Мода в саване

— Скорее всего, — согласилась она и благодушно улыбнулась. — В Лондоне сложно найти такую роскошь, а теперь мы можем себе ее позволить. Раньше не было возможности съездить туда из-за проблем с транспортом, а когда сообщение наладилось, у нас появились проблемы с деньгами. Теперь все наконец сошлось. Ты там уже был. На машине доезжаешь практически мгновенно.

— Нет, — с улыбкой ответил Кэмпион. — Меня не интересует пикник в Неаполе, пенная ванна, возможность попрактиковаться в гольфе, съесть лотус или пообщаться со сливками общества. И, честно говоря, меня тошнит от одной мысли, что можно просадить шесть-семь сотен за выходные. Но я понимаю, что многим это нравится, и, конечно, размах предприятия не может не восхищать. Обычно такие штуки срабатывают, потому что организаторы полагаются на пару приманок, которые своим блеском затмят все недоделки. А здесь продумано буквально все. Шеф-повар из Вирджинии, оркестр Тедда Куайта, гольфом занимается Энди Баллард, плаванием — Крэннис, теннисом — Во. К тому же отличная идея устроить там офис этого, как его, косметолога…

— Мирабо, — подсказала она. — Он настоящий художник. Дитте, его парикмахерша, сделала мне прическу. Да, задумка просто отличная, и исполнение тоже на самом высоком уровне. Это все Ламинов. Он был метрдотелем в «Золотой груше». Бьёрнсон взял его, когда отель рухнул. Он просто чудо, да и его супруга очень неглупа. А Ламинов настоял, чтобы летное поле сделали частным. Алан Делл все устроил.

— Делл тоже этим занимается?

— Конечно. Все клубные самолеты принадлежат компании «Аландел», и летают только его пилоты. Он работает где-то в миле от отеля, на другом берегу. И он очень заинтересован в этом предприятии. Там они с Вэл и познакомились.

— Вот как.

Мистер Кэмпион моргнул.

— Уровень организации, конечно, просто потрясает. А кому первому пришла в голову эта гениальная идея? Кого осенило посреди ночи?

Тетя Марта замялась.

— Это… Ферди Пол. Не говори, что ты знаешь. Это секрет.

Она сжала губы и опустила взгляд.

— Ты вообще знаком с Полом?

— Нет. Я думал, он работает в театре. Он же продюсер?

— Он очень умный, — сказала леди Папендейк. — Он создал Джорджию Уэллс, и он сдает землю театрам «Соверен» и «Авантюра». Кроме того, ему принадлежит клуб «Вишневый сад» и половина ресторана «Тюльпан».

Кэмпион рассмеялся.

— И это все, что вы о нем знаете?

Она скорчила гримасу.

— Не так уж и много, верно? В конце концов, мы же не из денег сделаны. Вот и они. Пойдем вниз.

Она кивком отослала пажа, который только что вошел в комнату и не успел даже рта раскрыть.

— А теперь, — непринужденно произнесла тетя Марта, — посмотрим, что могут сотворить с женщиной великолепные платья. Одно из них прекрасно настолько, что я разрыдалась, когда увидела его, а Рекс, бедняжечка, чуть не упал в обморок.

Не в силах придумать достойный ответ, мистер Кэмпион промолчал и покорно двинулся вслед за ней вниз по главной лестнице.

Глава 3

Мистер Кэмпион не любил устраивать шоу из своего появления. В ранней юности он в совершенстве овладел нелегким искусством незаметно появляться в комнате и покидать ее, не прибегая при этом к защитной надменности и позорным попыткам слиться со стеной, поэтому в гостиную дома Папендейков он вошел, держась так, словно шел в свите великого воина, что в действительности было правдой.

Леди Папендейк на работе сильно отличалась от тети Марты в кабинете Вэл. Она, казалось, вырастала на добрых пару дюймов и двигалась подобно военному кораблю, что так же сильно отличалось от обычной походки, как гусиный шаг, — только с противоположным знаком. Мистеру Кэмпиону, шагающему следом, чудилось, будто их сопровождает бравурный марш. Ощущение было странное.

Гостиную оформили в золотистых оттенках. Вэл придерживалась убеждения, что настоящая изысканность — это к месту использованная вульгарность, и неукоснительно следовала этому принципу.

Комната была обставлена с размахом. В длинном узком помещении было семь высоких окон, которые выходили на каменную террасу, украшенную бронзовыми скульптурами. Обстановка могла бы создавать ощущение театральности, но, чтобы избежать этого, стены, пол и мебель покрасили в ровный бледно-золотистый оттенок, благодаря чему комната выглядела своеобразно, но не претенциозно.

Практическим достоинством выбранной цветовой гаммы — в действительности именно это заставило двух дам принять окончательное решение, о чем они обе успели искренне позабыть, — было то, что теплый металлический оттенок являлся необычайно выигрышным фоном для нарядов из тонкого шелка или дорогой шерсти. Однажды, забывшись, тетя Марта сказала:

— Золото всегда успокаивает, особенно если нет необходимости обращать на него внимание.

Итак, мистер Кэмпион прошагал по золотому ковру и подошел к оживленной группе людей, чьи силуэты необыкновенно отчетливо выделялись на фоне бледно-золотой стены. Сначала он увидел чье-то смуглое лицо, потом бледное, потом — откуда-то взявшегося мальчика, а потом увидел Джорджию Уэллс — и больше уже не видел ничего.

Она была выше, чем ему казалось из зрительного зала, и как-то грубее, но все так же обаятельна. Внешность женщины состояла из ярких красок, словно сама природа задумала ее плакатом, а не карандашным наброском.

Большие серые глаза, обрамленные густыми длинными ресницами, на фоне бледной кожи казались более темными, а ржавые крапинки в серых радужках — больше и ярче, чем у других людей. У нее было живое и умное лицо и такой искренний взгляд, что казалось, будто вы с ней уже давно знакомы.

Джорджия Уэллс чмокнула леди Папендейк в обе щеки, но машинально, и Кэмпион почувствовал, что на самом деле все ее внимание обращено на него.

— Мистер Кэмпион? — повторила она. — В самом деле? Альберт Кэмпион?

Голос у нее тоже был более мягким и глубоким, чем у окружающих. В ее словах прозвучал неподдельный интерес, и он сразу же понял — она знает, кто он, уже читала газеты и теперь лихорадочно размышляет, является ли их встреча счастливой случайностью. И является ли она вообще счастливой или случайной.

— Ферди, это мистер Кэмпион. Тот самый. Мистер Кэмпион, это Ферди Пол.

Смуглое лицо обрело имя. Ферди Пол был моложе, чем думал Кэмпион. Этот тучный мужчина внешне напоминал Байрона: те же темные кудри и неуместные завитки на лбу и висках, тот же гордый изгиб губ, украсивший бы любую девушку и изрядно портивший мистера Пола, и та же коренастая, по-бульдожьи нелепая фигура.

Однако, заговорив, он не обнаружил само собой подразумевающейся вялой лености. В Ферди Поле бурлила жизнь, в его высоком, практически визгливом голосе звенела нервозная энергия — правда, без раздражительности.

В нем было что-то еще, чего Кэмпиону никак не удавалось понять, — то ли легкая неуверенность, словно подозрительный стук в двигателе, то ли своеобразная принужденность, больше сочетавшаяся с его голосом, чем с внешностью или характером.

Он внимательно осмотрел Кэмпиона, решил, что тот не представляет для него никакого интереса, и тут же выбросил его из головы — сохраняя при этом полное дружелюбие.

— Ну что, начнем? — обратился он к леди Папендейк. — Все должно быть просто идеально.

— Все и есть идеально, — холодно ответила тетя Марта, вложив в интонацию всю глубину своей неприязни.

Пол ухмыльнулся, и его черты преобразились: рот вдруг стал выглядеть более мужественно, а золотая коронка почему-то придала его облику мягкость и человечность.

— Вы просто прелесть, — сказал он, причем почти искренне.

Леди Папендейк сверкнула в его сторону своими узкими глазками, которые сейчас, казалось, состояли из одних зрачков. Она не улыбнулась, но краешки тонких губ все же дрогнули, и Кэмпион заподозрил, что в действительности эти двое являются мозговым центром всего предприятия. Оба не были художниками, но повелевали художниками, словно два Просперо, отдающих приказания своим Ариэлям[2], и оба питали друг к другу искреннюю симпатию.

Вновь прибывшие рассаживались на банкетках между окнами. Рекс мелькал тут и там. Он явно успокоился, но держался по-прежнему с некоторым трагизмом, периодически сменявшимся застенчивой веселостью, неизменно, впрочем, приправленной нужной дозой заискивающей любезности.

Одна из женщин привлекла особое внимание Кэмпиона — дама небольшого роста, чей элегантный наряд совсем не шел ей. Непонятно было, кто она и почему к ней относятся с таким уважением. Было очевидно, что Рекс совершенно искренне не способен увидеть что-либо хорошее там, где его не ждут какие-либо выгоды, но эта женщина не казалась богатой — как и не походила на чью-нибудь супругу. Впрочем, Кэмпиону не удалось как следует разглядеть ни ее, ни других присутствующих, потому что к нему вернулась Джорджия.

— Вы мне ужасно нужны, — сказала она с несколько обескураживающей искренностью. — У меня такое впечатление, что вы можете мне пригодиться.

Это сообщение было настолько наивным, что на мгновение он решил, что ему послышалось, но ее серые, как твид, глаза глядели на него в упор, а красивое широкоскулое лицо было серьезным и дружелюбным.

— Сегодня днем я узнала ужасную новость, — хрипло продолжила она. — Нашли скелет человека, которого я когда-то любила. Мне надо об этом с кем-нибудь поговорить. Простите меня, ради бога. Просто это такое потрясение.

Она улыбнулась слабо и виновато, и он с удивлением понял, что она говорит совершенно искренне. В это мгновение он вообще многое понял о Джорджии Уэллс — и заинтересовался ею. Ему был хорошо знаком тип обычной истерички, которая накручивает себя, пока окончательно не утратит всякое чувство пропорции и не станет угрозой для ничего не подозревающих людей, но это было нечто новое. В эту секунду Джорджия Уэллс искренне горевала и, более того, явно искала в нем не зрителя, но союзника, что тоже подкупало.

— Нельзя, конечно, так вываливать все на посторонних, — сказала она. — Только когда скажешь, понимаешь, как это все ужасно звучит. Отвратительно. Не сердитесь на меня.

Она сделала паузу и, посмотрев ему в глаза, с ребяческой откровенностью произнесла:

— Это какой-то кошмар.

— Ну разумеется, — неожиданно для самого себя заговорил Кэмпион. — Ужасная история. Вы не знали, что он умер?

— Нет. Даже не подозревала.

Ее слова звучали искренне и убедительно, но все же менее убедительно, чем предыдущие реплики, и он смерил ее испытующим взглядом. Она опустила веки и снова их подняла.

— Я непростительно себя веду, — сказала она. — Просто я так много о вас слышала, что чувствую, будто мы давно знакомы. Эта история выбила меня из колеи. Пойдемте, я познакомлю вас со своим мужем.

Кэмпион покорно последовал за ней, и, пока они шагали по комнате, ему пришло в голову, что она обладает редким даром — настолько редким, что ему пришлось напомнить себе, что это всего лишь умение, — обращаться напрямую к человеческой душе собеседника, прячущейся за его цивилизованным фасадом. Поэтому невозможно было покинуть или подвести ее, не испытывая при этом чувства вины.

— А вот и он, — сказала Джорджия. — Мистер Кэмпион, это мой муж.

Первое, что пришло Кэмпиону в голову при знакомстве с сэром Рэймондом Рэмиллисом, была мысль о том, что перед ним неисправимый пьяница. Это впечатление, не подкрепленное никакими наблюдениями, зародилось само по себе. Внешность Рэмиллиса не позволяла заподозрить, что он вообще знаком с какими-либо алкогольными напитками, но, когда Кэмпион увидел перед собой это высокомерное бровастое лицо с чересчур близко посаженными светлыми глазами, производящее впечатление, что его обладатель склонен командовать всеми вокруг и не заботиться при этом об ответственности, он непроизвольно подумал: «Хотя бы трезвый пришел, уже неплохо».

Они пожали друг другу руки, и Рэмиллис самым беспардонным образом уставился на него. Он молчал и вообще не старался хоть как-либо выразить свою враждебность, но взгляду него был высокомерный и насмешливый одновременно.

Мистер Кэмпион держался с опаской, и ему в голову приходили разные истории про этого моложавого мужчину со звучным именем. Рэмиллис ушел в отставку, предварительно отслужив в знаменитом полку, действовавшем в Ирландии. В то время с его именем связывали самые фантастические и ужасные слухи. Потом он провел некоторое время за охотой в разных графствах, а чуть позже получил пост губернатора Уланги — неспокойного местечка на западном побережье, узкой полоски земли, отделяющей друг от друга две колонии. Климат там был таким суровым, что Рэмиллис по три месяца в году проводил дома, но намекали, что он и в отпуске не скучает. Кэмпиону вспомнился некий бесцветный юноша, который как-то провел месяц в Уланги и по возвращении упорно отказывался рассказывать о своих приключениях там. Кэмпиону запала в голову одна его фраза: «Рэмиллис, конечно, невероятный тип. Такое впечатление, что его либо вот-вот повесят, либо дадут крест Виктории. Удивительный парень. От него аж мурашки по коже».

В настоящий момент Рэмиллис вел себя тихо. С момента их прибытия он не произнес ни слова, все стоял на одном месте, слегка покачиваясь, расставив ноги и заложив руки за спину. На его живом лице было написано явно обманчивое простодушие. Кэмпиона одолело неприятное подозрение, что он раздумывает, чем бы себя развлечь.

— Я вывалила на мистера Кэмпиона всю эту историю с Ричардом. — В голосе Джорджии не было ни малейшей искусственности — напротив, он звучал удивительно искренне. — Я даже сама не понимаю, почему это настолько потрясло меня. Ты же знаешь мистера Кэмпиона, Рэймонд?

— Разумеется, — ответил Рэймонд, глядя на нее. Его резкий и высокий (но отнюдь не женоподобный) голос звучал так, будто его забавляло происходящее. Переведя взгляд на Кэмпиона, он обратился к нему, но при этом держался таким образом, словно их разделяла приличная дистанция.

— Скажите, вам это нравится? Наверняка, иначе бы вы бросили это дело. Есть что-то увлекательное в том, чтобы охотиться на людей, правда?

Самое интересное, что это не прозвучало грубо. Его голос, манеры и выбор слов были достаточно оскорбительными, чтобы спровоцировать неприятности, но при этом вопрос производил скорее простодушное, наивное впечатление. В нем не было агрессии, скорее задумчивое сожаление.

— Необычайно увлекательное, — торжественно признался Кэмпион. — Меня иногда даже пугает, насколько я увлекаюсь.

— Правда?

По его лицу вновь проскользнула тень заинтересованности.

Джорджия энергично продела свою руку под локоть Кэмпиона, явно рассчитывая привлечь его внимание. Ей это удалось.

— Зачем вы сюда пришли?

Он почувствовал, как она прильнула к нему и напряглась.

— Чтобы познакомиться с вами, — честно ответил он. — Хотел поговорить.

— О Ричарде? Я вам все расскажу. Мне самой хочется о нем поговорить.

Хотя Кэмпион не сомневался в ее искренности, женщина держалась чуть-чуть с вызовом, словно чувствовала опасность, хотя и не понимала, в чем она состоит. В этот момент он начал осознавать, что за человек рядом с ним, и это осознание изрядно его напугало.

— Ты сказал, что он умер, Рэймонд.

Голос ее звучал дерзко, и Кэмпион почувствовал, как она дрожит, словно в ней кончается заряд энергии.

— Потому что я знал, что он умер.

Рэймонд говорил с подчеркнутым безразличием, и Кэмпион в упор на него уставился.

— Почему вы так решили?

— Иначе он бы объявился, когда я вернулся в Африку, а Джорджия осталась одна.

Заявление было сделано вроде бы вскользь, но прозвучало абсолютно уверенно, и Кэмпион догадался, что его собеседника не только не волнует, как его поймут, — он просто не предполагает, что его могут понять превратно.

Джорджия поежилась, и Кэмпион пришел в замешательство, потому что, как ему показалось, ее реакция не была вызвана страхом или отвращением, — он даже был уверен, что слова мужа польстили ей.

— Если вы в состоянии говорить о нем, — обратился он к ней, — мне бы хотелось узнать, каким он показался вам при последней встрече… — И добавил: — Если вы в силах об этом думать, конечно.

— Дорогой, мне просто необходимо поговорить об этом!

Восклицание, казалось, исходило из самого сердца, но в следующее мгновение она отпустила его руку и произнесла уже совершенно другим голосом:

— А кто это там рядом с Вэл?

Кэмпион взглянул в ту сторону, и его охватили дурные предчувствия.

— Рядом с Вэл? — виновато переспросил он. — Это Алан Делл, он занимается самолетами.

— Представьте нас, — потребовала Джорджия. — По-моему, он хочет со мной познакомиться.

Вэл направилась в их сторону, и Кэмпион, глядя, как она решительно вышагивает, подумал, что сестра сейчас напоминает богиню возмездия, вступающую в битву под гордо реющими знаменами. Она высоко держала голову, и каждая линия ее тела дышала аккуратной и грациозной женственностью. Он вздохнул — ему хотелось как-то поддержать ее.

Следом за ней шел Алан Делл. Теперь, когда они были знакомы, Кэмпион видел и застенчивость, и своеобразную мужественность этого человека — тот больше не казался надменным или высокомерным.

Джорджия сменила курс.

— Милая, — сказала она, протягивая руки. — Утешь подругу своими платьями. У меня трагедия.

Она необычайно грациозно потянулась своим красивым, сильным телом навстречу Вэл, всем видом выражая дружелюбие. Вэл отреагировала осторожно.

— Что бы это ни было, у меня как раз есть подходящее платье, — весело заявила она, — лучшее платье всех времен и народов.

Джорджия отстранилась. Она улыбалась, но выглядела при этом задетой.

— Боюсь, это настоящая трагедия, — с укором произнесла она.

— Боже мой, мне ужасно жаль. Что случилось?