Помоги проекту - поделись книгой:
Компьютерра
08.04.2013 - 14.04.2013
Колонка
Исследования атмосфер и климата внесолнечных планет становятся обыденностью
Тут народ всё жалуется, что нет в физике переворотов. Но переворот необязательно должен быть стремительным: утром все проснулись, а на дворе квантовая механика вместо классической. Переворот может быть ползучим: жили-жили, ничего не замечали, а потом оглянулись назад лет на двадцать и обнаружили, что живём в другой эпохе.
А ведь двадцать лет — не такой уж большой срок. Первая внесолнечная планета (у «нормальной» звезды 51 Peg) была открыта всего 18 лет назад. И этого времени оказалось достаточно, чтобы обнаружение планет у других звёзд встало на поток. Правда, значительная часть из почти девяти сотен известных экзопланет остаются пока бестелесными строчками в каталоге. Но техника совершенствуется, данные копятся, и планеты одна за другой из линий на графиках превращаются в живые миры с известными размерами, массой, цветом, температурой, химическим составом, атмосферой.
Казалось бы, для изучения физических свойств планеты её нужно как минимум увидеть. Однако это, во-первых, крайне затруднительно, во-вторых, необязательно. Даже если у вас нет возможности наблюдать планету изолированно, можно постараться вычесть из суммарного излучения «звезда+планета» вклад звезды и получить тем самым вклад планеты. Не забывая, конечно, что даже после такого вычитания вы всё равно видите, в основном, не излучение планеты, а излучение звезды, которое так или иначе изменилось в планетной атмосфере.
Возможность подобного вычитания предоставляют «горячие юпитеры» — планеты-гиганты, вращающиеся вплотную к звезде. Если мы видим такую систему в удачном ракурсе — почти с ребра, в ней периодически происходят затмения звезды планетой и планеты звездой. Когда планета находится «сбоку» от звезды, мы видим не только звёздный диск, но и планету в фазе 0,5, то есть половину дневной и половину ночной стороны (как у Луны в первой и последней четверти). Когда планета заходит за звезду (вторичное затмение), мы видим излучение звезды в чистом виде. Когда планета находится между звездой и наблюдателем (первичное затмение), мы видим ночную сторону планеты, а излучение звезды поступает к нам с некоторыми искажениями, внесёнными планетой и её атмосферой.
Конечно, слово «видим» условно. На самом деле мы
Первое подобное исследование было опубликовано в 2002 году. Дэвид Шарбонно с коллегами обнаружили, что линии поглощения натрия в спектре звезды HD 209458 становятся более глубокими в те моменты, когда перед звездой проходит планета HD 209458b. По сути, пройдя стопами Ломоносова, они пришли к выводу, что планета «окружена знатной воздушной атмосферой», в состав которой входит как минимум натрий. Нельзя сказать, чтобы это открытие произвело сильное впечатление на современников: ни наличие атмосферы у планеты-гиганта, ни присутствие в ней натрия нельзя назвать совершенно неожиданными.
Куда интереснее оказалось наблюдение линии поглощения водорода в спектре той же звезды, опубликованное годом позже (и с тех пор неоднократно подтверждённое). Она тоже углубляется при прохождении планеты перед звездой. По величине углубления можно оценить, что водородная атмосфера планеты имеет гигантский размер, в несколько раз превышающий размер планеты (а сама планета чуть ли не в полтора раза крупнее Юпитера). На таких расстояниях планета удерживать атмосферу не может, значит, мы наблюдаем не просто атмосферу, а её внешний испаряющийся слой, точнее, испаряющийся хвост, который тянется за планетой.
Протяжённую срывающуюся с планеты водородную атмосферу тоже нельзя назвать сильной неожиданностью. Обширная водородная экзосфера есть даже у Земли, и, кстати сказать, она мешает наблюдать экзосферы внесолнечных планет на орбитальном телескопе им. Хаббла. Что уж говорить о планете, которая летает в нескольких миллионах километров от звезды и разогревается её излучением до тысяч градусов. Тем не менее это стало первым указанием на то, что мы в состоянии наблюдать не просто экзопланетные атмосферы, но происходящие в них процессы.
Важным этапом в исследованиях атмосфер иных планет стал запуск космического телескопа им. Спитцера. Инфракрасный (ИК) диапазон вообще более удобен для наблюдения экзопланет, чем оптический, поскольку в ИК яркость звезды спадает, а яркость планеты, напротив, увеличивается (за счёт собственного теплового излучения). Поэтому менее критической становится главная проблема экзопланетных исследований — грандиозный контраст между звездой и планетой.
Одно из пионерских исследований экзопланетных атмосфер в ИК-диапазоне было опубликовано в 2007 году Хизер Кнатсон и её коллегами. Они наблюдали другую популярную затменную систему «звезда-планета» — HD 189733 и смогли оценить разницу дневной и ночной температур «горячего юпитера» HD 189733b. Предполагается, что у таких планет суточное и орбитальное вращение синхронизованы: планета всегда повёрнута к звезде одной стороной. Поэтому можно ожидать, что дневная сторона будет существенно горячее ночной. У HD 189733b это оказалось не так: температура на подзвёздной стороне составляет примерно 1210 К, а на противоположной — 970 К. Это означает, что планету опоясывают сильные зональные ветры, подобные ветрам на планетах-гигантах Солнечной системы, которые эффективно переносят тепло со светлой стороны планеты на тёмную.
Наблюдения в ИК-диапазоне позволяют исследовать не только атомарный, но и молекулярный состав экзопланетных атмосфер. Причём, как показали последние работы, затмения здесь необязательны. Достаточно, чтобы плоскость орбиты располагалась под небольшим углом к лучу зрения, позволяя поочерёдно наблюдать дневную и ночную стороны планеты. Недавно объектом такого исследования стала планета 51 Peg b. В октябре 2010 года на телескопе VLT «Анту» (Европейская южная обсерватория, Чили) было проведено три сеанса её наблюдений, и в двух из них (16 и 17 октября) в ИК-спектре были уверенно обнаружены полосы поглощения воды и оксида углерода. А на третью ночь (25 октября) полосы пропали! Авторы не исключают, что ими наблюдалось некое погодное явление в атмосфере 51 Peg b. Тут-то бы и начать следить за ней пристально, но увы, конкуренция за наблюдательное время пока не позволила это сделать.
Это всё близкие к звёздам, но далёкие от реалий Солнечной системы «горячие юпитеры». Можно ли что-то сказать об атмосферах планет, которые больше походили бы на наш Юпитер? Можно! Наибольший интерес привлекает сейчас система звезды HR8799. В ней обнаружено четыре планеты-гиганта, причём все они
В марте 2013 года Б. Оппенхаймер и его коллеги представили результаты ИК-спектроскопии всех четырёх планет системы, выполненные при помощи знаменитого пятиметрового телескопа Паломарской обсерватории. Содержание молекул в их атмосферах оказалось различным, причём во всех четырёх. В планете
В общем, как-то незаметно мы пришли к ситуации, когда климат и химический состав атмосфер внесолнечных планет становятся предметом будничного исследования. Интересно, что фантасты, кажется, ничего подобного не предсказывали. Их герои узнавали о погоде на планете, лишь подлетев к ней вплотную. Даже самым смелым писателям не приходила в голову мысль, что о ней можно узнать, не отрываясь от Земли.
Что делать, когда патриот пролетит над гнездом кукушки?
По новой традиции пятница — рецензионный день, который мы посвящаем хорошим книгам, фильмам и музыке. Как раз накануне я пересмотрел после четвертьвекового перерыва один из самых любимых своих фильмов — «Пролетая над гнездом кукушки» (One Flew Over the Cuckoo’s Nest) — и оказался шокированным сокрушительными коррективами, которые внесла историческая смена цивилизационной парадигмы (наступление цифрового века) в его прочтение. Если раньше «Гнездо кукушки» казалось прозрачным манифестом одного из самых привлекательных социальных мифов ХХ века, то сегодня этот же самый фильм воспринимается в лучшем случае как пародия, а в худшем — как реквием по утраченной мечте.
Я с удовольствием поделюсь своими неожиданными открытиями, однако сначала хочу напомнить подрастающему поколению о безусловной обязательности просмотра «Cuckoo’s nest». Поверьте: без этого фильма Милоша Формана восприятие жизни не может считаться полноценным, поэтому предлагаю всем, кто по злому стечению обстоятельств умудрился пройти мимо этого шедевра, использовать мою рецензию как повод для восполнения непростительной лакуны в собственном образовании и духовном возмужании.
Фильм «Пролетая над гнездом кукушки», снятый в 1975 году на малом бюджете (4 миллиона долларов, из которого 1 миллион заплатили исполнителю главной роли Джеку Николсону) всего за четыре месяца, занял в истории мирового кинематографа уникальную нишу.
Во-первых, он был принят с единодушным восторгом и профессиональной критикой, и широкой публикой (что, само по себе случается крайне редко): насколько мне известно, о картине не было написано ни одной негативной рецензии, а кассовые сборы — 100 миллионов долларов в США и 300 миллионов по всему миру — говорят сами за себя (больше принесли в те годы только развлекательные блокбастеры «Челюсти» и «Экзорцист»).
Во-вторых, «Cuckoo’s nest» собрал беспрецедентное число наград на самых престижных кинофестивалях: «Большую пятерку» престижных номинаций (лучшая мужская роль, лучшая женская роль, лучшая режиссура, лучший фильм и лучший сценарий) на «Золотом глобусе» (первый и последний раз в истории), и «Большую пятерку» премии «Оскар».
В-третьих, влияние фильма на все последующее развитие мирового кинематографа также беспрецедентно: уже несколько поколений режиссеров находятся в постоянном диалоге не только с комплексом идей и мотивов, поднятых в «Гнезде кукушки», но и с сюжетными линиями картины (диалог Власти и Личности, противостояние полов и проч.).
 «One Flew Over the Cuckoo’s Nest» — это великое американское кино, снятое Милошем Форманом, евреем из Чехословакии. Форман эмигрировал на Запад в августе 1968 года, оставшись в Париже после того, как узнал об оккупации родины советскими танками. Милош Форман был режиссером с мировым именем уже в 60-е годы, однако первые его фильмы в Америке оказались провальными («Отрыв», «Я скучаю по Соне Хени»). На съемки «Гнезда кукушки» Милоша пригласил Кирк Дуглас и его сын Майкл (обязательно почитайте об удивительной и даже мистической истории «двойного приглашения» в Википедии!). Роль Рэндла МакМерфи также держали под Джека Николсона с самой задумки кинопостановки.
Во избежание спойлеров (даже если среди моих читателей окажется один-единственный, не смотревший «Гнезда кукушки», я всё равно не позволил бы себе бестактности испортить для него удовольствие от просмотра этого шедевра!) я вообще не буду затрагивать сюжета фильма, ограничившись лишь чистой идеологией.
У фильма Милоша Формана две главных темы: противостояние Системы и Личности — с одной стороны, и метаморфоза Добра в Зло — с другой. Действие происходит в сумасшедшем доме (Система), в который переводят из тюрьмы заключенного Рэндла МакМерфи (Личность). Метаморфоза Добра в Зло воплощена в образе старшей медицинской сестры Милдред Рэтчед (актриса Луиза Флетчер, получившая за эту роль «Оскара»).
Забавно, что в списке 100 самых выразительных героев и злодеев, составленном Американским институтом киноискусства, Милдред Рэтчед занимает почетное пятое место (в номинации злодеев, разумеется — для ориентира: возглавляет список Ганнибал Лектор :)
Конфликт Системы и Личности разрешается Милошем Форманом в ключе Великого Американского Мифа о неприкосновенности личности. Миф этот звучит так: кем бы ни был человек — сумасшедшим, нищим, необразованным, гомосексуалистом, негром, евреем, китайцем, лезбиянкой, трансвеститом и т.п. — у него есть право на жизнь, свободу, независимость и — главное! — право на ненавязывание ему чужих представлений о том, каким он должен быть, как ему нужно жить и т.д.
Антитеза Великого Американского Мифа: я знаю, что для тебя лучше, как тебе лучше поступать, что тебе лучше делать, поэтому для твоего же собственного блага я сделаю всё, что в моих силах, чтобы «спасти тебя». Ответ Милоша Формана на антитезу: плевать на то, что человеку будет лучше или хуже от насилия извне: главное, что никто не имеет права навязывать ему чужую волю. Почему? Потому что человеческое «Я» (даже потревоженное психическим расстройством!) важнее и приоритетнее всего остального.
Чувствуете разницу в менталитете, дорогие читатели? Узнаете, по какую сторону баррикад находится советский человек и мы, его потомки, питающие иллюзии об избавлении от большевистского яда в нашей голове? Чтобы было проще ориентироваться: ювенальная юстиция и отказ в усыновлении сирот американцами — это всё из той же оперы, антитезы Великого Американского Мифа.
Почему человек из Восточной Европы сделал фильм о Великом Американском Мифе так, как никогда не удавалось коренному американцу? Вопрос риторический: потому что Милош Форман родом из советского концлагеря и кому, как не ему, лучше знать об экзистенциальном ужасе существования вне свободы и в условиях перманентного изнасилования личности коллективом!
Из той же оперы уподобление в картине рядовой психиатрической американской лечебницы чуть ли не пыточной камере (за что, кстати, Формана резко критиковала американская психиатрическая ассоциация): на родине режиссера дурдом давно превратился из места, где лечат, в инструмент исправления инакомыслия.
 Читатель, наверняка, уже обратил внимание на то, что в моем восприятии «Гнезда кукушки» звучит излишне эмоциональный (сверх обычной моей меры) и даже личностный мотив. Так оно и есть :) Для меня Милош Форман во многих отношениях кумир, которого я ненавижу и люблю одновременно также, как и самого себя.
Мне посчастливилось познакомиться с Милошем Форманом в 1987 году на первом перестроечном Московском кинофестивале (я работал переводчиком Куинси Джонса, а Форман был членом жюри). Я как раз готовился тогда к защите диссертации, поэтому не преминул злоупотребить служебным положением и навязать мэтру разговор, который наверняка его не особо интересовал.
С одной стороны, метаморфоза Добра в Зло — это ключевой момент всех моих изысканий в области преломления социальной мифологии в художественном тексте, с другой — я не мог не заметить какими, скажем так, своеобразными методами Милош Форман протаскивает свою идею через канву киноязыка «Гнезда кукушки». Не случайно Кен Кизи, автор одноименного романа , сценарная адаптация которого легла в основу экранизации, в прямом смысле слова проклял фильм Формана и до конца жизни не разговаривал ни с кем из членов киногруппы (когда съемки еще не начались журналист спросил Кизи, будет ли он участвовать в съемках, на что писатель ответил: «Вы спрашиваете, будет ли будущая мать сама себе делать аборт?»).
Так вот, творческий метод Формана: режиссер передергивает фактуру, хитрит, подгоняет реальность (=оригинальный текст книги Кизи) под собственную навязчивую идею, идет на преступное искажение замысла демиурга, вплоть до общей сбивки трагической интонации романа на комедию (это, кстати, у Формана во всех фильмах: чего стоит один «Амадеус»!), снижает главного героя с лекаря душ до вульгарного панка, вольно перекраивает сюжет — и всё с единственной целью: создать убийственную художественную образность, которая обслуживает его социальный пафос и идеи.
Зачем Форман так некрасиво поступает с реальностью? Этот нахальный вопрос я и задал мэтру в первой нашей беседе (когда еще доведется встретиться? :). Поразительно, что Милош не удивился «наезду» (видно, не я был первым), а ответил ровно и спокойно (начал по-русски, потом непринужденно перешел на английский): «Реальность не важна. Идеи гораздо важнее. К тому же еще и зрелищнее (pictoresque)!» И засмеялся открытым заражающим смехом. Точь-в-точь как его безумный аватар Моцарта в исполнении Тома Халса (фильм «Амадеус»).
Сказать, что этот пятиминутный разговор с Милошем Форманом изменил всю мою жизнь, наверное, будет преувеличением. Но я как минимум понял важное: я со своими иллюзиями приоритета идеального на материальным в искусстве по крайней мере не одинок на свете. Что произошло дальше, читатели уже знают: десятью годами позже на свет появился пишущий человек по прозвищу Старый Голубятник, который нещадно подгоняет факты под интеллектуальные конструкции и всячески насилует реальность в угоду своему тенденциозному морализму :) И так — на протяжении 15 лет.
Возвращаемся теперь к главному мотиву моей сегодняшней микрорецензии, сформулированному в заголовке: «Что делать, если патриот пролетит через гнездо кукушки?». Даже если вы неоднократно смотрели уже «»Cuckoo’s nest», пересмотрите его еще раз непременно и именно сегодня. Вы будете поражены, до какой степени вся идеология этого фильма выглядит патетично в современном контексте страны, которая уже 10 лет живет под игом «Patriot’s Act», закона, поправшего все мыслимые и немыслимые гражданские свободы американского народа!
Вы будете поражены, насколько смешны претензии Личности в ее противостоянии Системе, претензии на какие-то особые права и — тем более — неприкосновенность в эпоху, когда по новым правилам игры государство имеет право задерживать и удерживать под стражей любого гражданина без суда и следствия, причем на неограниченное время!
Самое, однако, больше удивление вызовет у вас анахронизм «бунта», который устроил Рэндл МакМерфи в психушке! Вы поймете, что все претензии Личности на автономию смешны и необоснованны. Вы поймете, что ничего кроме раздрая и хаоса это раздербанивание социума на самостийные микромиры принести не может. А вместе с раздербаниванием непременно приходит социальное страдание и дискомфорт, несравнимый с тем, что было внутри упорядоченной Системы.
Во тонкости и нюансы «Гнезда кукушки» можно погружаться до бесконечности. Я уверен, что у каждого из моих читателей есть собственное прочтение этого киношедевра (я бы с огромным удовольствием выслушал каждого, кто пожелает: что на форуме, что в рамках нашей доброй старой традиционной подрубрики «Агора», для которой я готов уступить место моей штатной «Голубятни»!). Хочу на последнок лишь привлечь внимание к одной фразе главного героя, которая не то, что не исказилась со временем, но обрела новый масштаб и звучание именно в современном контексте.
Рэндал МакМерфи пытается вырвать на спор из пола облицованный кафелем рукомойник, однако терпит неудачу. Уходя он бросает безмолвным корешам-пациентам: «But I tried, didn’t I? Goddamn it!» (Я то хоть попытался, не так ли? Черт подери!»). Эта фраза открывает собой еще один колоссальный идейный пласт фильма: попытка добиться успеха иногда важнее самого успеха, попытка обрести свободу иногда важнее самой свободы!
А вот теперь возьмите и наложите эту тему на современную Америку: у 300-миллионой страны взяли и отняли махом основные свободы, которые народ завоевывал и отстаивал по крохам четыре столетия! А народ … безмолвствует как овца! Свободы след простыл, однако это не так страшно, как отсутствие желания эту свободу себе вернуть!
Охота на таланты, или Одинокий бамбук посреди пустыни
Удивительно, но за всё время пребывания в школе, да и институте, я ни разу не столкнулся с вербовщиками. Только читал, что открылась-де в тридевятом царстве школа для особо одаренных математиков, и отбирают в ту школу талантливых ребят со всей страны.
А мы? А к нам почему не едут, не ищут, не зовут? Не закидывают невод, не ставят донку на математический талант? Вдруг и в Гвазде собственных Невтонов есть? Вдруг – это я от скромности думал, сам-то в своей одарённости был вполне уверен. И то: контрольные работы, что обыкновенные, что министерские, решал на «отлично», чего же боле? Я допускал, что придётся подвергнуться каким-нибудь особо изощренным испытаниям, чтобы заслужить место в этой школе, чтобы из двадцати обыкновенных отличников выбрать одного необыкновенного, так я не против, подвергайте! И почему, собственно, математика? Чем плох талант физика, химика, биолога? Наконец, литератора? Изящные искусства врозь и по отдельности?
Но и первый класс закончился, и второй, и пятый, а вербовщики всё не спешили. Я учился в сельской десятилетке. Рамонской средней школе номер два. Кроме неё, в районе была ещё одна десятилетка – та, которая номер один. Плюс Айдаровская восьмилетняя школа. Немало. И с ровесниками со всех школ я встречался, когда реже, когда чаще. Попади кто-нибудь хоть в Звёздный Лицей, хоть в Питомник Оборотней, хоть в ту же физико-математическую школу для одарённых детей, известие разнеслось бы мгновенно – провинция-с!
Не разносилось. Значит, не попадали. Неужели в трех школах год за годом не могли найти сколь-либо способных учеников, достойных большего, нежели то, что предлагал районный отдел народного образования? Почему спят искатели талантов?
Не в том дело, решил позже я. Ну, предположим, выявят таланты, а дальше-то что? Школа-то для гениев одна, и то где-то в Сибири. Наверное, и в Москве пара-троечка есть, но москвичи чужих не любят, известно: Москва бьёт с носка! Строить школу в каждой области? Стены поставить сумеют, а как быть с начинкой? С преподавателями? С учебными программами, учебными пособиями, учебной литературой для талантов? И, опять же, что потом? Закончит талантливый ученик школу, куда его, в Гарвард, что ли? Где столько Гарвардов найти? А для местных вузов продукт местной же школы – в самый раз, на что местным вузам таланты?
Уже в старших классах, участвуя в предметных олимпиадах, где главной наградой было неформальное зачисление в вуз, я гадал: а в чём, собственно, награда? В эти вузы поступают сотнями, и большинство поступивших по знаниям заметно уступали не то, что победителям олимпиад, а и рядовым участникам. Награда-то в чём?
И ещё дальше: а вот проучились тысячи талантов в наших собственных гарвардах, дальше-то им куда? Учтём, что тысячи талантов – это нижняя граница, талантов в четвертьмиллиардном народе всеобщей грамотности может насчитаться и побольше (речь, напомню, идёт о моих ученических годах, а это шестидесятые и семидесятые). Так вот, куда их, эти тысячи, направить? Ну, оборонка, ну, космос, ну, Большой Театр. Так там вакантных мест мало. А в Гвазде этим талантам делать вообще нечего, потому что вакантных мест не мало, а очень мало. Единицы. Не идти ж таланту в сторублёвые инженеры какой-нибудь конторы «Главгипроводокаучук»? Или идти?
И тут до меня, наконец, дошел смысл фразы Маркса, мимо которой я ходил шесть лет, смотрел в упор и – не понимал. Панно с этой надписью украшало главную лестницу мединститута, а собственно надпись гласила, что «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам» Нет столбовой дороги, потому что так и задумано! Путь к вершинам науки (искусства, литературы, а более всего – к вершинам власти) нарочно исполнен неудобствами, мышеловками и волчьими ямами. Поначалу – плавание. Минные поля, ложные маяки, не отмеченные в лоциях мели и рифы, фальшивые бакены – это только к подножью острова-скалы под именем Наука. Потом восхождение, во время которого можно запросто попасть под камнепад, задохнуться в лавине, замерзнуть. И, наконец, финал. Поднялся? Поднялся. Ну, молодец, получи заслуженное. Где оно? Да вон, повернись и посмотри.
И пулю в затылок. А то и сам застрелится, повесится, выпьет яд. А чаще, не решаясь на самоубийство мгновенное, растягивает его во времени: водка или наркотики, что больше нравится. Годами. А потом все равно в петлю…
И это не заговор против талантов, какое. Если б заговор, то на него можно было бы создать контрзаговор. Проблема невостребованности талантов естественна и вытекает из самой природы общества: они, таланты, во всяком стабильном обществе и должны быть невостребованными и нереализованными, иначе общество перестанет быть стабильным. И потому вся система образования направлена не на выявление таланта, а на его оглушение. Не сеть, не удочка, а динамит – вот орудие искателя таланта. Бить по площадям. Вспомните школьный урок: с точки зрения знайки-отличника время тратится крайне непродуктивно. А с точки зрения общества в целом, общества, представленного районным отделом народного образования – как раз продуктивно. Зачатки грамотности, основы нажимания кнопок. А остальное – для развлечения и воспитания. И чтобы немножко ориентировались в пространстве выживания: название страны, происхождение власти, курс рубля к основным валютам.
Поскольку же талант – стихия, его и выгодно использовать, как стихию. Превратить в механическую энергию. Ветер крутит ветряки, Ниагарский водопад заставляет вращаться турбины, лесные пожары расчищают местность от мусора – пластиковых бутылок, мешков, окурков.
Направляя талант в иерархические турбины (аспирант, кандидат наук, доктор наук, академик), общество получает уже не разрушителя, а охранителя скреп. Вцепившись всеми конечностями в каменистую тропу, выглядывая всякую выемку или камешек, пригодный для продвижения дальше, человек излучает сигналы подчинения, а не творчества. Мне как-то пришлось узнать, какие действия приходится совершать претендентам на избрание в действительные члены Академии Наук СССР. Та же каменистая тропа, которую нужно не просто пройти, а пройти с подобающими ужимками и кланяться, кланяться, кланяться… А где и ползком. Тут-то и ловушка: многие ли способны и кланяться, и ползти одновременно? Кстати, тот человек академический лабиринт проходил трижды, в итоге из него живым не выбрался и шапочкой академической не украсился. Инсульт.
Теоретически творческая, интеллектуальная жизнь общества должна напоминать ветвистое, а то и многоствольное дерево, вроде баньяна. Десятки теорий, сотни гипотез, тысячи интуитивных догадок.
На самом же деле дерево это – пирамидальный тополь. А лучше – бамбук. Нет, я знаю, что бамбук – трава и растет дружно, образуя заросли, но уж больно нравится мне образ: одинокий бамбук посреди пустыни. Это и есть – в идеале – интеллектуальная модель стабильного общества. Копьё в небо.
Все побочные ветви, что в науке, что в искусстве, стараются отсечь, и отсечь поближе к стволу. Пила чаще всего экономическая: лиши ветвь притока жизненных соков, она сама засохнет и упадет (а валежник – ценный возобновляемый источник энергии). Сколько космических проектов существовало в СССР на рубеже пятидесятых-шестидесятых годов? Один за другим отрубили все, лишь верный «Союз» ещё бегает, словно пёс за палкой, на орбиту и обратно. Сколько электронно-вычислительных систем существовало в те же шестидесятые? Открытая архитектура IBM отрубила ветви напрочь (опять же я знаю, что компьютеры – это не только и не сколько ПК, но пренебрегаю оттенками ради контраста). Ах да, есть и Маки… Тридцать лет назад их, IBM и Мак, легко различал всякий, сегодня же это, извините, тандем.
Автомобили, самолеты, кинокартины и эстрадные певцы отличаются преимущественно по названию, и то не всегда. Наиболее наглядный предмет – архитектура. Миллионы схожих коробок по всей планете. Превращение баньяна в бамбук оправдано экономически? А судьи-то кто? Экономика тоже отсекает от себя всякие школы, теории и гипотезы, обретая стройность бамбука, единственно верного учения. А дойдёт до дела, кризиса какого-нибудь, или финансовой катастрофы, то экономическая наука как бы и не причём: учёные-экономисты обыкновенно выступают в роли комментаторов происходящего, а никак не подсудимых. Моя хата с краю (в смысле – на другом краю планеты), а то, что я советовал вам месяц назад переводить доллары в гособлигации, так экономика – наука неточная. Вольно ж вам слушаться!
Талант затратен. Каждый реализованный талант воздействует на общество, заставляя его напрягаться, бороться и преодолевать. Это для общества, возможно, и полезно, но вопрос-то в том, возобновляема ли энергия, идущая на борьбу и преодоление? Вдруг – нет? Вдруг, исчерпав наличные силы, мы уже залезли в кредит из тех, что сегодня предлагают с каждого рекламного забора? Как пример, посмотрим на талант, создающий маломатериальные ценности: художников, писателей, певцов или артистов. За время творческой карьеры каждый гений заработал по миллиарду. Для овеществления, обналичивания этих миллиардов нужно вырубить столько-то деревьев, выкачать столько-то нефти или газа, поймать столько-то косяков рыбы, сжечь в топках столько-то угля. Гений материальной сферы, конструктор или химик, ещё более затратен – ему леса, месторождения и рыбные косяки нужны и в процессе реализации таланта, и в процессе вознаграждения за талант. И получается, что каждый реализованный талант, каждый признанный гений – это минус месторождение, лес, биологический вид. Хорошо, если этот миллиард вернётся на вторичный рынок, в производство, а если нет, если деньги уйдут на пропитание голодающей Африки, контакты с внеземными цивилизациями или поиск, развитие и сопровождение новых талантов? Открывается такая воронка, что невольно думаешь: вдруг чёрные дыры вселенной возникают там, где число талантов превысило критический уровень?
Вот потому-то не каждому таланту удаётся расцвести хотя бы наполовину. Инстинктивно ли, продуманно (вот тут можно заняться конспирологией), но таланты ищутся и отбираются, но только не так, как я ждал в школе, а наоборот. Не с целью развития, а ради доведения до уровня плинтуса или около того. В масштабах школы подобное проделывают с умником, в масштабах района со школой, в масштабах планеты – со страной.
Поэтому талантам, если таковые рискнут объявиться, следует быть скромнее. И творить с оглядкою, всё больше в макетах и чертежах, не воплощая звездолёты наяву. И цену за талант не драть, а то хватили – миллиард! Прожиточный минимум, ну, полтора, два, столько планета стерпит. И довольно. Правда, в рыночной экономике подобное развитие сюжета маловероятно. Скорее, охотники за талантами займутся охотой в привычном значении слова. Прицел, выстрел, и освежёванная тушка уже висит на поясе.
Многосторонний конфликт: особи, гены и мемы; индивиды и группы; ближние цели и отдалённые перспективы
В прошлой колонке мы говорили о нескольких механизмах эволюции и способах наследования, которые их обеспечивают. Несколько ранее мы обсуждали иерархическую организацию биосистем и возможность отбора на их разных уровнях. Наконец, когда-то мы упоминали важность горизонта планирования, по крайней мере для тех систем, которые к такому планированию способны. Далеко не всегда тактические выигрыши способствуют стратегической победе.
Что происходит, если функционирование некой системы подвергается оптимизации одновременно по нескольким независимым друг от друга параметрам? Во-первых, отбор по нескольким, даже связанным признакам оказывается менее эффективным, чем по какому-то одному (эту тему мы тоже затрагивали). Во-вторых, разные параметры оптимизации попросту входят в конфликт друг с другом: выигрывая в одном, проигрываешь в другом. В колонке о скороспелых и тугорослых жабах я объяснял понятие трейд-оффа — ситуации, когда выигрыш по одному параметру ведёт к проигрышу по другому. Для обозначения таких отношений я буду говорить о конфликте (столкновении несоответствующих друг другу интересов).
Смотрите, каждый из нас является одновременно адаптирующейся единицей отбора, биологической машиной для передачи генов и культурной машиной для генерации и распространения мемов. Каковы отношения между этими ролями, требующими роста индивидуальной приспособленности, успеха в размножении и влиянии на культуру? Очевидно, они весьма непросты. И, как мне сейчас кажется, их можно представить в виде некой последовательности задач.
Обеспечение индивидуальной приспособленности — важнейшее начальное условие. Особь должна приобрести некий адаптивный потенциал, запас энергии, который может быть потрачен на решение той или иной задачи. А затем этот адаптивный потенциал может быть потрачен на самоподдержание, на размножение или на культурное влияние. Та стратегия, которая не начинается с самоподдержания, оказывается проигрышной (её носитель быстро исчезнет без следа). Та стратегия, которая с самоподдержания начинается и самоподдержанием заканчивается, тоже окажется проигрышной (её носитель исчезнет не быстро, но не оставит ни потомков, ни последователей). Вероятно, оптимальные стратегии предусматривают что-то вроде периода роста, а затем — периода переключения основных потоков энергии. Если угодно, его можно назвать самоотречением после достижения зрелости.
Но само это самоотречение может быть очень разным, может реализовывать различные стратегии. Производить как можно больше потомков сразу, вкладываясь в них по полной, или рассчитывать на долгую жизнь и на увеличение количества потомства вследствие активного долголетия? Остаться в будущем благодаря потомкам (носителям твоих генов) или благодаря последователям (носителям твоих мемов)? Передавая мемы, сосредоточиться на передаче их целостных комплексов (выращивая свое alter ego), или «бить по площадям», запуская какие-то вирусные, легко передающиеся фрагментики?
Я только что задавал вопросы, которые вроде бы требуют рационального ответа. Особый интерес ситуации заключается в том, что всегда или почти всегда ответы на эти вопросы появляются не в результате рассудочного анализа, а вследствие действия врождённых мотиваций или случайных обстоятельств.
Поделиться книгой: