Совсем не прогрессор

— Сегодня только познакомились.

— Нехорошо врать, Аслан. Следствие в моем лице может и обидеться.

Подошел второй милиционер, шмонавший покойников, и почтительно вручил какие-то бумажки, добытые из карманов.

Старлей глянул и восхитился:

— Надо же, соплеменники из самого Экибастуза прибыли. Не захотели в шахте честно трудиться на благо Родины. И что характерно, отметки комендатуры не имеется. Срок они себе намотали заранее.

— Им уже все равно.

— А тебе нет. Ты же у нас теперь паровозиком пойдешь. Туту. Организатор и духовный руководитель банды. Третьего дня на трассе машина пропала с гражданином Омельченко. Ваша работа?

— Докажи, начальник!

— Значит, не хочешь по-хорошему. Ну смотри. Каждый выбирает свою судьбу.

Он повернулся и направился к Сашке.

— Что же ты, голубь сизокрылый, мне лишнюю работу делаешь? — присаживаясь на бордюрный камень рядом, спросил недовольно. — Не мог заодно и третьего к Аллаху отправить?

— А стоило?

— Все лучше, чем лечить, кормить и перевоспитывать. Эти непрошибаемые. Слишком много гонору. Гуманист был товарищ Сталин. Взял и сослал нам на шею всем народом. Нет, неправильно это. Каждому свое. Предателей к стенке, хучь всем аулом, а баб с детишками трогать зачем? Если уж неймется, разбросать отдельными семьями по всей стране. И дать возможность выслужиться. А то получается, самых что ни есть врагов советской власти на государственные харчи, да еще и всей командой прислал. Они ж еще и сплотились на почве ненависти. Обидели их безвинно. А так и есть. Каждому по делам его. Закон. Всех подряд за что? Еще ведь фронтовики были — так из частей выдергивали и тоже в общую кучу без вины. Да их холить и лелеять необходимо было и против своих козлов настраивать. А получилось чисто по-нашенски. Несправедливо. Они же нам на голову вот таких и воспитывают. Мужчинами себя мнят. Абреками. Трое на одного с ножами.

— Кстати, а кинжал забрать можно? Честный трофей.

— Ну ты вообще, — восхитился Алферчик. — Это же вещественное доказательство. Хоть руками не лапал?

— Нет.

— Отпечатки снимем. Проверим, что за деятелем числится. Сердце мне вещует, второй Аслан. Давно тюряга по нем плакала. Кстати, я еще и твой отберу. Под расписку. А ты как думал? Давай, давай!

Сашка нехотя достал «Сапера» и протянул настырному менту.

— Ого, — сказал тот, изучая, — хорошая вещь. Месяца через три назад получишь. Пока то, пока се. Если не стырят. Шутю.

— И что дальше?

— А что тут дальше? — искренне удивился Алферчик. — Чистая самооборона при разбойном нападении. Был бы кто другой — еще имеет смысл покопаться в мотивах и что вы не поделили. А так все налицо. Гражданин подвергся нападению со стороны лишенцев. Никаких личных счетов быть не может. Эти приехали, да еще и без документов, ты опять же не здешний. Все кристально ясно. Даже на суд вызывать не станут. Я бы тебе медаль выдал за наведение порядка на улицах, у меня три висяка, и, кроме этих, больше некому, но поверишь, не в моей компетенции. Щас, — доставая из планшета бумаги, — заполним протокольчик — и свободен. Имя, фамилия, дата рождения, прописка. Э… дай лучше сюда паспорт. Зафиксируем все важнейшие подробности без ошибок.

Глава 13

Семейная жизнь

Сашка повесил свою неизменную куртку на вешалку под звук выстрелов, скинул ботинки, прошел в комнату.

— Задерживаешься, — строго попеняла Надя, отвлекшись на минуту от экрана телевизора.

Сашка плюхнулся на диванчик — и она тут же привалилась к боку.

В телевизоре «тридцатьчетверка», стоя на фоне прекрасно знакомых домов с плоскими крышами, расстреливала горящую мечеть. У входа валялось тело в восточном халате. Выскочившего типа в странной форме с безумными глазами очень вовремя скосило взрывом. Он красиво полетел и брякнулся о стену.

