Помоги проекту - поделись книгой:
Во Франции 1873 — 1879 гг. в целом были периодом кризиса и упадка, что наблюдалось и по всей Европе. Но Маркс, имея в виду 1878 г., отмечал, что в течение этого «года, столь неблагоприятного для всех других предприятий, железные дороги процветали; но это происходило только благодаря исключительным обстоятельствам, вроде Парижской выставки».
На выставке 1878 г. с блеском были показаны достижения электромашиностроения и электрическое освещение лампами Яблочкова, ставшими гвоздем выставки. Выставка убедительно показала, что с помощью электрического тока можно создавать многое, чего нельзя осуществить известными ранее средствами и методами.
Еще в 1875 г. в Париже П. Н. Яблочков придумал дуговую лампу новой конструкции, которая получила известность как свеча Яблочкова. В следующем году в Лондоне на выставке точных и физических приборов свеча имела огромный успех. Газеты разнесли весть об искусственном солнце по всему миру. «Русский свет» — так назвали его газетчики, так распорядился писать на лампах и Яблочков. Светильники Яблочкова озарили улицы, магазины, театры Парижа, Лондона и других городов мира. И. С. Тургенев и П. И. Чайковский сообщали из Парижа о свечах Яблочкова.
«Из Парижа электрическое освещение распространилось по всему миру, дойдя до дворца персидского шаха и короля Камбоджи», — писал сам изобретатель. Даже в кают-компании жюль-верновского «Наутилуса» тоже горел «Русский свет».
Яркой сенсацией стала свеча Яблочкова на Парижской всемирной выставке 1878 г. Помня лодыгинские лампы, демонстрировавшиеся в Париже, газетчики писали: «Свет приходит к нам с Севера». «Русским светом», лампами Яблочкова освещался не только павильон, предоставленный изобретателю, но и вся территория выставки взамен намечавшихся газовых рожков. В следующем году свечи Яблочкова осветили парижский универмаг «Лувр», громадный крытый ипподром, Вест-Индские доки Лондона, Михайловский манеж и Мариинский театр в Петербурге, вспыхнули на кораблях «Петр Великий» и «Вице-адмирал Попов».
Д. А. Лачинов, возвратившись с Парижской выставки 1878 г., выступил в Петербурге на заседании Русского технического общества с кратким сообщением, уделив в нем особое внимание изобретениям А. Н. Лодыгина, П. Н. Яблочкова и В. Н. Чиколева — они заинтересовали электротехников всего мира.
Самой лучшей формой пропаганды электротехники оказались выставки — как внутри страны, так и всемирные. В 1881 г. в Париже состоялась первая Международная выставка электричества, и там французский академик Ж.-Б. Дюма произнес вещие слова: «Начинается век электричества».
Политехнический музей направил А. Г. Столетова и П. Н. Яблочкова делегатами от России на Международный конгресс электриков, проходивший на выставке. Были представлены приборы и модели Политехнического музея, свечи Яблочкова. Там же русский изобретатель Н. Н. Бенардос демонстрировал свой способ соединения металлов с помощью электрической дули. Ф. А. Пироцкий экспонировал свою схему электрической железной дороги — ему в 1880 г. удалось впервые осуществить движение по рельсам двухъярусного моторного вагона. А. Г. Столетов в Париже получил медаль и жетон из алюминия.
На этой выставке произвела фурор огромным количеством ярких и дешевых лампочек фирма Т. Эдисона, который в 1880 г. основал свою компанию электрического освещения. Американцы стали претендовать на приоритет в электрическом освещении. Французский журнал «Ла Люмьер электрик» выступил в защиту истинного творца и пер воза чин а тел я электрического освещения: «А Лодыгин? А его лампы? Почему уж не сказать, что и солнечный свет изобрели в Америке?»
Многочисленными опытами, экспериментами изобретателей А. Н. Лодыгина, П. Н. Яблочкова, В. Н. Чиколева, Н. Г. Глухова создавалось будущее науки об электричестве. Однако русским электротехникам не удавалось привлечь внимание отечественных промышленников, и их работы часто внедрялись за рубежом. Рассказывая об условиях работы русских электротехников и других ученых, писатель Даниил Гранин говорит: «Как могла среди этих воплей, угроз, преследований существовать русская наука, не только существовать, но и добиваться результатов мирового класса, даже первенствовать в некоторых областях? Мы все же недооцениваем силы отечественной науки, мы часто судим о ее достижениях, не задумываясь об условиях, в которых работали ученые».
В дни Всемирной выставки в Париже весной 1878 г. состоялось заседание Британского института железа и стали. На нем с докладом по вопросы устранения фосфора из чугуна выступил профессор Л. Белл. Известный металлург, член Лондонского Королевского общества утверждал, что проблема дефосфорации не поддается решению. Получить слово на собрании пытался пока еще никому неизвестный англичанин Сидни Томас. Но его уверения о решении проблемы не стали слушать после авторитетного заявления маститого профессора.
Осенью того же года в Париже снова проходило собрание института и опять доклад Томаса был снят с повестки дня «за поздним временем» и перенесен на следующий годичный съезд. И вот там-то молодой изобретатель пожал лавры. Переполненный зал слушал Томаса «затаив дыхание», как писали в прессе. Он доказал не только выступлением, но и заводскими опытами возможность удаления фосфора как вредной примеси при плавке в конверторе с основной футеровкой. Открытие Томаса оказало огромное влияние на развитие конверторного и мартеновского процессов, расширив их возможности по переработке более универсального исходного сырья. В современной металлургии все сталеплавильные агрегаты работают по этому принципу (и даже новейший из них — кислородно-конверторный).
В качестве международного эксперта по металлургии на выставку 1878 г. был приглашен Д. К. Чернов. Одним из научных результатов посещения Парижской выставки, по воспоминаниям его дочери А. Д. Адеркас, явилась брошюра, вышедшая на французском языке. В ней он поднял вопрос о возможности воздухоплавания при помощи баллонов, также описал специальную модель — прообраз вертолета. Его модель, нагруженная гирями, поднималась в воздух с помощью вращающегося винта. Доклад о принципах вертолетной машины Чернов повторил в 1893 г. в Русском техническом обществе. Н. Е. Жуковский в работах по воздухоплаванию неоднократно ссылался на Чернова.
Д. И. Менделеев, посетивший выставку, также проявил интерес к воздухоплаванию. 4 октября он даже поднимался на привязном аэростате, представленном в качестве экспоната на Всемирной выставке. Это не было внезапной вспышкой интереса ученого к полетам. Еще 19 октября 1875 г. на заседании Русского физико-химического общества он выступил с проектом высотного аэростата — стратостата.
В Париже Менделеев беседовал по вопросам конструирования летательных аппаратов с инженером-изобретателем Люпои де Лома, ознакомился с работами механика Соберта, выполненными для воздухоплавателей, обсуждал с ним форму крыльев летательных аппаратов.
Во время Парижской выставки состоялось несколько международных конгрессов, из которых считались наиболее результативными три — почтовый конгресс, монетная конференция и статистическая комиссия. На этой же выставке прошел Международный конгресс сельских хозяев. А на Парижской выставке 1889 г. уже состоится Международный конгресс рабочих!
Париж, 1889.
КОЛЛЕКЦИЯ РУССКИХ ПОЧВ
По случаю Всемирной выставки французы решили построить сооружение, которое могло бы стать символом технических достижений XIX столетия. Из 700 присланных на конкурс работ избрали ажурную башню французского инженера Густава Эйфеля, снискавшего себе славу лучшего конструктора металлических объектов. Сам создатель этой башни высотой 1000 футов (305 м) заявлял: «Мне захотелось в честь современной науки и французской индустрии соорудить такую триумфальную арку, которая по создаваемому ею впечатлению превзошла бы арки, возводившиеся в честь победителей предшествующими поколениями».
По впечатлениям современников, в сравнении с башнею все соседние монументальные постройки Парижа казались .пигмеями. Это гигантское сооружение делилось на три этажа: 30, 115 и 276 м, далее на высоте 305 м возвышался громоотвод. Третий этаж состоял из квадратной галереи длиной 16,5 м, площадка его была рассчитана на 800 посетителей одновременно. Наружная стена галереи имела подвижные стеклянные ставни: в хорошую погоду стекла убирались, а в плохую закрывали галерею наглухо, спасая публику от ветра и дождя. Здесь заканчивалась общедоступная часть башни.
Над верхней галереей возвышались четыре дугообразных кессона, опирающихся основаниями в углы галереи. Сходящиеся вершины этих кессонов служили опорой для маяка, в котором горел светильник, способный освещать пространство в 70 км по окружности. Лестница в 1792 ступени и подъемники нескольких видов могли поднять в час 2,5 тыс. человек на первые этажи и 750 — на вершину башни. Одновременно башня вмещала до 10 тыс. человек, что составляло одну десятую веса металлической части, равной 7400 т, а весь вес башни был 9 тыс. т.
Ежедневно в 8 ч утра пушечный выстрел с Эйфелевой башни возвещал открытие выставки. Осмотр начинался со знаменитой Галереи машин, сооруженной инженером М.Ж. Котансеном в сотрудничестве с архитектором Ф. Л. Дютером. Здание имело остекленный трехшарнирный стрельчатый свод пролетом 115 м, длиной 450 м, при стреле подъема 45 м.
Современники свидетельствовали: «Галерея машин представляла чудо современного инженерного искусства после Эйфелевой башни... Никогда еще посетители выставки не видели ничего подобного этому зданию, сооруженному из железа и изящному и тонкому как кружево.
