Когда струится бархат

Давидд ап Тевдр пожал по-медвежьи громоздкими плечами.

— Что ты несешь, старик? Я обменяю тебя на своего брата. Разве это неразумно?

— Покойники ничего не стоят. — Майлс даже сумел изобразить на измученном лице какое-то подобие улыбки. — Нет, не твой парень… пока. Он сейчас в прекрасной форме. Но ты забыл, что будет, если выставить слабеющую свечу на сквозняк. У меня осталось слишком мало времени, а значит, и у тебя.

— Пропади ты пропадом, старик, но видит Бог, я не допущу, чтобы ты умер! Сначала ты послужишь делу, которое я задумал, — сердито, хотя и неуверенно, заявил валлиец.

— Даже не рассчитывай, — прошептал Майлс и закрыл глаза, погружаясь во тьму.

* * *

Хельвен находилась на прощальной службе у гроба скончавшегося возчика, когда к ней подошел ФицСимон, в отсутствие старших офицеров исполнявший обязанности командующего гарнизоном замка.

— Моя госпожа, к замку приближается группа валлийцев, — сообщил он, — они везут какие-то носилки.

Хельвен встала с колен и отряхнула пыль с юбки.

— Есть ли какие новости от лорда Адама?

— Пока нет, госпожа, — ответил воин и добавил с плохо скрываемым раздражением: — Еще слишком рано для новостей.

Хельвен в ответ метнула взгляд, исполненный гневного раздражения, но сдержала резкость.

— Хорошо, я поднимусь наверх. — Ограничившись столь кратким ответом, она преклонила колени перед алтарем и покинула крошечную часовню, выйдя на воздух окрашенного в серые тона полудня. Ветер бесцеремонно закрутил ее юбки и стал срывать вуаль. Пришлось первую деталь наряда придерживать правой рукой, а левой рукой взяться за вуаль на голове. В таком виде она и поднялась к бойницам крепостных ворот.

От двадцати до тридцати валлийцев, одетых в традиционные одеяния из сшитых овчин и груботканного льняного полотна и восседавших, согласно своим обычаям, на лохматых горных пони, остановились, не приближаясь на расстояние полета стрелы. За плечами у каждого был закреплен лук, а на боку у бедра свисал излюбленный укороченный меч. Прищурив глаза, Хельвен сумела разглядеть завернутую в одеяла фигуру на носилках, выставленных перед строем.

Один из валлийцев отделился от общего строя и подъехал под самые стены замка. С заметным валлийским акцентом он что-то прокричал по-французски. Сильный ветер сносил слова в сторону, но было понятно, что валлийцы требуют встречи с Адамом де Лейси. Хельвен выглянула вниз между зубцами стены.

— Спроси, кто они такие и о чем хотят говорить, — велела она одному из солдат замка, которого направили наверх — в подобных обстоятельствах использовали доставшийся ему от природы низкий зычный голос. Вопрос был озвучен, наступила пауза, во время которой валлийцы совещались. Вскоре до замка донесся ответ. Несмотря на то, что Хельвен уже догадалась, что сейчас услышит, ее неприятно хлестнула провозглашенная пришельцами весть. Сомнений больше не оставалось: Давидд ап Тевдр хотел обменять дедушку на Родри.

— Не соглашайтесь, пока не получим весточку от лорда Адама, — ФицСимон повернулся, готовясь отдать команду.

— Нет!

Воин резко повернулся, изумленно оглядывая Хельвен. Он привык получать приказания от мужчин, а по своему положению в иерархии замка часто сам отдавал приказы другим. К тому же ФицСимон был преисполнен непоколебимой уверенности, что женщинам надлежит подчиняться повелителям из мужского лагеря. Приказ Хельвен оказался неприятной неожиданностью.

— Моя госпожа, при всем моем уважении, хочу заявить, что этот вопрос чересчур серьезен, чтобы мы сами могли принимать решение.

— Этот вопрос настолько серьезен, что разрешение просто невозможно откладывать до возвращения моего мужа! — заявила Хельвен. — Это мой дедушка лежит там внизу на носилках, и он не должен оставаться в руках этих убийц. Сейчас же доставьте ко мне сюда Родри ап Тевдра!

