Контуры зла

— Батлер Ги умер.

Душа Генриха подскочила, совершила сальто и вернулась на место.

— От чего? — спросил он.

— От падения с крыши отеля.

— Зачем… То есть, как это случилось?

— Мы рассматриваем две версии. Первая — самоубийство. Предсмертной записки, правда, не найдено. Но известно, что покойный был весьма неуравновешенной личностью. А вторая — ему кто-то помог.

— Ужасная история. А я тут при чем?

Инспектор откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди. Любому стало бы понятно, что беседа короткой не будет.

— Расскажите о вашем конфликте с лифтером.

— А с чего вы взяли… — попытался было возразить Генрих, но был остановлен властным жестом инспектора.

— Сегодня утром многие были свидетелями того, как Батлер Ги выкрикивал вам в спину угрозы. Ведь не делал же он это просто так, верно?

Отпираться бесполезно. Генрих и сам мог сообразить, что инспектор в курсе утреннего инцидента.

— Я действительно не конфликтовал с ним. Это он почему-то вбил себе в голову, что я его избегаю… что он мне противен из-за его шрама. Вломился ко мне в номер позавчера, обвинял, угрожал. Я даже хотел на него пожаловаться администрации отеля, но потом пожалел беднягу. У него просто расстроена психика. Да-да, расстроена психика!

— Есть свидетели, утверждающие, что вы пообещали ему отныне не избегать поездок на лифте, но не выполнили своего обещания. Об этом Батлер Ги сам им рассказал. Скажите, почему вы обманули лифтера?

Черт! Генрих начал мучительно соображать, что ответить. Ему никогда не удавалось легко соображать на ходу.

— Буду с вами откровенен, — начал он, готовясь сказать, что угодно, только не правду. — Меня возмутило поведение лифтера. Врывается, кричит, требует… У меня тоже характер тяжелый, знаете ли. Я пошел на принцип. Решил не позволить давить на меня, заставлять делать то, что я не хочу. Вот и не стал ничего менять. Ребячество, конечно… Все мы в чем-то дети, — Генрих смущенно улыбнулся.

— М-да… — протянул в ответ инспектор. — Если принять за рабочую версию самоубийство, то не исключено, что именно вы подтолкнули к нему покойного.

— Я?! — пораженно воскликнул Генрих.

— Сами посудите. Батлер Ги страдает психическим расстройством, вызванным разного рода комплексами и ужасным шрамом на лице. Появляетесь вы и делаете все — пусть и не специально, — для того, чтобы бедняга окончательно утвердился во мнении, что вызывает у окружающих чувство брезгливости. Добавьте сюда также и проблемы по работе… Вы знаете, что после его публичных проклятий в ваш адрес, администрация отеля приняла решение о его увольнении? А ведь получить место лифтера в фешенебельной гостинице Батлеру Ги удалось с огромным трудом. Опять-таки из-за его шрама. Вот несчастный и решился на самоубийство.

— Это… это ужасно… Поверьте, мне очень жаль. Если бы я знал, что это на него так подействует… — залепетал Генрих.

Инспектор, казалось, даже не слушал его.

— Но это все может быть верно лишь в том случае, если имело место самоубийство, — продолжал он. — Я же склоняюсь ко второй версии…

— Вы полагаете, что его убили? — удивился Генрих. — Но кому это могло понадобиться?

Инспектор проигнорировал его вопрос.

— Скажите, куда вы направлялись сегодня около семи вечера?

— Я? Никуда.

— Вы вышли из номера, дошли до лестницы и отправились наверх, а не вниз. С какой целью? — настаивал инспектор.

— Я никуда не ходил! С чего вы взяли?!

— Горничная видела, как вы поднимались по лестнице.

— Какая еще горничная?! — выкрикнул Генрих, заметно нервничая.

— Та, что убирает на вашем этаже. Ее зовут Люси.

— Что за бред! Она не могла меня видеть! Я никуда не поднимался!

— Она утверждает обратное.

— Она врет!

— Зачем? Какой ей резон врать?

На это Генрих не нашел, что ответить.

— Батлер Ги разбился в девятнадцать двадцать три. Около восемнадцати пятидесяти пяти вы поднимались по лестнице. Куда? На крышу?

— Что вы хотите этим сказать?! Что это я сбросил его вниз?! — голос Генриха уже срывался на крик.

— Я просто задаю вопросы, — спокойно отозвался инспектор.

— Ничего себе просто! Я что, не вижу, куда вы клоните?! Это же бред! Зачем мне убивать лифтера! Это он мне угрожал, а не я ему!

— Так зачем же вы поднимались на крышу? — спросил инспектор, не обращая внимания на крики.

— Я не поднимался!!! У вас есть доказательства, что я убил лифтера?! У вас есть мотив?! Предъявите!

— У меня нет доказательств, — признал инспектор.

— Ага! Видите! — торжествующе воскликнул Генрих.

— А вот мотив… — добавил инспектор.

— Что? Что мотив?!

— Давайте, я подожду, пока вы успокоитесь, — предложил инспектор. — У нас с вами серьезный разговор. Серьезней, чем просто разговор об убийстве или самоубийстве. Мне нужно ваше содействие, а не сопротивление. Налить вам воды?

Генрих попытался взять себя в руки.

— Не надо… Я уже спокоен. Что вы там говорили про мотив?

— Мне попадалось немало дел, подобных этому, — заметил инспектор.

— Я вас не понимаю.

— Я хочу сказать, что схема, по которой развивались события, мне встречалась уже многократно. В той или иной форме…

— О чем вы, инспектор? — искренне удивился Генрих.

— Скажите, вас сильно пугал шрам на лице лифтера? — внезапно спросил инспектор.

Генрих похолодел. Почему полицейский спрашивает про шрам? О чем он может догадываться?

— Ну… Шрам, конечно, не украшал его лицо, — осторожно ответил Генрих. — Но пугал? Нет, с какой стати…

— А витрину вы зачем разбили?

Вот тут Генриху стало по-настоящему не по себе.

— Какую витрину? — хрипло спросил он, уже прекрасно зная, каким будет ответ.

— Разве не помните? Девять лет назад вы камнем разбили витрину обувного магазина.

— Откуда вам это известно?

— Ну, вы же понимаете, что, направляясь к вам, я навел кое-какие справки. При современных средствах связи это совсем не сложно. Узнал о вас много интересного. В частности, про витрину. Вас тогда задержали. Дело удалось спустить на тормозах, и вы отделались штрафом. Но запись в базе данных осталась. Так зачем же вы разбили витрину?

Генрих почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, вытащил из кармана платок и вытер пот со лба и с шеи.

— Почему вы об этом спрашиваете сейчас? Какое отношение это имеет к вашему нынешнему расследованию?

— Владелец магазина заявил, что витрина уже была треснута раньше.

— Ну и что?!

— Вашего отца убила молния?

Генрих вскочил со стула и отпрянул от инспектора.

— Кто вы такой?! Что вам от меня нужно?! Убирайтесь! Оставьте меня в покое!!! — завопил он.

— Пожалуйста, успокойтесь. Я не желаю вам зла. Правда…

Генрих заставил себя снова сесть на стул. Ему было холодно. Так холодно, что он даже дрожал.

— Что вы хотите? — выдавил он из себя.

— Докопаться до истины, — ответил инспектор.

— Какой? Какой истины?

— Хотите, я скажу, почему вы разбили витрину? — предложил инспектор.

— Не хочу.

— А я все равно скажу. Вы увидели трещину, испугались, потеряли контроль над собой, подняли с земли камень и бросили в витрину. А контур этой трещины один в один совпадал с контуром молнии, убившей вашего отца. Так?

— Так… — прошептал Генрих.

— И с контуром шрама на лице Батлера Ги. Верно?

— Да…

— На протяжении всей вашей жизни, когда происходило что-нибудь плохое, вам неизменно попадался на глаза этот знак, этот вестник несчастья. Похожий на молнию…

Генрих не нашел в себе сил ответить.

— Поэтому вы разбили витрину. Поэтому вы смертельно испугались, встретив Батлера Ги. Вы впервые видели человека, несущего на собственном теле роковую отметину. Вы попытались избегать его, но он вам не позволил… А когда он стал вам угрожать, вы окончательно потеряли разум. И убили его.

— Нет… — прохрипел Генрих. — Я его не убивал…

— Ну, значит, довели до самоубийства. Это не так важно. Главное, что в результате вашей встречи Ги погиб.

— Откуда? Откуда вам известно про знак?

— Я же говорю, у меня в практике было множество таких случаев. Достаточно было увидеть шрам, услышать, что вы избегали встреч с лифтером, и — все. Ясно как дважды два.

— Множество? — переспросил шокированный Генрих. — Множество таких случаев?

— Да, — подтвердил инспектор. — Странные немотивированные убийства. Незнакомые люди становятся смертельными врагами в одночасье. В результате один из них погибает. Я далеко не сразу понял, что объединяет все эти дела.

— Что?

— Они все повторяют вашу историю. Только знаки беды у всех разные. А схема такая же. С раннего детства несчастья обрушиваются на человека, и всегда им сопутствует знак. Потом появляется другой человек — носитель дьявольской отметины, а следовательно, и угрозы, и наступает кульминация. Страх и паника доводят дело до смертельных исходов.

— Инспектор… Пожалуйста, скажите… Что все это значит? Почему так происходит?

— Я и сам мечтаю узнать ответ на этот вопрос, — сказал инспектор. — Пока же могу только предполагать.

— Что же? Что?

— Я не фаталист, и не собираюсь винить судьбу или рок. Нет, за всем этим мне видится чья-то злая воля. Вспомните, сами ли вы связали беды с молнией. Или вам кто-то подсказал?

Генрих задумался, лихорадочно роясь в детских воспоминаниях.

— Да… Мне было четыре, или пять. Шел дождь. Я стоял под навесом вместе с отцом. Подошел какой-то человек, тоже укрылся под навесом. Посмотрел на меня, засмеялся и сказал: "Что, парнишка, дождя боишься? Зря… Дождь тебе не страшен. Но опасайся молнии". И при этом начертил в воздухе контур. Тот самый… И сразу ушел. Как же я мог забыть об этом!

— А что было потом? — спросил внимательно слушающий инспектор.

— Потом? Ничего…

— Ничего? Вы уверены? Разве не было снов?