Никогда еще царство машин и паровых двигателей не было представлено в столь грандиозном и вместе с тем изящном виде, как на нынешней выставке... Железные сооружения подобных размеров ни Европа, ни Америка до сих пор не видали».
Развитие машинной техники того времени обеспечивалось стремительным ростом выплавки литой стали новейшими процессами — мартеновским и конверторным. Литая сталь становилась все более важным строительным материалам, что давало возможность создавать такие великолепные металлические конструкции, как Галерея машин и Эйфелева башня.
Царство машин и паровых двигателей было представлено на выставке внушительно, электричество успешно соперничало с газом в освещении выставки. Кроме электроосвещения, демонстрировались новинки в электросвязи, в производстве электрических машин. Значительны были успехи в развитии химической технологии, на выставке появилось много новых продуктов химии.
«Парижская выставка 1889 года — этот колоссальный праздник промышленности имела громадный успех, — писал инженер-технолог из Одессы Н. П. Мельников. — Этот промышленный праздник, длившийся около полугода, дал новые воззрения, новые идеи, которые должны служить в будущем и способствовать прогрессу человечества».
Выставка 1889 г. действительно дала массу новых идей и усовершенствований: искусственные алкалоид, индиго, шелк, целлулоид, сахарин, «новый сплав алюминия с железом», передача электроэнергии на расстояние. В числе наиболее притягательных новинок были изобретения, а также новые конструкции американского изобретателя Томаса Эдисона — телеграф, телефон, фонограф, электротехнические приборы. Особым вниманием пользовался фонограф. Платформу, где стоял этот аппарат, буквально осаждала публика, долго ждавшая своей очереди послушать его.
Эдисон был живым воплощением американца того времени: энергия, скорость, хватка дельца. В США изобретатель получил 1098 патентов и около 3000 — в 34 других странах мира. «Это не человек, а пчела», — говорил про него югославский электротехник Н. Тесла. Утверждают, что в поисках нужного материала для нити накаливания электролампы он провел 6000 экспериментов, пробуя все — вплоть до соломки от шляпок. Во время поездки Эдисона на Парижскую выставку его сотрудники под руководством У. Диксона построили кинопроектор, который был синхронизирован с фонографом. что позволило демонстрировать звуковые фильмы.
Сам Эдисон оказался в центре внимания парижского общества. Французские инженеры во главе с Эйфелем дали обед в его честь на вершине башни. По окончании обеда композитор Ш. Гуно, тогда уже 70-летний старик, сыграл и спел для Эдисона несколько своих произведений. Знаменитый биолог Л. Пастер долго беседовал с американским изобретателем.
Самым интересным в Галерее машин считался отдел электричества. Большие успехи электротехники, особенно в области освещения, в значительной степени содействовали великолепию данной выставки. Эффектное и относительно безопасное электрическое освещение допускало возможность посещения выставки и в вечернее время.
Газ и электричество соперничали в освещении выставки, но газовое освещение явно бледнело в присутствии электрического. Первое место занимали лампы накаливания, а в садах и на мосту через Сену горело 70 свечей Яблочкова. Эффектно выглядел фонтан, который начинал бить по вечерам. Вода при помощи отраженного света окрашивалась в различные цвета, причем цвета менялись, что неизменно вызывало удивление и восторг публики. На фоне звездного неба таинственно вырисовывался силуэт Эйфелевой башни.
Н. П. Мельников свидетельствует: «Электричество на выставке было представлено с поражающей полнотой. Это едва ли не самый полный и лучший отдел выставки». Автор называет области применения электричества, в том числе писчебумажное производство, процессы дубления кож и отбелки тканей, медицину, электротерапию, лечение грудных болезней озонированием воздуха. На выставке экспонировали сплавление и пайку металлов. В России сваривали угольным электродом железные листы для котлов, резервуары (то способу Н. Н. Бенардоса).
Съехавшиеся в Париж электротехники предсказывали в ближайшем будущем переворот не только в способах производства, но и в средствах передвижения и условиях труда. Мельников заключает: «Еще нет 50 лет, как обратили внимание на электричество и начали применять его, в будущем, как видно, разным применениям этой силы нет предела».
Современники, сравнивая выставку с предыдущей, отмечали, что за 11 лет техника значительно шагнула вперед. В частности, говорилось о громадном прогрессе металлургического производства, о торжестве железа и стали и их обширном применении. Французский автор Г. Брессон писал: «Что касается железа и стали, то они встречаются везде, на каждом шагу, и выставка 1889 г. была настоящим триумфом этих металлов».
В павильоне металлургии за минералами следовали металлы в натуральном их виде: железо, олово, сталь, медь. цинк, серебро и всевозможные металлические сплавы. Далее те же металлы в обработанном виде: литой чугун, листовое и оцинкованное железо, бандажи, медные, свинцовые и цинковые листы. Затем следовали продукты все более тщательной и сложной отделки.
Демонстрировались слесарные и кузнечные работы: колеса, гигантская труба без спаев, цепи и пр. Крупные предметы сменялись постепенно мелкими: за цепями следовали проволока, сетки, винты, гайки и сотни разнообразных металлических изделий вплоть до булавок и иголок. Вся эта грандиозная металлическая выставка примыкала к машинному отделу и служила удачным преддверием величественного храма машин.
Среди паровых агрегатов преобладали машины американца Корлиса, известные в Европе со времен Парижской выставки 1867 г. Самая большая на выставке 1889 г. — 1200-сильная углеподъемная машина Корлиса, была изготовлена бельгийской фирмой. Все собранные на выставке двигатели обладали общей мощностью 5500 л. с. С двигателями на выставке очень внимательно знакомился немецкий инженер Р. Дизель — им овладевала идея создания теплового двигателя нового типа.
На выставке 1889 г. наряду с процессами Бессемера и Мартена отмечалось появление дефосфорации металла в конверторах способом Томаса или в мартеновских печах с основным подом. Однако новый процесс, как верно отмечали специалисты, не мог дать повода к устройству эффективной экспозиции, производственные агрегаты подвергались лишь незначительному внешнему изменению. «Нужен очень опытный глаз, — писал Г. Брессон, — чтобы отличить сталь дефосфорированную от стали, приготовленной из бесфосфорных руд, а между тем тот факт, что шлак с преобладанием извести позволяет выделить из расплавленного железа фосфор — модифицировал всю металлургическую карту Европы. Вот главнейшее усовершенствование, которое предстояло заявить на Всемирной выставке 1889 г.»
Был на выставке русский металлург Д. К. Чернов. В лаборатории французского металлурга Луи Ле Шателье он знакомился с его изобретением — пирометром для измерения высоких температур. Французские металлурги показали Чернову новый способ охлаждения стали при закалке. Для получения наиболее прочной мелкозернистой структуры металла французские исследователи воспользовались основными положениями теории Чернова и с этой целью применили закалку в жидком свинце. Международный экспертный совет, в состав которого входил Чернов, дал новому способу положительное заключение.
Летом 1889 г. нахлынувшая со всего света публика наводнила Париж. Свои впечатления о выставке оставили многие видные современники. Эдмон Гонкур в «Дневнике» записал: «Эйфелева башня, разные экзотические сооружения — все это кажется порождением мечты... Она (выставка. — Н. М.), в сущности, слишком велика, слишком обширна — тут всего слишком много, и внимание рассеивается, не задерживаясь ни на чем». Не одобрял французский писатель и главного сооружения выставки: «Эйфелева башня похожа на маяк, оставленный на земле исчезнувшим поколением, предками десятого поколения». А вот другой француз, Эмиль Золя, поддерживал строительство золотисто-серебряной башни.
Из русских на выставке побывали книгоиздатель-просветитель М. В. Сабашников, критик В. В. Стасов. Г. В. Плеханов, посетив выставку, отправился в Лондон, чтобы лично познакомиться с Ф. Энгельсом.
Привлекательность Парижа для русской интеллигенции объясняет М. В. Сабашников: «Мне кажется, что Париж в дни юбилейной выставки представлял нечто совершенно исключительное... Для нас же Париж всегда оставался привлекательным своей общественной и политической жизнью, научными учреждениями, музеями, галереями, выставками,, театрами и концертами». Недаром М. Е. Салтыков-Щедрин подметил: «Прогулки по улицам Парижа, в смысле разнообразия, не уступают прогулке по любой выставке».
Оригинальный мыслитель-энциклопедист Н. Ф. Федоров читал во многих русских и французских газетах многочисленные отчеты о Всемирной выставке, и это стало поводом для написания его большой статьи «Выставка 1889 года», которую высоко оценил М. Горький. Автор определял выставку как итог «столетнего господства буржуазии» и со своей особой точки зрения (родственно-отечественной нравственности) дает язвительную критику всего «потребительского» буржуазного уклада с его культом «мануфактурных игрушек», развлечений и наслаждений, оборотной стороной которых является милитаризм, накопление орудий разрушения. В противовес Федоров предлагает своеобразный «проект» показательной выставки, венчающей XIX столетие, которая наглядно должна представить весь строй современного буржуазного общества, выставка, которая должна быть сохранена как своеобразный разоблачительный музей.
«Патриарх всех художеств» В. В. Стасов написал статью «По поводу Всемирной выставки», о которой А. П. Чехов отозвался: «А статья его о парижской выставке совсем-таки хорошая статья». Стасов всегда был сторонником всемирных выставок, хотя он же их и резко критиковал. «Нынешняя Всемирная выставка, — писал он, — имела такой громадный успех, на какой не надеялись, в самых пылких ожиданиях своих, даже сами зачинщики и устроители ее».
«Выставка показывает нам: как в 1889 году человек питается, одевается, живет и украшает себя; она показывает, какими научными средствами он научился удовлетворять всем своим потребностям», — писали парижские путеводители. Стасов подтверждает: все это истинная правда. Он очерчивает диапазон экспозиции: «Тут ничто не осталось оставленным и забытым... начиная от воспитания дитяти и до колоссальнейших и тончайших аппаратов техники, от люльки младенца и от цепей, колодок и горячечных рубах, употребляемых в сумасшедшем доме и тюрьме, — и до высоких созданий творческих искусств, от грубых плетенок и вырезок дикаря и до деликатнейших и изящнейших утончений цивилизации».
Суровую оценку дает Стасов русскому отделу: «Еще никогда, ни на одной всемирной выставке Россия не играла такой жалкой роли, как нынче... И по художеству и по промышленности Россия потерпела нынче такой провал, какого еще не терпела. Она, можно сказать, словно совсем не присутствовала на Всемирной выставке, так мизерны были ее картины, так ничтожны ее наиважнейшие и оригинальнейшие производства, золотые и серебряные вещи, ее парчи и штофы, ее мозаики, ее разнообразные, столько оригинальные кустарные промыслы, материи, кружева, деревянные, берестяные и иные изделия». Как видим, Стасов совсем не имеет в виду крупную промышленность. Он назвал лишь один факт, который вывез нашу национальную честь и выставил современную Россию в самом блестящем и великолепном свете. Это русские концерты в зале Трокадеро... Концерты произвели поразительный эффект на парижскую публику». Французские газеты дали восторженные отзывы о двух концертах, данных под управлением Римского-Корсакова, они восхищались музыкой Бородина, Мусоргского.
Отметим, что на Парижской выставке при 818 участниках было присуждено России 662 награды: 19 почетных дипломов, 128 золотых медалей, 184 — серебряных, 210 — бронзовых, 130 — почетных отзывов.
Были и другие мнения, когда считали, что на этой выставке русский отдел выглядел весьма солидно. Русская наука была представлена обширной коллекцией основоположника почвоведения Василия Васильевича Докучаева, присланной им по приглашению Международного комитета выставки. Материалы, представленные Докучаевым и его учениками, наглядно показали теоретический и практический уровень почвоведения в России.
В. В. Докучаев обратился к В. И. Вернадскому с просьбой быть на выставке его официальным поверенным и взять на себя организацию почвенной коллекции, экспонаты которой были высланы Докучаевым в Париж. Вернадский, находившийся тогда в заграничной командировке для подготовки к профессорскому званию, согласился и с возложенной на него ответственной задачей блестяще справился. Сам Вернадский принимал участие в исследовании русских почв, организованном Вольным экономическим обществом в 1887 г. О выставке он писал: «Огромное значение имело для меня в это время в Париже мое участие в качестве представителя В. В. Докучаева на Всемирной выставке. Я осмотрел и изучил целый ряд коллекций минералогических и рудных отделов».
Коллекция русских почв пользовалась у посетителей выставки большим успехом. Отдел русских почв получил золотую медаль, а Докучаев как организатор был награжден орденом «За заслуги по земледелию» и удостоен почетного звания.
Многие годы бытовала легенда, что с тех пор в Париже хранится наряду с эталонным метром эталонный кубометр русского чернозема из коллекции Докучаева. Лишь в последнее время журналисты А. 3. Иващенко и А. С. Мурзин внесли уточнение в эту историю. Действительно, на Всемирной выставке в Париже среди огромных русских самоваров, пудовых свечей, груд сибирских мехов и бочек с икрой у павильона Российской Империи на высоком пьедестале красовался громадный кубический монолит чернозема, каждая грань которого составляла два метра. Таким образом, в том «кубе» был не один, а восемь кубометров первоклассного, черного, как антрацит чернозема. Взяли этот монолит недалеко от Воронежа, в нынешнем Панинском районе.
После закрытия выставки Национальный музей, университет в Сорбонне, разные институты и научные общества Франции просили разрезать монолит русского чернозема на части и раздать как наглядное свидетельство безмерного почвенного богатства России и всего человечества. Но чудо-монолит все же решили сохранить целиком, по жребию он достался Сорбонне и хранился там долгие годы. В 1968 г. в Сорбонне случились крупные студенческие волнения и во время сражений молодежи с полицией монолит был полностью развален. Французские почвоведы сохранили лишь обломки того монолита. Наиболее крупный из «их имеет 60 см в длину, 40 в ширину и 25 — 30 в высоту. Остатки образца сейчас хранятся на чердаке Национального агрономического института.
Вся коллекция русских почв на выставке делилась на 3 главных отдела: образчики почв, расположенных по естественным, физико-географическим районам России; почвенные карты, разрезы, таблицы, диаграммы и пр.; сочинения, специально посвященные почвам России. «Все почвенные образчики, за весьма немногими исключениями, взяты мною по строго определенному плану, при соблюдении всегда одних и тех же условий», — писал Докучаев в «Кратком научном обзоре почвенной коллекции, выставленной в Париже».
О работах Докучаева высоко отзывался Менделеев. «С огромным интересом, — писал он Докучаеву, — прочел я Ваш ряд статей о почвоведении... Это... вклад, за который Вам скажут спасибо в настоящем и будущем практические люди земли и государственники».
Чикаго, 1893.
ЭЛЕКТРОСВАРКА СЛАВЯНОВА
В последней трети XIX в. Соединенные Штаты Америки сделали громадный скачок в экономике, превратившись из сельскохозяйственной страны в мощную индустриальную державу. В 80-х годах США обогнали Англию по выплавке чугуна и стали, по добыче угля и прочно заняли первое место в мире. Высокими темпами развивались станкостроение, текстильная и пищевая промышленность, ускоренно шло железнодорожное строительство. С 90-х годов быстро пошли в рост новые отрасли индустрии — химическая, электротехническая. резиновая, нефтяная. Большое значение приобрели стандартизация изделий и развитие изобретательства.
В период взлета в экономическом развитии страны было решено устроить новую Всемирную выставку «искусств, трудолюбия, промышленности и произведений земли, ее недр и морей» в Чикаго в ознаменование 400-летней годовщины открытия Америки Христофором Колумбом. Выставку так и назвали — Колумбовой.
Сам город, место проведения выставки, служил свидетельством американской энергии и предприимчивости. За полсотни лет до того, как он стал вторым по величине городом страны, здесь находилась небольшая индейская торговая фактория. Теперь Чикаго имел 1 млн. 200 тыс. жителей, был центром всех железных дорог страны. Городские здания, не восхищая архитектурной красотой, поражали своими колоссальными размерами. Здесь появились первые американские небоскребы.
Для устройства выставки выполнили сложные мелиоративные работы: осушили болота, превратили- пруды в луга и преобразили часть озера Мичиган в канал, разделявшийся на несколько рукавов, так что здания выставки возвышались над водой, соединяясь между собой мостами. В парке на берегу озера разместились двести зданий из гипсовой лепки на железных каркасах. В плане выставки и стиле зданий явно отсутствовал зрело обдуманный общий замысел, за что и критиковали ее современники. В выставке участвовало 24 штата США, 50 иностранных государств и 37 колоний.
Летом 1893 г. выставку посетил болгарский писатель-сатирик Алеко Константинов. В цикле путевых очерков «До Чикаго и обратно» он показал себя внимательным и вдумчивым наблюдателем, обнаружившим многие противоречия буржуазной действительности. Его меткие зарисовки и точные наблюдения помогут нам представить картину далекой поры.
Первые впечатления от Америки: «Аграрную Америку мы не смогли увидеть, она осталась южнее. Но зато фабрики и железные дороги там выше головы! От Нью-Йорка до Чикаго тысяча шестьсот километров и на протяжении всего пути по меньшей мере две железнодорожные колеи. Каждые пять минут то справа, то слева проносится поезд».
Рано утром прибыли в Чикаго. Болгарина поразили нескончаемые улицы огромного города. «Город подобен громадной, вечно действующей, вечно дымящей фабрике. Пласты дыма, словно застыв, висят над гигантскими домами и фабриками... Есть в Чикаго здания внушительнее, чем в Нью-Йорке, нередко в 10 — 15 этажей. Масонское здание высотой в 20 этажей».
Из иностранцев болгарского писателя особенно заинтересовали японцы, он восклицает: «Молодцы японцы, здорово продвинулись... Кажется, будто они решили здесь, на Всемирной Чикагской выставке, удивить весь мир своим прогрессом. И действительно удивили! Нет ни одного отдела на выставке, где бы не было их павильона...»
Склады японского фарфора встречались во всех больших американских городах, во всех столицах Западной Европы. Металлические изделия, шелковые ткани с золотым шитьем, изделия из соломки, лекарства, рис, чай переполняли множество японских магазинов, разбросанных по всей Европе и Америке.
Любопытное свидетельство современника о начале экспансии Японии, приведшей через десятилетие после выставки к русско-японской войне. Ход экономического развития Японии необычайно ускорился. Это достигалось созданием фабричной промышленности, строительством железных дорог и флота, ограблением Кореи и Китая. В. И. Ленин относил Японию (вместе с США и Германией) к разряду стран, которые развивались особенно быстро. Японская экспансия имела прежде всего торговый характер. Внутренний рынок Японии в связи с крайней нищетой крестьян и рабочих был очень узок. Правящий блок стремился компенсировать узость внутреннего рынка захватом чужих территорий и экспансией своих товаров.
Поскольку выставка посвящалась первооткрывателю Америки, ее украшала колоссальная статуя Колумбии — женская фигура высотой 32 м, а также скульптурная группа у главного фонтана, изображавшая фей, везущих на каравелле Колумба. Тут же стоила точная копия каравеллы «Санта-Мария», на которой Колумб приплыл в Америку. Вновь построенный двойник легендарного судна пришел из Европы под парусами. На корабле воспроизводилось все, что было связано с именем Колумба, — рулевая рубка, койка, стул, стол, которыми он мог пользоваться. Убранство каюты напоминало монашескую келью.
С той же точностью изображался и стоящий на берегу монастырь Рабида, где в Испании помещается Музей Колумба. Здесь посетитель видел портреты мореплавателя, виды местностей, где он бывал, домов, где он жил, картины, изображавшие эпизоды из его жизни, связанные с открытием Америки, рисунки его спутников, географические карты, сочинения, монеты и одежду того времени.
Русский инженер Н. П. Мельников, владелец технического бюро в Одессе, посетивший выставку в первые дни ее работы, писал о том, что она чрезвычайно поучительна: всякий, кто ее посетит и изучит, вынесет много полезного. Главенствовало на выставке мануфактурное здание. В нем разместились главные экспозиции стран Европы и Северной Америки. Россия представила здесь свои лучшие изделия, например, витрину Экспедиции заготовления государственных бумаг, выставку мехов, бронзы, фарфора, серебра. Франция выставила бронзу, шелка и бархат, Англия — замечательный фарфор, обои и хлопчатобумажные ткани, Швеция — бумагу из дерева, целлюлозу.
В мануфактурном отделе пальма первенства принадлежала Германии — она и в других отделах блистала, особенно в производстве химических продуктов (анилин и сода) и красок. Фабрикант Фальберг рекламировал свой сахарин, продукт в сотни раз слаще обыкновенного сахара.
На выставке в Чикаго П. Крупп выставил пушку весом 124 т, диаметром ствола 24 дюйма, со снарядом 2300 фунтов, которую подарил штату Иллинойс. Фабрика Круппа имела в 1892 г. уже 25 тыс. рабочих, 1500 различных печей, 3000 строгальных и 800 токарных станков, 111 паровых и других молотов, 4 гидравлических пресса для ковки и сварки, 263 паровых котла, 214 паровых машин мощностью 33 тыс. л. с, 400 подъемных кранов. Кроме знаменитой пушки, Крупп показал несколько меньших пушек, стальной вал для пароходов с винтом, стальные листы 4-метровой ширины. Ко времени выставки Крупп выпустил более 25 тыс. пушек разного калибра.
Этот поток орудий смерти и любования ими на выставке вызвал гневную отповедь Алеко Константинова: «К стыду и позору всего человечества и цивилизации, высится здание фирмы Крупна. Здесь, как бы в насмешку над прогрессом, выставлены грозные орудия, назначение которых уничтожать людей, вызывать потоки слез и град проклятий. А Крупп за свое усовершенствованное изобретение ждет награды! Ждет медали за эти устрашающие машины, которые, если привести их в действие, в несколько часов превратят Всемирную Колумбовскую выставку — плод прогресса — в груды развалин!» Впервые в истории выставок взглянули на оружие таким образом.
Наслышавшись о чудесах американской промышленности, многие с большим ожиданием вступали на американский материк. Так настроился и профессор химии Петербургского университета Д. П. Коновалов. «Широкий размах промышленной деятельности поражал, — писал он, — но в то же время возникало сомнение в правильности направления этой деятельности. Удивляясь энергии, предприимчивости и деятельности американцев, приходилось в то же время спрашивать себя, в состоянии ли эта деятельность удовлетворить высшие потребности человека... Америка — сказочная страна богатств, не только созданных руками человека, но и тех, которых девственная природа хранила в ожидании энергичных пришельцев, сильных опытом и знанием Старого света».
«Возможная замена ручного труда работой механизма — -хорошо известная черта американской изобретательности. При массовом производстве самая деятельность рабочих на громадной фабрике часто сводится к небольшому числу однообразных манипуляций, изо дня в день повторяющихся. Это излюбленный тип американского промышленного производства», — подметил Д. П. Коновалов.
Профессор Виктор Львович Кирпичев, директор Харьковского технологического института, был послан на Колумбовскую выставку Министерством финансов для экспертизы и нес обязанности секретаря Международного комитета экспертов по механике. Его отчет дает характеристику американскому машиностроению: «По количеству производимых машин, их распространению, а в большинстве случаев и по достоинству их Америка значительно опередила все европейские страны, не исключая и колыбели машиностроения — Англии. В то же время во многих случаях достигнута значительная дешевизна производства».
В. Л. Кирпичев приводит список машин и механических производств, заимствованных европейцами: швейные машины, металлические оружейные патроны, производство ружей и револьверов, насосы системы Блэка и Вортингтона, паровые машины системы Корлиса, котлы Бабкокса и Вилькокса, машины для изготовления обуви, американские турбины, пильные станки, разные сельскохозяйственные машины и множество станков для обработки металлов.
Профессор Кирпичев отметил различные виды конкуренции, существовавшие в Америке: между Севером и Югом, между отдельными штатами, разными городами, железными дорогами и торговыми компаниями, однородными фирмами и т. д. «Эта конкуренция играет крайне важную роль в промышленности, ведется с большой энергией и даже жестокостью и превращает мирную индустрию в полное подобие беспощадной войны».
Не откажешь в точности наблюдения нашему соотечественнику. Далее он продолжает: «Американская конкуренция выработала весьма сильное оружие борьбы, которому суждено оказывать самое существенное влияние на экономический строй. Я говорю о крупных промышленных синдикатах, называемых синдикатами или пулами, которые сделались теперь очень распространенными явлениями в Штатах. Такие синдикаты, конечно, ведут за собой разорение и полную ликвидацию дел для многих отдельных промышленников и фирм, не принадлежащих к их составу».
Всемирные выставки, проходившие в 60 — 80-х годах XIX в., демонстрировали заметный прогресс машиностроения. Число машин в различных областях производства росло из года в год. Возрастали и потребности создателей машин в научном осмыслении и обосновании опыта проектирования машин, в разработке методов их расчета и технологии изготовления. Здесь наука о машинах многим обязана крупнейшему русскому ученому, профессору Петербургского университета Пафнутию Львовичу Чебышеву, которого по праву называли отцом современной теории механизмов и машин.
Чебышев первый применил в механике машин математические методы и преобразовал ее из науки описательной в науку расчетную. Главным направлением работ ученого в области кинематики было создание теории шарнирных механизмов, сыгравших позже крупную роль в развитии теории машин. Он участвовал в решении многих задач .по регуляторам, парораспределению, прессам, весам. Его регуляторы отмечались золотыми медалями на всемирных выставках в Вене (1873), Филадельфии (1876), Париже (1878).
На выставке в Чикаго Чебышев предстал изобретателем ряда оригинальных механизмов, «Стопоходящая» машина довольно точно воспроизводила шаги четвероногого животного (сейчас находится в Политехническом музее в Москве). На выставке экспонировались самоходное кресло, лодка с гребным механизмом, арифмометр для четырех арифметических действий.
В Чикаго техническая общественность впервые познакомилась с турбиной шведского инженера и изобретателя Лаваля мощностью около 5 л. с.
Чикагскую выставку посетил молодой преподаватель Минного офицерского класса Морского технического училища в Кронштадте Александр Степанович Попов. Он ехал почти месяц, по пути делал остановки в Берлине и Лондоне, в Париже участвовал в заседании Физического общества. В Америке Попов пробыл свыше трех недель, знакомился с деятельностью американских научных учреждений и промышленных предприятий, в особенности электротехнических. И на выставке главное внимание он уделял разделу электричества.
Америка в то время уже считалась страной, более других применяющей электрическую энергию. «Парижская выставка бледнеет против выставки электричества в Чикаго, — писали в прессе, — а ведь прошло всего четыре года. Вот темпы наступления электричества!»
Здание электричества, одно из самых красивых, с башней высотой около 60 м, было украшено статуей В. Франклина, американского исследователя электричества и создателя громоотвода. По вечерам ярко освещенное здание выглядело весьма эффектно. Фирма Вестингауза выставила громадную колонну разноцветных ламп. Остроумный и простой выключатель позволял зажигать лампочки поочередно группами, так что свет двигался то снизу вверх, то сверху вниз. Получалась оригинальная передвижная иллюминация, привлекавшая массу публики.
Немало виднейших специалистов мира собралось тогда в США на III Международный электротехнический конгресс. Событием конгресса стал доклад английского электрика С. Томпсона «Телеграфирование через океан». Большой интерес вызвало сообщение главного инженера английской телеграфной службы В. Приса «Сигнализация через пространство посредством электромагнитных колебании». Основным результатом работы конгресса явилось решение о принятии международных электрических единиц, названных по имени открывателей — Ом, Ампер, Вольт, Генри, Фарада, Джоуль, Ватт.
Первое место среди электротехнических фирм мира на выставке в Чикаго занимала американская кампания Вестингауза. Ее установки освещали всю территорию и здания выставки, передача энергии велась по многофазной системе Н. Тес-лы, экспонировались различные приборы и машины. Успехам фирмы содействовал русский электротехник А. Н. Лодыгин. Еще в 1888 г. он уехал в США по приглашению Вестингауза для строительства завода электроламп. За шесть лет ученый провел здесь много экспериментов с лампой накаливания. На выставке в Чикаго устроители отдали предпочтение лампам фирмы Вестингауза, а не эдисоновским: яркие, долго поящие шары напряжением 105 Вольт были не вакуумными, как все прочие до сих пор, а заполнялись азотом.
Поделиться книгой: