Помоги проекту - поделись книгой:
— А я, закончив роман, всегда уезжаю, куда глаза глядят! Опустошение охватывает меня и никуда от него не деться, — Байкалова сидела, съёжившись, по её бледному лицу было видно, что она истощена морально и физически.
— Полина, а вы догадываетесь, кто прислал вам тот конверт с компроматом на вас? — неожиданно спросила Ирина. — Что хотели от вас, прислав эти снимки?
— Не думаю, что это его жена, наоборот, вот если б его жене прислали этот конверт, то тогда было бы много визгу, — злорадно пробормотала писательница, нервно смяв пластиковый стаканчик из-под кофе. — Ты меня своими вопросами поставила в тупик… Между прочим, — Байкалова значительно помолчала, — я была его женой!
— Вы были женой Золотого? — подскочила Ирина. — Он же узнаваемый, как Жириновский… Подождите, но почему про вас нет ни слова в его биографии?
— Много лет назад я вышла замуж за бедного студента Сашулю Золотого и прожила с ним ровно три года в общежитии на улице Цандера, — Полина Байкалова, откинувшись в кресле, закрыла глаза.
Самолёт снижался… Ирина посмотрела в иллюминатор на серые крыши Парижа и у неё закружилась голова.
— Почему же вы развелись?.. Как можно было отпустить от себя такого мужчину? — вырвалось у неё.
— У нас не было детей, а моя лучшая подруга взяла и забеременела от Сашули, — Байкалова вытащила из сумочки пудреницу и, уморительно морщась, начала пудрить нос. — Ну, что, почти прилетели?
— И вы его выгнали и сменили фамилию? — догадалась Ирина.
— Ну да, я была молодая и глупая, поэтому выставила его чемодан с одной рубашкой из нашей комнаты в общежитии, — покраснев, буркнула писательница. — А фамилию взяла бабушкину… Кстати, ты модница, Ир?
— А что, разве не видно? — удивилась Ирина — на ней был джинсовый костюм с блёстками, купленный еще в Томске.
— Не очень… Тебе бы приодеться, — Байкалова оценивающе взглянула на неё.
— Приодеться можно и в Москве, — Ирина оборвала нитку с рукава. — У меня просто не было времени и лишних денег, чтобы сходить в магазин.
— Я предпочитаю одеваться за границей, там и выбор больше и купить можно дешевле, — Байкалова вытянула ногу и показала туфлю. — Диор… За смешные деньги, между прочим!..
Ирина вздохнула и отвернулась. «Я хотела бы быть француженкой, — мрачно подумала она. — Чтобы душиться в парфюмерных магазинах всеми пробниками сразу!»
Следователь межрайонной прокуратуры Лев Рогаткин сидел в кабинете и смотрел в окно. В Москве шел затяжной дождь… Мокрые разводы на стекле и стонущие под ветром деревья ещё больше подчёркивали тепло и уют небольшого кабинета в старом здании прокуратуры. Рогаткин зевнул и потянулся к папке, на которой красным фломастером было написано всего одно слово, зато какое: «МАНЬЯК».
Рогаткин открыл папку и прочел список из шести фамилий. Все граждане были отравлены около года назад в московских ресторанах. Кому понадобилось травить уважаемых людей предпенсионного возраста весьма редким ядом растительного происхождения в том году выяснить так и не удалось.
К сожалению, прошлогодняя «эпопея» возобновилась восемь дней назад — два человека скоропостижно скончались, как и те шестеро, откушав того же самого яду вместе с деликатесами в ресторанах Центрального округа… Что было, согласитесь, несколько грустно…
В это же время в отеле «Балчуг Кемпински» сидел человек и мурлыкал под нос популярный мотивчик… Возможно, бабушка в детстве напевала эту немудрёную песенку про белых медведей и она врезалась ему в подкорку?.. Человек мурчал, как какой-нибудь среднестатистический кот, глядя на дождь, оставивший отпечатки на окне, и нюхал свои испачканные в чём-то липком пальцы… На столе перед ним лежал пузырёк с вытяжкой из редкого растения нецо. Нецо — абсолютно безобидное растение, но в сочетании с алкоголем грамм нецо убивает в течение двух-трёх дней абсолютно любого человека, ведь противоядия нецо не существует.
Турист, его звали Юра, приехал в Москву около двух недель назад. Точнее сказать, уже семнадцать дней он находился в Москве. Нецо он собирал собственноручно позапрошлым летом в Альпах.
— Привет, это Юра, — набрав номер из пухлой записной книжки с отваливающимися страничками, бодро представился он.
— А какой именно Юра?.. — ответил сонный голос.
— Я с вами работал, Олег Фердинандович! — пророкотал Юра. — Моя фамилия Трунов. Припоминаете?..
— Кто это? — после молчания, снова спросил голос.
— Юрка Трунов, ваш подчиненный, Олег Фердинандович!.. Я у вас инженером в НИИ пушнины вкалывал, — не сдался Юра. — Помните, я ещё хромал?
— Ты же уехал, Юрка? — уже спокойнее спросил голос.
— Вот приехал в Москву погостить! Из Швеции, — энергично ответил Трунов и добавил: — Я разбогател, Олег Фердинандович!
— Да-а-а?.. Правда, что ли? — отрывисто спросил голос. — Как же тебе удалось?
— Успел вовремя свалить отсюда! — Трунов фыркнул. — Вы меня ещё не отпускали, помните?.. Говорили, что я знаю страшный секрет выделки шкур выдр.
— Повезло, тебе, выходит? — нарочито весело спросил голос.
— Может, сходим в ресторан, Олег Фердинандович?.. В «Прагу» или в «Славянский базар»? Вспомним, как шкуры выделывали, — быстро спросил Трунов. — Я уезжаю послезавтра…
— Н-н-не знаю, — не сразу ответил собеседник. — Я тут приболел.
— Пойдемте! — Трунов засмеялся. — Я угощаю.
— Ну-у-у… Сегодня? — по прерывистому дыханию из трубки было слышно, что собеседник взволнован.
— В восемь у «Праги», Олег Фердинандович? — хохотнул Трунов. — Жду вас.
— Приду! — выдохнул собеседник.
Трунов положил трубку и хихикнул. Всё шло по плану. Он снова понюхал пальцы и успокоился. На земле осталось ещё четыре человека, всего четыре человека, которых он ненавидел так, что даже волосы шевелились на голове, когда он вспоминал об их существовании. Эти люди были его врагами из прошлой жизни.
В центре улицы Пичугина на высокой, поросшей мхом, шиферной крыше обычного деревенского дома сидела самая натуральная бабка в бумазейной кофте и ситцевой юбке и наблюдала… Бабка пряталась от солнца под большим кружевным зонтом и оглядывала в бинокль маленький микрорайон, в который занесла её нелегкая судьба…
Матрёна Гуряева, родная бабка миллионера Попугайчика, была привезена в Москву внуком с Чукотки вместе с родительским домом, иначе она отказывалась ехать наотрез. Её сынка Вани дома обычно не бывало месяцами, а внука Иосифа годами, поэтому бабка большую часть времени куковала одна.
— Ой, непутевые, — вытянув шею в сторону соседей, тихо причитала бабка Матрёна. — Ой, непутевые-то! Куда она детей-то повезла?..
На бабкиных глазах бывшая тёща соседа Хазарова спешно усаживала в машину трёх своих внучек.
— Ах, ты!.. Ох, ты! — быстро перекрестилась Матрёна Ильинична. За свои неполные девяносто лет она успела полжизни проработать звеньевой в теплице «Колывань» на Чукотском полуострове, вырастить троих детей, один из которых стал миллиардером и, несмотря на возраст, сохранить весь свой ум, а не его остатки.
— А это кто ещё?.. — пробормотала бабка Гуряева, приставив руку козырьком к глазам. — Стой! Ну-ка, стой-ка!.. — скатываясь с крыши вместе с кружевным зонтом снохи, басом завопила неугомонная бабка.
Безработный москвич Евстифей Койотов в то злополучное утро промышлял сбором бутылок около злачных мест и наткнулся на мешок, обычный чёрный полиэтиленовый куль для мусора. Похоже, кто-то чистил один из подвалов или в гневе свалил в мусор обрыдшие насмерть вещи, решил Койотов, сунув нос в куль. Жадно разглядывая добычу, Койотов упустил из виду главного нечаянного свидетеля своей находки, поэтому и был застигнут врасплох. Бабка Матрёна, скатившись с крыши, погналась за безработным москвичом, в три прыжка настигла его, отняла мешок и притащила его к себе дом, вывалив добычу прямо на некрашеный пол терраски.
— Что за дела?.. Это чьё? — причитала бабка, перебирая не бог весть какие находки — в мешке лежали какие-то линялые тряпки, поношенная непарная обувь, кой-какая приличная одежда и две шкатулки… В одной из них Матрена Ильинична обнаружила жёлтую плоскую кость в форме буквы Т. То, что это кость, Матрена не сомневалась — в костях ее научила разбираться жизнь.
— Кость какая-то, чо ль?.. — бабка повертела кость в руках и кинула обратно в шкатулку. Потом примерила пару кофт из мешка и, не снимая их, вытряхнула остатки добычи на пол. Остатки в виде перчаток, трости и ветхой тряпицы не впечатлили Матрёну Ильиничну, и она загребла их обратно в мешок, но на полу осталось ещё кое-что.
— Паспорт, чо ль?..
В руках у бабки оказался заграничный паспорт на имя Калюновски Лили Юльевны. Похоже, кто-то решил крупно насолить бывшей тёще Хазарова, подумала Матрена Ильинична и, пыхтя, спрятала мешок с рухлядью под кровать.
Дом Хазаровых со стеклянной крышей и разноцветными фонариками по периметру находился впритык с забором бабки. Старший сын Матрёны Ильиничны был в самых что ни на есть дружных отношениях с Хазаровым, сама же бабка телемагната на дух не переносила.
— Мама, Ким — уникально воспитанный человек! — не соглашался с Матреной Ильиничной сын.
— Ага-ага, — не верила бабка. — А чего тогда Евка померла?..
Ева Калюновски, первая жена телевизионного магната, действительно полтора года назад скоропостижно скончалась от неизлечимой хвори. Ей не исполнилось и тридцати лет к тому дню.
В ту ночь над Москвой пронесся ураган с дождём и шквальным ветром. Много чего случилось за ту ночь — больше десятка аварий с летальными исходами, три затопленные станции метро, поваленные деревья и сотни покорёженных машин в разных концах города.
Вдобавок, наутро выяснилось, что стеклянная крыша особняка телемагната на улице Пичугина частично обрушилась и погребла под собой бывшую тёщу Кима Магомедовича Хазарова — Лилю Юльевну Хюбшман-Калюновски.
Следователь межрайонной прокуратуры Лев Рогаткин, в числе прочих прокурорских чинов наблюдал, как осторожно извлекли обезображенное тело пожилой женщины из большой, в виде тюльпана, расколотой джакузи и на носилках отнесли в машину «скорой помощи». Врач «скорой» даже не прикоснулся к покойной, ограничившись лишь визуальным осмотром, — то, что Лиля Юльевна мертва, было видно и так.
— Живой человеческий организм выглядит несколько иначе, — пробурчал эксперт-криминалист, снимая перчатки после осмотра тела.
— В особняке, кроме Лили должны находиться прислуга, три внучки покойной, их няня и охранник, — судачили соседи по микрорайону, но после тщательного поиска оных под обломками не обнаружили.
Дом Хазарова являл собой огромное многоярусное помещение с двухэтажным подвалом и гаражом. Все, что удалось найти живого к обеду следующего дня — это клетку с двумя попугаями, охрипшими от крика и жажды.
Криминалисты составили подробное описание разрушений, рапорт приобщили к делу, а расколотую джакузи в тот же день строители вытащили на улицу, и она сиротливо стояла у дома, накрытая двумя кусками гипсокартона.
В квартире Лили Хюбшман-Калюновски на улице Тенистой в тот же вечер провели тщательный осмотр, но и там было пусто — дети, няня и охранник, как сквозь землю провалились.
Наутро подруги поперхнулись кофе, увидев в новостях репортаж об урагане в Москве. В конце репортажа на развалинах собственного дома показали Кима Хазарова, — в руках у него была клетка с попугаями.
— Я вернулся на руины, к несчастью — на свои! — буркнул Хазаров, и камера медленно сползла с его лица на куски арматуры.
Снова показали развалины дома, в центре их сидела собака из отряда спасателей — в жилете с кармашками и специальной каске для особо даровитых собак. Потом на экране ещё раз мелькнули оранжевые джинсы и черный пиджак Хазарова, стоявшего у огромной разбитой джакузи в виде раскрывшегося тюльпана.
— Как вовремя не стало его тёщи, — вздохнула, подперев щёку, Байкалова.
— То есть? — не поняла Ирина, глядя в телевизор.
— Тёща была тягостным напоминанием о его покойной жене Еве, — допивая кофе, проворчала писательница. — Уж я-то знаю…
— А что вы ещё знаете в таком случае? — Ирина с тревогой ждала продолжения.
— Мне кажется, ураган был лишь удачным предлогом, — Байкалова отставила пустую чашку и выключила телевизор. — Смерть тёщи Хазарова, найденной в этой уродской ванне, похожа на безумную инсценировку какого-то сумасшедшего Шляпника, разве не так?..
Ирина благоразумно промолчала, подумав, что предполагать можно что угодно… Шторы ручной вязки на окнах едва-едва шевелись от сквозняка, и пахли старой рисовой пудрой, от которой чрезвычайно хорошо чихалось. Ирина чихнула, разглядывая портрет хозяев мансарды на улице Муфтар, в которой они остановились, — лопоухого мужчину в очках и женщину с грациозным носом и глазами навыкате.
— Мои друзья, историки по образованию, — Байкалова подошла к зеркалу и примерила большую соломенную шляпу. — Международный салон изящных искусств, вроде бы, ждёт нас, Ир? — подмигнула она. — Пошли.
И весь день они гуляли по Елисейским полям, а вечером вернулись в Латинский квартал и ели блины на улице, запивая их бордо, а потом, пьяные и счастливые, поднялись в мансарду. И только принимая душ, Ирина снова вспомнила про ураган в Москве…
Ирина проснулась от звона в ушах и увидела Байкалову, пьющую кофе в соседней комнате и громко декламирующую стихи Саши Чёрного. Вдобавок, с улицы доносился чей-то неприлично-дразнящий смех, а ноги после вчерашней прогулки объявили забастовку и притворились мёртвыми.
— Неужели у всех французов такие бесстыдные голоса?! — дождавшись секунды тишины, возмущённо спросила Ирина.
Байкалова, повязав на шляпу залихватский бант из шнурка, повернулась к зеркалу и пробормотала:
— А у них не только голоса бесстыдные! — и когда через полчаса они вышли из душного подъезда, сияло такое яркое солнце, что обе зажмурились и схватились за руки.
— Земля — большой космический корабль, и все мы куда-то летим… Только вместо километров — секунды! — писательница хмуро взглянула на сломанные часы на соседнем доме. — По-моему, прошло слишком много секунд какой-то блёклой жизни не там, где надо?..
— Зато сейчас мы в отсеке «Париж»?! — догадалась Ирина.
— Да, мы попали в ресторанный отсек «Париж», — Байкалова, прищурясь, кивнула на открытую дверь ресторана через дорогу. — Выпьем?
— С утра?!
— А что такого, все французы подшофе прямо с утра… Ой, подожди, кажется, название ресторана переводится как «Старый маньяк»! — придерживая шляпу, попятилась писательница. — Может, не пойдём туда?..
Уличный музыкант у столба, притопнул ногой и громче задул в свирель, уныло висящие усы на его лице мгновенно дёрнулись и приподнялись кверху, как ноги у танцовщицы канкана!.. Оценив шутку несколькими монетками евро, подруги остановились у двери ресторана.
— Написано, что для незамужних дам скидка, — Ирина прочла приписку мелом в меню. — Может быть, в соседнем, вообще бесплатно?..
Они засмеялись и вошли.
— Ира, хочешь, я познакомлю тебя с человеком высокого искусства? — раскрасневшись от вина предложила писательница.
— Может, не надо? — вытащив соломинку из бокала, задумчиво обронила Ирина. На душе, при воспоминании о Москве, скребли кошки.
— Отвлечешься.
— От чего отвлекусь? От Парижа?!
— Тогда развлечешься, Ир! Улыбнись, а то у тебя лицо разведёнки, — Байкалова, вздохнув, подозвала официанта. — Ни завтра, ни послезавтра я не смогу уделить тебе даже минутки. Переговоры насчет фильма — дело долгое.
— И что это за человек высокого искусства, я могу узнать? Кто он такой?
— Некто Круглик, — и Байкалова, улыбнувшись, добавила: — Эмигрант первой волны. Профессор древностей.
— И сколько же ему лет?
— Восемьдесят девять. Ну, я звоню? — Байкалова выжидательно глядела на Ирину.
Поделиться книгой: