тех лет (наем переводчиков для челобитных царю, жалобы попов, что ратники Московии не знают русского, и т. д).
Даже отъявленные скептики-славянисты признавали, что древняя мурома «составила основу населения нижнеокских земель, имевших для Руси (не Руси, а Московии —
«Вопрос реконструкции муромского национального самосознания — дело недалекого времени», — считает В. В. Бейлекчи и, увы, к сожалению вновь ошибается.
Поделиться книгой: