Помоги проекту - поделись книгой:
– Не знаю, что и думать, – растерянно буркнул подполковник. – Эта бумажка дает право на убийство людей по прихоти его владельца. Уму непостижимо! Может, я действительно чего-то не понимаю, господа?!
– Николай Степанович, – я окончательно решил сменить тему и обратился к подполковнику. – Вы не могли бы рассказать мне об обстановке в Царицыне?
– Быстрый вы человек. Не успели из Москвы приехать, уже в Царицын собрались, – усмехнулся подполковник. – Что вы там, Вадим Андреевич, забыли, если не секрет?
– Не секрет. Надо вернуть дочь Ватрушева отцу. Сейчас она в Москве, но возможно, поедет поездом на Царицын. Я сегодня буду у Владимира Тимофеевича, узнаю последние новости, но, похоже, Царицына нам не миновать.
– Вы что, у Владимира Тимофеевича в зятьях ходите?! – поинтересовался уже капитан.
– Просто я хороший знакомый Тани, вот меня и попросили помочь.
– Пусть так, – пряча усмешку, сказал подполковник. – Что тут скажешь. Раз дама в беде, рыцарь должен спешить на помощь. Не хочу вас расстраивать, поручик, но скоро там могут начаться военные действия, и тогда этот район может превратиться в преддверие ада, поэтому я бы вам посоветовал пробираться в Москву другими, окольными путями. Правда, через Царицын до Москвы будет быстрее всего, так как комиссары нагнали туда паровозы и формируют поезда с зерном. Три, а то и четыре состава в сутки. При определенной удаче вполне можно сесть на такой поезд. Они скорые, поэтому едут быстро. Ходят и пассажирские поезда, но эти идут редко и медленно.
– Если я правильно понял, то вы предлагаете поезд «Ростов – Москва»?
– Вчера бы предложил, вот только в районе станции Андреевская начались бои. Сначала петлюровцы сцепились с красными, но наложив в штаны, стали отступать, комиссары кинулись вдогонку и наткнулись на войска гетмана Скоропадского. Так что тут теперь все зависит от железнодорожников, к тому же непонятно, как долго продлятся боевые действия на том участке. Рискнут поехать, значит, состав пойдет, не рискнут… Сами понимаете, никто их заставлять не будет. Это не воинский эшелон.
– А до Царицына как добраться?
– Только через линию фронта, а так как она не сплошная, то при наличии удачи и определенной выучки это несложно сделать. Знаю, что крестьянам близлежаших сел, которые по воскресеньям ездят в город на ярмарку, никто не препятствует. Да и на лодке ночью можно попасть в город.
– А в самом городе как?
– Раньше проще было, но после совещания в середине июня большевики город перевели на военное положение. Военные патрули на улицах, да и ЧК свирепствует.
– Скажите, а нет у вас возможности сделать вот такую бумагу, – и я показал пальцем на мандат чекиста, который до сих пор держал в руках подполковник. – Для меня.
– Боюсь, что нет, – извиняющимся тоном ответил подполковник.
«Он прав. Кто я? Еще один поручик, к тому же едет с левым поручением».
– Нет так нет. Извините, господа, но мне уже надо идти.
– Вадим Андреевич, как вы смотрите на то, чтобы посетить ресторан сегодня вечером? – неожиданно спросил меня барон. – Хочу вас познакомить с одним человеком.
– Если вас устроит половина девятого – девять, то я готов.
– Ресторан «Метрополь». Жду.
В кабинете, кроме хозяина дома, меня ждали двое мужчин. Один из них был крупным и плечистым, к тому же, судя по толщине запястий, обладал немалой силой. Окладистая борода и пышная грива волос. Взгляд прямой, уверенный и дерзкий. Лет сорок – сорок пять. Одет он был в черкеску, а в руке держал папаху. Второй был его полностью противоположностью. Ниже среднего роста, худой и жилистый, с бегающими глазами. Несколько мятый костюм, на шее – нечто вроде галстука, лаковые штиблеты, а в руках – котелок и тросточка. Лицо среднее, совсем незапоминающееся. Скользнул по нему взглядом и сразу забыл.
– Здравствуйте, господа. Честь имею. Поручик Беклемишев Вадим Андреевич.
«Казак», так я сразу определил для себя здоровяка, заговорил первым:
– Владимир Тимофеевич, а почему вы нам не сказали, что собираетесь этого хлыща с нами послать?
– Это мне решать, Гордей! – сказал, как отрезал, хозяин кабинета. – А сейчас знакомьтесь!
– Гордей Поддубный, – коротко представился «казак». По его тону можно было судить, что для плюгавенького офицеришки и такое представление сойдет.
– Василий Петрович Лыскин. Бывший агент уголовного сыска Москвы, – коротко кивнул головой «сыщик», представляясь.
– Чем же я вам не угодил, позвольте вас спросить? – обратился я к «казаку».
– Это я вам скажу, ваше благородие, – высказался за своего компаньона «сыщик». – Хоть к семье господина Ватрушева, как Гордей Матвеевич, не был приближен, но знаю о ваших нелицеприятных делах в достаточной степени, так как именно я собирал на вас сведения. Игорные дома, кутежи, бордели, соблазнение замужних дам и еще много чего подобного. Поэтому считаю своим долгом доложить вам, что полностью согласен с мнением Гордея Матвеевича.
Я обвел внимательным взглядом своих обоих недругов, потом посмотрел на хозяина дома и сказал:
– Они правы, Владимир Тимофеевич. Ехать нам вместе не стоит. Дело и так в достаточной степени намечается деликатное, так зачем его еще усугублять внутренними распрями и недоверием.
– Я подумаю над этим, – в голосе хозяина дома сейчас легко читалась сдавленная ярость. Слова «сыщика» вновь настроили его против меня. – Теперь я хочу услышать все ваши соображения по поводу спасения моей дочери!
Как я и предполагал, люди Ватрушева предлагали ехать поездом «Ростов – Москва», но при этом они исходили из того, что девушка все это время будет находиться в Москве. Судя по всему, они еще не знали, что отъезд поезда находится под вопросом.
– Новостей из Москвы нет? – первым делом поинтересовался я.
– От Тани ничего нет, – при этом миллионер одарил меня злым взглядом. – Мой человек был на квартире Елены Скокиной, после чего оставил ей записку. В ней сказано: оставайтесь в Москве, за вами приедут. Так что у вас, поручик?
Я коротко изложил два варианта пути со своими плюсами и минусами. Владимир Тимофеевич задумался. Наконец, он поднял глаза и сказал:
– Ждем до завтрашнего утра. В десять все приходите ко мне. К этому времени необходимо прояснить все с поездом на Москву. Если поезд поедет по расписанию, то чтобы билеты у вас обоих были в кармане. Полагаюсь на тебя, Василий Петрович. Вы, поручик, готовьтесь ехать в Царицын. Всем все понятно?
– Не извольте беспокоиться, господин Ватрушев. Сделаем все как надо, – отрапортовал «сыщик».
Судя по тому, что мне удалось заметить, а агенту можно было дать лет сорок пять, был он хитрым и матерым зверем. У него наверняка столько лиц, сколько ролей у актера. Возможно, и крови не боится. Впрочем, мне было все равно, что он за человек, главное, он много знает о том Беклемишеве.
– Василий Петрович, не могли бы вы уделить мне немного времени. У меня есть к вам несколько вопросов.
– Ко мне? – удивился «сыщик». – Хорошо. Всецело к вашим услугам, господин поручик.
– Все свободны, – распорядился Ватрушев, – а вы, Вадим Андреевич, еще задержитесь. Мне тут предложили одного человека. Если подойдет, то поедет с вами, – он немного помолчал, потом продолжил: – Мне подтвердили то, что вы говорили о потере памяти. Может, это действительно правда, но при этом ничего не меняет. Вы должны мне вернуть мою девочку! Говорю сразу: если с ней что-то случится, я буду считать, что убийца – ты! Куда бы ты ни убежал, я тебя найду и предам лютой казни! Помни это! Ты теперь связан одной веревочкой с моей Таней! И моли Бога, чтобы она не оборвалась!
Пропустив мимо себя эмоциональный всплеск хозяина кабинета, я встал.
– Всего хорошего, Владимир Тимофеевич.
Выйдя из особняка Ватрушева, я дошел до ворот, где меня ожидал бывший полицейский.
– Так что вы хотели от меня услышать, господин поручик? – с некоторым напряжением в голосе поинтересовался у меня Лыскин.
– «Так как именно я собирал на вас сведения…» Ваши слова?
– Не отрицаю. Так в чем дело? Объясните… – насторожился «сыщик».
– Все то, что вы собрали на меня… мне хотелось бы знать.
– Это как понять? – сейчас в голосе сыщика слышалось неподдельное изумление.
– Да не волнуйтесь вы так. Просто расскажите мне все, что знаете обо мне. Где жил, родственники, друзья, подруги. Чем подробнее, тем лучше. За ваше потраченное на меня время я заплачу, – с этими словами я достал из кармана пачку немецких марок.
– Со всем нашим удовольствием, ваше благородие, – сразу заулыбался Лыскин.
Ресторан располагался в старинном здании. Колоннада, богатая лепнина, изящная резьба входных дверей – все это говорило о солидности данного заведения. Солидный и бородатый швейцар у входа остановил меня:
– Извините, ваше благородие, мест нет.
– Меня там ждут.
– Одну минуту.
Действительно, спустя несколько минут к двери подошел метрдотель – вальяжный господин в смокинге, белой манишке и с бабочкой на шее, который окинул меня оценивающим взглядом. Судя по скуке, так и оставшейся в его глазах, мой вид не произвел на него никакого впечатления. Швейцар открыл дверь.
– Разрешите узнать ваше имя? – голос был скучный и вялый.
– Беклемишев Вадим Андреевич.
Произнесенная мною фамилия самым чудесным образом преобразила лицо метрдотеля. На его губах сразу появилась холодная улыбка.
– Прошу прощения за задержку, вас действительно ждут. Я провожу вас, господин Беклемишев. Прошу за мной.
Несмотря на полноту, он довольно ловко маневрировал мимо столиков, по пути то и дело то раскланивался, целуя ручки дамам, то бросал слова приветствия старым знакомым. Зал был полон. Люди одновременно говорили, смеялись, произносили тосты, к тому же на эстраде сейчас пела, под оркестр, певица в шапочке с большим пером и в платье, усыпанном серебряными блестками. Над столами вился табачный дым. Неожиданно где-то в глубине зала выстрелило шампанское, следом громко засмеялась за каким-то столиком пьяная женщина, но все это вписывалось в праздничный шум ресторана, а вот звон разбитого стекла за моей спиной прозвучал диссонансом в этой мелодии. Резко оборвала свое пение певица, вскрикнула в глубине зала какая-то женщина, рядом со мной испуганно охнул метрдотель. Я резко крутнулся на месте, разворачиваясь в сторону входа, а пальцы тем временем уже сомкнулись на рукояти кольта. Мозг сканировал обстановку и сразу оценивал ситуацию, имеющую высокий уровень опасности. Разбитое стекло распахнутой настежь двери, рядом с которой по стене сползал бородатый швейцар с окровавленным лицом, а в зал только начинает вливаться толпа людей с оружием. Бандиты. Револьверы, обрезы и… ручной пулемет. Еще секунда, две – и они рассосутся по залу, неся страх и подавляя волю к сопротивлению! Боевой режим! Рука выхватила из-за пояса пистолет. Первый выстрел совпал с криком:
– Я – Иван Шило! Всем…
Хлопнувший в тишине выстрел оборвал речь главаря. Он еще только стал заваливаться на пол, как пулеметчик, а следом за ним какой-то бандит, быстрее других среагировавший на меня и выбросивший в мою сторону руку с наганом, получили по пуле. Дальше я стрелял уже в толпу растерявшихся бандитов, столпившихся на проходе, при этом стараясь ранить, а не убить. Плечи, грудь, живот. Прекрасно зная из своего опыта, как ударят по нервам остальных бандитов истошные крики раненых, заполняя их сердца и умы страхом, а значит, выдавливая из их голов реальное понимание ситуации, я расстрелял до конца всю обойму. Так оно и случилось. Крики раненых, умолявших не бросать их, только подстегнули к бегству окончательно потерявших голову бандитов.
– Хлопцы!! Засада!! Тикаем!!
Остатки банды, стуча сапогами по паркету, кинулись к дверям, но добежали до выхода немногие, так как неожиданно им в спину ударили выстрелы из двух револьверов. Это стреляли вскочившие на ноги два молодых офицера. Автоматически посмотрел на часы, висевшие на стене в зале. Прошло неполных две минуты с начала налета.
В свое время я придумал теорию двойного времени. Два вида. Первое. Медленное, тягучее время. Оно тянется и тянется, словно резиновое, когда ты сидишь в засаде или идешь в колонне в какой-нибудь дикой глуши. Второе. Взрывное время. Его просто не замечаешь, настолько все быстро происходит. Нажал на спусковой крючок, и оно понеслось, а потом смотришь на часы и видишь, что в результате стычки или короткого боя прошли считанные минуты. Так произошло и сейчас.
Я повернулся к метрдотелю.
– Где столик, уважаемый?
Тот посмотрел на меня ошалевшим взглядом, пытаясь понять смысл заданного вопроса, при этом глядя не в лицо, а на мои руки, которые в эту секунду автоматически перезаряжали обойму.
– Столик где? – повторил я вопрос.
В этот самый миг воцарившаяся после последнего выстрела тишина рухнула. Посетители все разом возбужденно и шумно заговорили.
– Столик? Да-да. Извините меня, ради бога, ваше благородие. Все так неожиданно произошло, – быстро бормотал по дороге метрдотель, утратив свой величавый вид. – Идемте. Прошу вас, сюда. Мы пришли. Пожалуйста.
Подведя меня к столику, за которым сидели два знакомых мне офицера и молодая красивая девушка с полудетским лицом, он замер, продолжая смотреть на меня.
– Спасибо. Вы свободны, – отпустил я метрдотеля.
Он кивнул головой, повернулся и, видно только сейчас окончательно отойдя от шока, кинулся к кучке продолжавших стоять в растерянности официантов.
– Чего стали, раззявы! Семен, чего стоишь, дубина! Михалычу помощь окажи, вишь голову ему разбили! Тимка, звони в больницу и в комендатуру! И как можно быстрее уберите отсюда всех этих душегубов!
– Господа и прекрасная дама, добрый вечер! – короткий кивок головой и щегольской щелчок каблуками тело выдало само, на автомате. – Беклемишев Вадим Андреевич. Не имею чести вас знать, прелестная дама, но уже рад нашему знакомству.
– Надежда Михайловна Доморацкая, – нежным голоском произнесла девушка. – Я тоже рада знакомству со столь мужественным и хладнокровным офицером. Умеете вы, Вадим Андреевич, производить впечатление на девушек.
Причем ни испуга, ни особого волнения в ней не чувствовалось, за исключением легкого румянца на щеках и учащенного дыхания, да в глазах плясали озорные чертики. Словно все, что сейчас произошло, ее возбудило.
– Это я от испуга, поверьте мне, Надежда Михайловна. Как увидел…
Меня прервал неожиданно раздавшийся громкий голос метрдотеля:
– Господа и дамы! Ресторан в качестве извинения за этот инцидент дарит каждому столу бутылку шампанского!
– Садитесь, поручик, – пригласил меня подполковник.
Сев, я бросил взгляд на стол. В середине стояла селедочка, обложенная лучком и политая маслом, а по бокам – несколько тарелок с закусками. Мясное ассорти, горка маленьких пирожков на блюде, грибочки, квашеная капустка, огурчики. В центре – графин с водкой и бутылка вина. Не успел сесть, как из глубины зала раздался густой мужской бас:
– Господа и дамы!! Предлагаю благородному обществу выпить за наших храбрых офицеров, нашу надежду и опору в битве с большевистским отродьем!!
Я слегка повернул голову. В глубине зала над столиком возвышался полный, высокого роста, мужчина, державший в лапище стакан с водкой:
– До дна, господа и дамы!
Зал наполнился шумом отодвигаемых стульев. Вся мужская часть посетителей поднялись со своих мест и дружно выпили. Дамы, как я заметил, не отстали от мужчин, опрокидывая бокалы и рюмки. Официанты уже убрали трупы и раненых, вытащив их на улицу, и теперь один из них замывал кровь на выходе. Как я успел заметить, только небольшая часть гостей, расплатившись, покинула ресторан. Остальные посетители, возбужденные пролитой кровью, нервничали, излишне громко выкрикивали тосты, смеялись с нотками истерики. Певица, вернувшись на сцену, внесла свою лепту в общую атмосферу, запев неизвестную мне патриотическую песню:
Как только она начала петь, в зале мгновенно наступило строгое и торжественное молчание, а кое-где женщины стали прикладывать платочки к глазам. Подполковник, сидевший напротив меня, подался вперед.
– Поразительно, Вадим Андреевич. Никогда не видел подобной меткости, а главное, такого самообладания, как у вас. Михаил Генрихович много о вас рассказывал… Хотя и знаю, что полковник не склонен к преувеличению, но привычка верить всему сказанному у меня осталась в далеком детстве. Вот только теперь даже не знаю, что о вас и думать. М-м-м… Знаете, я все же решил вам помочь с документами, но только не подумайте, что это случилось из-за вашей героической стрельбы. Просто у меня сегодня был долгий и обстоятельный разговор с полковником, после которого посчитал, что, похоже, сделал в отношении вас преждевременные выводы. Если вы завтра заглянете ко мне, то думаю, нам будет о чем поговорить.
– Завтра, к десяти утра, я должен буду быть у Ватрушева. Когда закончится наша беседа, не знаю. Еще. Мне, наверно, придется ехать в Царицын.
– Так это просто здорово! – неизвестно чему обрадовался подполковник. – Значит, я буду вас завтра ждать, Вадим Андреевич.
– Мужчины, хватит о делах говорить. Дама желает веселиться. Развлекайте!
Певица словно услышала ее, притопнула ножкой и запела уже фривольную песенку:
– Милая Надя, простите меня, – произнес барон, – но прямо сейчас я хочу произнести мужской тост. Во славу русского оружия!
Не успел он это произнести, как из-за столика, где сидели молодые офицеры, внесшие свою лепту в уничтожение банды, раздался дружный крик молодых голосов:
Поделиться книгой: