Соитие (Альманах эротической литературы)

— Мы явились к вам с миром! — крикнула Лю, но Муж и Жена не дали ей договорить, стащили обоих с помоста и стали подталкивать к фаэтону, напяливая балахоны им на головы. Они забрались в фаэтон, и кучер погнал лошадей сквозь возбужденную толпу. Впрочем, как только Аг и Лю исчезли в фаэтоне, возбуждение толпы стало исчезать, и все вернулись к своим делам, совокуплению и какой-то суете, смысл которой был не понятен путешественникам.

Фаэтон подъехал к особняку. Это было двухэтажное здание, с двумя флигелями, подобное тем, что строили на Земле несколько сот лет до рождения Ага и Лю.

У входа стояли мужчина и женщина в балахонах, по учтивости поз напоминающие слуг. Учтивость была в обычае этой планеты и, кроме знакомого полупоклона, заключалась, по-видимому, и в том, что у мужчины цвела эрекция, а женщина пальцем массировала себе клитор. При приближении всех к входным дверям, служанка встала на четвереньки, перегородив вход, и сзади к ней пристроился слуга. Все остановились перед ними и ждали, пока слуг не постиг оргазм, и они не освободили проход. Это явно было нечто вроде приветствия, подобного земным улыбкам и фразам «как поживаете» и «приятно познакомиться».

Аг и Лю взглянули друг на друга с желанием и захотели, восстановить свою земную близость. Они, возбужденные зрелищем, потянулись друг к другу и совершили подобное тому, что минуту назад свершили перед ними слуги, которые, кстати, уже стояли рядом с Мужем и Женой и произносили какие-то утробные звуки, напоминавшие чревовещание.

Наконец, хозяева переступили порог особняка, и за ними вошли Лю и Аг.

— Я скоро не выдержу и сорву с Муженька балахон, — шепнула Лю на ухо Агу, с раздражением смотря на серую материю балахона идущего впереди Мужа.

Они вошли в комнату, похожую на гостиную в домах на Земле, и тут Муж плотно закрыл за собою двери, за которыми остались слуги. Он снял свой балахон, и Жена последовала за ним. Они оказались красивыми людьми средних лет, с исключительно белой и нежной кожей лица, которая покраснела, словно от стыда, когда они её оголили. Но по мере разговора краска исчезла, и они стали походить на обыкновенных красивых людей, только их лезущие в глаза гениталии вселяли постоянное беспокойство в наших путешественников.

Лицо мужчины укрывала густая темная борода, а волосы на голове были сплетены в косу, уложенную вокруг головы. У женщины точно также, косой вокруг головы были уложены волосы.

— В силу чрезвычайных обстоятельств, мы теперь все можем открыть наши лица, — сказала Жена. Аг и Лю не заставили себя упрашивать, но когда они сняли балахоны, они обратили внимание на выражение разочарования, которое появилось на лицах Мужа и Жены, старавшихся безуспешно скрыть его.

Просторную комнату наполняли большие диваны, а посередине её было сделано отверстие с желобами, сходящимися к нему. Кроме того, были и другие отверстия в деревянном полу, над которыми стояли стулья, несколько странной формы, потому что на сиденье была сделана большая дыра, как на стульчаке. Помимо двери, в которую они вошли, в комнате были ещё две маленькие двери и большая прозрачная дверь, за которой виднелся сад.

На стене висел портрет совокупляющихся мужчины и женщины, в особых балахонах, сшитых так, что они плотно облегали лица, как перчатка — руку.

Поэтому, несмотря на ткань, черты лица были прекрасно различимы, за исключением зрачков, и этим они походили на античные скульптуры.

Жена и Муж жадно рассматривали лица гостей, а те — лица их хозяев. По земным стандартам выражение на лицах без сомнения называлось бы вожделением.

— Я проголодалась, — сказала Лю, — есть ли у вас что-либо съестное?

Муж и Жена явно смутились и переглянулись с выражением, вот, мол, всё испортила.

— И я не прочь поесть, — сказал Аг.

Тут Жена даже скривилась, и вожделение на её лице сменилось брезгливостью.

Она указала рукой Агу на одну из маленьких дверей, а Лю — на другую.

Те направились к дверям, за которыми оказалось по крохотной комнатке со столиком и стулом. В стене напротив двери был проём, из которого выдвинулся поднос с какой-то едой и графин с белой жидкостью, которая на вкус оказалась молоком. Еда состояла из рубленых овощей и фруктов и, вкус у еды был точно таким, как лет четыреста назад на Земле, когда там питались естественными продуктами. В музее истории Земной Цивилизации, куда водят всех людей, Аг и Лю пробовали еду разных периодов истории человечества и теперь узнали её.

Они быстро поели и вернулись в комнату, застав Мужа и Жену мочащимися в желоб посередине комнаты, и моча стекала в отверстие в центре гостиной. У Ага и Лю тошнота подступила к горлу, и они еле сдержались, чтоб не исторгнуть только что съеденное. Муж и Жена сели на диван, указывая на место рядом с собой.

— Спасибо за еду, — поблагодарили Аг и Лю.

— У нас не принято благодарить за еду. Еда — это греховная необходимость, — отозвалась Жена. — Пора нам поговорить о главном, о нас и о вас.

Они устроились на одном из диванов, который легко вместил всех четверых.

Жена сидела, как всегда широко раздвинув ноги.

— Как называется эта Галактика и ваша планета? — спросила Лю.

— Мы знаем наперёд все ваши вопросы, и, чтобы не говорить слишком много, дайте нам сразу на них ответить. Вы находитесь на Земле. Вы вернулись на Землю через пятьсот лет после того, как вылетели.

— Откуда вы это знаете?! Нам сказали, что нас посылают в другую галактику! — в крайнем удивлении вскричал Аг.

— Они всегда это говорят, и как нам это не знать. Сюда уже посылали людей из прошлого, но, надеюсь, вас не постигнет их судьба. Все, кто якобы направлялся в другие галактики, направлялись на Землю в разные периоды будущего, чтобы контролировать все изменения в развитии человеческого общества из вашего настоящего с помощью вас, людей того времени. Целью этого было внедрить порядки и нравы того периода, из которого засылали людей. Правители думали, что это обеспечит в будущем гарантию власти для их потомков. Однако они не учли, что будущее знает о прошлом всё.

«Проклятье, — подумал Аг, — опять всё повторится, раз мы на Земле, никак мне не вырваться из этого порочного круга. Теперь ясно, почему всю так напоминает Землю.»

Аг спросил:

— А какой сейчас год?

Лю, пораженная тем, что ей не удалось избавиться от Земли, вместе с тем успела усомниться в последней фразе Мужа: всё ли знает будущее о прошлом?

— Сегодня 3003-ий, если считать от вашего рождества Христова, — сказал Муж, — но у нас иное времяисчисление. Никого теперь не интересует количество лет, исполнившихся человеку. Ведётся счет количеству испытанных оргазмов. Это и есть возраст человека, мне, например 50,307 оргазмов, что по Вашему приблизительно 45 лет.

— А как же ведется счет оргазмам? — спросила Лю.

— Каждый подсчитывает сам, потому что это в его интересах. Многие женщины, правда завышают свой возраст, пользуясь своей способностью испытывать множественные оргазмы, потому что, чем больше счёт, тем более уважаем человек, ибо он больше общался с Богом.

— С Богом? — переспросил Аг.

— Да, оргазм — это единственная форма общения с Богом, доступная для каждого человека.

— А как же с женщинами, — живо поинтересовалась Лю, — что если она фригидна?

— В нашем обществе нет фригидных женщин, — ответила Жена. — Фригидность женщин происходила в древности от ущемления обществом их половых инстинктов. У нас очень много заик, потому что запрещена речь, но у нас нет фригидных. Кроме того, если женщине в какой-то момент трудно достичь оргазма или хочется ещё одного, обязанность любого мужчины, которого она призовёт, прийти ей на помощь. Потому-то мы и совокупляемся в общественных местах, чтобы, в случае необходимости, всегда было бы достаточно мужчин вокруг, из которых женщина могла бы выбрать себе помощника. Отказать в удовлетворении мужчины или женщины — тяжкий грех в нашем обществе.

Муж добавил:

— В основе нашего общества лежит идея обязательного сексуального удовлетворения всех мужчин и женщин, ибо сексуальная неудовлетворенность людей в прошлом служила одной из главных причин войн не только между Мужьями и Женами, но и между народами. Раньше говорили, что человек человеку — волк, или человек человеку — брат, мы же говорим, что человек человеку — любовник.

— Но у нас такое впечатление, что не будь этих балахонов на голове, время ваше своим научно-техническим уровнем напоминает давнее прошлое, лет пятьсот до нашего отъезда, — сказал Аг.

— Нам удалось выжить лишь потому, что мы смогли вернуться к простому бытию, — продолжал Муж, — и это стало возможным, благодаря изменению морали и цели нашего общества. Было время, когда жизнь на Земле оказалась на грани разрушения, и люди спасались, улетая на другие планеты, но там они умирали от болезней, им непонятных и неизлечимых.

— Мы осознали, — подхватила Жена, — что развитие науки и техники не делает людей более счастливыми. Напротив, развитие науки ставит человечество перед растущей угрозой самоуничтожения. Природа обезображивается отходами производства, и это грозит человечеству уничтожением изнутри. Когда мы не озабочены прогрессом, продвижением вперед, развитием науки и техники, мы можем жить, уповая на сегодня. Бог ведет нас в нужном направлении, и нам следует только подчиняться времени. Новизна, которую дают наука иллюзорна, поскольку относительна по сравнению со вчерашним состоянием науки, и только наслаждение абсолютно. Пример для нас — это животный мир, представляющий из себя высоко организованные общества, в которых за основу положен не, так называемый, прогресс, а сохранение установленных привычек, нравов, обычаев.

Посмотрите на организацию муравейника и пчелиного улья, на стада слонов и стаи волков — сколько в них мудрости, которая сохраняется тысячелетиями.

Поэтому мы решили пренебречь научным и техническим развитием, мы решили сделать акцент на духовное развитие, на то, что является главным во всякой религии. Мы позволяем теоретические построения в науке, но пресекаем любое практическое приложение открытий. Теоретические науки необходимы для определенного типа людей, склонных к размышлению. А люди действия, с высоким уровнем энергии, нейтрализуются активной половой жизнью.

Игра ума благодетельна до тех пор, пока идеи не начинают воплощаться. Любая теория — это провокация практики, чтобы практика ещё раз доказала свою несостоятельность.

Мы можем играть в науку, научно размышлять, но применять её смертельно опасно. Мы помним формулу E=mc2, но мы не будем делать атомную бомбу. Вся наша агрессивность снимается беспрепятственными совокуплениями. Нас волнует не тайна тела, и не тайна души, а тайна их неразрывного единства.

— В чем же вы видите смысл жизни при таком, скажем, непрактическом к ней подходе? — спросил Аг.

Жена с готовностью ответила:

— Смысл жизни в том, чтобы не задумываться о ней, а чтобы бездумно, и счастливо проводить уходящее время.

— А как же вы решились пренебречь развитием медицины? — не уступал Аг.

— Развитие медицины вовсе не спасает от болезней, — отвечал Муж, — мы убедились, что как только наука находила лекарство от одной болезни, так сразу появлялась новая, и она убивала людей, пока не находилось лекарство против неё. Заметьте, что патриархи были долгожителями не из-за медицины, а из-за силы своего духа.

Лю решила внести свою лепту в разговор:

— Любое государственное устройство, каким бы оно ни было совершенным по идее, в реальности будет разочаровывающе далеким от теоретического варианта.

Идея государства, как и всякая идея, исходит от Бога, но осуществляется людьми, а люди не совершенны, посему им не под силу воплотить с точностью идеи.

Потому-то теории столь привлекательны, что они прекрасны, но лишь до тех пор, пока, люди не берутся за их воплощение. Политики играют на привлекательности идей, и политическая демагогия — это есть обещание неискаженного воплощения идей.

Так что мне понятны ваши попытки пресечь практическое применение теорий и с помощью этого избавиться от технического прогресса. Но ведь пресечение практического применения теории уже само и является практическим применением теории.

Тут эстафету разговора перенял Муж:

— Верно, но из всех практических применений теорий это самое безопасное, потому что оно саморегулируемо — оно прекратится само собой сразу, как прекратятся причины его существования, то есть, когда применение теорий на практике больше не будет пытаться осуществиться.

Это станет яснее, после того, как вы узнаете моральные основы нашего общества.

А они таковы: голова и особенно лицо являются объектом стыда, где рот и язык — первооснова стыда. Чтобы скрыть лицо, люди носят на головах балахоны.

Открыть кому-нибудь лицо есть знак доверия и близости. Совокупление же почитается как необходимое наслаждение для единения с Богом. Осуществление единения подтверждается зачатием. Но оно не обязательно для единения с Богом. Оно лишь как чудо, которое, появляясь время от времени, укрепляет веру, но которое вовсе не обязательно для веры. Гениталии являются орудиями тела для осуществления этого единения. Прятать половые органы для нас так же неприлично, как для вас — открывать. Если половые органы божественны, то посвящение своей жизни их поиску и совокуплению уподобляется в терминах древности монастырской жизни, проводимой в молитвах божеству, и, таким образом, жизнь твоя становится религиозной и праведной. Если творение добра должно быть целью жизни, и если наслаждение — это добро, то тогда вызывание оргазмов у женщины или у мужчины становится достойной целью жизни.

— Но почему все-таки вы прячете лицо? — спросила Лю.

Муж терпеливо продолжил:

— Лицо — это отражение души. Каждая черта лица — рассказывает о душе, и посему мы скрываем лицо от чужих людей. Через органы чувств, сосредоточенные на лице: нос, глаза, рот, уши — мы соприкасаемся с миром, который формирует нас.

Лицо наше — это результат войны и мира между природой и нашей индивидуальностью. Лицо несет в себе все сведения о нашей душе, о нашем характере, о наших привычках, и потому мы должны скрывать его, ибо раскрывать свою душу всем подряд — это грех. Душа — это святыня, которая остаётся жить после смерти нашего тела, и почитание её обусловлено желанием сохранить её тайну. Мы все прекрасно знаем физиогномику, и поэтому очевидность характера на лице, нагота души, пугает и влечет нас, как нагота тела пугает и влечет вас. Наше общество предпочитает сохранять невежество чужих людей о душах друг друга. Это ещё одна причина, по которой мы скрываем лицо.

Помните Библию: «…вожделенно, потому что дают знание»? Лицо вожделенно, потому что даёт знание о другом человеке, о его душе.

Муж ласково потрепал Лю по щеке и продолжал:

— Наше общение с миром происходит через отверстия тела. Ничто живое не может быть без отверстий. Всю живое должно исторгать и поглощать. Отверстия в мир, созданные в теле, существуют, чтобы тело не было замкнутой системой, а чтобы оно изменялось. А мораль создана для того, чтобы изменение не принимало форму саморазрушения. Защитная функция человеческой морали — предотвратить чрезмерное проникновение мира, который разрушает любую полость, если она ему беспрепятственно открыта. К старости происходит обратный процесс, мы всё больше и больше закрываемся от проникновения мира, и после определенного предела закрытости приходит смерть.

Жена легла на колени Ага, чем несколько отвлекала его от разговора.

Причем, со времени их первого знакомства с Мужем и Женой, ширинки Ага и Лю были раскрыты, а когда они попытались закрыть застежку, то их спутники наказали им этого не делать. Когда же они пришли в дом, им первым делом выдали одежду, подобную той, которую носили Муж и Жена. А между тем Муж продолжал:

— Если лицо — это отражение души, которую человеку слепому, в прямом или переносном смысле, не увидеть, то гениталии наши являются всеобщим и постоянным напоминанием о наличии души, поскольку оргазм даёт ощутить нам астрал души, поднимая нас на мгновенье на божественный уровень. Оргазм это позывной Бога, на который мы откликаемся всем нашим существом. Оргазм священен потому, что в этот момент мы теряем контроль над собой, становясь свободными, поскольку принадлежим в это мгновенье Богу. И лицо наше в момент оргазма принимает самое естественное выражение, лучше всего отражающее нашу душу. Оргазм лишает нас всякого выбора, свершаясь вне нашего контроля, то есть, приводит нас в такое состояние, когда, мы не знаем себя, а только Бога. Мы только тогда и счастливы, когда забываем себя, и человек поистине свободен только во мгновенье оргазма.

Аг и Лю понимающе переглянулись, а Муж положил руку между ног Лю, — согласно нашей морали, чистое это то, что исторгает, а грязное то, что поглощает, посему все органы чувств — глаза, нос, рот, уши, поглощающие знание, непристойны. Вы можете спросить: «А как же женские гениталии и анус, которые могут поглощать семя?» — Что ж, мы не можем руководствоваться в реальной жизни абсолютными понятиями. Поглощающая функция женских гениталий с лихвой компенсируется их исторгающими функциями, лубрикацией, менструацией, родами, а анус — испражнениями. Сам оргазм является исторгающей функцией поскольку, помимо извержения семени и исторжения соков, он, завершившись, вызывает у женщины, с помощью пресыщения, желание отторжения от мужчины. Это ещё одна причина, почему наше общество направляет свои усилия на обязательное достижение женщиной оргазма.

— Но как же вы можете вступать в половой контакт, так сказать, с первого взгляда, — спросила Лю, — ведь вы не животные.

Муж улыбнулся и так ответил на вопрос Лю:

— Одним из отличий человека от животного, которое горделиво выставляли ваши моралисты, является мнимая необходимость предварительного общения мужчины и женщины, прежде чем вступить в половой контакт. И впрямь, тошнотворные разговоры, суета манер и нелепость приличий заслоняли или преграждали подступы к совокуплению. Однако, приглядываясь к жизни животных и изучая её, легко обнаружить, что у них предостаточно предварительных обнюхиваний, свадебных ритуалов, песнопений, завываний, стыдливого неразмножения в неволе и пожизненной лебединой верности. Так что в самом деле здесь разницы между людьми и животными не было. Различие образуется только тогда, когда человек в состоянии совокупиться с первого взгляда, абсолютно без слов, а лишь с междометьями наслаждения. Ведь любовь с первого взгляда — это ничто иное, как желание совокупиться с первого взгляда.

Но это желание всячески искажали в вашем обществе.

Удовлетворение похоти без промедления — вот направление, по которому мы шли, желая отмежеваться от животного. Человек достиг возможности абстрагироваться от личности партнера и концентрироваться при знакомстве только на половых органах. Только человеку оказалось под силу вычленить их как самоцель. Половые органы и есть то божественное, что люди веками пытались отыскать то в глазах, то в сердце.

— Пусть так, но разве вам не хочется узнать человека поближе, прежде чем вступать в половой контакт? Нельзя же относиться к женщине только как к орудию наслаждения, — не уступала Лю, и этот вопрос она обратила к Жене.

Жена ответила, но так, как Лю вправе была бы ожидать от Мужа. Видимо, мнения женщин и мужчин в этом новом обществе совершенно совпадали, по крайней мере в этом вопросе.

— Сопротивление вашего общества отношению к женщине как к объекту, а точнее, как к обладательнице чуда между ног, происходило оттого, что именно при таком отношении совокупление наиболее остро и разнообразно. Призыв вашей морали относиться к женщинам поначалу, как к бесполому существу, притормаживал желание, стремился сделать из женщины не желанную самку, а из мужчины — не желанного самца, а нейтрального друга. Оттягивание желания под благовидными предлогами ущемляло желание, что было обществу и надобно. А ущемлённое желание вызывает разочарование, которое бывает двух сортов, разочарование в возможности исполнения мечты и разочарование в самой мечте, стоит лишь её достигнуть. Объясняется это тем, что стремление к мечте-цели через преодоление трудностей изменяет мироощущение человека, так что при достижении цели, она оказывается не соответствующей тому состоянию, в котором оказался человек, и возникает разочарование, а за ним — новый поиск новой цели. Истинное наслаждение от достижения цели может быть только тогда, когда она достигается без тягостной борьбы, а как можно скорее — случайностью или чудом. Тогда она впору твоему только что возникшему желанию.

— Ну, а почему все-таки не поговорить с человеком сначала? — не унималась Лю, как будто и не услыша всей этой философической тирады.

— А о чем можно говорить, — продолжала Жена, — с незнакомыми женщиной или мужчиной? Ведь тот разговор, который прошлые приличия обязывали вести в начале знакомства, унизителен своеё пустотой. Для нас считается безнравственным разговаривать с незнакомыми, потому как в таком общении слова бездуховны. Как хорошо нужно знать партнера по совокуплению и как надо ему доверять и ценить его, чтобы разговор приносил радость и облегчение, тепло и понимание. Нет, разговор — это дело святое. Иное дело страсть, где слова излишни. Именно она уместна и необходима тотчас, как почувствуешь, что мужчина или женщина влечет тебя. В страсти всегда живет спасительный оргазм, который возникает в чудесной инстинктивности слаженных движений.

Его вспышка освещает потемки чужой души, разгоняя напряженность, страхи, сомнения. Умиротворенные испытанной радостью и благодарные друг другу за неё, любовники могут начать разговор. К тому же поведение в постели лучше всего раскрывает характер человека, поэтому раньше женщины старались оттянуть совокупление, с одной стороны, чтобы не разочаровать, а с другой стороны, чтобы не разочароваться.

— Но ведь женщина часто не может с такой легкостью испытать оргазм, как мужчина, — продолжала допытываться Лю.

— Да, так было с нами в прошлом, — согласилась Жена. — Корень всех проблем между мужчинами и женщинами был в том, что большинство женщин возбуждалось медленно, а не с первого взгляда, как мужчина. Мужчин бесило несоответствие постоянной готовности влагалища и лишь периодической готовности остального женского тела для совокупления. Многие женщины делали из этого выгоду, продавая готовность тела с помощью безразличия души.

Другие женщины негодовали на мужчин за то, что те недостаточно терпеливы, чтобы вывести женщину на финишную кривую.

Лю хихикнула, а Жена продолжала, поощрительно улыбнувшись ей:

— Отношение мужчины к женщине складывалось на основе того, что женщина обладает телом, которое он хочет. Чтобы получить его, мужчине нужно было либо унижаться домоганием, что называлось ухаживанием, либо платить. Какое же отношение могло возникать к тому, что ты хочешь, но что тебе не дают сразу.

Голодная собака, которой показывают мясо, но которым её лишь дразнят, может вцепиться в горло дразнящему. Другой путь — это голодную собаку не дразнить, а дрессировать. Разница же между человеком и собакой та, что дрессированная собака становится послушной, а дрессированный человек становился скоплением скрытых мстительных чувств за своё унижение дрессировкой. И люди взрывались безмотивными убийствами, изнасилованиями, садизмом.

Напрашивался выход — уничтожить несоответствие женских половых органов и женщины, то есть сделать женщину всегда готовой к совокуплению, как её половые органы.

Наши предшественники сумели с помощью направленной мутации создать женщин, которые испытывают наслаждение всегда, если прикасаются к их половым органам, и подавно, когда член вводится во влагалище. Таким образом, мы разрушили преграду безразличия или отвращения, которая отделяла женщину от радости совокупления, если её брали силой, если мужчина ей не нравился или если ей просто не хотелось. То есть, теперь она приравнялась по характеру возбуждения к мужчине, который всегда получает удовольствие при совокуплении.

В результате рождения нового типа женщин, процесс соблазнения генетически аннулирован. Женщина теперь моментально реагирует на мужчину, как и мужчина на женщину, и они сразу направляются навстречу друг другу, а не устраивают погоню самца за самкой.

— А ведь действительно, — подхватила столь животрепещущую тему Лю, вся романтика соблазнения возведена у нас в канон любви, чтобы обеспечить женщине достаточно времени для возбуждения и чтобы, следовательно, она получила наслаждение от совокупления. Романтика ухаживания у нас существует для того, чтобы возбудить женщину, отягощенную и приторможенную приличиями и общественными нормами. Если же оргазм гарантирован женщине при каждом совокуплении, то…

И тут продолжил Аг:

— …она будет сразу к нему стремиться, срезая углы ухаживаний во имя округлости объятий…

— …и как всегда, — добавила Лю, — мужской жаждущий взгляд будет округлять женские тела до совершенства.

Жена улыбнулась, одобрительно лизнула Лю в грудь и продолжала:

— В прошлом всякий раз, когда женщина совокуплялась без наслаждения, она занималась проституцией — неважно, что она, не получала за это деньги, но она получала взамен что-то иное, например, спокойную жизнь с мужем или благоволение любовника — что бы то ни было, если оно не наслаждение, то оно есть плата. Но так как многие женщины часто не испытывали наслаждения при совокуплении, то ли из-за непробужденного желания, то ли из-за неприязни к партнеру, то всякая женщина в какой-то период являлась проституткой. То есть, женщина по сути своей не только не была чужда проституции, но обязательно являлась проституткой в какие-то периоды своей жизни, ибо (это звучит теперь невероятно!) женщина, далеко не всегда была в состоянии получать удовольствие, не говоря уже о достижении оргазма, во время совокупления.