Потом танк двинулся, сметая дувал, и за ним побежали с десяток одетых кто во что горазд партизан с немецкими карабинами и MG-42. Доблестный пулеметчик стрелял длинными очередями на ходу в неизвестность. Попробовал бы он в реальном бою таким макаром хоть куда попасть.

Крайний справа — видимо, командир — кричал «За Родину» и почему-то размахивал английским «Стеном». Над сценой красиво клубился дым, и где-то за кадром бухала артиллерия.

— Мама где? — спросил Сашка, мучаясь от идиотизма происходящего. Картинка очень смахивала на хорошо известное «Освобождение», но ничего такого он не помнил. И до Боснии вроде бы СА не доходила, а кроме нее мечетей в Европе не имелось. Оружие Второй мировой, танки тоже. Ничего не понятно.

— К тете Оле пошла. Женские разговоры. — Она фыркнула. — Скоро вернется.

— Минут на пять?

— Ага, — явно копируя его же, подтвердила, — полчаса назад.

На экране очередной подозрительный тип в советском офицерском мундире со странными погонами и звездой Героя Советского Союза на груди орал в телефонную трубку, требуя подбавить огоньку по высоте нумер… Недовольно морщась, дунул в трубку и, судя по гневной спине, выматерился.

— Почему связи нет? — требовательно спросил.

Сидевший в углу так называемый военный в расшитой сорочке, шортах и сандалиях на босу ногу вскочил:

— Обрыв на линии. Сейчас исправлю, командир. — Двинулся на выход, держа в руке натуральный обрез трехлинейки. Сказано было вполне по-приятельски, будто он с генералом перед этим вместе квасил.

Сашка почувствовал, что у него едет крыша.

— Это что за фильм?

— Наши Дамаск штурмуют.

— А!

Сразу полегчало, и все стало на свои места. Слышал ведь по радио о неделе иностранного кино. Кого показывать, как не израильтян. Наши и есть. Сколько их там свалило до пятьдесят второго года? Миллиона три, не меньше. Почти все в сорок седьмом-сорок восьмом, остатки выдавливали из Союза уже потом. В Израиле и сейчас двое из троих бывший наш народ. Полуофициально второй государственный язык русский. А никуда не денешься. В первый же день провозглашения независимости в Хайфский порт вошли советские корабли с техникой и «добровольцами», прошедшими ВОВ. Одних офицеров несколько тысяч с боевым опытом. Почти все там прижились, назад как-то не звали. Они хоть и не «черные», но пусть себе проживают на исторической Родине. Всем приятнее. Большинство из уехавших в первые годы позднее заняли в независимой стране достаточно высокие должности в армии.

После немцев много чего осталось трофейного, и такая прекрасная возможность одновременно вставить Великобритании и зашибить неплохую деньгу в валюте за оружие. Можно три Израиля завалить стрелковкой, артиллерией, боеприпасами и даже танками с самолетами. Плати и вывози.

В будущем это стало правилом. Мы всегда готовы помочь очередным борцам за свободу от колониализма. За валюту. А где они ее возьмут, совершенно не волнует. Бесплатных подарков не дождутся. А то ведь Израиль вполне себе яркий пример. Прикатили товарищи с партийным билетом у сердца, а на месте вдруг обнаружили расходящиеся с доисторической Родиной интересы. Не все, но очень многие.

Принялись строить социализм, а построили… Хрен знает что построили. Не копию СССР — это уж с гарантией. И на обе стороны старательно работают. Когда нашим, когда вашим, уклоняясь от слишком явных проявлений симпатии в чью-то сторону. Нейтралы, блин.

— Я пойду в душ.

— Ага, — подтвердила Надя, завороженно наблюдая за капитуляцией окруженных сирийцев. Энергичной пружинистой походкой еще один тип с большим носом и двумя орденами Славы шел навстречу понурым арабам, бросающим оружие. Мимо, поднимая пыль, катилась колонна бронетехники в диком сочетании. Немецкие полугусеничные бронетранспортеры, американские грузовики, набитые вооруженными людьми, и неизменные «тридцатьчетверки», соседствующие с «Пантерами».

Стало быть, не ошибся — генерал Крейзер, намыливаясь под тугими струями душа (и это починил — всего-навсего пришлось воронку от грязи и ржавчины почистить), думал Сашка, будущий широко известный командующий бронетанковыми войсками Израиля. Или тогда он полковник был? Не суть. Ничего удивительного, что погоны в тупик поставили. Знаки различия потенциальных противников он и со сна расскажет. Хоть американские, хоть пакистанские с иранскими, а израильскими их не утруждали. В числе врагов евреи не числились. Мир-дружба-жвачка. Самый надежный канал для торговли с Западом. Мы им оружие, нефть, дерево и еще по мелочи, а нам валюту и технологии.

Вот вроде бы ерундовое дело — горячая вода, а пришло к нам от евреев. Сами почему-то не способны придумать. И требуется не столь уж сложное производство. Солнечное зеркало, бачок на крышу и несколько проводов. Ну да, зимой без толку, а под снегом вообще бессмысленно, но девять месяцев в году при наличии обычного солнца не требует затрат по отоплению. Вода горячая, а в пасмурное время элементарно электричеством греется бачок. Казалось бы, чего проще. Нет, затраты показались большими. Да вся Средняя Азия сегодня пользуется, и в каждом новом доме предусмотрено. Не только на Крайнем Севере живут люди. И потребовалось двадцать лет на внедрение. Хотя, если задуматься, оно ведь очередная строчка в категории снабжения. Дать всем сразу — глупо. По заслугам и комфорт.

Когда Сашка вернулся на кухню, Галя уже стояла у плиты.

— А что у нас сегодня на ужин? — тихонько подойдя сзади и обнимая, спросил.

А грудь стала больше, отметил. Вроде так и должно быть у беременных, но очень занимательное ощущение. И по рукам он получил совсем не обиженно. Регулярно сообщает, что она не только для этого существует, но стоит не проявить соответствующего отношения — моментально начинает с подозрением посматривать.

— А почему у котлет столь странный цвет?

— Они рыбные, гурман-недоучка. За стол садись. Сейчас.

Сашка плюхнулся на стул, в полной боевой готовности, и проверил, где его большая ложка. То есть вилка. Сегодня у нас рыбная котлета. Две. Картофельное пюре и даже огурцы с помидорами. Судя по виду, половину пришлось отрезать: опять в магазине гниль сплошная. Военторг называется. Остальные, видимо, вообще овощей до нового урожая не увидят. Все равно неплохо. Давно его так хорошо не кормили. Или вообще никогда не кормили?

— Господи! — сказала Галя минут через пять. — Что ж ты вечно так… даже не могу сказать кушаешь. Жрешь. Со скоростью пулемета.

— Фкусно, — сознался Сашка набитым ртом, — и потом, привычка. — Он проглотил кусок. — Не успеешь, поднимут.

— Я? На построение?

— Смешно, — сознался Сашка. — Проще было не дать. Хотя не пройдет. Ночью совершу налет на холодильник. Слушай, сколько ему лет? Двигатель на пределе. Шумит не хуже взлетающего самолета. Уплотнитель я поменял, но двигатель совсем другое дело. Завтра гавкнет — и куда продукты девать?

— Наверняка больше двадцати. Точно не помню. Кто-то из офицеров продавал.

— А новый?

— Пока терпит. На ТЗБ[13] Военторга имеются. Десять лет по моей категории давно прошли, можно и заказать. Какой смысл покупать, если еще не сдох. Не уводи разговор в сторону. Мне ж не жалко, просто где интерес стараться, если ты так молотишь, не замечая вкуса?

— Неправда. Это лучшие в мире рыбные котлеты…

Про себя он подумал, что вообще в первый раз в жизни ест котлеты из рыбы. Жареная, вареная, вяленая рыба попадалась. Тут нечто новое, и совсем неплохо. Или опять дырки в памяти?

— Ты Джека Лондона «Любовь к жизни» читала?

— Любимый рассказ Ленина.

— Это не очень важно. В конце он сухари заготавливал на случай голодовки. А потом прошло. Привык к наличию еды.

Сашка сделал сознательное усилие и принялся чинно отрезать от остатков кусочки.

Мысленно Галина улыбнулась. Представить себе, что для этого существует не вилка, а нож, Саше сложно. В общепите не учат этикету. Или котлеты можно, а вилку в правой руке? Сама не сильно ученая. Когда в ресторане была в последний раз…

Поразительное дело, насколько в данном случае его восторги по поводу домашней еды, изготовленной ее руками, соответствуют правде. Не льстит и не притворяется. Если человек имеет смутное представление, зачем на столе присутствует соус, а пельмени исчерпываются в его понимании скользкими магазинными пачками по 55 копеек, поразить его в самый желудок простейшими блюдами совсем не сложно. Вечное казарменное питание. Сытное, но жутко однообразное, с уклоном в «сварил-пожарил». Даже необходимость мариновать мясо для шашлыков его серьезно удивила. Привык: пожарил — сожрал.

— Что ты там опять притащил?

— Блок питания и «мамку». Ну, — сообразив, что не дошло, объяснил, — системную плату.

— Их раздают всем желающим?

— Да ладно, Галь, мы в Союзе живем или где? Кто что охраняет, то его и имеет.

— Доиграешься один раз!

— Все списанное, — заверил Сашка, — из никуда не годного мусора. При первичном осмотре жизни в железках не обнаружено, о чем и составлен акт. Кинули в кучу, через год вывезут. Мы регулярно занимаемся каннибализмом. Со склада берем старые детали для починки. Одной больше, одной меньше — никто и не заметит. Я один, что ли, балуюсь?

— Другие меня не трогают!

— Так не на продажу. Своя эвээмка дома будет. Собственно, уже все в наличии.

— На работе тебе мало?

— А я не себе, — он оглянулся на дверь и понизил голос: — Надьке будет чем заняться. Я ей диски принесу с мультиками. Не будет регулярно вторгаться в неподходящее время.

Сашка поймал Галину за руку и, не давая заняться пустой тарелкой, посадил себе на колени и поцеловал.

— Как невероятный гурман, я утверждаю: ничего более изысканного я еще не пробовал, — прошептал он, когда она отстранилась и провела ладонью по его щеке.

— Колючий. А утром вообще ужас.

— Зато ты гладенькая. И меня вполне устраивает будильник. Вместо дикого вопля дневального и противнейшего дребезжания — страстный поцелуй. Еще бы завтрак в постель… Эй, ты куда, бесценная и неотразимая?

Сашка попытался поймать, но она ловко уклонилась.

— А сейчас чай. Сладкое потом.

— «Время» начинается, — предупредила Надя, появляясь в дверях.

— Вы идите, я посуду помою, — вставая, заявил Сашка.

Откуда у него прорезалась эта страсть смотреть новости, с недоумением подумала Галина. Ни разу телевизор не включал — и вдруг столько интереса. Что за странное поведение. Он чего-то ждет, вроде призыва резервистов? Так все спокойно. Ну, в обычном ритме. Американский президент представил очередной государственный бюджет, предусматривающий снижение налогов на богатых, увеличение ассигнований на образование и вооруженные силы. Сколько живу, столько у них и увеличивается. Ничего особенного. Как у нас при этом военный бюджет числится двадцать лет одной постоянной суммой, остается тайной, покрытой беспросветным мраком. Жуткое вранье, и все прекрасно видят.

Зато по отдельным намекам видно — договариваются большие дяди наверху. Как ушел Саддам из Кувейта под нажимом СССР, заявившим о введении санкций и отсутствии желания накладывать вето на резолюцию о военных действиях, так и пошло заметное потепление. Оружие мы ему продаем с превеликим удовольствием не первый десяток лет, а воевать за чужие интересы — шалишь. Нет, войны нам не надо. Достаточно и бесконечного Афгана.

Иран гораздо хуже со своим фанатизмом и залезанием во все дырки. Вполне способны на этой почве договориться с западниками полюбовно. Им тоже фундаменталисты, норовящие что-то взорвать, надоели. Сумели же в свое время договориться и прихлопнуть бесконечные угоны самолетов. Когда речь не идет о принципиальных вещах, наше руководство абсолютно разумно и на рожон лезть не склонно.

Американцы с европейцами прикрыли всерьез (не до конца, но заметно) помощь афганским душманам, а мы взамен заговорили о соглашениях в военно-политической сфере. Даже целый пакет договоров в Осло подписали с большой помпой. Согласование мер укрепления доверия в военной области (предварительные уведомления о военных учениях и крупных передвижениях войск, присутствие на военных учениях наблюдателей); мирное урегулирование споров. Сотрудничество в области экономики, науки и техники и защиты окружающей среды.

Прекрасно звучит. Любопытно, сколько и чего выполняться будет. Как минимум получили четкие заверения в принципе нерушимости границ в Европе и невмешательстве во внутренние дела других государств. Очень похоже, поставят в Кабуле марионетку и выведут войска. Вот и прекрасно. Пусть они там самостоятельно друг друга убивают, а Саша свое отвоевал. Пускай другие заходятся от восторга, читая сводки. Трястись в ожидании похоронки ей совершенно не хочется.

Под монотонное чтение дикторшей очередного постановления правительства о мерах по дальнейшему улучшению санаторно-курортного лечения и отдыха трудящихся появился Сашка и втиснулся между ними на диван.

«В Британии начинается вспышка ящура — смертельно опасного для скота заболевания», — вещал уже представительный мужчина со скорбным выражением лица. Помнится, и про забастовку в Англии он рассказывал с теми же трагическими интонациями в голосе. Жалел увольняемых, как сейчас скотину.

«По всей стране жгут трупы зараженных животных. Ящур распространяется по Европе и за ее пределы. Из-за эпидемии в стране переносятся выборы. Единичные случаи ящура зафиксированы среди людей».

Под мужской обнимающей за плечи рукой было уютно и думать о мировых проблемах не тянуло. Жизнь стала заметно приятнее и легче с Сашиным появлением. Во всех отношениях. Как она умудрялась столько лет прожить одна — уму непостижимо.

Как-то незаметно перестали течь краны, вываливаться из стены выключатели, и прекратила жутко трястись и завывать в судорожных усилиях стиральная машина. Исчезла ржавчина в текущей из бойлера горячей воде, да и сам он принялся работать не хуже нового. По телевизору больше не бегали регулярно белые полосы. Напрочь пропали пугающие дочку тараканы, отравленные подозрительной гадостью, сварганенной на кухне в железной банке. Кого Саша раньше этой гадостью травил и где учился ее составлять, объяснять не стал. Зато с соседями поделился, и теперь всем хорошо. Не надо оставлять Надьку в детском саду, он с готовностью ее заберет и в магазин наведается.

Попутно и продукты качеством и количеством улучшились. И дело даже не в его повышенной категории. В доме быстро просекли, кто с любой вещью, питающейся от электричества, на «ты». Просители потянулись сначала поодиночке, а потом и целая очередь образовалась. Деньги Саша не любил брать, выпивал исключительно по праздникам и норовил получить гонорар продуктами. Он замечательно усвоил в армии важность материального снабжения с упором на еду и патроны. В последнем они не нуждались, а та же рыба не с неба падала.

Впервые за долгие годы все кухонные шкафчики и холодильник были забиты, и она перестала размышлять на важнейшую тему, где достать чего вкусного. Поразительно, но и зарплата не вся уходила.

«Два пригородных поезда столкнулись в пятнадцати километрах к юго-западу от Брюсселя, — продолжал разоблачать язвы капиталистического мира диктор. — Действия машиниста одного из поездов, который также отправился в путь на запрещающий сигнал семафора, привели к столкновению с другим составом. Сокращения персонала на фоне кризиса плохо повлияли на работу транспорта…»