Время перемен

– …???

– Давай крепость построим? А может две, или три.

– …????? – В сопровождении вытаращенных глаз.

Как бы его не удивляли мои предложения, но привычки перечить им у него отродясь не было, да так и не появилась. Зато она была у другого человека, правда мягко и ласково, скорее уговорами, но ведь супротив.

– Государь может ну его, эти крепости? Сегодня же Сочельник. Праздник-то, какой наступает. Пойдёмте лучше в церковь, помолимся. – Постаралась направить меня, на путь истинный, Таисия.

Да! Мои няньки вновь при мне. Как ни странно, вернуть тех, к которым уже привык, оказалось не сложно. Правда, они тогда были одни из, а вот сейчас уже единственные.

* * *

Вражда двух родов Шуйских и Бельских, постоянно воюющих за власть, позволяла иметь некоторую самостоятельность. В своих делах и только, в государственные дела, ни-ни. Мне собственно страной рулить и не хотелось, но без меня ничего формально не делалось. Приходилось подписывать всякие указы. Таскаться на приемы. Муть, одним словом.

Не сразу и разобрался в хитросплетениях местной политики. Вроде в думе все бояре, а кто тут кого, тот ещё вопросец. Ко всему прочему вокруг стал крутиться, посаженый Глинской, но вновь оказавшийся на свободе, князь Иван Бельский. Подозрительный тип, хоть из себя, чуть ли не святоша. Да и родственничек его, доверия к нему не прибавлял.

Нет, конечно, мир не без уродов, но этот фрукт был тем ещё перцем. Ладно бы просто сбёг в Литву, ан нет. Масштабная личность оказалась. В смысле губозавертательной машиной обойтись уже было нельзя, минимум комбайн. Он мечтал не только о княжестве Бельском, но даже и о Рязанском, и для возвращения себе этих отчин хлопотал в Литве, Константинополе, Крыму. Ладно бы просто хлопотал, а то ведь и приводил вражеские войска на Русь, но об этом позже.

В общем, князь этот стал крутиться вместе Михаилом Васильевичем Тучковым, прощупывать почву, так сказать. Советы там всякие мне давать. Я же только глазами хлопал. Ну, откуда мне знать было, по началу, кто тут чего весит. Не в смысле килограммов, а влияния. Тем более няньки упор делали на Василии Шуйском. Явный протекционизм, не иначе, его люди.

В общем, нашли они себе приключений, когда стали проталкивать в бояре Юрия Михайловича Голицына, А Ивана Ивановича Хабарова – в окольничие. Нет, на их стороне был митрополит Даниил и дьяк Фёдор Мишурин. Так что они надеялись, что этого хватит. Только думать надо было, против кого пошли. А пошли они супротив Василия и Ивана Васильевича Шуйских. Про Василия хорошо представлял, что он просто так этого не оставит. Про Ивана знал же гораздо меньше, но подозревал, что будет не лучше.

На что же они тогда надеялись? Это, пожалуй, были ярко-выраженные бюрократы. Упор они делали на процедурные вопросы, а конкретно, на указы Великого Князя Московского, т. е. меня. Лестно конечно, но я-то понимал во всём этом мало. Совсем ничего. Думаю, что Шуйские решили это недоразумение с выходом из темницы Бельского исправить.

Бельского снова посадили в неволю, советников его разослали по деревням. Знатные враги Шуйских подверглись только заключению или ссылке, зато горькая участь постигла дьяка Мишурина. Шуйские захватили Мишурина на своем дворе, велели княжатам, боярским детям и дворянам ободрать его, нагого положить на плаху и отрубить голову, без государева приказания.

Возмущение у всех вызывал не факт отсечения головы, а то, что без моего позволения. Странной это была попытка захвата власти. По мне так совсем не так надо было действовать. Решительно, в первую очередь, нейтрализовав противную сторону. Но это было личное мнение, которое и осталось при мне. Говорю же, какой-то он малохольный, этот Бельский.

Понятно, покочевряжился тогда немного, чисто для проформы. Слегка возмутился казнью Мишурина. Из-за этих моих пары слов Василий наградил своего брата довольно злым взглядом. В общем, мой прозрачный намёк на моих нянек выполнили мгновенно. Так, что я решил заткнуться и замять тот инцидент. Вот так Прохор и Таисия снова оказались в моём окружении. Правда, другие няньки никуда не пропали, ну и шут с ними.

* * *

– Мя…уууу… – Раздался истошный крик кошки из соседней комнаты.

