кто всегда цветет Юностью
Из Англии по Атлантическому океануНа корабле плыву домой.Я накурился и немного пьяныйКачаюсь бешено с кормой.Вся – как бердслейская виньетка[162] —Незнаю молодо или старо —На палубе сидит брюнеткаС шотландских островов.Гуд дэй. Приподнимаю шляпуНебрежно кэпстэном[163] дымя —У ног ее терьерик лижет лапуСвоей уютностью томя.Брюнетка что то говоритИ хочется мне петь.На солнце золотом горитНачищенная медь.Я на барьер слегка прилегВстречая вихрь теченийМой глаз прищуренный далекОт пошлых приключений.В России тягостный царизмСкатился в адский люк —Теперь царит там футуризмКаменский и Бурлюк.Брюнетка что то говорит.Румяна – как заря.И я готов держать париЧто вообще все зря.У мачты белый капитанУперся вдруг в бинокль.Какой то пьяный шарлатанРисуется в монокль.Какое дело мне до всех —Уайльд иль Дарвин Чарльз.И лень подумать – в чем успех.Насвистываю вальс.В России буду жить в лесуОхотиться на зайцев.Есть ветчину и колбасуИ огурцы и яйца.Мои культурные путиПолны чудес наитий.Я гордо славлю примитив —Гогена на Таити.Брюнетка снова говорит.Гуд бай. Мне надоело.Скорей бы ночь на фонариЧулки свои надела.1918МетельЛиде Цеге[164]– звучальной встрече
Инеет иней.Кружится снежноВ окно мятежная метель.Я слышу Имя —Сквозь свист небрежный —Святое имя, как мой Апрель.Инеет иней.Снегом звезднымПлетутся в окнах кружева.Я слышу Имя.Сном морознымМоя судьба закружена.Инеет иней.Я будто путникСбился с дороги и без огня.Я слышу Имя —Как струны лютни —Чудо спасет Поэта меня.Инеет иней.И я один ведьИ ты ведь лебедь – Всегда одна.Пьянеет Имя.Я тоже лебедьНа небе жолтая луна видна.Инеет иней.В своей избушкеЯ у окошка – весь роковой.Я слышу имя.Тепло к подушкеПрижался белой головой.Инеет иней.Взвивает сноваМетет мятежная метель.Я слышу снежно словоКинь ей —Отдай свирельный свой Апрель.Инеет иней.Утром солнечнымПусть увезет судьба хранимая.Я слышу Имя.Путем окольничнымПриеду вольничать любимая.1918Велимир Хлебников
(1885–1922)“Колумб новых поэтических материков”, по выражению Маяковского, создатель “целой периодической системы слова” – Велимир (Виктор Владимирович) Хлебников при жизни был признан не многими. Поэт-экспериментатор – он много сделал в области реформы поэтического языка. Он, как писал Мандельштам, “возился со словами, как крот, он прорыл… ходы для будущего на целое столетие”.
До сих пор считается, что уникальный характер творчества Хлебникова затрудняет восприятие его поэзии для широкого круга читателей. Хлебников использовал свободный интонационный стих, искал новые типы рифм, стремился постигнуть внутренний смысл слов, изобретал неологизмы, сохраняя при этом пристрастие к архаической лексике.
* * *Там, где жили свиристели,Где качались тихо ели,Пролетели, улетелиСтая легких времирей.Где шумели тихо ели,Где поюны крик пропели,Пролетели, улетелиСтая легких времирей.В беспорядке диком теней,Где, как морок старых дней,Закружились, зазвенелиСтая легких времирей.Стая легких времирей!Ты поюнна и вабна,Душу ты пьянишь, как струны,В сердце входишь, как волна!Ну же, звонкие поюны,Славу легких времирей!Начало 1908* * *Вечер. Тени.Сени. Лени.Мы сидели, вечер пья.В каждом глазе – бег оленя,В каждом взоре – лет копья.И когда на закате кипела вселенская ярь,Из лавчонки вылетел мальчонка,Провожаемый возгласом: “Жарь!”И скорее справа, чем правый,Я был более слово, чем слева.<1908>Заклятие смехомОр. № 2
О, рассмейтесь, смехачи!О, засмейтесь, смехачи!Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,О, засмейтесь усмеяльно!О, рассмешищ надсмеяльных – смех усмейных смехачей!О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!Смейево, смейево,Усмей, осмей, смешики, смешики,Смеюнчики, смеюнчики.О, рассмейтесь, смехачи!О, засмейтесь, смехачи!(1908–1909)* * *Ор. № 13
Бобэо би пелись губыВээо ми пелись взорыПиээ о пелись бровиЛиээ эй пелся обликГзи-гзи-гзэ о пелась цепьТак на холсте каких-то соответствийВне протяжения жило Лицо.(1908–1909)* * *Мои глаза бредут, как осень,По лиц чужим полям,Но я хочу сказать вам – мира осям:“Не позволям”.Хотел бы шляхтичем на сейме,Руку положив на рукоятку сабли,Тому, отсвет желаний чей мы,Крикнуть, чтоб узы воль ослабли.Так ясновельможный пан Сапега,В гневе изумленном возрастая,Видит, как на плечо белее снегаМеха надеты горностая.И падает, шатаясь, панНа обагренный свой жупан…<1911>* * *Когда над полем зеленеетСтеклянный вечер, след зари,И небо, бледное вдали,Вблизи задумчиво синеет,Когда широкая золаУгасшего кострищаНад входом в звездное кладбищеОгня ворота возвела, —Тогда на белую свечу,Мчась по текучему лучу,Летит без воли мотылек.Он грудью пламени коснется,В волне огнистой окунется,Гляди, гляди, и мертвый лег.1911–1912Из СТИХОТВОРЕНИЯ“Конь Пржевальского”(Отрывок)У колодца расколотьсяТак хотела бы вода,Что в болотце с позолотцейОтразились повода.Мчась, как узкая змея,Так хотела бы струя,Так хотела бы водицаУбегать и расходиться,Чтоб, ценой работы добыты,Зеленее стали чёботы,[165]Черноглазые, ея.Шепот, ропот, неги стон,Краска темная стыда,Окна, избы с трех сторон,Воют сытые стада.В коромысле есть цветочек,А на речке синей челн.“На, возьми другой платочек,Кошелек мой туго полн”. —“Кто он, кто он, что он хочет?Руки дики и грубы!Надо мною ли хохочетБлизко тятькиной избы?Или? Или я отвечуЧернооку молодцу, —О, сомнений быстрых вече, —Что пожалуюсь отцу?Ах, юдоль моя гореть!”Но зачем устами ищемПыль, гонимую кладбищем,Знойным пламенем стереть?И в этот миг к пределам горшимЛетел я, сумрачный, как коршун.Воззреньем старческим глядяна вид земных шумих,Тогда в тот миг увидел их.(1912)* * *Когда умирают кони – дышат,Когда умирают травы – сохнут,Когда умирают солнца – они гаснут,Когда умирают люди – поют песни.(1912)* * *Свобода приходит нагая,Бросая на сердце цветы,И мы, с нею в ногу шагая,Беседуем с небом на «ты».Мы, воины, строго ударимРукой по суровым щитам:Да будет народ государем,Всегда, навсегда, здесь и там!Пусть девы споют у оконца,Меж песен о древнем походе,О верноподданном Солнца —Самодержавном народе.Апрель 1917Я и РоссияРоссия тысячам тысяч свободу дала.Милое дело! Долго будут помнить про это.А я снял рубаху,И каждый зеркальный небоскреб моего волоса,Каждая скважинаГорода телаВывесила ковры и кумачовые ткани.Гражданки и гражданеМеня – государстваТысячеоконных кудрей толпились у окон.Ольги и Игори,Не по заказуРадуясь солнцу, смотрели сквозь кожу.Пала темница рубашки!А я просто снял рубашку —Дал солнце народам Меня!Голый стоял около моря.Так я дарил народам свободу,Толпам загара.1921Не шалить!Эй, молодчики-купчики,Ветерок в голове!В пугачевском тулупчикеЯ иду по Москве!Не затем высокаВоля правды у нас,В соболях-рысакахЧтоб катались, глумясь.Не затем у врагаКровь лилась по дешевке,Чтоб несли жемчугаРуки каждой торговки.Не зубами скрипетьНочью долгою —Буду плыть, буду петьДоном-Волгою!Я пошлю впередВечеровые уструги.Кто со мною – в полет?А со мной – мои други!Февраль 1922Алексей Кручёных
(1886–1968)Алексей Елисеевич Кручёных – поэт и художник, умудрившийся за короткое время взорвать все привычные и устоявшиеся поэтические каноны. Родом из Херсонской губернии, он в начале 1910-х приехал в Петербург. Войдя в группу “Гилея”, Крученых стал активным деятелем и теоретиком русского футуристического движения. С его именем связано зарождение и развитие “зауми” – одного из самых радикальных направлений футуризма. Никто из футуристов не встретил такого непонимания и не подвергался такой уничижительной критике, как Кручёных.
После революции теории словотворчества и зауми, развиваемые Кручёных, естественно, не могли прижиться в советской литературе, хотя именно футуристы активно поддержали эту самую власть. Сам же основатель зауми уцелел лишь чудом, но до конца своих дней был полностью выведен из литературного процесса, став на старости лет собирателем и торговцем редкими книгами и автографами.
3 стихотворениянаписанные насобственном языкеот др. отличается:слова его не имеютопределенного значения№ 1
Дыр бул щылубешщурскумвы со бур л эз№ 2
фрот фрон ытне спорю влюбленчерный языкто было у дикихплемен№ 3
Та са маеха ра бауСаем сию дубрадуб молааль[166](1913)Смерть художникапривыкнув ко всем безобразьямискал я их днем с фонаремно увы! все износились проказыне забыться мне ни на чем!и взор устремивши к беcплотнымя тихо но твердо сказал:мир вовсе не рвотное —и мордой уткнулся в Обводный канал…(1913)* * *Я жрец я разленилсяк чему все строить из землив покои неги удалилсялежу и греюсь близ свиньина теплой глинеиспарь свининыи запах псинылежу добрею на аршины.Какой то вестник постучалсяразбил стекло —с постели приподнялсявдали крылои кажется мелькнулосурово-милое плечото перст или мигулоиль уст свеча.Мозгам вареным страшнокуда сокрылся онкак будто в рукопашнойс другим упал за небосклониль прозвенело серебров лучах невидимыхчто вечно не старонад низкой хижиной.Тут вспомнилась чинаячто грозноустасмотрит обещаядни мясопустаи томной грустью жаждытомиться сердце сталовздохну не раз не дваждыгляжу в светалогроза ли грянет к ночивесенний студень глиныи вянет коченьсреди долиныон видел глаза какиев жерлах ресничных плитну что ж! сто солнц спеки яно уж, змея шипитя строгий запах крылийзапомнил но с свининойно тихо тихо вылейчугун души кувшинный(1913)* * *Уехала!Как молотоквлетело в головуотточенное слово,вколочено напропалую!– Задержите! Караул!Не попрощался.В Коджоры![167] —Бегу по шпалам,кричу и падаю под ветер.Все поездапроносятсянад онемелым переносьем…* * *Ты отделилась от вокзала,покорно сникли семафоры.Гуделтрепыхался поезд,горломпрорезывая стальной воздух.В ознобене попадализуб-на-зуб шпалы.Петлей угарной ветер замахал.А я глядел нарядно-катафальныйв галстуке…И вдруг – вдогонку:– Стой! Схватите!Она совсем уехала? —Над лесом рвутся силуэты,а я – в колодезь,к швабрам,барахтаться в холодной одиночке,где сырость с ночью спят в обнимку.Ты на Кавказец профуфырила в экспрессеи скоро выйдешь замуж,меня ж – к мокрицам,где костоломный осьмизубнастежьпрощелкнет…* * *Умчался…Уездный гвоздь – в селезенку!И все-ж – живу!Уж третью пятидневкув слякоть и в стужу– ничего, привыкаю —хожу на службуи даже ежедневночто-то дряблоеобедаюс кислой капустой.Имени ее не произношу.Живу молчальником.Стиснув вискистараюсь выполнитьпредотъездное обещание.Да… Так спокойнее —анемичником…Занафталиненный медикамен —тами доктордвенадцатью щипцамисделал мне аборт памяти…* * *Меня зажало в люк.Я кувыркаюсь без памяти,Стучу о камень,Знаю – не вынырну!На мокрые доскимолчалкою —плюх!..* * *У меня совершенно по иному дрожат скулы– сабель атласных клац —когда я выкрикиваю:хыр дыр чулЫзаглушаю движенье стульеви чавкающийраз двадцатьпод поцелуем матрац…(1919)* * *В полночь я заметил на своей простыне черного итвердого,величиной с клопав красной бахроме ножек.Прижег его спичкой. А он, потолстел без ожога,как повернутая дном железная бутылка…Я подумал: мало было огня?…Но ведь для такого – спичка как бревно!..Пришедшие мои друзья набросали на него щепок,бумаги с керосином – и подожгли…Когда дым рассеялся – мы заметили зверька,сидящего в углу кроватив позе Будды (ростом с 1/4 аршина)И, как би-ба-бо[168] ехидно улыбающегося.Поняв, что это ОСОБОЕ существо,я отправился за спиртом в аптекуа тем временемприятели ввертели ему окурками в животпепельницу.Топтали каблуками, били по щекам, поджаривали уши,а кто то накаливал спинку кровати на свечке.Вернувшись, я спросил:– Ну как?В темноте тихо ответили:– Все уже кончено!– Сожгли?– Нет, сам застрелился…ПОТОМУ ЧТО, сказал он,В ОГНЕ Я УЗНАЛ НЕЧТО ЛУЧШЕЕ!(1922)Осень (Ландшафт)Сошлися черное шоссе с асфальтом небаИ дождь забором всталНет выxода из досок водяного плена– С-с-с-с-ш-ш-ш-ш —Сквозят домаШипит и ширится стальной оскал!И молчаливо сxодит всадник с неба– Надавит xолод металлической души —И слякотной любовью запеленатС ним мир пускаетСмертельный спазмыПузыри —(Бульк:) пульс… бульз… бульзыри…1926Бенедикт Лившиц
(1887–1938)Бенедикт Константинович (Наумович) Лившиц получил блестящее образование, прекрасно знал классическую литературу, а также, отлично владея несколькими языками, – французскую поэзию. Писать стихи он начал еще в гимназии. Его первая книга “Флейта Марсия” (Киев, 1911) получила похвальный отзыв Брюсова, отметившего “культуру стиха”. Надо сказать, что поэтика Лившица была очень близка традициям символизма, и его сближение с кубофутуристами вызвало много вопросов. Лившиц стал едва ли не самым активным участником группы “Гилея” – не только как автор, но и теоретик движения. Однако он не подписывал манифесты футуристов, да и, в отличие от них, прекрасно владел “правильным” языком. На эту творческую раздвоенность не раз указывали критики. В итоге Лившиц не принял крайностей футуризма. Ему претило словотворчество Хлебникова и заумь Крученых, более важной он считал эстетическую основу стиха, его мелодичность, образность. Разрыв с футуристами был предопределен, а уход поэта на фронт в начале Первой мировой войны лишь констатировал этот факт.
Позже он выпустил несколько поэтических сборников, а также книгу мемуаров “Полутораглазый стрелец”, содержащую множество интересных фактов из истории русского футуризма. В 1937 году Лившиц был арестован, а годом позже расстрелян.
Пьянители раяПьянитель рая, к легким светамЯ восхожу на мягкий лугУже тоскующим поэтомПоследней из моих подруг.И, дольней песнию томимы,Облокотясь на облака,Фарфоровые херувимыВо сне качаются слегка, —И, в сновиденьях замирая,Вдыхают заозерный медИ голубые розы раяИ голубь розовых высот.А я пою и кровь, и кремни,И вечно-женственный гашиш,Пока не вступит мой преемник,Раздвинув золотой камыш.1911ВокзалДавиду Бурлюку
Мечом снопа опять разбуженный паукЗакапал по стеклу корявыми ногами.Мизерикордией![169] – не надо лишних мук,Но ты в дверях жуешь лениво сапогами,Глядишь на лысину, плывущую из роз,Окоченелых роз молочного прилавка,И в животе твоем под ветерком стрекозЛегко колышется подстриженная травка.Чугунной молнией извив овечьих бронь!Я шею вытянул вослед бегущим овцам,И снова спит паук, и снова тишь и соньНад мертвым – на скамье – в хвостах —виноторговцем.1911ПредчувствиеРасплещутся долгие стены,И вдруг, отрезвившись от роз,Крылатый и благословенныйПленитель жемчужных стрекоз,Я стану тяжелым и темным,Каким ты не знала меня,И не догадаюсь, о чем намУвядшее золото дняТак тускло и медленно блещет,И не догадаюсь, зачемВ густеющем воздухе резчеНад садом очертится шлем, —И только в изгнанье поэтаВозникнет и ложе твое,И в розы печального летаАрхангел струящий копье.1912Степной знакИ снова – четырехконечный —Невеста неневестных звезд,О Русь, приемлешь ты заплечныйСтепных широт суровый крест.И снова в поле, польском поле,Возведена на пламена,Сокровищница тайной волиИ четырех ветров страна.Ты видишь: на зверином стержнеВращающийся небосвод?Ты слышишь, слышишь: безудержнейПлескания балтийских вод?Не на Царьград и не на Вавель[170] —На Торн[171] ведет твой торный путь:В болотный мох, в лесную завяльТебе ли плеч не окунуть?И не тебя ль, на диком взъезде,Прошедшую свинцеворотБичей, и вихрей, и созвездий,Десница всадника влечет?В закат, где плещет плащаницаТебе завещанных зыбей,Где легче слова водрузитсяСуровый знак степных скорбей?1914Дождь в Летнем садуО, как немного надо влаги,Одной лишь речи дождевой,Чтоб мечущийся в саркофагеОпять услышать голос твой!Мы легковерно ищем мира,Низвергнув царствие твое,И в связке ликторской[172] секираУтоплена по острие.Но плеск – и ты в гранитном склепеШевелишься, и снова новТвой плен, и сестры всё свирепейВопят с Персеевых щитов:[173]Ничто, ничто внутрирубежный,Двухвековой – ничто – союз!И полон сад левобережныйМятежным временем медуз.1915Казанский соборИ полукруг, и крест латинский,И своенравца римский сонТы перерос по-исполински —Удвоенной дугой колонн.И вздыбленной клавиатуреУдары звезд и лёт копытРавны, когда вдыхатель буриЖемчужным воздухом не сыт.В потоке легком небоскатаТы луч отвергнешь ли один,Коль зодчий тратил, точно злато,Гиперборейский травертин?[174]Не тленным камнем – светопадаОпоясался ты кольцом,И куполу дана отрадаСтать Колумбовым яйцом.[175]1914Дворцовая площадьКопыта в воздухе, и сводПунцовокаменной гортани,И роковой огневоротЗакатом опоенных зданий:Должны из царства багрецаИзвергнутые чужестранцыБежать от пламени дворца,Как черные протуберанцы.Не цвет медузиной груди,Но сердце, хлещущее кровью,Лежит на круглой площади:Да не осудят участь вдовью!И кто же, русский, не поймет,Какое сердце в сером теле,Когда столпа державный взлет —Лишь ось жестокой карусели?Лишь ропоты твои, Нева,Как отплеск, радующий слабо,Лелеет гордая вдоваПод куполом бескровным Штаба:Заутра бросится гонецВ сирень морскую, в серый вырез, —И расцветает наконецЗлатой адмиралтейский ирис.1915ПророчествоКогда тебя петлей смертельнойРубеж последний захлестнет,И речью нечленораздельнойСвоих первоначальных водТы воззовешь, в бреду жестокомЛишь мудрость детства восприяв,Что невозможно быть востоком,Навеки запад потеряв, —Тебе ответят рев звериный,Шуршанье трав и камней рык,И обретут уста единыйРоссии подлинный язык,Что дивным встретится испугом,Как весть о новобытии,И там, где над проклятым БугомСвистят осинники твои.(1918)Владимир Маяковский
(1893–1930)Владимир Владимирович Маяковский – один из лидеров кубофутуризма и русского авангардного искусства. В русской поэзии ХХ века ему принадлежит исключительная роль. Поэт вторгся в традиционную, утвердившуюся еще в XVIII веке силлабо-тоническую систему стихосложения, сильно преобразив ее. Стих Маяковского опирался не на музыку ритма, а на смысловое ударение, на интонацию. Количество слогов в строке утратило в его стихах решающее значение, возросла и качественно изменилась роль рифмы, резко проявился разговорный характер стиха, воспринимаемого теперь на слух, с голоса. Это был принципиально новый шаг в развитии русской поэзии.
Революция во многом изменила взгляды Маяковского на общественную роль искусства. В поздний период творчества (фактически выполняя поэтический госзаказ) он отошел от футуризма. Судьба поэта сложилась трагично: неудачные обстоятельства в борьбе литературных групп и в личной жизни привели его к самоубийству.
А вы могли бы?Я сразу смазал карту будня,плеснувши краску из стакана;я показал на блюде студнякосые скулы океана.На чешуе жестяной рыбыпрочел я зовы новых губ.А выноктюрн сыгратьмогли бына флейте водосточных труб?(1913)* * *У —лицалицаУДоговГодовРез —ЧеЧе —РезЖелезных коней с окон бегущих домовПрыгнули первые кубыЛебеди шей колокольных гнитесь в силках проводовВ небе жирафий рисунок готовВыпестрить ржавые чубыПестр как фо —рель сы —Н,Безузорной пашниФокусникРельсыТянет из пасти трамвая скрыт циферблатами башниМы завоеваныВанныДушиЛифтЛифДушиРасстегнулиТелоЖгутРукиКричи не кричи “я не хотела”РезокЖгутМукиВетер колючий трубе вырываетДымчатой шерсти клокЛысый фонарь сладострастно снимаетС улицы синий чулок(1913)* * *Послушайте!Ведь, если звезды зажигают —значит – это кому-нибудь нужно?Значит – кто-то хочет, чтобы они были?Значит – кто-то называет эти плевочкижемчужиной?И, надрываясьв метелях полуденной пыли,врывается к богу,боится, что опоздал,плачет,целует ему жилистую руку,просит —чтобы обязательно была звезда! —клянется —не перенесет эту беззвездную муку!А послеходит тревожный,но спокойный наружно.Говорит кому-то:“Ведь теперь тебе ничего?Не страшно?Да?!”Послушайте!Ведь если звезды зажигают —значит – это кому-нибудь нужно?Значит – это необходимо,чтобы каждый вечернад крышамизагоралась хоть одна звезда?!(1914)
