Большие надежды

— Стипендия сорок рублей, повышенная — пятьдесят. Буду учиться на пятёрки! — мечтает Аня. — А ты правда в партии состоишь?

— Угу, — отвечаю я, глядя с умилением на её усилия в борьбе с куском мяса.

Приятно угощать такого благодарного на отдачу человека.

— Я в шестьсот десятой живу, около умывальника, заходи в гости, — радушно предлагает староста.

— А я в шестьсот первой, но в гости не зову пока, там бардак у нас. Как только всех к порядку приучу, тогда…

— А так ты с этими озабоченными живёшь? Не завидую, — прерывает Аня.

А вот неграмотно у нас составлено расписание — сразу после обеда физра!

— Ну, куда это годится? Все же с набитыми животами, — вслух сетую я.

— Кому-то надо занять «окно» после обеда, не мы, так другим пришлось бы, — резонно парирует Аня.

Она уже переоделась, ненадолго отлепившись от меня. «Параметры модельные, но рост подкачал», — оцениваю я фигуру девушки.

— Штыба Анатолий кто? — спрашивает физручка, когда мы собрались в большом зале на втором этаже спорткомплекса.

Вот кто готовая модель! А какие у неё трико обтягивающие! Среди парней прогульщиков не будет точно! И я хочу это видеть чаще!

— Я, — поднимаю руку в строю.

— Вам автоматом зачёт, можете прийти уже во время сессии, я вам проставлю, ходить на занятия не обязательно, — обламывает меня Марина Вячеславовна.

— Он что, особенный? — фыркает Лена Важенина.

Симпатичная, но с лишним весом, хотя полнота пока приятная, в нижней части особенно.

— Я тоже хочу автомат, я в футбол играю, мне нагрузок хватает, — подал голос высокий кучерявый парень с мордочкой хорька.

— Анатолий — трехкратный чемпион СССР, мастер спорта международного класса, чемпион Европы прошлого года, а у вас какие успехи, молодой человек? — строго спросила Марина Вячеславовна.

— Чемпион по шашкам? — опять пискнула вредная Лена.

— По боксу! Ещё вопросы есть? — спросила физручка.

Делать нечего, выхожу из спортзала не с позором, конечно, но с некоторой обидой. В крайком ехать рано, сегодня всего четыре пары и физра последняя. Будем учиться и по субботам, что не есть хорошо. От спорткомплекса до общаги метров тридцать. Внизу на вахте замечаю объяву с информацией о проводимых тут дискотеках по субботам и воскресеньям с 19 до 23 часов. В общежитии на первом этаже, в пристройке, имеется большой зал.

Неприятный сюрприз — оба лифта не работают. Приходится идти пёхом, что для меня совсем нетрудно. В комнате никого нет, и я, памятуя о том, что посетить душ можно только в «мужской день», который бывает три раза в неделю, решаю помыться. Душевая большая, на десяток кабинок. Здесь довольно чисто, скамейки в раздевалке покрыты лаком, чтобы не разбухли от влаги. Вода чуть тёплая, не как вчера, поэтому долго не моюсь. Выхожу и вижу, около двери душевой читает график посещений помывочной светловолосая девушка, на вид лет пятнадцати. Без косметики, на голове бант белый! Полтора метра в холке! Тьфу, роста.

— Извините, я только что с дороги, заселилась полчаса назад. А там много народу в душевой? — обратился ко мне этот ребёнок.

— Нет никого, но могут же прийти в любой момент, — с интересом отвечаю я.

— А вы не можете покараулить пять минут, я быстро ополоснусь? Или у вас так не делают? — просит блондинка. — Я на первый курс поступила на филфак, и ещё не знаю какие тут правила. А вы, наверное, уже на пятом? Вам никто и слова не скажет! Я быстро! Чес слово!

— На первом я. А пяти минут хватит? — задумался я.

Хочется помочь ребёнку.

— Хватит! Спасибо! Я Света! — протараторила малышка и, не дождавшись моего имени в ответ, юркнула в приоткрытую дверь.

Стою как дурак, караулю. Верёвки дети из меня вьют! По лестнице спускаются, беседуя, два парня с полотенцами. В душ, куда ещё.

— Парни, просили подождать и не заходить минуты три, — торможу их на входе.

— Кто? — недоумевает один из подошедших.

— Не знаю, девушка какая-то, — честно отвечаю я.

— Скорее всего, уборку делают, заколебала эта Светлана Юрьевна, — сказал второй, и они принялись ждать вместе со мной.

— Ага, так и сказала — «я Света», — киваю я.

— Ты же помылся, иди. Мы уж покараулим, — доброжелательно предлагает первый.

— Да не спешу, — отказываюсь я.

Неудобняк, ребята хорошие, а я их обманываю. Хотя в чём? Попросила Света подождать, я так и сказал. Ещё двое идут! А прошло уже не пять минут, а десять! Часы над входом висят, я засёк. Ну, Света!

— Убираются там, ждём, — вместо меня комментирует ситуацию кто-то из первой парочки. Видно, дело это обычное, никаких возражений не последовало. Зато подошли ещё трое! Им скормили ту же версию, потом ещё один и ещё один. Минут через пятнадцать народ начал волноваться, и уже раздались предложения войти и поторопить уборщицу, а я проклял свою доброту и веру в женское честное слово. Только хотел плюнуть на приличия и зайти в душ, как вышла Света с полотенцем на голове.

— Спасибо! — пискнула она, увидев, кто её встречает.

— Ты же сказал, там уборщица? — предъявил мне претензию первый в очереди, провожая взглядом шуструю первокурсницу.

— Я сказал только, что там Света, — не соглашаюсь я.

— Слышь, ты чё такой борзый? — сказали сразу двое в унисон.

«И что, в первый день всех их бить»? — кисло размышляю я, прижимаясь в угол спиной.

Как назло, ребята все достаточно крепкие и, как следствие, уверенные в себе. Но разборок дальше не последовало — бросив на меня уничтожающие взгляды, толпа ожидающих потянулась в душевую. Интеллигенты, однако.

Пью чай у себя в комнате, оглядывая её. Бардак никуда не делся, а значит, сегодня придётся «строить» ребят на предмет дежурства и уборки. А пока собираю мусор со вчерашних посиделок в пластмассовое ведро, предназначенное для этих целей, и выношу в мусоропровод. Он находится в общаге, а значит, скорее всего, тараканов немерено тут. Заглядываю на обратном пути на общую кухню с парой столов, парой умывальников и тремя плитками, по виду новыми. Вчера ещё чисто было, а сегодня конфорки загажены, валяются огрызки овощей, пустые банки, упаковка от чая и прочее. Мне тут нравится всё меньше и меньше, но что делать, я пока не решил. Ранее пытался снять комнату внаём у старушки на улице Матросова, и я даже ездил, смотрел её. В квартире был проходной зал и две комнаты, одна — старушкина спальня с окном и моя темнушка типа кладовки. Не понравилось, ещё и старуха любопытной оказалась. У Аркаши тоже вариантов нет, чего-то достать он может, а по квартирам связей не имеет. Аркадий и сам живет в общаге, причем в чужой и за деньги, но рядом со своим институтом.

Смотрю на часы — пора к Федирко. Машина в гараже, еду на сорок втором автобусе. Ко мне прижимается мордатая деваха, может даже и специально. А что делать, всем надо ехать. Автобус переполнен, студентами в основном.

В приемной встречаю Овечкина! Ему тоже к пяти назначено. Да и вообще — народу тут много.

— Что за предмет беседы? — спрашиваю я, но ответить мне не успевают, секретарь приглашает всех к Павлу Стефановичу.

Оказалось совещание по прошедшему пару месяцев назад пленуму ЦК КПСС. Стыдно сказать, я не следил за ним совсем, а людям отчёт писать надо. Кроме нас, тут ещё с десяток функционеров, что интересно, Шенина среди них нет, а позвал меня именно он. Ладно, сижу, слушаю и вникаю — что сделано, что надо сделать. Потом решаю записывать для памяти.

На пленуме были рассмотрены два вопроса:

Задачи партии по коренной перестройке управления экономикой; XIX партконференция.

Основные положения одобренной пленумом экономической реформы можно свести к следующему: а) директивное планирование было решено заменить на индикативное, т. е. рекомендательное, б) в основу взаимоотношений предприятий и государства должен будет лечь государственный заказ, в) производимую сверх госзаказа продукцию предприятия могут реализовать по договорным ценам, г) предполагалось увеличить размер оставляемой в руках предприятий прибыли, д) отменялись всякие ограничения на размер заработной платы. Одновременно намечалось дальнейшее расширение хозяйственной самостоятельности Советов всех уровней. Осуществление этой реформы было решено проводить не сразу, а поэтапно в течение двух лет: 1988–1989 гг.

Это всё зашибись, но что тут делаю я, обычный зав отделом в горкоме ВЛКСМ? Кроме меня, от горкома ещё Комлев и Овечкин.

Глава 5

Вскользь обсудили мелкие дела, мелкие по сравнению с пленумом. Например, у нас в крае вводят талоны на сахар. Аукается нам самогоноварение. Мало того что доходы бюджета СССР по этой части упали с 60 млрд рублей до 38 млрд в прошлом году, а сколько сейчас доллар за рубль все помнят, так ещё и это позорище с талонами. Между прочим, весь бюджет на этот год составил всего 431 млрд рублей.

В связи с этим и поручение комсомолу — провести работу по разъяснению тонкостей момента. Ставлю себе заметку, намечаю план действий. Заканчиваем собрание разбором закона «О государственном предприятии» от 30 июня 1987 года. Этим законом, например, было разрешено конвертирование (перевод) безналичных рублей в наличные, а также окончательно закреплено право предприятий на внешнеэкономическую деятельность (в контексте отмены государственной монополии на внешнюю торговлю).

Я слабо волоку в экономике — кто на что учился, однако, этот закон мне на интуитивном уровне не нравится. Впрочем, сижу, не вякаю. Знаний по концовке 87-го года сохранилось немного, отчетливо помню драку футбольных фанатов на матче «Спартак Москва» — «Динамо Киев». Спартак, кстати, победил тогда, один-ноль.

— Штыба, Комлев, Овечкин задержитесь, — даёт команду Федирко после завершения совещания.

— Первый вопрос к тебе, Толя. Что у нас там по МЖК? Расскажи, как есть, — просит первый.

— Небольшое опережение графика по первой очереди, дома подняли, до конца года решим вопрос с коммуникациями и остеклим контур. Чтобы не поперемёрзло всё. Зимой-весной будет отделка. Летом, надеюсь, вселимся. По второй очереди только нулевой цикл закончили. Там ещё три дома в стройке, сроки окончания — 90-й год.

— Слышали, может, уже, что финансирование по проектам рубят? — спрашивает нас Федирко. — Вот башня КАТЭКовская построена давно, двадцать шесть этажей, а остеклить не могут. На следующий год ещё в два раза у них финансирование порежут.

«Ещё бы, скучно без водочки», — грустно размышляю я.

— Надо бы заняться плотно стройкой. А у тебя университет, спорт, ещё и отдел в горкоме, — даёт вводную Павел Стефанович.

— Штыба справляется, претензий нет, — сухо вставляет похвалу Овечкин.

— Да даже если и были бы, разве мы не помогли бы? — отмахивается Федирко. — Бюджет готовят новый, я сейчас плотно этим занимаюсь! Надо чтобы край наш не обидели. Между нами — я в конце месяца переезжаю в Москву, на должность председателя правления Центросоюза СССР. Вместо меня Шенин будет. Да где же он? Лида! — Федирко принялся звонить секретарше с заданием найти первого секретаря Хакасского обкома.

— А там вместо него кто будет? — подаёт голос заинтересованный Комлев.

— Бывший зампред облисполкома, Казьмин, — коротко отвечает Павел Стефанович.

— Павел Стефанович, к вам Шенин, — пискнул селектор голосом секретарши после тихого звонка и моргания лампочки.

— Заходи, обыскался уже тебя, — улыбается Федирко вошедшему.

— Сотовых телефонов нам не хватает, так бы позвонить можно было, — вставляю свои три копейки я.

— Баловство это, — машет рукой первый.

Спорить с ним я не стал.

Причина моего, а заодно и Овечкина, приглашения была в том, что Шенин предложил мне перейти в постоянную комиссию при крайкоме КПСС. У нас, кроме отделов типа строительного или торговли и бытового обслуживания, при крайкоме было ещё пять комиссий — идеологическая, аграрная, социально-экономического развития, организационной работы и по выезду за рубеж. Вот в последнюю меня и сватали, замом пока, но глава комиссии — старый коммунист, по слухам ещё лично знавший Ленина, уже стал забываться так, что иногда не помнил, как его зовут. Хоть часы именные дари ему. Так что вскоре откроется вакансия главы этой комиссии. Разумеется, из горкома ВЛКСМ мне придётся уйти.

— По существу, это не повышение, скорее всего на одном уровне должности, — поясняет мне Шенин. — Но вот уже твой зав отделом в горкоме ВЛКСМ ниже по статусу, чем зам зав отделом в крайкоме КПСС. А годика через три и ты будешь готов к такой должности.

— Вместо себя ставь сам, кого хочешь, — зачем-то добавляет Овечкин.

Я соглашаюсь — пару часов в день уделить такой работе в комиссии всегда смогу. Подписывает всё глава, для меня никакого риска, буду просто вникать в работу. А «годика через три» плевать уже всем будет на мою комиссию.

Уехал я окрылённый новыми задачами, размышляя, на кого оставить отдел? Замша моя— Жанна из Норильска, сам её уговорил в своё время переехать в Красноярск, с работой вроде справляется. Но личные отношения с ней не сложились. В плане интима. Есть у неё мужик, тот самый моряк-одноклассник. А я имел виды, вот и обижаюсь, хотя сам себе в этом не признаюсь. Может Киму предложить? Он как-то говорил, что у него в планах переход со своей должности в райком инструктором. Нет, Ким — это не мой человек. А кто мой? Александра, Илья, Ленка, Аркаша. Бейбут и оба Петра уехали. Илья точно не потянет, а жаль, идеальная кандидатура. Стоп! Жанну зав отделом, а Илью её замом, пусть набирается опыта! Теперь осталось уговорить… нет, не Илью, а Ленку. А уж вредная красотка найдёт способ убедить мужика. Внезапно вижу знакомую остановку «Универсам». Это я по привычке сел в другой автобус? Не страшно, тут в гору минут пятнадцать, и я в общаге. Хотя… зайду сначала в гараж. В гараже беру тушёнку, паштет из гусиной печени, пачку чая, конфеты, пару шоколадок, небольшой набор посуды из старой общаги, и в последний момент швейцарский складешок-мультититул, который я привез ещё из Дании на подарки, но так никому не отдал. Он острый, хорошо режет даже мягкий хлеб. Помимо ножа там ложка, вилка, штопор, консервный нож. В походе незаменимая вещь. Я в поход не собираюсь, но есть мысль о том, как навести порядок в комнате, не разбивая соседям физиономии. Будем прибираться в комнате по очереди, кто лучше других будет с этим справляться, тот и получит нож!

Поднимаюсь вверх через смешанный сосново-березовый лес, и я дома. А у нас гости! Три второкурсницы с биофака. Живут тут же, на девятом этаже, и моих «орлов» с плохой стороны ещё не знают. Лена Веремеева из Шарыпово — красивая, стройная томная евреечка с третьим размеров груди, тонкой талией и округлыми бёдрами. Мечта поэта! Люда Прошкина — жизнерадостная, крепко сбитая деваха из Минусинска, и Жанна, фамилию и место жительства свои пока не озвучила. Жанна — спортсменка-волейболистка, высокая, выше меня и Юрика, и атлетично сложенная. Вроде и без изъянов в лице, но не в моем вкусе.

Играют они в «крокодила»! Это когда загадывают слово и нужно оное показать своей команде жестами и мимикой. В комнате, как всегда, бардак. Я ставлю чайник на плиту и начинаю демонстративно прибираться.

— Толь, давай с нами играть, потом подметёшь, — дружелюбно предлагает Люда.

— Любишь сидеть в грязи? — подкалываю я.

— Да ладно, вы же мальчики, — неуверенно спорит со мной Жанна.

— Давай я помогу, — Веремеева легко соскакивает, показывая природную грацию, и начинает помогать мне, собирая грязную посуду. На общей кухне ставлю вариться макароны, потом на сковородке обжариваю лук, который принесла из своей комнаты Леночка, и делаю макароны по-флотски. Быстро и вкусно. Наше появление со сковородой еды было воспринято на ура. Разумеется, игра прервалась, и все весело сели за стол, пододвинув его к кровати.

— О, у вас тут еда! — в комнату заваливаются без стука два парня, наверное, привлеченные запахом еды.

— Вас стучаться не учили? — соскакиваю с кровати я и иду к двери, с целью не пустить лишние рты.

Хорошо бы ещё врезать! Да пока особо не за что, но «хвосты» нам не нужны, тем более такие борзые.

— Толя, Толя, всё хорошо, мы поняли, — щемится от меня один из вошедших.

Вспомнил! Видел его на физре, и он, очевидно, слышал про мои титулы, поэтому так быстро ретировался.

— Тебе что, жалко? Вот у нас в детдоме… — презрительно пыжится в мою сторону Жанна.

— Да, мне жалко, я не мать Тереза, всех жалеть, — спокойно отвергаю презрение я, садясь опять за стол.

Что тут на семерых? Червяка заморить только.

— Хоть мать Тереза та ещё мразь была, — как ни в чем не бывало начинаю я рассказывать про интересные, как мне кажется, факты истории.

Но мой запал быстро пропадает, ведь присутствующие про неё и не слышали раньше.

— В начале 80-х она посетила Гаити, где правил жестокий диктатор, и выступила со словами одобрения в его адрес, заявляя, что «покорена любовью правителя страны к своему народу» и что «народ платит ему полной взаимностью». За что получила от гаитянского диктатора деньги в размере 5 миллиона долларов и была награждена орденом, — бесполезно разоряюсь я.

— Да в жопу монашек, — сыто и логично резюмирует Юрец. — Давайте в карты играть!

— На раздевание! — хором добавляют похотливые Артём и Вадик.

— Я не буду, — тут же отказывается Лена.

Жанна и Люда нескромно молчат.

— Лен, пойдём на «ветрак», покурим, — предлагаю я.

Ни я, ни Лена не курим, но это не помешало нам полчаса провести на железных ступеньках лестницы запасного выхода целуясь.