А потом что-то загремело, и кто-то смачно высказался, на тему о том, что он думает об этом свете. Света в соседней комнате действительно не было. Там ставни закрыты были все. Попадал туда из нашей комнаты, через немного приоткрытую дверь. А у нас тоже серьёзный полумрак. В общем, тьма там была. Голос-то был знакомым. Зуб даю, Михайло Венюкова принесла нелёгкая.

Мимо пронеслась перепуганная мурка.

– Мурка. Кис, кис… Ну, чего ты напугалась. Кис, кис… – Попытался остановить я её.

На призывы она отреагировала и, остановившись, уставилась на меня зелёными глазищами. Постояла так немного и потом, решив что-то про себя, гордой походкой направилась в мою сторону. Наконец она улеглась у меня на коленях и довольно заурчала. Ещё бы, ведь её гладили, а это дело она любила. Появилась она у меня с лёгкой руки митрополита Даниила.

Вот не думал никогда, что власть, это, иногда, так муторно. Хоть и можешь приказать всё что угодно, но это не факт что будут исполнять. А как узнать что будут? Реальная власть у Боярской Думы. Кто её глава, тот и у рулиля. Я, был статистом, в этом спектакле. Стоило только проявить хоть малейший интерес, меня тут же пытались отвлечь на что угодно, чтобы и думать забыл.

Сопротивляться не стал и отвлекался, как мог. Поначалу, это конечно вызвало нездоровый ажиотаж, но вскоре все успокоились. Разные ведь игры бывают. Ну, а раз я Великий Князь, то игры у меня великие. На том окружение и порешило и перестало вмешиваться, но и помощи не было. Вот тут-то и стало понятно, чего на самом деле стою, хоть и Государь.

– М-да, один в поле не воин. – Не весёлые мысли никак не хотели выходить из головы.

С истории помнил, что вначале чугун случайно получили в кричной печи. Там было дело в большей задувке воздуха, вроде. Раз так, то дело плёвое! Ага счаззз… Типа Великий Князь и всё такое. Деньга имеется. Осталось плюнуть и растереть. Потому и решил сбацать в Туле такое производство, по быстренькому. Вот перед таким очередным своим творением сейчас и стоял. Это кстати четвёртый вариант печи, в которой надеялся-таки получить чугун. Что-то похожее, кажись, получалось, но мало и не долго – домница начала разваливаться.

А что вы хотите, обычный кирпич на такие страсти не рассчитан. Нужен другой, огнеупорный. Только нет его. Даже глины для него нет, искать надо. А кого этим озаботить? Может, дело не только в кирпиче, но и конструкции самой печи, хотя вроде ничего там мудрёного нет, но кто точно знает. Как же мне не хватало Прохора, с его наглой, с хитрым прищуром глаз, морды лица. В том-то и проблема, приказы мои исполнялись точь-в-точь, но я-то абсолютно точными знаниями не располагал. Вот и на это производство нужен был человек, которому тоже было бы интересно.

Нет, если бы поселился тут в Туле, в конце концов, добил эту хрень, но бывал наездами, а потому и получалось, то, что получалось. Нужно было искать людей, которые бы занялись всем этим серьёзно. В окружении никого перетруждаться сверх меры не находилось. В общем, больше никого, кому бы мог доверить свои игрушки, не знал. Как нельзя, кстати, тогда обострилась борьба между Шуйскими и Бельскими. Как же обрадовался возвращению своих нянек. Вот, в общем-то, вот так, бестолково, и прошёл 1538 год.

Думалось тогда, что, наконец, всё затихло, да вот и нет. Вскорости, князь Василий Шуйский умер и ему на смену пришёл его брат Иван. История с Мишуриным, которая уже стала забываться, вышла вновь на первый план. Нехороший был прецедент. В думе, среди бояр, вновь вспыхнуло глухое раздражение. Оно бы может и забылось совсем, но опьяненный, фактически абсолютной властью, Иван начал, по понятиям местного бомонда, беспредельничать.

В отличие от него, Василий поступал правильно, разогнал противников, подмял власть под себя, и стал править, как считал нужным. Тем же, кого не тронул, намекнул так, прозрачно, что ежели ещё воду мутить и дальше будут, то уж извиняйте. Потому и успокоилась буря в стакане.

Ивану было этого мало. Ему обязательно нужно было показать своё превосходство. Причем вещественное. Если для Василия был какой-то порог, через который он не стал переступать, то его брат такой ерундой не заморачивался. Василий из врагов своего рода оставил нетронутым митрополита Даниила, Иван же его свергнул, на освободившееся место был возведен игумен Троицкого Сергиева монастыря Иоасаф Скрыпицын в феврале 1539 года.

Мы, в очередной раз, тогда только вернулись из Тулы. Прохор вновь клялся, что вот в лепёшку расшибется, но найдёт нужного розмысла, а то и двух. Я ему почему-то верил, наверно, потому что лицо у него честное. Вернулись, а митрополит уже другой. Непорядок это. А от Даниила осталась только подаренная Мурка, тогда совсем ещё котёнок. Эх…

* * *

– Ты почто животину чуть не убил? – Обратился к вошедшему воеводе я.

– …??? – С недоумением уставился он в ответ, а на лице проступило явственное, никого вроде сегодня ещё не прибил, но тока прикажи – сей момент.

– Да никого убивать не надо! Я про Мурку. Ты знаешь, какая вира за неё! – Проговорил, поглаживая предмет разговора.

Понимание в его лице появилось, но промолчать оказалось предпочтительнее. Бывали прецеденты. Откроешь рот, а нарвешься на мою лекцию о ценности и полезности сего зверя. Церковники это давно поняли и продавили, в своё время, огромную виру за их кражу. Она была как за рабочего вола.

Откуда-то из угла раздался писк. Это проснулся один из шести пушистых клубков. Мурка естественно сорвалась и понеслась к своим чадам. Они толком ещё не ходили, но на мир уже смотрели широко распахнутыми глазами. Она окотилась не в первый раз. Из первого окота, одного я подарил своим нянькам. Столько не от жадности, они теперь одна сатана. Это оказался кот и вырос наглющим, стараниями Таисии.

* * *

1539 год принёс много перемен. Не только незаконное свержение одного и возведение другого митрополита Иваном Шуйским. К слову сказать, Прохор-то обещание выполнил и нашёл-таки розмысла. Звали его Фёдор Савин из Угличского уезда, и был он средним сыном помещика под Устюжно-Железопольским. От него-то и узнал, с удивлением, что там железом занимаются зело и мастеров оружейных имеется многие.

Взялся он за эту мою задумку всерьёз. Даже куда-то ездил. Только за лето 1539 года было построено одиннадцать домниц. Чугун никак не давался.

– И как, скажите, его случайно получили? – Воскликнул я в сердцах, однажды.

Его никак специально-то выплавить не удавалось. Уже думал, что всё, писец котёнку, но Фёдор упорствовал и клялся, что всё путём.

– Чушки, вона, какие отменные! – Начинал он доказывать, демонстрируя блины, извлечённые из разрушенных домниц.

По ним, кстати, и определились с высотой расположения отверстий летков. И опять не сразу. По совести чугун-таки получался, и даже первые отливки были. Но как уже упоминалось, мало и не долго. Но процесс, почему-то завораживал нашего розмысла, да и не только его, притом, что сам чугун никого не удивлял, вот что меня приводило в недоумение.

И вот уже осенью, перед самыми холодами, из Тулы прискакал гонец. После прочтения грамотки, сам чуть туда не улетел, но Великиё Князь, за здорово живёшь, не может сорваться с места, по своему желанию. Второй день мне душу выматывал Иван Семенович Пересветов. Он много лет служил в различных европейских армиях, был дипломатом. После встречи с русским послом в Молдавии решил стать российским подданным и в 1539 году переехал в Москву.

Он, по его собственным словам, выехал в Россию с Запада потому, что услышал пророчества «многих мудрецов», что царь будет вводить «во всем царстве своем правду великую», а сам хотел при этом «за веру христианскую и за честь государеву пострадати и главу положити».

– И зачем только согласился с Таисией послушать сего мудрого человека? Очередной страдалец за правду. – Думал я поначалу, но по мере того, как вслушивался, стал просто диву даваться.

– Бог не веру любит, а правду, ибо и бесы веруют, но правды не творят… – Проговорил он, не в первый раз, но видно выражение ему нравилось.

– А пойдёшь ко мне розмыслом?

Правда, солидно не получилось. Голос-то детский. Но как говорится, молодость это такой недостаток, который с возрастом быстро проходит.

– Напишешь всё на бумаге, а мы думать будем.

Иначе, чувствую, это так просто не кончится. Моё предложение его сбило. Забавно наблюдать зависание. Совсем не готовился он к такому неожиданному вопросу. Да и не собирался я этого делать, но грамотка подняла настроение. Охота было совершить что-нибудь хорошее.

– Прохор, ну что возьмем сего достопочтенного мужа Ивана в великокняжеские розмыслы?

– Почему же не взять, коли человек хороший.

Надо сказать, что палата, в которой заливался соловьём Пересветов, была большой, и народу находилось в ней еще много. Другие няньки никуда ведь не делись, но как-то уже все привыкли, что разговоры веду только с Прохором и иногда, вмешивается Таисия. Попытки остальных влезть, пресекаю на корню. Толку от них, во всяком случае, с моей точки зрения. Как-то привык их не замечать, вроде как нет никого. А вот он-то не знал такой местной особенности и стал оглядываться, пытаясь понять, не шучу ли с предложением.

– Ты не сомневайся, слово государево крепко. Оформим, как положено, а сейчас ступай. – Направил его в конструктивное русло мой нянька.

– Прохор, тут такое дело, чугун получили. Почти две седмицы лили, руда кончилась. Ты понимаешь! Эх! Слушай, ты у нас холостой? – Радостно продолжил я, когда, наконец, посетителя выпроводили.

– Э… Да.

Недоумение читалось на его лице. Причем этот чугун и его семейное положение.

– Вот! Таисия тоже не замужем! Завтра вас и поженим, и свадьбу сыграем!

Только вскрик его будущей жены нарушил неожиданную тишину, внезапно установившуюся вокруг. Я всегда говорил, что шок это по-нашему.

– Не губи! – Проговорил он, упав на колени.

– И не буду! Вы отличная пара!

Вот тут и завертелось. И только тогда я узнал, что Прохор имеет фамилию Мышецкий и князь между прочим, а Таисия Тёмносиняя, да-да, ничего не путаю, княжна соответственно, да и вообще все мои няньки из знатных родов. Вот ё… Всё равно хорошо погуляли. Выехали мы в Тулу в итоге не сразу. Кстати, эта, мной устроенная, свадьба немного снизила напряжение, словно бы разлитое по территории Кремля. Действия Ивана Шуйского изрядно поднапрягли многих, меня в том числе.

В Туле же меня поджидал сюрприз. Печь, в которой, наконец, достаточно стабильно стали получать чугун, была из белого кирпича. Прямо-таки вызывающе. Вот тогда я впервые здесь услышал слово Гжель. Глину привезли из местности с таким названием, которая располагалась на Касимовской дороге. Это, кстати, была одна из причин, по которой, в последствии, постарался вернуть над ней контроль. Глина эта всё равно была не огнеупорной, но жар держала лучше. Мысль же начинать делать свой фарфор поселилась крепко. Хотя и понимал, что пока это превратится во что-то стоящее, пройдёт немало времени. Не было ведь ни знаний, как толком его делать, да и мастеров не было.

На тот год эпопея с чугуном закончилась. На следующий же было решено строить завод из кирпича, рядом с плотиной, чтобы задув воздуха механизировать. Домницы же будут внутри него. Хотя перестройки и новые варианты их продолжали появляться, но в 1540 году чугун-таки стали получать стабильно. После постройки отражательных печей много чего стали лить, но это другая история.

* * *

– Вот послушай. Дело такое. Хочу крепости построить. Две али три.

В комнате повисла пауза, поскольку я выжидательно уставился на воеводу. Он, однако, на подначку не повёлся и продолжал стоять молчаливым истуканом.

– Чего молчишь, как в рот воды набрал? Советуй, давай.

– Э… – Начал он, сверкая взглядом в сторону Прохора.

Тот сам пока ничего не мог понять, потому и подсказать был бессилен.

– Эх! Ладно, слушайте тогда. Повелеваю тебе Михайло Венюков… и тебе Прохор… хотя нет, только тебе, Михайло, построить три крепости снежных, аккурат промеж Кремлём и торгом. Да горок разных, для увеселения. Сроку тебе до завтрашнего утра. – Указав на воеводу, продолжил я.

Тут уж растерялись все. Ничего такого пока тут не было.

– Чего уставились на меня, как на Христа спасителя? Завтра будем там праздновать Рождество. Одну крепость построят вои твои, вторую доверим москвичам, а третью людишкам боярским. Кто лучшую построит, да лепую самую, тот и получит награду от Великого Князя Московского и всея Росиа.

– Чем я провинился перед тобой государь?! – Взвопил Михайло, упав на колени.

– Успокойся, ничем. Срок, и правда, маловат. На первый раз сойдет и так как получится. Дальше будем делать это каждый год. Так что пишите указ. Ты бы воевода с коленочек бы встал, да лучше подумал, как снег наваживать туда будешь.

Уходил он от нас расстроенный. Что за психология? Если работу, какую, доверили, обязательно провинился чем. И ведь повально так вокруг. Только бы благ, каких, получить. Встречаются самородки, конечно, навроде Прохора. Хм…если честно, довольно часто, но всё равно, норовят шлангом прикинутся, пока к стенке не припрёшь. Вот и воевода, ведь знаю, что сделает, но обязательно попытается ужом выскользнуть.

– Так теперь ты Прохор. Задачу тебе выполнить придётся ответственную. Привезешь к крепостцам этим ель зелёную да пушистую. Саженей пять, никак не меньше. Ставить будем да украшать. Точно! Трофим…

* * *

Было это в том же 1539 году. С чугуном тогда не ладилось, но и сильно он меня не напрягал. А сделать хоть что-то, что обязательно получилось, хотелось. Вот и задумал сделать станок, строгальный. Многие, по наивности думают, что самый простой – токарный. Если по дереву, особенно если с поводковым патроном, то конечно правы. В принципе он и по металлу работать может, но есть одно но… О каком-то качестве можно тогда забыть даже в теории.

В принципе, если вам какую деталюшку в единственном экземпляре надо, и особо требований к ней нет, то можно и на таком. В этом случае станок и из дерева сделать можно, одноразовый правда. А вот если десять и одинаковых, то вам не сюда. Нет, вы не подумайте, я не сноб, какой, такие уже сделали, черенки для лопат точить самое оно, да много для чего нужны были круглые ровные палки. Шкурили их здесь на раз. Обыкновенным мокрым песком на тряпочке. Может и не так хорошо как наждачкой, однако дёшево и сердито. Могли и прижечь, ежели хорошо попросить. Одно слово, занозы проблемой не были. Главное материал подобрать хороший, а не из чего попало делать.

Причем сделали без меня, эту механику тут знали. Серьезный же токарник требует соответствующего подхода. Нет, если делать в единственном экземпляре, то можно и так. На самом деле это всё отговорки, почему сделал строгальный. Всё возможно при правильном подходе. Это ежели кого удивить там, похвастать. Самая дорогая и трудозатратная часть, в любом станке, это станина. А уж сколько времени требуется на её обработку…

Срок её изготовления измеряется годами. Именно поэтому уникальные станки заказывают задолго вперед. У меня все станки будут такими, правда, стали ещё нет. Так что первые делать придётся из бронзы. Ничего странного, и металл мягче и, вообще, в наличии. По-хорошему, после отливки её нужно вытащить на улицу на год-полтора. Как не отпускай металл, но напряжения никуда не пропадают. Вот, чтобы уже при эксплуатации станка, его не скрутило в спираль, станину и бросают стареть.

Только по-хорошему, я всё равно не смогу. Дело в точности знаний. Последний человек, который знал всё, умер в Элладе. Учиться надо, это делать, да и не мне, а розмыслам. Хорошо если при моей жизни смогут. У строгального станка кинематика простейшая, по сути, кривошипно-шатунный механизм. Весь секрет в механизме отскока, чтобы резец, совершая обратный ход, не бился о деталь. Но история началась не с этого.

– Так, стекла мне надобно пудов тридцать аль сорок. – Обратился я к Никодиму Прохорову, тому самому розмыслу, который моим стекольным заводиком заведовал.

– Не губи! Не виновен я! Наветы это всё! Истинный крест. – Как-то сдавленно пропищал он, бухнувшись на колени и начав биться головой об пол, при каждом поклоне.

Он и так-то был невысокого роста, а сейчас пытался буквально вжаться в пол, кланяясь и осеняя себя крестным знамением. Залысина на его русой голове покрылась потом. В чем дело-то? Чего его напугало-то? Не уж-то проворовался, и никакого завода и нет?

– А ну говори – разворовал казённые деньги?

– Не…не…нет. Ик. – Заикаясь, выдавил он из себя.

Тогда в чём дело-то? Прохор уже подскочил и кого-то зовёт из-за двери.

– Завод стекольный есть?

– Д…д… – Но так и не смог произнести заветного слова и только утвердительно закивал, часто-часто.

– Тогда почему ты не можешь привезти каких-то тридцать пудов стекла, по моему требованию? Говори, давай, а то ката сейчас пригласим, вмиг разговоришься.

– Н…н…нету столько. – Выдохнул он, кое-как справившись собой, всё время, оглядываясь на дверь.

Прохор, видимо понял, в чём дело и вернулся к нам. Интересно. Полтонны стекла много? Что там за завод такой, что ему столько сложно сделать.

– Точно есть завод? Не хуже чем у других?

На что Никодим ничего не ответил, а только согласительно бухнулся об пол. А лоб то у него крепкий, ишь, как доска загудела.