Помоги проекту - поделись книгой:
+ Рассредоточиться, + приказал Галео. + Мне нужны ответы. +
Главный арсенал защищали только тела павших, его огромные двери были распахнуты настежь, напоминая беззубую пасть. На стенах висели пустые стеллажи, на которых не осталось ни единого меча или болтера. Все наличное оружие разобрали. После того, как исчезла гравитация, из ящиков с боеприпасами и запасными цепными лентами для мечей вывалилось все содержимое, заполнив пространство между парящими трупами.
Единственный свет исходил от нашего оружия, клинки тускло мерцали работающими на малой мощности силовыми полями, временами заставляя тени танцевать на стенах, когда по лезвию с треском проносился заряд. Мерцающая игра силуэтов превращала изувеченные, замерзшие лица в дрожащие морды демонов.
— Они разграбили все, — заметил Сотис. — Оружия не осталось.
Я указал на потолок, покрытый воронками и трещинами от болтерных снарядов и оружия калибром поменьше.
— В этой комнате было что-то над ними. Они пытались свалить его.
Даже со своим улучшенным зрением мы едва видели в пыльном мраке. Доспехи ощутили, что я пытаюсь что-то рассмотреть, и переключили глазные линзы на другую частоту, проникнув сквозь пылевую завесу Ничего.
+ Мы уже достаточно глубоко. Гиперион, начинай ниспослание. +
Я спрятал болт-пистолет.
— Сейчас, юстикар.
В одном изречении времен Старой Земли, написанном советом древних мериканских королей, говорится о том, что все люди рождаются равными. Я часто задавался вопросом, звучали ли эти слова так же лживо и идеалистично для людей той эпохи, как для меня. Действительно, человечество обладает неисчерпаемыми способностями к самообману.
Обман — грех, направленный против чистоты, как сказано в пятнадцатом законе набожности. Соврать означает запятнать душу, а тот, кто обманывает сам себя, трижды очернен ложью.
Люди не рождаются равными. Доказательства очевидны для любого.
Хотя мы уже не люди в обычном смысле, но происходим от них, и поэтому ни один Серый Рыцарь не может быть равным другому.
Сотис не был предрасположен к ниспосланию, как и Думенидон. Малхадиил обладал телекинетическими способностями, а я классифицировался как пирокинетик. Но из всех пяти душ Кастиана ответственность за ниспослание всегда ложилась на Галео либо на меня. Почти всегда его предпринимали в одиночку.
Как лучше описать ниспослание? Как можно описать шторм ребенку из подулья, который ничего не знает о ветре и погоде? Можно, конечно, сказать, что дождь — это бьющая в лицо вода и что тучи похожи на клубы ядовитого тумана, но образ все равно останется неполным. Ребенок никогда не видел неба. Единственный ветер, который он ощущал, порождался астматическим дыханием вентиляторов.
В свои первые ночи мне приходилось преклонять колени, чтобы провести ниспослание, напевая при этом цитаты и сосредотачивая внимание на игнорировании телесных ощущений. К счастью, постоянно тренируясь, впоследствии я преодолел это препятствие, а узы с братьями усилили мои таланты. На «Морозорожденном» мне пришлось всего лишь закрыть глаза.
Корабль сопротивлялся. Я чувствовал скверну в его костях, порченое железо и потемневшая сталь отражали мое ищущее прикосновение. Зал за залом, комната за комнатой, я направлял свои чувства и все дальше дрейфовал через мертвый корабль.
Способность видеть без глаз и воспринимать без физических ощущений может сбить с толку даже подготовленный разум. Однажды я предпринял ниспослание в жилом блоке, и ответная отдача оказалась настоящим испытанием для моих чувств — по мозгу враз застучали сотни разумов со своими нуждами и мыслями, сливаясь в ядовитый поток. Под вихрем сознания таились простые и резкие инстинкты грызунов, плодившихся за каждой стеной блока, а также очертания самого строения — углы, дыры в материалах, то, как его вес давит на основание…
Ниспослание моих чувств по эсминцу ядовитым образом походило на тот опыт. По вычурным стенам и узким каналам пульсировало тайное сердцебиение, наполненное жизнью, которую не в состоянии засечь ни один сканер.
Я перестал чувствовать источник психического воя. Что бы ни рыдало в варпе, теперь оно упорно и мастерски скрывалось.
— Я не ощущаю живых душ на корабле, — произнес я.
+ Тела? +
Их я чувствовал вместе с призраками, таящимися рядом. Каждый раз, стоило мне пройти мимо очередного трупа, я улавливал тихие обрывки последних слов или вспышку клыкастых пастей и зазубренных клинков.
— Сотни, юстикар. Все остывшие. Все мертвые. Корпус прогнил от скверны. Она ослабляет мой взор, но уцелевших нет. По крайней мере, таких, которые были бы в сознании. Может, кто-то лежит в анабиозе.
— Расскажи о скверне в стенах, — сказал Думенидон. — Я ничего такого не чувствую. Это одержимость?
Я прошел по коридорам, чувствуя, как за мной трещат стены, хотя сама структура оставалась неизменной. Они отшатывались на психическом уровне, будто инстинктивно.
— Нет, не одержимость. Просто скверна. Не больше чем тупая злоба от таящейся в костях корабля порчи.
+ Двигатели? + спросил Галео.
Я собрал чувства и сосредоточился на ниспослании через огромные залы к двигательной палубе. Загадочный термоядерный реактор, который некогда служил пылающим сердцем корабля, застыл в неподвижности, покрытый замерзшей кровью и окруженный дрейфующими обломками. Плазма в трубах и ядре также остановилась и загустела.
— Холодные, юстикар. Такие же холодные и мертвые, как и команда.
+ Отключенные? + направил он мне вопрос. + Или выведенные из строя? +
— Сложно сказать, юстикар. Мал?
— Я пойду с ним, — ответил Малхадиил.
Я потянул его сущность за собой, направляясь обратно к двигательным палубам. Я услышал, как в комнате, где остались наши братья, пошатнулось его тело. Он упал на колени, не в состоянии сосредоточиться на физической форме, пока разум действовал отдельно от тела. Но Малхадиил знал свою задачу и заставил чувства пронестись по пультам управления и поверхности реактора.
Он заговорил громко, его голос казался далеким и отвлеченным.
— Двигательное ядро в главном двигательном зале отключено вручную.
Я чувствовал его движения так, словно мог видеть, как он невидимыми прикосновениями прошелся по рядам бездействующих командных пультов, представляя себе принцип работы каждого из них.
— Все девять шифров зажигания были извлечены, — затем он задумался, и я услышал по воксу его дыхание. — В разъемах остались угольные рубцы, также повреждены субдермальные кабели, которые соединяют пульты с анимусом машины. Ключи активации извлекли, пока корабль еще двигался.
Сотис перенес вес тела на другую ногу. Приглушенный шум его доспехов на секунду отвлек меня, и мне пришлось быстро сосредоточиться.
— Они попытались вырубить двигатели, чтобы выпрыгнуть из варпа, — сказал он. — Я не понимаю. Почему они не выбросили варп-ядро? Разве не было иного способа вернуться в реальное пространство?
Малхадиил упал на четвереньки, его чувства еще оставались со мной в инжинариуме. С меня градом катил пот. Поддержание такой сосредоточенности заставляло мышцы находиться в постоянном напряжении, мои виски ныли из-за крепко стиснутых зубов.
— Навигатор, — выдохнул Малхадиил. — Виноват их навигатор.
Я почувствовал, как его сущность начинает истончаться, рассеиваясь по сети кабелей и труб, идущих из двигательного зала. Его дыхание стало прерывистым, и, словно волк, вцепившийся зубами в добычу, я потащил его за собой.
— Это было неприятно, — пробормотал он, с третьей попытки поднявшись на ноги.
— Ты ушел в дрейф, — ответил я.
— Спасибо, что забрал меня, — поблагодарил он.
+ Что с их навигатором? + вмешался Галео.
— Это был он, — подтвердил Малхадиил. Мой брат проверил оружие, словно чтобы просто убедиться, что оно осталось при нем. — Они не могли вырваться из варпа. Они даже не могли обездвижить корабль, выбросив варп-ядро в космос. Навигатор не позволял им. Под палубами настоящие джунгли из кабелей, к которым больно прикасаться, они жалят резонирующей злобой навигатора. Он даже не позволил кораблю замедлиться.
Я попытался представить, о чем он говорит. Понятно, что такой контроль над военным кораблем был неслыханным. Навигатор был проводником, пилотом в варпе, он не управлял всеми системами. Он не мог в одиночку проклясть целый корабль.
+ Нам всем будет недоставать твоих навыков, когда гроссмейстер направит тебя на Марс. +
Малхадиил кивнул юстикару. Ни для кого не было тайной то, что он желал учиться под руководством марсианских Механикус. Если бы Кастиан мог отпустить его, Малхадиил давно бы уже ушел. Через пару лет, пройдя секретное обучение, он стал бы технодесантником.
— Машинный дух мертв, — сказал он. — Окончательно мертв. Ядро невозможно активировать в полностью рабочем состоянии, только если заново не освятить его в кузне душ. Корабль не просто отключили, — Малхадиил покачал головой. — Его пытались убить, вырвать жизнь из каждой системы.
— В залах инжинариума после боя остались кровавые пятна и выбоины от пуль, — добавил я. — Какие бы сражения ни отгремели на корабле, команда предпочла вырваться в материальное пространство на разваливающихся обломках, но не оставаться в варпе. Перед уходом корабль следует уничтожить. Очищение невозможно. Его прах следует предать пустоте.
+ Системы жизнеобеспечения также невозможно восстановить, пока мы на борту? Даже искусственную гравитацию? +
Малхадиил задумался. Я почувствовал, как он вспоминает характер повреждений в инжинариуме. В моих мыслях пронеслись образы опустошения, мимолетные и холодные.
— Я могу восстановить пару второстепенных систем, юстикар. Они будут связаны с капризными вспомогательными когитаторами. Без машинного духа это в лучшем случае будет лишь временной мерой. Корабль повержен, — закончил он. — Его пронзили в самое ядро.
+ А варп-крик? +
Я покачал головой.
— Похоже, у него нет источника, юстикар.
— Эхо, наверное, — предположил Думенидон. — Последний отголосок сильной эмоциональной травмы. Архив завален свидетельствами о подобном. Я сам чувствовал такое на многих заданиях.
— Похоже на правду, — сказал я. — Но на борту может что-то прятаться. В любом случае я не уверен.
Галео кивнул.
+ Мы направимся в инжинариум и восстановим все, что возможно, а затем повернем к носу корабля и окклюзиуму навигатора. Гиперион? +
— Да, юстикар.
+ Сообщи инквизитору, что она не сможет попасть сюда, по крайней мере, еще пару часов. +
— Сейчас, юстикар.
Я сделал то, о чем он попросил. Полученный ответ оказался ровно таким, как я и ожидал. Инквизитор Анника Ярлсдоттир знала достаточно бранных слов, и сейчас многие из них она выплюнула в мой разум.
Я приглушил ее голос и вернулся к ниспосланию, дрейфуя вдоль центрального спинного зала.
Стены, оскорбленные моим вторжением, продолжали сопротивляться. Хотя корабль был наполнен угасающим разумом, тот был отравлен. Корабль хотел, чтобы его оставили в покое, позволили гнить и разлагаться в глубоком космосе.
Я видел зависшие в воздухе тела, оплетенные замерзшими внутренностями. Я видел тела, примороженные к палубе или стенам своей кровью, которая превратилась в толстую ледяную корку. Я видел груды тел, разодранные на куски так, что невозможно было сказать, где заканчивается одно и начинается другое или какая часть какому трупу принадлежит.
В голову все больше и больше лез шепот. Каждое тело, мимо которого я проходил, добавляло свое шипение к общей мелодии.