ФицСимон помедлил так долго, насколько было возможно, после чего чопорно склонил голову в подчеркнуто формальной манере и ушел. Хельвен сглотнула подступивший к горлу комок, опустила голову и даже на мгновение прижала ее к холодному твердому камню, за которым она укрывалась.

— Господи Иисусе, что же я делаю? — прошептала она. — Адам, помоги же мне, я не знаю, правильно ли поступаю!

К Хельвен привели Родри со связанными за спиной руками. Глаза парня беспокойно бегали, обычно пухлый рот сжался в тонкую строгую черточку. Хельвен выпрямилась, поправила накидку и холодно посмотрела на пленника.

— За тобой приехал твой брат. Лучше бы мой муж оставил тебя умирать на дороге.

— Моя леди, я сожалею обо всем, поверьте, — учтиво произнес Родри по-валлийски. — Даже зная, что ваш муж собирался использовать меня в своих интересах, я сейчас сожалею, что мое освобождение проходит при подобных обстоятельствах.

— Мне не нужны твои соболезнования, — оборвала Хельвен, — не трать зря красноречие. — Она отвернулась от валлийца к бесстрастно ожидающему распоряжений солдату. — Скажи, что лорд де Лейси в отъезде и что в его отсутствие князю Давидду придется иметь дело с его женой. Передай, что она сама валлийской крови и приходится внучкой Майлсу ле Галуа.

* * *

Хельвен натянула поводья и поблагодарила человека, который помог ей сесть в седло. Кобыла, учуяв нервозность хозяйки, заартачилась и двинулась вбок, перебирая ногами. Хельвен была вынуждена ласково погладить потную серую шею и прошептать несколько успокаивающих слов.

— Моя госпожа, хочу еще раз заявить, что вы совершаете большую ошибку, решив выехать к ним для переговоров, — пробормотал ФицСимон, удерживая собственного норовистого жеребца. — Это слишком опасно. Они нападут на нас.

— Сомневаюсь, но, если это произойдет, я доверяюсь защите ваших мечей. — Хельвен удалось произнести эти слова мягким, почти сладкозвучным голосом, и одновременно вложить в интонацию как можно больше ехидства. Она тронула каблуками бока Джемини, и кобыла резво рванулась вперед.

Под презрительным взглядом хозяйки ФицСимон чувствовал себя каким-то карликом, вроде мальчика с пальчик, Он пристально смотрел ей в спину и думал, что его жене не поздоровилось бы, вздумай та так вести себя с ним. А будь сама Хельвен в его власти, то уже сейчас ее тело украсили бы синяки, цветом столь же иссиня-черные, как накидка, небрежно сколотая на груди. Пустив коня вслед за хозяйкой, ФицСимон яростно потянул за собой поводья коня, на котором сидел пленник. Родри ап Тевдр молча сидел на сером мерине. Руки ему привязали к луке седла, а ноги обмотали двойной веревочной петлей, пропущенной под брюхом коня. Со всех сторон молодого валлийца охранял эскорт из шести сержантов.

Давидд ап Тевдр настороженно всматривался в группу людей, приближавшихся со стороны замка к месту встречи, отмеченному воткнутым в дерн валлийским копьем.

— Все нормально, — бросил он через плечо, — несите его.

Женщина, придержавшая свою лошадь возле колыхающегося под порывами ветра копья, была красива. В ней не было красоты в классическом понимании, для этого ее кости выглядели слишком крупными. Зато в ней буквально кипела живая земная энергия, ярко украшенная красками естественной природы, и это не могло пройти мимо мужского внимания.

— Леди Хельвен? — Предводитель валлийцев выдал женщине обворожительную улыбку, в которой проскальзывало что-то волчье, и перевел взгляд на густо покрасневшего и отводившего глаза Родри.

— Надеюсь, мы не станем тратить время на церемонии? — ледяным голосом откликнулась Хельвен. — Нам ведь ничто не помешает произвести честный обмен?

Давидд ап Тевдр небрежно провел рукой по усам, давая понять, что холодный взгляд женщины его ничуть не смущает. Он заметил, что Хельвен тайком стрельнула глазами в сторону своего дедушки, лежавшего на носилках.

— Он еще жив, — бросил валлиец и добавил с вызовом: — И мы обращались с ним более аккуратно, чем вы с моим братом, судя по его виду.

— Я сам виноват, — поспешно заявил Родри, — утром я упал с коня.

Ап Тевдр бросил на младшего брата пронзительный взгляд.

— Ты последний раз падал с коня в три года! — заметил он, но не стал развивать тему и с улыбкой повернулся к Хельвен. — Моя леди, давайте побыстрее совершим обмен. У меня нет желания задерживаться здесь, и я уверен, вы тоже торопитесь доставить своего деда в обстановку тепла и заботы.

Хельвен сухо кивнула, не в силах что-либо сказать. Она понимала, что стоит только перевести взгляд на носилки, как она может сломаться, словно лед под непомерной тяжестью. Хельвен подняла голову и сделала знак ФицСимону.

В каждом движении рыцаря сквозило отвращение к тому, что он вынужден делать. Он вытащил острый охотничий кинжал, висевший на поясе, спешился и принялся разрезать веревки, которыми Родри был привязан к коню. Потом грубо стащил юношу из седла на землю.

Родри принялся растирать запястья. ФицСимон тут же с ненавистью несильно кольнул его кинжалом сквозь тунику и рубашку и проворчал:

— Не делай глупостей.

— Не знаю, каким идиотом надо быть, чтобы делать глупости в двух шагах от свободы, — парировал Родри, и острие кинжала сильнее кольнуло его кожу. Валлийцы замерли в седлах, руки потянулись к оружию.

Хельвен стремительно слезла с лошади и накинулась на ФицСимона.

— Дай сюда нож! — закричала она яростно, побелев лицом. Когда же рыцарь и не подумал выполнить требование, ошеломленный тем, что женщина, пусть даже более высокого положения, осмеливается приказывать мужчине расстаться с оружием, Хельвен резким движением вырвала кинжал из его руки и зашвырнула его так далеко, как смогла. — Ты не видишь разве, чем рискуешь? — гневно шипела она. — Неужели твоя гордость так уязвима, что на дешевую мальчишескую колкость ты готов реагировать, как сущий ребенок? — По лицу Хельвен пробежала тень презрения, она гневным жестом приказала ФицСимону убираться. — Возвращайся в замок и жди меня там. Здесь ты мне больше не нужен!

ФицСимон отпрянул, словно от жала атакующей змеи. Он видел, что валлийцы несколько успокоились и наблюдали за разыгрывавшейся сценой с насмешливым любопытством. Его гордость, о которой столь пренебрежительно отозвалась женщина, нужно позабыть или придушить на время. После непродолжительного колебания ФицСимон выбрал первый вариант, постаравшись обставить его с максимальным достоинством. Впрочем, это удалось не вполне.

— Да, миледи, — послушно склонил голову ФицСимон, произнося слова так, словно в них крылось оскорбление. Он пошел к своему кинжалу, поднял, тщательно вытер перед тем, как вложить в ножны, и, вскочив на спину коня, галопом помчался прочь.

Хельвен проводила его взглядом, лицо ее оставалось напряженным. Затем повернулась к Давидду ап Тевдру.

— Я хочу извиниться за его поведение, — высокопарно произнесла Хельвен и проглотила подступивший к горлу комок. Гнев начал остывать. Теперь Хельвен чувствовала подступающие слезы, но понимала, что ни в коем случае не доставит валлийцам радости разглядеть в ней обычную истеричную женщину, а не властную правительницу, с которой они столкнулись в серьезном вопросе.

— Не стоит, — едва заметно пожал плечами ап Тевдр, — рано или поздно валлийская стрела его достанет.

— Я не нуждаюсь в рассказах про валлийские стрелы, — холодно парировала Хельвен. — Давайте лучше совершим обмен и разойдемся.

— Непременно, — отозвался ап Тевдр настолько язвительным тоном, что Хельвен в ту же секунду возненавидела его. — Передайте вашему лорду заверения в моем уважении, а также сожаления, что не довелось встретиться лично.

— Обязательно передам, — процедила Хельвен сквозь стиснутые зубы, — можете не сомневаться.

Она жестом приказала двум сержантам подойти и взять носилки. Родри по-прежнему растирал запястья в ожидании, пока сквозь ряды валлийских воинов ему подведут коня. Он бросил взгляд на лежавшего на носилках старика и быстро отвернулся, но было поздно. Увиденный образ умирающего старика отчетливо запечатлелся в памяти юноши.

— Поосторожнее, — предупредила Хельвен своих подчиненных, взявших носилки. Только после того как валлийцы сомкнулись вокруг Родри и стали хлопать его по плечу, восторженно крича об успехе операции, она в первый раз посмотрела на дедушку.

Майлс был в сознании и лежал с открытыми глазами. Встретившись с дедом глазами, Хельвен с трудом подавила желание разрыдаться. Старик едва заметно улыбнулся, точнее, просто попытался пошевелить посиневшими губами.

— Ты молодец, девочка, — прошептал он. — Я горжусь тобой. — Майлс с трудом пошевелил рукой под одеялом, с еще большим трудом выпростал ее и протянул к Хельвен. Она взволнованно склонилась над дедом. Носильщики остановились и молча смотрели, как опустившаяся на колено Хельвен сотрясается от разрывающих ее рыданий, в которых слышалась горечь и одновременно облегчение.

— Ну что ты, девочка моя, — прохрипел Майлс, — нельзя плакать, не время… — Дед дотронулся до ее кос, но тут же обессилено уронил руку на покрывало, затем и вовсе закрыл глаза. Не сдерживая более текущие из глаз слезы, совсем забывшая обо всем на свете, Хельвен думала только о своем дедушке, лихорадочно соображала, как ему помочь. Она заправила его похолодевшую руку под одеяла из овчины, натянула покрывала до самого подбородка старика и побежала к своей Джемини.

* * *

— Господи Иисусе, я уже не сомневался, что старик умрет у нас на руках! — Давидд ап Тевдр радостно засмеялся, не скрывая ликования от сбывшегося замысла. — Если бы мы промедлили до завтрашнего утра, все могло бы сорваться. Он не переживет даже одну ночь.

Родри сглотнул комок, накопившийся в горле, и промолчал. У него перед глазами все еще стояли поникшие и посиневшие щеки и лоб старика, он словно слышал его хриплые попытки дышать.

— Не стоило добиваться моего освобождения такой ценой, — заговорил юноша, немного справившись с волнением.

Широкоплечая фигура в полукольчуге раздраженно повернулась к нему.

— Никак совестью решил обзавестись, а, Род? — фыркнул старший брат. — Наверно, ты бы предпочел украсить собой виселицу накануне Сретения?

— До этого бы не дошло. Слухи распускались нарочно, чтобы выманить тебя. Де Лейси хотел с тобой договориться.

— То бишь, это была приманка, м-м-м? — Давидд ап Тевдр вдруг хохотнул в густые усы, довольный своими мыслями. — Да уж, получается, де Лейси огреб с нас куда больше того, о чем хотел договориться, а?

— И видит Бог, могли получить и мы. Ты хоть представляешь, какую злобу вызвал у них своим нападением? Теперь против нас ополчится каждый приграничный лорд от Херефорда до Честера!

Давидд натянул поводья и резко остановил коня, уставившись на Родри взбешенными глазами.

— Ты еще будешь меня поучать, щенок! — заревел старший брат и отвесил Родри такого тумака, что парень едва не вывалился из седла. — Ты еще смеешь читать мне проповеди, как толстопузый поп, когда именно твое идиотское поведение привело ко всему этому конфликту! Господи, прости меня, но лучше бы я позволил тебе подохнуть на их чертовой виселице!

От удара снова разошлась рассеченная губа Родри, и темная струйка крови потекла у парня по подбородку, капая на шкуру коня.

— Не думай, что я неблагодарный, и все такое, — торопливо забормотал юноша, — просто подумал, что ты мог бы все устроить совершенно по-иному. Уже столько крови пролито зазря. Мы убили первого мужа леди Хельвен, а теперь ты практически довел до смерти ее деда.

Давидд снова бросил поводья, которые только что взял в руки, и уставился на Родри.

— Что значит «ее первого мужа»?

— Ральфа ле Шевалье, ты разве его не помнишь?

— Ле Шевалье? Так она его вдова? — Давидд ап Тевдр склонился на луку своего седла и долго молчал. Внезапно его удивление сменилось заливистым хохотом. — Боже, да она должна нас до конца дней благодарить, что мы избавили ее от этого типа! Если бы я знал раньше!

Родри пристально смотрел на брата и в эту минуту словно стал более взрослым. Давидд был всегда озабочен лишь сиюминутными делами, его интересовало только то, что происходило прямо сейчас, и меньше всего любил заглядывать за горизонт. Родри вдруг понял, что и сам был таким же до своего ранения и дней, проведенных в плену. Но пережитое у норманнов научило его осторожности и рассудительности. Он попробовал пошевелить разбитой губой.

— Почему бы тебе не попробовать заключить мир с де Лейси? Да, знаю, он норманн и преследует только собственные интересы, но он вовсе не ненасытный хищник и способен прислушаться к разумным доводам, к тому же теперь он зять графа Равенстоу.

— Да уж лучше зазвать стаю волков попастись среди моих овец!

— А как раз это ты уже и сделал, если разобраться. Майлса ле Галуа уважают по обе стороны границы. Его сын стал графом и женился на родной дочке английского короля, а его валлийские связи по женской линии простираются на добрую половину дворянских родов Гвинедда и Повиса!

— Да ты просто овца в волчьей шкуре! — заорал Давидд, совершенно выйдя из себя и не замечая, что забрызгал слюной свои усы. — А еще воспитан в моем доме! Совсем стал тряпкой, готов этих норманнов в зад целовать! — Он ударил каблуками по бокам своего пони и, не переставая браниться, ускакал вперед. Оставшийся сзади Родри молча моргал глазами, чувствуя подступающие слезы от незаслуженной обиды.

Неужели он действительно «целует норманнов в зад»? Юноша стал прокручивать в памяти сегодняшний случай на тренировочной площадке. Превосходное, талантливо придуманное развлечение с копьем закончилось тем, что добродушие хозяев замка резко сменилось гневом, стоило только маленькому пленному зверьку с рычанием кинуться на своих тюремщиков. Расчетливый взгляд янтарно-желтых хищных глаз и фальшивая улыбка Адама де Лейси. Давидд не представляет, с кем ему придется столкнуться.

* * *

День уже клонился к закату, когда Адам со своими людьми отыскали место, где произошло нападение валлийцев. Позвякивание упряжи, ржание коней и поскрипывание седел под воинами нарушили могильную тишину места разгрома. Напуганные шумом, разбежались по укромным уголкам мелкие зверушки, птицы на ветвях деревьев подняли тревожный галдеж.

Один из анжуйцев, входивших в отряд Адама, соскочил с коня и склонился над распростертым трупом солдата. С убитого содрали кожаную стеганую куртку, а по белой полоске на одном из пальцев можно было догадаться, что недавно этот палец украшало кольцо. Окаменев лицом, Адам тронул Лайярда и поехал вперед по мокрой траве. Рядом с телами не оставалось никакого оружия. Все мечи, топоры, копья и щиты увезены. Та же участь постигла даже упряжь с убитых коней.

— Вот ублюдки, — пробормотал Суэйн за спиной у Адама. — Лучше бы я поехал с этим эскортом.

— Радуйся, что не поехал. — Адам слез с коня, чтобы пойти пешком через место смерти и грабежа к перевернутой телеге. Там он увидел коня, на котором ехал Майлс, лежавшего кверху брюхом, мелкие капли дождя сыпались на бледную шкуру раздувшегося трупа животного. Адам перешагнул через вывернутую шею, отметив и оскаленную морду животного с окровавленными желтыми зубами, и залитое кровью глазное яблоко. Рядом лежало скорчившееся тело ограбленного Джерваса де Каденета. Адам даже не пытался прикрыть веки убитого, поскольку сразу определил — это бесполезно, тело давно окоченело. В груди поднялась тяжелая волна ненависти к виновным в этом побоище. Адам осенил в воздухе крестом молодого рыцаря и кратко прочитал тихим монотонным голосом подобающую молитву. Потом приказал Остину и другим рыцарям подвести поближе вьючных пони.

Убитых погрузили на спины животных, специально взятых с собой в поход, укрыли тела одеялами и медленно потянулись в обратный путь вдоль границы. Когда же небо стало темнеть перед сумерками, отряд отвернул от границы и направился к замку Торнейфорд.

— Придется написать обо всем графу Гийону, — сказал Адам, обращаясь к Суэйну, когда они пересекали быстрый и мелкий ручей. Лицо Адама помертвело. — Боже мой, как он перенесет эту новость?

— Лорд Майлс недостаточно силен, чтобы вынести грубое обращение, — заметил Суэйн. — Я видел, как ты недавно помогал ему идти по лестнице. Он явно стал слабеть последнее время.

Они проезжали через лесистую местность по наезженным дорожкам, которыми пользовались возчики и торговцы. Сумерки уже сгустились, когда отряд добрался до пастбища, общего для Торнейфорда и соседней деревни. Именно тут им и встретились валлийцы, выехавшие из сырого полумрака и двигавшиеся по направлению к границе.

Взаимное потрясение от встречи сделало противников на время неспособными к действиям. Но Адам быстро опомнился и отдал несколько коротких команд своим людям. Он приказал Остину и другому опытному рыцарю охранять вьючных пони вместе с их скорбным грузом, а сам собрал остальных воинов в плотную фалангу из железа и крепкой лошадиной плоти. Копье спокойно опустилось в горизонтальное положение.

Увидев происшедшее перестроение, валлийцы попытались прорвать ряды противников, чтобы быстрым рывком уйти от них, но им не удалось даже пробить брешь в первой линии норманнов, и ярость последних страшной волной накатилась на них. Адам наметил себе цель, и Лайярд резво поскакал на врагов. Де Лейси выбрал место для удара столь же спокойно и уверенно, как выбирал точку между четырьмя шляпками гвоздей на щите у тренировочного столба.

Телохранитель Давидда ап Тевдра был выбит из седла смертельным ударом остро отточенного боевого копья и умер, едва коснувшись земли. Адам сжал коленями бока Лайярда, приказывая коню повернуться, оставил копье в теле поверженного врага и, вытащив меч, напал на следующего врага. Позади, бормоча страшные ругательства, рубил налево и направо Суэйн, старавшийся не отрываться от своего командира.

У противника Адама не было щита, и удар разящей стали он парировал сталью. Громкий звон оружия на миг оглушил Адама, сильная отдача болью отозвалась в руке, и от сотрясения даже лязгнули зубы. Но второй удар переломил хрупкую сталь валлийского клинка, и противник остался почти безоружным, если не считать короткого зазубренного кинжала. Адам легко отбил в сторону выставленную вперед жалкую защиту валлийца, и закончил поединок смертельным движением жнеца на поле спелой пшеницы.

Щит, выставленный очередным противником, был явно норманнского происхождения. Его забрали с поля боя при разгроме эскорта Майлса. Щит был добротным и прочным, но иного защитного снаряжения на новом владельце не оказалось. Только голову прикрывал шлем, который был явно велик. За долю секунды до смертельного удара, Адам узнал насмерть перепуганное молодое лицо, частично прикрытое широкой носовой пластиной шлема. Яростно чертыхнувшись, он изменил траекторию удара и быстрым толчком выбил клинок из руки Родри.

— Черт побери, как ты здесь оказался? — заревел Адам и увидел, как темные глаза юноши вновь испуганно расширились, он также услышал сдавленный предупреждающий рык Суэйна и инстинктивно прикрылся щитом, одновременно заставляя Лайярда отпрянуть в сторону. В тот же миг ему нанесли слева сокрушительный удар, отколовший всю верхушку щита и дикой болью загудевший в руке, выдержавшей сильнейшую нагрузку. Тогда Адам сильным взмахом правой руки нанес ответный удар сверху и удовлетворенно услышал, как напавший валлиец тяжело охнул от боли. Однако тут же не замедлил последовать новый атакующий удар противника. Уверенный взмах короткого валлийского клинка распорол голубой бархат накидки Адама и прочертил косую линию по заклепкам кольчуги.