Наркопьянь

 С такими мыслями часа через два мы и прибыли в Москву. Парни не обманули и действительно отдали нам потраченный на тверских ментов стольник. Потом попрощались и исчезли в пестрой чехарде людей, снующих по Ленинградскому вокзалу. Мы остались стоять на перроне.

 - Что будем дальше делать? – спросил Панк.

 - Не знаю, но сначала я точно хочу выпить пива.

 Пиво немного развеяло грусть. Надо было думать, что делать дальше. Следующая электричка до Тулы. Откуда она идет? С Курского вокзала?

 - Насчет Курского не знаю, - сказал Панк, - но вот со станции Царицино раньше ходила.

 - Тогда поехали туда.

 Московское метро напоминало огромный мавзолей, расположенный под землей. От мавзолея на Красной площади его отличало лишь то, что в нем был погребен не один человек, а тысячи. Немного поплутав в нем, мы-таки добрались до Царицино.

 Панк не ошибся. Электричка до Тулы действительно шла отсюда, причем через десять минут. Так что долго ждать нам не пришлось. Это улучшило настроение – хоть где-то повезло. Правда, пришлось купить по билету, так как платформа была отрезана высоким забором и железнодорожным мостом, а времени искать обходной путь не было. В целях экономии денежных средств мы взяли самые дешевые – до следующей после Царицино станции.

 До Тулы мы добрались без приключений. Когда вышли на платформу на тульском вокзале, было уже темно. Я забыл, что мы давно покинули зону белых ночей. Правда, и стрелки на часах показывали уже начало двенадцатого. Что ж ночевать, видимо, придется здесь.

 В здании вокзала было светло и просторно, в дальнем углу рядами стояли скамейки, на которых расположились люди, ждущие ночной или утренний поезд. Туда-то мы и направились. Сели и вытянули ноги. Я понял, что основательно устал. Ко всему прочему внезапно навалился голод.

 - Ты есть хочешь? – спросил я Панка.

 Тот утвердительно кивнул головой.

 Я поковырялся в карманах и нашел последнюю сотню. Что ж, похоже, начинались веселые времена: в наличии всего сто рублей, а впереди еще почти тысяча километров. Сто на тысячу – занимательная математика. На эти деньги мы купили средних размеров булку в привокзальном магазинчике, которую по-братски поделили.

 Поев, решили спать – сказалась усталость. Откинувшись на скамейке, я закрыл глаза. Где-то на улице раздавались гудки локомотива, кто-то вполголоса беседовал неподалеку – все это сливалось в один уютный гул, под который я и задремал.

 Проснулся я где-то в середине ночи. Панк дрых по соседству. Я потянулся и решил выйти покурить. На улице было прохладно и темно, редкие фонари как-то неохотно лили свой свет на асфальт вдалеке. На ближайшей платформе стоял поезд – видимо, проходящий и только что подошедший: двери в вагоны были открыты, возле них стояли проводники. Я подошел поближе: «Москва – Севастополь» значилось на табличке за стеклом одного из служебных купе. Поезд шел к югу.

 Несколько человек зашли в ближний ко мне вагон, показав проводнице билеты. На соседних путях загремел идущий мимо товарный поезд. Локомотив издал протяжный гудок. Проводница засуетилась и поднялась в вагон. Еще через минуту поезд тронулся и пошел прочь. Я проводил его взглядом и бросил под ноги тлеющий окурок.

 На вокзале я пошел ознакомиться с расписанием. То, что я увидел, не порадовало ни капельки: электричка до Орла ходила раз в сутки и то вечером. То есть нужно было полдня провести здесь, а потом только ехать, при таких раскладах ночевать пришлось бы по любому в Орле – а это существенно замедляло процесс, я собирался двигаться более высокими темпами. Правда, была еще электричка до станции с прекрасным названием Чернь, согласно висевшей тут же схеме движения пригородных поездов, это было в том же направлении, и шла она как раз утром. Я решил, что мы поедем на ней. Наверняка от этой самой Черни идет электричка до Орла. С тем я и вернулся на место нашего ночлега.

 До утра я уже не спал – не хотелось. Растолкал Панка перед электричкой.

 - Пойдем, - сказал я, протирающему глаза Панку, - мы едем в Чернь.

 - Куда?

 - Увидишь.

 Электричку уже подали, когда мы вышли из здания вокзала. Она стояла на ближайшей к зданию вокзала платформе – там же, где и ночной севастопольский поезд. Покурив, мы забрались в вагон. Панк тут же снова уснул. Я, впрочем, тоже.

 Проснулись мы почти одновременно, когда электричка неслась между покрытых перелесками холмов и заросших мелким кустарником оврагов, - по вагону шли контролеры. Пришлось предпринимать наш обычный маневр. Перебегать, правда, было крайне неудобно – после Москвы станции с высокими платформами почти не попадались. Вернувшись в вагон, мы принялись созерцать открывавшиеся за окном пейзажи. Незаметно пролетели три часа пути.

 Станция Чернь оказалась богом забытым местом. Из электрички, помимо нас с Панком, вышли еще человека три и тут же куда-то исчезли. На станции не было ни души. Мы пошли осматриваться.

 Надпись на здании станции гласила, что здесь когда-то побывал великий русский писатель Лев Николаевич Толстой. Правда, более подробный осмотр здания станции и близлежащей территории показал, что с тех пор тут больше ничего и не происходило, да и людей было мало. Согласно расписанию через пять часов шла проходящая электричка от станции Скуратово до Орла. Что ж опять придется ждать.

 - Может, попробуем автостопом доехать?- предложил Панк.

 - Давай попробуем, - я был согласен, ждать не хотелось, - осталось только тут найти автостраду.

 Под яблонями за зданием станции стоял самодельный столик, за которым сидело трое мужиков. Они выпивали и играли в домино.

 - Мужики, - обратился к ним Панк, - где тут у вас трасса?

 Мужики оторвались от игры и повернулись к нам.

 - Трассы нет, есть дорога до Мценска.

 - Где она? – на сей раз вопрос задал я.

 - Да так и идите, - один из мужиков махнул рукой, - там увидите.

 Мы пошли. Приближался полдень, и солнце начинало припекать. На такой жаре делать ничего не хотелось. К тому же сказывался недосып – в электричках да на вокзалах все же нормально не выспишься. Но мы крепились.

 Дорога оказалась пустынным шоссе, тянущимся сквозь поля и петляющим по холмам, - его было видно до самого горизонта. И ни одной машины на нем. Как, впрочем, и ни одной живой души вокруг. Мы принялись ждать.

 Где-то минут через двадцать из-за поворота показался трактор – его мы отвергли сразу. Еще минут через десять вынырнул старый «Москвич», но его водитель не обратил никакого внимания на наши сигналы. Потом проехали два грузовика. Тоже безрезультатно. Так прошло около часа. После грузовиков транспорта не было вообще.

 - Бесперспективное занятие, - подытожил я наши успехи, - пойдем назад на станцию.

 - Пойдем, - смирился Панк.

 На станции мы нашли одинокую скамейку в тени и растянулись на ней. До электрички оставалось еще почти четыре часа. Можно было и поспать.

 Где-то радостно щебетали птицы, ветер пробегался легкой волной по верхушкам деревьев, вызывая тихий шелест, похожий на человеческий шепот. Мимо прошли две старухи, негромко переговариваясь. Потихоньку я провалился в теплую полуденную дрему…

 …Разбудил меня порыв холодного ветра. Я поежился. Из-за леса, начинавшегося за железнодорожными путями, надвигалась темная грозовая туча. Этого только не хватало. До электрички оставалось полчаса.

 Панк тоже проснулся. Мы прогулялись вокруг станции, справили нужду в близлежащих кустах и покурили. На землю упали первые капли дождя.

 - Погода испортилась, - констатировал Панк.

 - Я это заметил.

 На наше счастье минут через пять появилась электричка. Дождь по-прежнему нехотя ложился на асфальт редкими тяжелыми каплями воды. Мы забрались в вагон и сели у окна. Кроме нас в вагон сели еще человек пять. Электричка тронулась. Мелькнуло мимо здание станции и скамейка, на которой мы спали. Почти тут же небо обрушилось на землю летним ливнем.

 Еще минут через пятнадцать пошли контролеры. Мы с Панком перебежали пару вагонов на ближайшей платформе, находившейся в каком-то овраге, скользя по размокшему гравию и траве. С неба на наши головы низвергались холодные струи воды. Сели в вагоне.

 Но тут на нашу беду контролеры появились снова – видимо, в этой электричке они ходили туда-сюда на всем пути следования. Женщина-контролер направилась к нам.

 - Ваши билеты, - сказала она, поравнявшись с нашей скамейкой.

 - Так мы ж уже показывали, - не растерялся я.

 Женщина замялась.

 - А можно еще раз взглянуть?

 - Пожалуйста, - стараясь не терять самообладания, я полез в карман и достал мятые билеты, купленные на станции Царицино в Москве – я хотел выкинуть их еще в Туле, но по счастливому стечению обстоятельств не сделал этого. Женщина скользнула взглядом по билетам.

 - Спасибо, - сказала она и пошла дальше. Пронесло.

 Мимо пронесся город Мценск, обильно политый небесной водой. Народу в вагоне прибавилось. Дальше понеслись поля, изрытые оврагами и бугрящиеся поросшими лесом холмами. Мы приближались к сердцу России.

 Через полчаса дождь за окном закончился. А еще через полчаса мы подъезжали к Орлу. Очередная точка нашего маршрута. Сквозь тучи наконец-то прорвалось солнце, и его лучи заскользили по вагону. Хороший знак. Светлый. Как эта жизнь.

 На вокзале в Орле мы сразу же направились искать расписание электричек. Я хотел быть этим вечером в Курске.

 - Черт, - прокричал Панк, стоя у расписания, - электричка до Курска уходит через три минуты!

 Мы побежали на улицу, прорываясь сквозь толпу. Электричка стояла на ближайшей к зданию вокзала платформе, и мы запрыгнули в первый же вагон. Через минуту пневматические двери с шипением закрылись. Мы провели в Орле от силы пять минут. Так бы всегда…

 Рано или поздно это должно было случиться. Все-таки нас высадили. Мы перебежали вагон с контролерами и запрыгнули в соседний, но кто же мог знать, что там тоже будут контролеры? В общем, нам пришлось сойти с поезда, чтобы поближе познакомиться с российской глубинкой. Словно в насмешку станция называлась Светлая жизнь.

 - И что делать будем? – спросил Панк, когда мы оказались на пустынной платформе.

 Я посмотрел по сторонам: с обеих сторон от железной дороги простирался лес, но где-то за деревьями раздавался шум шоссе.

 - Радоваться жизни, - ответил ему я, доставая сигарету – последнюю – и сминая пустую пачку, - у нас сигареты кончились.

 - Ага. Еще и жрать охота.

 - Пойдем, - там за деревьями шумят автомобили, там дорога – может, поймаем попутку…

 - Уже ловили…

 Я подумал, что он чертовски прав – вспомнилась дорога в Черни – но делать что-то надо было. Сигарету скурили по-братски на двоих. И все-таки двинулись в сторону шоссе.

 Лес оказался небольшим, сразу за ним начиналось шоссе, а за ним поле с небольшим хутором посреди него. Метрах в двухстах от того места, где мы вышли на шоссе, была расположена автозаправочная станция. Туда мы и направились в надежде найти там магазин – я выгреб оставшуюся мелочь из карманов, на пачку сигарет должно было хватить.

 Магазин там действительно оказался, и мы разжились пачкой дешевых сигарет. После этого отошли от автозаправочной станции метров на пятьдесят и принялись голосовать. Машин здесь было побольше, чем на дороге в Черни, но останавливались они неохотно. Нам удалось тормознуть две-три, но все водители на нашу просьбу подбросить куда-нибудь в сторону Курска, и при этом совершенно безвозмездно, ответили отказом. Видимо, в обычаи местного населения не входило подвозить нищих оборванцев.

 Лишь четвертый водитель оказался более-менее приятным малым и объяснил нам, что вообще-то ловить машину в сторону Курска надо на другой дороге, она находится километрах в трех отсюда за железнодорожной платформой, если двигаться от нее в направлении, обратном тому, каким мы пошли изначально. Мы поблагодарили его и пошли назад на платформу.

 - Вот уроды, - сказал Панк.

 - Ты о ком?

 - Да о тех уродах, что цену заламывали, а на самом деле вообще дорога не та.

 - Да уж… мир не без добрых людей.

 Мы вернулись на платформу. Она по-прежнему была пустынна. Мы прошли металлический навес со сломанной скамейкой и сели на следующую скамейку – без навеса, но целую. Оставалось надеяться, что до ночи на Курск пойдет еще одна электричка – ночевать здесь не хотелось, да и негде было.

 - Есть хочется, - тихо произнес Панк, по-видимому, размышляя вслух.

 Я тоже чувствовал голод. Этот приятель имел привычку уходить ненадолго, но всегда возвращаться в самый неподходящий момент – вот и сейчас он стучался в ворота моего сознания. Денег не было, еды не было. Мы находились глубоко в сердце России, с пустыми карманами, небритыми осунувшимися физиономиями, усталые и голодные и – вот ирония судьбы – на станции под названием Светлая жизнь. Я засмеялся.

 - Ты чего? - испуганно спросил Панк.

 - Да так… - ответил я и пересказал ему свои размышления.

 Панк посмеялся вместе со мной, потом встал и отошел от скамейки шагов на десять, посмотрел по сторонам и вернулся.

 - Смотри, - сказал он, - вот тут у платформы растет крапива, я посмотрел – на ней есть цветочки… короче, я где-то слышал, что эти цветочки можно есть.

 Я недоверчиво повел плечами. Про суп из крапивы и я слышал, даже ел, но про цветочки…

 - Нет, я крапиву жрать не буду, - сказал я Панку.

 - Как знаешь, - Панк перегнулся через ограждение платформы и осторожно сорвал один цветочек с кустика крапивы. Потом положил его в рот и принялся жевать.

 - Ну как? – иронично спросил его я.

 - Да черт его знает… - Панк снова перегнулся через ограждение и нарвал целую горсть белых цветочков.

 Я посмотрел, как он усердно работает челюстями.

 - Дай-ка и мне один, - сдался наконец я.

 Панк протянул мне цветочек. Я положил его в рот и принялся жевать. Особого вкуса не почувствовал – трава как трава. Я выплюнул безвкусную жвачку.

 - Нет, этим желудок не обманешь, - заключил я и полез за сигаретой.

 - Давай одну на двоих, - Панк тоже выплюнул свою жвачку.

 - Давай.

 Из леса по ту сторону железной дороги вышел мальчик лет двенадцати и направился на противоположную платформу. Там он сел на скамейку.

 - Ну, хоть не мы одни в этой Светлой жизни, - попытался я обнадежить себя и Панка. Панк как-то обреченно хмыкнул.

 Мальчик посидел с минуту на скамейке, потом встал и подобрал с земли камень. Недолго думая, он швырнул его в металлический навес на нашей платформе – тот, который мы с Панком прошли, со сломанной скамейкой. Камень брякнул о его поверхность с характерным грохотом. Мальчик тем временем подобрал еще один камень и снова швырнул его в навес. Снова загрохотало.

 - Прекрати! – крикнул ему Панк, но мальчик проигнорировал его, поднимая с земли очередной камень.

 - Да ладно, брось ты, - я протянул Панку половину тлеющей сигареты, - странный какой-то мальчик…

 - Да они все тут странные, - затянулся Панк под грохот очередного камня о навес. Камень отскочил и покатился по платформе в нашу сторону.

 Мы сидели и наблюдали за мальчиком. Вот уже полчаса он сосредоточенно бомбардировал камнями металлический навес. Его упорство магическим образом завораживало и – самое главное – было непонятно, зачем он это делает. Я вспомнил свое детство. Половину его я провел на руинах советской империи – наш микрорайон был новым, возведенным в последние годы перестройки, тогда было запланировано масштабное строительство, но с развалом Союза стройки встали, и мы играли на замороженных фундаментах, недостроенных этажах недостроенных квартир, в которых, как предполагалось, должны были строить свою светлую жизнь счастливые люди будущего. Недостроенные люди. Как и недостроенная светлая жизнь. Почему-то мне стало понятно поведение мальчика.

 Мои мысли прервал гудок электрички. К платформе подчалил поезд до Курска. Повезло. Мы зашли в тамбур и огляделись – контролеров не было видно. Зашипели двери, электричка взвизгнула и помчалась прочь от станции Светлая жизнь. Последним, кого я увидел сквозь замызганное стекло с противоположной стороны тамбура, был мальчик, сжимающий камень в руках и напряженно смотрящий на электричку.