Нет, нет, пожалуйста… последний зал… перезагрузка… нет, Бог-Император, нет… кончились патроны… нет, нет, пожалуйста… за Императора… провалил испытания… последний выстрел для себя… корабль кричит… я не вижу… мать, мать… не могу дышать, я ослеп… где это я… не вижу… нет, пожалуйста, нет, только не меня… я не могу это сделать… помогите… нет, нет, нет… помогите… моя рука, моя рука… нет, нет.
+ Возвращайся, Гиперион. Ты увидел все, что нужно. +
Я почувствовал вкус желчи во рту. Возможно, Галео прав. Я уже было собрался ответить «как прикажете», но слова замерли.
Он ощутил это в тот же момент, что и я. Все мы ощутили. Они повернулись ко мне, почувствовав то же, что и я.
— Враг, — прорычал Думенидон. Оружие ярко полыхнуло, подпитываемое нашими эмоциями.
— Нет.
При этом слове все опять взглянули на меня. Я моргнул, как только мои чувства ворвались обратно в колыбель черепа, пошатнув, но не свалив меня, как Малхадиила. Наконец ниспослание завершилось.
— Здесь есть выживший, но это не враг.
Нить его жизни оказалась достаточно тонкой, чтобы укрыться от меня в первый раз, и даже во второй я едва не прошел мимо. Душа казалась не более чем крошечной свечой посреди безбрежного холода.
+ Где? + вопрос вонзился в меня, острый, как лезвие клинка. Временами Галео забывал о своей психической мощи.
Наконец я открыл глаза.
— Орудийная палуба правого борта.
Мы двигались быстрее прежнего, дрейфуя по обесточенным палубам, пробираясь по потолку и стенам центрального хребта. Галео вел нас с поспешностью, которой не было с самой высадки.
В одной точке вокс на краткое время ожил. Инквизитор воспользовалась этим сполна.
— Гиперион, этой операцией командую я, — напомнила она.
— Знаю, инквизитор.
— Я хочу пиктографические свидетельства всего, что вы видели, пожалуйста. Вы не можете уничтожить имперский боевой корабль и отправить в архивы для вещественных доказательств лишь результаты сенсорного сканирования.
— Может, и так, — предположил я, — но свидетельства пяти Серых Рыцарей будут вполне убедительными, не так ли?
Она отвернулась от вокс-микрофона и что-то пробормотала. Что-то про «слишком ревностных ублюдков».
— Инквизитор?
Ее ворчание завершилось вздохом, который говорил о том, что она была настолько терпеливой, насколько этого было от нее вообще разумно ожидать.
— Я не возражаю против уничтожения корабля, — сказала она. — Просто мне потребуется нечто большее, чем ваши заверения в необходимости этого. Ордосам нужны вещественные свидетельства любой операции подобного масштаба. Особенно когда речь идет о военном корабле Космодесанта.
Ее голос опять стал прерываться и запинаться, когда вокс вновь начало глушить. Признаюсь, я почувствовал облегчение, но долг был превыше всего. Когда я нырнул сквозь пустоту, то вновь потянулся к ней. Мне не составило никакого труда соединиться с ней, ощутить ее позади своих глаз, позволить видеть то, что видел я.
К счастью, на этот раз она решила молчать.
Мы достигли конца длинного коридора. Я перекувырнулся в воздухе, плечом отпихнув ящик, из которого тут же выпорхнула стая патронов, и оттолкнулся от стены. Пока мы скользили по вспомогательному коридору, я летел впереди остальных. По обе стороны от нас проносились двери, каждая переборка была открыта, на краткие мгновения показывая картины разгромленных кают сервов, малых арсеналов, складов, комнат для медитации.
— Что ты чувствуешь? — пришел по воксу вопрос Малхадиила. Я ощутил, как он потянулся в мой разум, словно тот был головоломкой, которую следует разгадать уровень за уровнем. Моя волна раздражения отразила его неуклюжий натиск.
Поделиться книгой: