Не дай наступить ночи

Артур Кларк. Не дай наступить ночи

ПРОЛОГ

В течение многих веков голос города Диспара звучал неизменно для его жителей и оставался единственным звуком, который они слышали. Он был частью города и исчезнет, наверное, лишь тогда, когда город будет мертв и пески пустыни покроют его широкие улицы.

Неожиданно возникшая тишина заставила Конвара выйти на балкон. Движущиеся дороги далеко внизу привычно скользили, изгибаясь между величественными зданиями, но сейчас люди, заполнявшие их, молчали. Что— то заставило прежде безразличных людей покинуть свои жилища; они медленно передвигались между домами, напоминающими скалы из цветного металла. И тут Конвар увидел, что глаза всех обращены к небу.

На мгновение ему стало страшно, а вдруг космические пришельцы вновь вернулись на Землю, но затем он замер, завороженный явлением, которое уже не надеялся увидеть когда-либо еще, и долго смотрел, прежде чем пойти за своим сыном Алвином.

Первой реакцией Алвина был испуг. Шпили города, пронзающие небо, движущиеся далеко внизу люди — все это было частью его мира, но то, что находилось на небе, выходило за пределы понимания. Это было нечто огромное, превышающее по размерам городские здания. Неутихающий ветер на глазах менял его контуры.

Алвин знал, что когда-то в небе Земли появлялись странные объекты. Гигантские космические корабли привозили в Диспар невиданные сокровища. Прошло полмиллиона лет; в доисторические времена порт был засыпан песком.

Конвар обратился к сыну с грустью в голосе.

— Смотри, Алвин, — сказал он, — возможно последний раз мир видит что-либо подобное. Я видел такое всего раз в жизни, а когда-то они заполняли небо Земли.

Тысячи людей на улицах и башнях молча смотрели в небо, пока последнее «облако» не исчезло из виду, поглощенное сухим горячим воздухом бесконечной пустыни.

Глава 1 ГОРОД-ТЮРЬМА

Урок был окончен. Сонный шепот гипнона неожиданно усилился, достигая пика громкости, затем резко оборвался, трижды повторив команду, и машина исчезла, словно растворилась. Алвин же сидел, глядя в пустоту, погруженный в увиденное, пока сознание его через века медленно возвращалось к действительности.

Джезерак заговорил первый: в его голосе слышались беспокойство и колебание.

— Это самые старые записи в мире, Алвин, единственные, запечатлевшие Землю до нашествия пришельцев. Немногие видели их.

Мальчик медленно повернулся к учителю и посмотрел на него беспокойными глазами. Старик ощутил чувство вины перед ним. Он быстро заговорил, как будто пытаясь оправдаться.

— Ты знаешь, мы никогда не говорим о древности, и я показал тебе эти записи лишь потому, что ты так хотел их увидеть. Люди, которых ты видел, владели большим пространством, но были менее удовлетворены жизнью, чем мы.

— Правда ли это? — раздумывал Алвин, в очередной раз вспоминая о пустыне, окружающей остров под названием Диспар. Еще раз он мысленно увидел необозримые пространства голубой воды и большие волны, омывающие золотистые берега. Перед ним предстали леса и прерии, и странные животные, с которыми человек когда-то делил мир.

Все это исчезло. Ничего, кроме серой соленой пустыни не осталось от океанов. Соль и песок от полюса до полюса, в которых вечерами высвечивает огнями Диспар, окруженный пустыней, готовой однажды поглотить и его.

И это будет последней потерей человечества, отрезанного от других миров.

— Джезерак, — спросил Алвин, — однажды я был в башне Лоранна. Никто больше не живет там, и оттуда хорошо видна пустыня. Было темно, и я уже не видел земли, но небо было полно блестящих огней. Это были звезды, да?

Джезерак встревожился. Вопрос о том, как Алвин попал в башню, он оставил на потом. Интересы мальчика были необычны для детей его возраста. — Да, это были звезды, — коротко ответил он.

— Люди летали к ним когда-то?

Продолжительное молчание.

— Да.

— Почему мы прекратили летать? Кто такие пришельцы?

Джозерак встал. Его ответ прозвучал как эхо ответов всех учителей, каких только знал мир:

— На сегодня достаточно, Алвин. Когда ты подрастешь, я расскажу тебе, но не сейчас. Ты и так знаешь очень много.

Никогда больше Алвин не повторял своего вопроса, позже в этом не было необходимости, поскольку ответ был ясен. Кроме того, в городе существовало немало вещей, которые отвлекали его внимание от той странной тоски, которую, казалось, чувствовал он один.

Диспар заключал в себе целый мир. Здесь было собрано множество сокровищ, уцелевших на руинах прошлого. Все когда-либо существовавшие города передали часть своих богатств Диспару: до нашествия пришельцев его название было известно на всех планетах, связь с которыми затем была утрачена.

Город был построен с большим мастерством, которым славилось искусство золотого века. Со временем люди перепоручили судьбу города машинам — и это сделало его бессмертным.

Люди были довольны жизнью и чувствовали себя счастливыми. Свою жизнь они проводили, окруженные неистощимым величием прекрасного, созданного миллионами людей, веками посвящавших свой труд возвеличиванию города.

В этом мире жил Алвин, в мире, который веками медленно погружался, не замечая того, в пропасть величественной деградации. Алвин тоже не сознавал этого, поскольку в настоящем было столько чудес, что о прошлом не думалось. Много всего можно было увидеть и узнать, прежде чем пройдут долгие века его юности.

Музыка была первым искусством, заинтересовавшим его, и некоторое время он пробовал играть на разных инструментах. Однако это, самое древнее из всех искусств, было настолько сложным, что на постижение всех его секретов могли уйти века, и Алвин отказался от музыки. Он мог слушать, но не творить.

Долгое время огромное удовольствие доставлял ему мыслепреобразователь. На его экране он воссоздал всевозможные формы, используя при этом всю цветовую палитру, иногда бессознательно копируя произведения древних мастеров. Все чаще у него получались картины исчезнувшего древнего мира. Так тлеющее чувство еще неосознанной неудовлетворенности давало всплеск в его сознании.

Но шли месяцы и годы, его беспокойство усиливалось. Когда-то Алвин был счастлив, разделяя интересы и радости других жителей города, теперь он знал, что этого ему недостаточно. Сознание того, что вся жизнь должна пройти в стенах города, угнетало его, хотя он и понимал, что выбора не было — вокруг была только пустыня.

Всего несколько раз в жизни он видел пустыню, другие же не видели ее никогда. Их останавливал страх перед внешним миром. Страх, которого Алвин не понимал. Сам он не испытывал таких чувств. Иногда же он уставал от Диспара — и тогда он становился таким, как и все жители.

Движущиеся дороги сияли огнями и были полны людей, направляющихся по своим делам. Люди улыбались Алвину, некоторые приветствовали его, называя по имени. За несколько минут дорога унесла его из заполненного людьми центра города, и когда она плавно остановилась у длинной платформы из яркого мрамора, рядом с ним было лишь несколько человек. Движущиеся дороги были привычной частью его жизни, и Алвин представить себе не мог другого вида транспорта. Инженеры, жившие в древности, считали бы это сверхъестественным, пытаясь понять, как дорога может быть неподвижна с обеих концов, в то время как центр ее перемещается со скоростью сотни миль в час. Возможно, когда-нибудь это озадачит и Алвина, но сейчас он воспринимал все окружающее не задумываясь, как и все жители Диспара.

Часть города, в которой оказался Алвин, была немноголюдна. Население Диспара тысячелетиями оставалось неизменным, и традицией стало только периодическое переселение семей. Сейчас эта часть города с гигантскими башнями пустовала. Мраморная платформа, где заканчивалась дорога, упиралась в стену, в которой сияли ходы тоннелей. Алвин уверенно направился в один из них. Силовое поле подхватило и понесло его вперед.

Трудно было поверить, что этот тоннель находится глубоко под землей. Над его головой, казалось, распростерлось живое небо планеты. Вокруг виднелись шпили города, сияющие в солнечном свете. Это был неизвестный Диспар, город из далекого прошлого. Большинство зданий тоже было отмечено печатью века — зрелище интересное для Алвина. Ему захотелось задержаться, но остановиться в тоннеле было невозможно.

Еще мгновение, и он мягко встал на ноги в огромном овальном зале, через многочисленные окна которого были видны сады, полные прекрасных цветов. К сожалению, они были только плодом воображения создавшего их художника. Такие цветы просто не могли существовать в действительности.

Алвин шагнул в одно из окон и иллюзия исчезла. Он находился в круглом коридоре, плавно поднимавшемся вверх. Пол под его ногами медленно двинулся вперед. Алвин сделал несколько шагов, пока скорость не возросла настолько, что дальнейшие усилия потеряли смысл.

Коридор по-прежнему поднимался вверх, завершая оборот через каждые несколько сотен футов. Однако об этом можно было лишь знать: все органы чувств ощущали движение, словно по абсолютно ровному горизонтальному коридору. То, что в действительности он находился в вертикальной шахте, не давало Алвину ни малейшего чувства беспокойства, поскольку выход из строя поляризованного поля был абсолютно немыслим.

Коридор сделал еще один поворот, затем движение пола начало неуловимо замедляться, пока не замерло окончательно в конце длинного зала, полного зеркал. Это был верхний этаж башни.

Алвин задержался в зале зеркал, таившем в себе ни с чем не сравнимое очарование. Ничего подобного не было во всем Диспаре. Благодаря выдумке их создателя только несколько зеркал отражали реальность, да и те постоянно меняли свое положение. Остальные отражали что угодно, и видеть себя идущим в постоянно изменяющемся окружении было довольно странно. Иногда Алвин задумывался, что сделал бы он, увидев кого-нибудь, направляющегося к нему из мира зеркал. Однако пока ничего подобного не случалось.

Через несколько минут он очутился в маленькой пустой комнате, продуваемой потоком теплого воздуха. Это была часть вентиляционной системы башни, движущийся воздух выходил наружу через ряд широких отверстий, опоясывающих стену здания, через которые можно было видеть мир за пределами Диспара.

Вряд ли можно было сказать, что Диспар специально строили так, чтобы его жители не могли видеть внешнего мира. И все же то, что нигде из города нельзя увидеть пустыни, было странно. Внешние башни Диспара образовывали стену вокруг города, защищая его от окружающего мира. Алвин подумал о странном нежелании своих соотечественников говорить или даже думать о чем-либо находящемся за пределами их маленькой вселенной.

Тысячью футами ниже пустыню освещало заходящее солнце. Почти горизонтальные лучи его образовывали пятна света на восточной стене комнаты, и сам Алвин отбрасывал гигантскую расплывчатую тень. Он прищурил глаза от света и взглянул на землю, на которую уже неизвестно сколько веков не ступала нога человека.

Смотреть было не на что: только длинные тени песчаных дюн, и далеко на востоке низкая цепь пологих холмов, за которыми садилось солнце.

На юге в небе сияло странное созвездие, удивившее Алвина — идеальный круг из шести звезд с белой звездой— гигантом в центре. Немногие звезды сияли так ярко, большие светила, некогда горевшие в неистовом сиянии юности, сейчас переживали закат.

Некоторое время Алвин стоял на коленях, глядя на звезды на западе. Здесь, высоко над городом, в мерцающей огнем тьме ум его обретал, казалось, ясность. Его знания еще были недостаточны, чтобы все понять, но постепенно загадка Диспара начала для него проясняться.

Что случилось с человечеством? Почему оно изменилось? — спрашивал себя Алвин.

Человечество изменилось, а он — нет. Когда-то любопытство и жажда знаний, которые выделили его из соотечественников, были присущи всем в мире. Давным— давно, миллионы лет назад, должно быть, произошло нечто, что абсолютно изменило человечество. Эти туманные упоминания о пришельцах, — не здесь ли скрыт ответ?

Пора было возвращаться. Когда Алвин уже поднимался, чтобы уходить, его неожиданно остановила мысль, никогда прежде не приходившая ему в голову. Вентиляционное отверстие было почти горизонтальным, и длина его составляла, по-видимому, около дюжины футов. Алвин всегда считал, что оно обрывается на уровне стены башни, но это было лишь предположение. Однако, как он понял сейчас, существовали и другие возможности. Действительно, гораздо правдоподобнее было наличие какого-нибудь выступа под отверстием, хотя бы ради безопасности. Сейчас уже время позднее для разведки, но завтра он вернется сюда... Ему не хотелось обманывать Джезерака, однако зная, что старик не одобряет его странных увлечений, сокрытие правды было лишь к лучшему. Что именно он собирался открыть, Алвин не знал и сам. Он прекрасно понимал, что даже если каким-либо образом ему удастся покинуть Диспар, то вскоре придется возвратиться. Но его мальчишеский восторг перед возможным приключением победил все доводы рассудка.

Пробраться через тоннель оказалось нетрудно, хотя вряд ли он проделал бы это так же легко год назад. Мысль, о падении с высоты в пять тысяч футов совсем не беспокоила Алвина — у него не было страха высоты.

С бьющимся сердцем Алвин выбрался наружу. Перед ним, не ограниченный более узким проемом в стене, лежал весь простор пустыни. Башня поднималась еще на сотню футов вверх. Соседние здания протянулись на север и на юг, образуя своеобразный проспект титанов. Алвин с интересом заметил, что башня Лоранна не была единственной, имеющей вентиляционные отверстия, выходящие к пустыне. На мгновение он замер, глядя на величественный пейзаж, потом внимательно осмотрел балкон, на котором стоял.

Балкон был шириной около двенадцати футов и обрывался внезапно, без какой-либо преграды. Безбоязненно глядя в пропасть, Алвин оценил, что расстояние до пустыни, по меньшей мере, около мили.

Гораздо интереснее было то, что с конца террасы вниз спускался каскад ступенек, по-видимому, к другому балкону, находящемуся сотней футов ниже. Ступеньки были высечены прямо в стене здания, и Алвин задумался, не могут ли они вести к земле. Это было заманчиво; но охваченный энтузиазмом, он и не подумал о физических трудностях, связанных со спуском длиной пять тысяч футов.

Однако лестница опускалась не более, чем на сотню футов, и внезапно прерывалась, перегороженная гигантским каменным блоком, казалось, приваренным к ней. Дальше пути не было.

Алвин приблизился к препятствию с замирающим сердцем. Его охватило раздражение, что он зашел так далеко лишь для того, чтобы разочароваться. Он подошел к камню и увидел высеченную на нем надпись. Буквы были старинные, но ему знакомые, поэтому он легко ее прочитал. Трижды он перечитал простые слова, потом сел на обломок камня и замер, прикрыв глаза.

« Есть лучший путь.

Передай мой привет

Хранителю записей».

Алан из Линдара.

Глава 2 НАЧАЛО ПОИСКОВ

Рорден, Хранитель записей, не выразил особого удивления, увидев пришедшего к нему посетителя. Он сразу же узнал его, и как только мальчик вошел, набрал его имя на информационной машине. Через три секунды в его руках была личная карточка Алвина.

Алвин представлял себе довольно туманно обязанности Хранителя записей, но думал, что его надо искать где— нибудь в центре гигантского хранилища. Кроме того, он рассчитывал, что Хранитель будет того же возраста, что и Джезерак. Вместо этого он увидел мужчину средних лет. Приветствие Рордена было несколько рассеянным, поскольку он сосредоточенно изучал карточку Алвина.

— Алан из Линдара? — переспросил он, — нет, я никогда о нем не слышал. Однако мы можем узнать, кем он был.

Алвин с интересом наблюдал, как он набрал код на одной из машин, после чего почти сразу же появилось свечение синтезирующего поля, и материализовался лист бумаги.

— Кажется, Алан был одним из моих предшественников. Мне казалось, что я знаю всех хранителей за последнюю сотню тысяч лет, очевидно, он жил еще раньше. Это было так давно, что в записях осталось только его имя, без каких-либо подробностей. Где была эта надпись?

— В башне Лоранна, — ответил Алвин после секундного колебания.

Был набран другой код, но на этот раз поле не появилось и бумага не материализовалась.

— Что вы делаете? — спросил Алвин. — Где находятся ваши записи?

Хранитель улыбнулся:

— Это всегда удивляет людей. Хранить всю необходимую нам информацию записанной на бумаге было бы невозможно, поэтому мы используем электронные запоминающие устройства, с которых через определенные промежутки времени записи автоматически стираются, если нет особых причин для их хранения. Если Алан оставил какую-нибудь записку потомкам, то мы скоро ее найдем.

— Сейчас?

— Этого сказать никто не может. Эта машина — Ассоциатор. Если в нее ввести совокупность фактов, она переберет все, что когда-либо знало человечество, пока не найдет им соответствие.

— Это занимает много времени?

— Довольно часто — да. Однажды мне пришлось ждать ответа двадцать лет. Так что, может, присядешь? — добавил он. Легкая улыбка никак не соответствовала серьезности его голоса.

Алвин никогда не встречал людей, похожих на Хранителя записей, и решил, что этот человек ему нравится. Ему надоели постоянные напоминания о том, что он еще мал, поэтому то, что с ним говорили как с равным, было особенно приятно.

Еще раз замерцало синтезирующее поле, и Рорден, нагнувшись, взял появившийся лист. Записка была, по— видимому, длинной, потому что чтение ее заняло несколько минут. Наконец он сел, глядя на своего гостя пронизывающим взглядом.

— Что там сказано? — воскликнул Алвин, не в силах больше сдерживать своего любопытства.

Вместо ответа Рорден сам задал вопрос.

— Почему ты хотел покинуть Диспар? — спросил он.

Если бы этот вопрос задал ему Джезерак или отец, Алвин увяз бы в трясине полуправды или откровенной лжи. Но между ним и этим человеком, которого он знал всего несколько минут, казалось, не существовало барьеров, отделяющих его от людей, которых он знал всю жизнь.

— Не знаю, — сказал он, выговаривая слова медленно, но твердо. — Мне всегда хотелось этого, хотя я понимаю, что за пределами Диспара ничего нет.

Он робко посмотрел на Рордена, как будто ожидая поддержки, но взгляд Хранителя был устремлен вдаль. Когда же он наконец вновь повернулся к Алвину, на лице его был оттенок грусти.

Алвин не мог догадаться, что сейчас у Рордена на душе. Тысячи лет он выполнял обязанности интерпретера; обязанности, не требующие особой инициативы или предприимчивости. В стороне от городского шума, несколько чуждый людей, Рорден прожил счастливую жизнь и был доволен ею. И вот приходит этот мальчик, тревожит призраки мертвых столетий, пытается нарушить столь дорогое ему спокойствие.

Ему достаточно было произнести несколько бесстрастных слов, но глядя в мальчишеские нетерпеливые грустные глаза, Рорден чувствовал, что не может обмануть Алвина — это запрещала его совесть.

— Алвин, — начал он, — я знаю, что многое удивляет тебя, и прежде всего то, что мы живем здесь, в Диспаре, хотя когда-то человечеству мало было всей планеты.

Алвин кивнул, удивляясь, как этот человек смог так точно угадать его мысли.

— Боюсь, что я не смогу достаточно полно ответить на твой вопрос. Подожди разочаровываться — я еще не кончил. Все началось тогда, когда человечество сражалось с пришельцами. До этого люди летали к звездам, но космические войны были ими проиграны. Но об этом мы не имеем ни малейшего представления. Возможно, это поражение изменило характер землян, заставив довольствоваться жизнью только на своей планете. А может быть, этого потребовали пришельцы в обмен на мир — этого мы не знаем. Нам известно только то, что получила развитие некая централизованная культура, конечным продуктом которой и стал Диспар. Сначала существовало множество больших городов, но затем Диспар поглотил их; казалось, существовали какие-то силы, собирающие людей вместе, такие же, что некогда заставили их полететь к звездам. Мы их почти не замечаем, но всем нам присущ страх перед внешним миром, все мы стремимся к тому, что знакомо и понятно. Возможно, этот страх иррационален, может быть, у него есть какие-то корни, уходящие в историю, но это сила, играющая большую роль в нашей жизни.

— Тогда почему я не чувствую этого?

— Ты хочешь сказать, что мысль об уходе из Диспара, где у тебя есть все необходимое и где ты окружен друзьями, не наполняет тебя чувством, похожим на страх?

— Нет.