Помоги проекту - поделись книгой:
Дэн Абнетт
Рейвенор
Посвящается Марку Гаскону
«Для меня комедия представляет собой
нечто вроде десантного корабля-амфибии…»
С вечной любовью и благодарностью
к Ник, за ее советы и долготерпение
Ум, не имеющий цели, обречен блуждать впотьмах.
Великая триумфальная процессия миновала Врата Спатиана, и я вместе с ней шагнул прямо в бойню. Церемониальная арка, столь прекрасная и огромная, обозначила переломный момент в моей жизни. Я прошел в нее и был преобразован, перешел из одной формы в другую.
Некоторые считают, будто я изувечен так, что утратил все человеческое. Но мне все видится иначе.
Я полагаю, что был освобожден.
Тогда.
Южный материк Зента Малхайд, 397.М41
Он отдыхал в своей палатке, когда его сон прервали крики аборигенов:
– Экох! Экох! Н'нса сктэ ме'ду!
Он быстро сел. По обнаженному торсу заструился пот. Ему приснились Кратеры Слифа. Опять это падение, долгое падение прямо в утробу ада…
– Экох! Х'энде! Н'нса сктэ ме'ду!
Разум, натренированный Когнитэ, стал подбирать перевод. Проклятое наречие дикарей. «Экох»… это означает «осторожно» или же «великолепные новости», а «х'энде» – формальное обращение, к которому он уже привык. Что дальше? «Н'нса сктэ»… разговорная форма. О спасение Трона, попробуй еще разбери… «поиски чего-то», «я нашел», «он/она/оно обнаружил(а/о)», «мы отыскали»…
Великие боги захолустья!
Он вскочил на ноги и потянулся за комбинезоном, который, словно сброшенная змеиная кожа, свисал со спинки трехногого стула. Температура снаружи уже давно перевалила за сорок градусов, и в темноте палатки виропомпа выбивалась из сил, нагнетая внутрь холодный воздух.
Полог отошел в сторону. В палатку тут же хлынула жуткая, изнуряющая жара. В проходе возник Кибанд. Его длинные, черные, мокрые от пота волосы обвисли, а уголки глаз и губ гноились там, где ему пришлось выдавливать яйца мух нте.
– Одевайся, Зиг, – произнес Кибанд. Его глаза светились от возбуждения, несмотря на воспаленную красноту. – Эти ничтожные выродки взломали его.
Удушливая жара заставила Зигмунта задержать дыхание. Аборигены толпились вокруг палаток, взволнованно вереща и тыча грязными пальцами в небо. Огрин Нунг отгонял их плетью. Кибанд тоже потянулся за оружием.
Молох застегнул комбинезон. Всего-то десять секунд на жаре, а по телу под прорезиненной тканью уже потекли ручейки пота.
– Где? – спросил Молох, надевая соломенную шляпу.
– Участок С, – ответил Кибанд.
Ему приходилось непрерывно отмахиваться от назойливых мух.
Участок С находился всего в десяти минутах ходьбы от лагеря, но каждый шаг давался с огромным трудом. Молох скоро пожалел, что оставил защитные очки в палатке, – глаза начали слезиться от ослепительного солнечного света. Невыносимо яркие лучи добела иссушали рыхлые минеральные отложения, сверкали на блестящих, иссиня-черных чашах и мясистых стволах местных растений.
Аборигены суетились вокруг, то и дело забегали вперед, поторапливали. Их худые загорелые тела были невосприимчивы к ужасной жаре.
– Участок С, да? – задыхаясь, выговорил Молох.– А я-то деньги на D ставил. Кто бы мог подумать?
– Не Нунг, – буркнул огрин.
Зигмунт усмехнулся. Нунг вообще мало о чем думал, если дело не касалось его самого.
Они пересекли поляну, полную смердящих, черных, гниющих стволов, и добрались до резких теней, которые отбрасывали тридцатиметровые, будто кем-то вырезанные из белого кристалла столбы. Борос Диас утверждал, что эти похожие на колонны какого-нибудь позабытого храма сооружения имеют сугубо природное происхождение. Извивающаяся между ними тропинка вела на самую вершину утеса.
Босые ноги аборигенов выбивали из дорожки облака белой пыли. Эти облака заставляли Молоха и Кибанда заходиться в кашле и отплевываться, в то время как выносливому и непривередливому Нунгу, казалось, вообще не доставляли проблем. Кладки яиц мух нте вызвали вздутие и некроз кожи на его лице от левого уха до линии глаз, но даже это, похоже, не беспокоило огрина.
На участке С поработали сервиторы-экскаваторы, и теперь рваная расселина пересекала белый утес. Воспользовавшись огнеметом, Нунг выжег остатки нависавшей над раскопками поросли. Ценой изнурительного двухнедельного труда аборигены расчистили расселину от щебня и открыли проход.
Возле входа на страже стояла Линта.
Крик аборигенов становился все громче, и Молох обернулся к Кибанду.
– Дело требует секретности, – произнес он.
Кибанд кивнул. Он выхватил болтерный пистолет из кобуры на поясе и поднял его вверх. Хоть у археологов и ушло на это немало времени, но аборигены уже успели выучить, что означает этот жест. Все они в ужасе побежали прочь, а их торжествующие возгласы сменились торопливыми испуганными вскриками.
На участке воцарилась тишина, если не считать бульканья растительных соков, гула насекомых и назойливого потрескивания зернистых минералов, иссушаемых солнцем.
– Линта?
Она подошла к ним, вытирая пот со лба. Система охлаждения в ее комбинезоне была установлена на максимум, и от худощавой фигуры поднимался пар быстро тающей изморози.
– Док говорит, что мы наконец получили это, х'энде,– произнесла она.
– Не называй меня так. Ты говоришь, как язычница.
Линта улыбнулась:
– Зигмунт, мы ведь все здесь язычники?
– Покончив с этим, Линта, мы все станем богами, – ответил он и развернулся боком, чтобы пролезть в узкую расселину.
– Зигмунт? – позвала она.
– Чего тебе?
– Когда ты собираешься сказать нам? Когда ты скажешь нам, что мы здесь ищем? Я и Кибанд… да и остальные… мы все заслуживаем этого.
Молох посмотрел в ее ярко-зеленые глаза. Взгляд был непреклонно твердым. Он понимал, что она права. У купленной верности есть свои пределы.
– Скоро, – ответил он и стал пробираться в расселину.
С головы до ног вымазавшийся в пыли, Борос Диас стоял в темной пещере в двадцати метрах от входа и раздавал приказы двум сервиторам, кропотливо трудящимся над раскопом. Вентиляторные блоки, встроенные в их раздутые шеи, гудели, направляя потоки воздуха в скальный разлом. Диас рассматривал находку, освещая ее фонариком.
– Наконец-то вы пришли, – произнес археолог.
– Что вы обнаружили?
– Сами посмотрите.
Луч фонарика скользнул по наполовину выкопанной стене.
– Вижу только царапины, забитые пылью, – сказал Молох. – Делайте то, за что я вам плачу.
Борос Диас вздохнул. Всего лишь восемнадцать месяцев назад он был магистром ксенологии в университариате Трациана и одним из самых уважаемых специалистов в своей области.
– Я нашел определенные структурные композиции, – объяснил он. – Они соответствуют огласовочным формам и вопросительным функциям.
– Это энунция? – спросил Молох.
– Думаю, да. Но я не рискнул бы озвучивать хоть что-нибудь из того, что здесь написано… без предварительного исследования.
Молох оттолкнул его в сторону.
– Вы просто трус, – объявил он.
Зигмунт угробил пять лет на то, чтобы ознакомиться с основными вокативными и нёбными звуками. Он пробежался пальцами по гравировке и попытался произнести одно из слов.
Оно звучало как «шшшфккт».
Череп сервитора, замершего возле него, разлетелся фонтаном крови, мозгового вещества и металлических осколков. Второй сервитор обезумел и начал колотиться лбом о противоположную стену. Он продолжал это делать, пока не разбил голову и не отключился.
Молох отшатнулся назад, его вырвало кровью. При этом он выплюнул один из передних зубов.
– Я же говорил, что это слишком опасно! – закричал Борос Диас.
Молох схватил его за горло.
– А я не для того так много прошел и выстрадал, чтобы теперь отступить! Черт побери, доктор! Я потерял восемнадцать отличных парней только для того, чтобы пробиться сюда через племена тау.
– Думаю, что тау знали, почему это место запретно, – перебил его Диас.
Молох ударил его кулаком в лицо. Археолог покатился в пыль.
– Запомните, док, мой основной принцип: запретов не существует. Зигмунт Молох всю жизнь ему следовал.
– Значит, Зигмунт Молох проклят, – простонал Борос Диас.
– Я никогда этого и не отрицал, – произнес Молох. – Поднимайтесь и продолжайте работать. А мне нужен глоток свежего воздуха.
Молхч выбрался на поверхность под палящие лучи солнца.
– Что с тобой, черт возьми? – спросила Линта, увидев кровь на его губах.
– Ничего,– ответил Молох.
Кибанд и Нунг стояли неподалеку. Оба пристально всматривались в заросли. К ним подошел Эммингс. Жилистый мужчина, ветеран Имперской Гвардии покачивал на руках свою трофейную импульсную винтовку. Он начал что-то тихо шептать остальным.
– В чем дело?
– Похоже, у нас появилась компания, – оглянувшись, ответил Кибанд и указал в сторону черных мясистых стволов: – Там.
Молох проследил за его жестом и поморщился. Мир был слишком ярок.
– Нунг что-то учуял, – сказал огрин.
– Компания? Что еще за компания? – раздраженно бросил Молох.
– Плохая компания, – сказала Линта, доставая свой широкоствольный лазерный пистолет.– Агенты Трона.
– Доктору нужно время,– произнес Молох.– Поднимайте всех. Мы будем сражаться.
Кибанд связался с лагерем по воксу, и вскоре к ним присоединился Гехтенг. Мокрый мех на его морде свалялся, а язык из-за жары свешивался наружу. Когда он говорил на низком готике, казалось, будто слышен рык какого-нибудь падальщика, выгрызающего мозг из костей. Но Кибанд знал его достаточно долго, чтобы улавливать суть сказанного.
– Салтон и Ксабер еще слишком больны, – перевел Кибанд. – У Салтона в кишках какие-то личинки. Он истекает кровью.
– Примем к сведению, – кивнул Молох.
Гехтенг притащил из лагеря переносной прибор для слежения за дронами. Молох изучил небольшой экранчик. Ни один из сторожевых дронов, расставленных вокруг лагеря и зоны раскопок, не был потревожен.
– Тревога кажется ложной, – сказал Зигмунт.– Придется проверить все лично.
Он повел их обратно по иссушенной белой тропинке, петляющей между колоннами, к стене смердящей черной растительности. Ему очень не хватало светозащитных очков. Глаза болели. Ослепительно яркое солнце стояло высоко в бесцветном небе. Зеркальные коршуны описывали медленные круги в восходящих потоках теплого воздуха.
Они вошли в отвратительный густой смрад джунглей, кишащий роями мух нте. Солнечные лучи пробивались между переплетениями лиан и глянцево-черного трубчатника. Длинные темно-зеленые существа, лишь отдаленно напоминающие гусениц, извивались в липком соке чашевидных цветов и свисали с раздутых нектарников. В воздухе повисла гангренозная вонь. Под сапогами идущих друг за другом людей лопались и проливали на землю свои зловонные соки трубчатые растения поменьше.
Молох посмотрел наверх, на решетку из белого света и черной поросли, снял соломенную шляпу и вытер пот со своей взмокшей лысины.
Внезапная вспышка разорвала обжигающий воздух. Мир перевернулся.
Молох лежал на спине. Он чувствовал, что его лицо стало мокрым. Сознание проваливалось в тупое, изумленное оцепенение. В правом бедре саднила жаркая боль. Перед глазами повисла все та же решетка из света и тьмы. Пока Молох приходил в себя, над ним прогудели две сверкающие полосы лазерного огня.
Он мог слышать отчаянные крики, рев Нунга, возглас Кибанда и хриплое рявканье болтерного пистолета. Затем вдобавок ко всему высокий, отрывистый лязг импульсной винтовки, поставленной на автоматический режим.
Молох сел. Он увидел, что с ног до головы обрызган соком трубчатника, а в его бедре зияло окровавленное отверстие размером с горлышко бутылки. Мульчевые черви и мухи уже пытались поселиться в нем.
– О Боже-Император… – выдохнул Зигмунт.
Он отполз за толстый, покосившийся трубчатник. Мимо с визгом промчались лазерные импульсы. Несколько болтов ударило в листву, разбрызгивая сок и разбрасывая куски черной, смердящей мякоти.
Кибанд, укрывшийся поблизости, отстреливался из болтерного пистолета. Позади него Эммингс поливал заросли очередями из импульсной винтовки. Насколько Молох знал, в его списке числилось сорок пять людей, одиннадцать тау, двадцать три зеленокожих и пятеро эльдаров. И все это с разбитой длинноствольной лазерной винтовкой Имперской Гвардии. Однако с тех пор как Эммингс подобрал прекрасное оружие тау в качестве трофея, он нетерпеливо жаждал опробовать его в деле.
Нунг, наконец, почувствовал боль. Как и Молох, огрин пострадал от первого же залпа. Он взревел. Из опаленной раны в его боку хлестала кровь.
Молох решил помочь Нунгу и стал пробираться к раненому огрину под гудящими над головой выстрелами. Великан выглядел плохо. Лазер задел его вскользь, но разорвал инфицированную щеку, и оттуда на плечо и шею гиганта вываливались личинки. Молох вытащил из сумки на поясе одноразовую капсулу с иглой и вколол Нунгу транквилизатор.
– Давай же! Держись, Нунг! – сжав зубы, проговорил он.
Огрин прекратил завывать и поглядел на Молоха со странным выражением, которое, вероятно, должно было обозначать благодарность. Затем великан тяжело перекатился, встал на четвереньки и, шлепая по жиже, пополз к ближайшим зарослям. Добравшись до них, он перехватил штурмовой пулемет «Корш 50», отстегнув его от ремней на спине. Три тяжелых барабанных магазина висели на его поясе так же, как у обычного человека фляги с водой. Толстые пальцы принялись заряжать пулемет. Наконец орудие ожило. Языки огня заплясали вокруг многочисленных вращающихся стволов, извергающих рокочущий грохот, дополняемый металлическим скрежетом раскручивающего механизма. Гильзы каскадом взлетали в воздух и падали в зловонные лужи.
Очереди косили заросли перед огрином. Мясистые стволы крошились, превращаясь во влажные ошметки, взрываясь липким туманом.
Поделиться книгой: