Тайное общество Ичкерия

Исторически сложилось так, что ислам распространился в Чечне сравнительно поздно, и поэтому языческие традиции среди чеченцев имеют довольно устойчивое выражение. В народе, например, по сей день наряду с арабским именем бога Аллах употребляется и имя доисламского божества Делла, мусульманский обряд «зикр» сопровождается языческими танцами, а на бытовом уровне шариатские требования и родоплеменные установления соблюдаются одновременно.

Постепенное распространение ислама в Чечне, происходившее в позднее средневековье главным образом в результате деятельности дагестанских миссионеров, не сопровождалось болезненной ломкой существовавших родовых устоев. Здесь наибольшее распространение получили умеренный мазхаб (религиозно-правовая школа) имама Шафии и тарикаты (ордена или «пути» постижения божественной истины) накшбандия и кадирия, получившие свои названия в честь их средневековых основателей. Устазы (наставники) этих «путей», прошедшие «посвящение» у известных дагестанских муршидов (озаренных провидцев), приобрели огромную популярность среди чеченцев и получили общественный статус, значительно превосходящий колорит тейповых старейшин. К этим устазам, давно почившим в бозе, относятся такие, как Доку Шептукаев, Дени Арсанов (предок бывшего вице-президента Ичкерии), Солса-Хаджи и другие, среди которых особо почетное место занимает Кунта-Хаджи, многочисленные мюриды (последователи) которого проживают как в Чечне, так и в Дагестане. Вирды (послушничества) устазов относятся к определенному суфийскому тарикату и отличаются лишь особенностями обязательств, принимаемых на себя мюридами. В братстве последних существует определенный иерархический порядок, и каждый послушник обязан строго следовать установленным в вирде правилам.

Если устаз отправился в лучший мир, то его обязанности выполняет лицо, получившее от патрона ижазу (право на наставничество), или же самый авторитетный и компетентный последователь, который, как правило, становится шейхом или даже устазом.

Тарикаты исходят из начал мусульманского богословия, согласно которому вся наука о мироздании (ильму), или, иначе говоря, всеобщая универсальная теория (ВУТ), состоит из двух частей: явного учения (ильмуль якини) и тайного учения (ильмуль батини). Так вот, тарикатистские устазы по цепочке (силсиле) передают тайное эзотерическое учение друг другу с древнейших времен до наших дней.

К одному и тому же тарикату или вирду могут принадлежать самые разные люди независимо от национальности, пола или возраста. В нашем случае выходцы из различных чеченских тейпов могут относиться к одним и тем же или разным тарикатам и вир дам. Говоря образно, происходит как бы наложение друг на друга кадров, изображающих родовые и религиозные структуры на фоне исторической ретроспективы. В результате получается достаточно сложная мозаичная картина с довольно трудным целостным восприятием. Однако эта картина вполне гармонично вписывается в параметры тайных обществ, и мы имеем в наличии социальные образования оригинальной формации, эволюционно сконструированные на основе совмещенных родовых и религиозных принципов. Одним из элементов этой конструкции являются так называемые общественные суды «кхел», в состав которых входят родовые и религиозные авторитеты. Эти суды, существующие уже веками, одновременно руководствуются нормами как обычного права (адата), так и религиозного закона (шариата). Процесс рассмотрения дел происходит без оформления документов, решение исполняется публично.

Что же касается ичкерийских шариатских судов, то они являются всего лишь карательным инструментом в руках режима и полевых командиров, которые вершат дела по своему усмотрению. Эти суды, в отличие от «кхел», не пользуются признанием и с самого начала функционирования несли отпечаток орудия личной мести, а не выражали общественной воли.

Если рассматривать родовые тейпы и юридские братства под углом зрения соответствия их свойств признакам тайных обществ, то обнаруживается, что характеристики данных образований во многом совпадают, хотя встречается немало и отличительных черт.

Членом тейпа человек становится по рождению. В межтейповых и межнациональных браках приоритет при определении тейпа отдается отцовству, хотя в отдельных конкретных случаях могут быть и исключения. Устав тейпа не писан, но имеет известные всем очертания. Посторонний субъект членом тейпа не станет, хотя могут возникать случаи, когда тот или иной человек в силу сложившихся обстоятельств принимается в лоно тейпа, или берется под его защиту. За совершение же дискредитирующего род деяния кровный однотейповец по решению старейшин может быть изгнан не только из тейпа но и из населенного пункта или даже с территории Чечни.

Мюридским братствам также свойственны черты тайных обществ. Чтобы стать мюридом, недостаточно быть простым верующим мусульманином. Нужно заручиться поддержкой других мюридов, иметь определенный уровень исламских знаний и скрупулезно соблюдать религиозные ритуалы. Кроме того, необходимо принимать на себя предусмотренные вирдом обязательства, возлагаемые устазом или шейхом. Требуется также безукоснительно следовать заведенному в братстве порядку, беспрекословно выполнять все указания наставника, всегда ставить интересы организации выше личных и вести благой образ жизни.

За нарушение установленного режима послушника ждет позорное изгнание или он может быть подвергнут другим видам наказания в зависимости от тяжести содеянного.

В этой своеобразной среде тайных обществ особое место занимает их побочное порождение, которое можно условно назвать кастой коррупционеров.

В условиях отсутствия должного влияния партийно-государственных органов советского периода на тейповые и мюридские формирования коррупция пустила глубокие корни во все слои общества. Призванные бороться с ней правоохранительные органы зачастую сами оказывались на службе у оборотистых чиновников и состоятельных крутых персон, находившихся под защитой тейпов и братств. Они образовали еще одно тайное общество, которое в народе давно окрестили мафией.

Замкнутые родовые и религиозные общины в форме тейпов и мюридских братств в совокупности с универсальным и специфическим мафиозным сообществом, пустившим корни во все слои общества, являются теми тремя китами, на которых и зиждется тайное общество «Ичкерия».

Именно по этой причине в деятельности ТОЙ проявляются признаки указанных трех основополагающих его частей, на базе которых возникли вторичные составляющие в виде клерикальных центров, криминальных групп, вооруженных формирований, спецслужб и им подобные, которым в дальнейшем будет уделено определенное внимание.

Законы сицилийской мафии «омерта» (молчание) и «вендетта» (месть) давно практиковались в Чечне и стали более эффективным фактором общественной жизни, чем государственные законы, которые оказались задвинутыми на задний план и имели больше формальное, чем реальное значение.

Попадавшая в сети правосудия в советское время мелкая сошка в основном состояла из субъектов, оказавшихся вне пределов активного влияния тайных обществ. Пример председателя Госкомцен Идигова и его подельников, попавших за решетку в середине восьмидесятых прошедшего уже столетия, был, пожалуй, редким исключением, что подтверждается их весьма недолгим пребыванием в местах не столь отдаленных. Группы грозненских «тузов» в те годы открыто и с шиком летали в Москву лишь для того, чтобы пообедать в ресторане «Пекин». Секретари обкомов КПСС, присылаемые из столицы Советского Союза для наведения социалистического порядка в патриархальной Чечне, оперативно оказывались в сфере влияния тайных обществ, становясь «своими парнями» в этой особенной среде. Этим партийным бонзам народ давал характерные клички в зависимости от того, в какой форме они привыкли получать взятки. Один из последних первых секретарей Чечено-Ингушского обкома КПСС «Камушкин» принимал подношения только в виде драгоценных камней, его предшественник на этом высоком посту был «Картежником», поскольку брал взятки в форме крупных карточных «выигрышей» во время приватных застолий с разными начальниками, еще один строитель коммунизма из этой когорты слыл «Мешочником» ввиду того, что получал мзду во всех видах и от всех без разбору.

Конечно, всякие тайные общества не могут охватить весь народ, в котором значительную часть составляют бескорыстные простые труженики и образованные интеллектуалы. Однако среди разных слоев общества имеется и такая категория людей, которые являются хроническими носителями генетически унаследованной ущербности, записанной в памяти поколений в процессе многолетних войн с Российской Империей, принудительной высылки на Ближний Восток значительной части населения после упразднения имамата Шамиля и тотальной депортации всего народа в 1944 году. Комплекс обиды усугубился еще и тем, что после восстановления республики в 1957 году многие должности в партийных, государственных и правоохранительных органах оказались недосягаемыми для чеченцев и ингушей. За всю догорбачевскую советскую эпоху чеченцы или ингуши никогда не были первыми лицами в своей республике, им были недоступны республиканские посты министра внутренних дел, прокурора, председателя КГБ и некоторые другие.

Все эти обстоятельства в совокупности трансформировались в сознании многих людей в виде комплекса оппозиционности по отношению ко всему официальному, а привносимые извне порядки, если даже они имели очевидную привлекательность, хронически не воспринимались.

На этой основе созрело «корпоративное» мышление, способствующее самовыделению чеченцев среди других национальностей, которое порою перерастает в примитивный этноцентризм. От тейповой или вирдовой самодостаточности акценты стали перемещаться на национальную исключительность, тезисы о которой влились в активный информационный оборот в период перестройки.

В Грозном появились публикации, в которых всерьез говорилось о происхождении чеченцев непосредственно от библейского и коранического пророка Ноя, об основании ими династий египетских фараонов и грузинских царей, о зарождении чеченской письменности в древней Месопотамии, о чеченских генералах, командовавших армиями восточных стран и о многом другом подобном, что воспринималось рядовым читателем с восторгом. Некоторые из этих фантасмагорий вошли в книгу Л. Усманова, изданную позже в Москве.

Волны этноцентризма охватили людей, когда рухнувшие в одночасье ограды, удерживавшие обиженные массы в рамках определенного для них властями поведенческого пространства, позволили не только безудержно пинать святые фетиши разлагавшегося режима, но и громогласно заявлять о себе, требуя немедленной сатисфакции за пережитые прежде унижения.

Опасения радикалов о том, что власти страны предпримут меры по обузданию чрезмерно буйствовавшей общественной стихии, окончательно рассеялись, когда высшая власть России в лице Ельцина без всякой оглядки на союзный олимп небрежно бросила в среду разгоряченных чеченских максималистов карт-бланш по части суверенизации.

Это было последнее условие, которого недоставало для активного начала возведения еще неизвестной Ичкерии.

Фундамент для этого в виде конгломерата религиозно-родовых тайных обществ уже существовал, проект в форме государственного суверенитета, санкционированного свыше, определился, материальная база в выражении огромной госсобственности присутствовала и рабсила, сосредоточенная в жаждавших активных действий толпах, имелась наготове, требовался только начальник ударного строительства.

Местные «прорабы» не дотягивали до общенационального уровня и к тому же были накрепко связаны со своими кровными тейпами. Требовался относительно независимый человек с атрофированными родовыми узами и в то же время достаточно броский, чтобы вокруг него мог возникнуть ореол харизматического лидера.

Начальник строительства тайного общества «Ичкерия», который впоследствии стал его «великим магистром», прибыл на этническую родину из Прибалтики в форме генерала стратегической авиации СССР, и произошло это знаковое историческое событие в декабре 1990 года. Звали «великого магистра», как нетрудно догадаться, Джохаром Мусаевичем Дудаевым.

Однако один генерал не мог решить всех проблем, поэтому ставка была сделана также на другие более или менее колоритные фигуры, которые могли бы вложить свой потенциал в создание новой псевдогосударственной системы. Среди них были люди, которые стремились зафиксировать в геополитическом пространстве региона некий переходный отсек для перемещения материальных ценностей, «навар» от которых уходил бы в предназначенные для него закрома. С ними активно сотрудничали те, кто захотел «ловить рыбку в мутной воде» наступившего хаоса и заработать незаслуженные блага за счет обмана народа, собственность которого оказалась в подвешенном состоянии. Ко всем этим субъектам примкнули криминальные авторитеты, для которых наступил «золотой век», обеспечивший сращивание правоохранителей и правонарушителей, часто находившихся на службе у одних и тех же боссов. Ниже по уровню стояли рядовые обыватели, которые были не прочь урвать «что плохо лежит», а чаще всего стремились просто выжить. Венчала же эту пирамиду грозненско-московская элита, игравшая судьбами сотен тысяч людей в угоду своим синархическим интересам, в основе которых лежали баснословные богатства.

Если конкретизировать данную ситуацию в плане персонифицирования учредителей, участников и функционеров тайного общества «Ичкерия», то среди них мы найдем очень известных людей, которые преимущественно играли роль кукловодов, управляя потоками миллиардов рублей и манипулируя судьбами людей.

В списке этих персон состоят российские, чеченские и иностранные политики, олигархи и бандиты, лидеры тейпов, кланов, мафиозных группировок, генералы и госчиновники, авантюристы и террористы. Не последнее место среди них занимают и религиозные функционеры, совсем не бескорыстно переметнувшиеся в смутное время неразберихи от чекистских оперативных наставников к ичкерийским криминальным покровителям. Вообще же вопрос участия мусульманских духовных лиц в ТОЙ и роли религиозной пропаганды в чеченском кризисе нуждается в самостоятельном освещении. Поскольку перед нами стоит задача несколько иного плана, затронем данную проблему в ходе изучения основных составляющих ичкерийской системы. Пока же заметим, что мюридские братства суфийских тарикатов в процессе развития чеченского кризиса постепенно оказались задвинутыми на задний план, а их нишу заняли более энергичные, экономически подкрепленные и вооруженные до зубов адепты относительно нового на Кавказе ваххабитского течения в исламе.

Основные составляющие Ичкерийской системы

Особая система, сложившаяся в ичкерийском бантустане, обладая большинством характерных признаков тайных обществ, имеет и существенные отличительные черты. К их числу относятся такие, как сравнительно широкая социальная база, масштабность решаемых задач, наличие в системе структур, свойственных государственным образованиям, и некоторые другие. Исторической предтечей ТОЙ можно назвать упоминавшийся орден асасинов, основавших в средние века свое государство с центром в иранской крепости Аламут. Будучи формально мусульманами, а по существу террористами, они вряд ли сумели бы создать свой относительно независимый анклав, опираясь на классический ислам, который под страхом божественной кары категорически запрещает криминал в любых формах и проявлениях. Вот почему идейной базой асасинов оказалось псевдоисламское учение низаритов, которых трудно назвать мусульманами. Для асасинов и ичкерийцев ортодоксальный ислам, предписывающий мирные пути решения всех проблем, оказался неприемлемым.

Идейным отцам ТОЙ впору пришелся ваххабизм, позволяющий «обоснованно» убивать и грабить. Дело в том, что в этом неоисламском учении, возникшем в Аравии в XVIII веке, содержатся постулаты, согласно которым все, кроме адептов данного течения, объявляются мушриканами (многобожниками, язычниками), которых предписывается уничтожать, а их имущество разрешается присваивать. Этой теорией, видимо, руководствовались «борцы за веру», вторгшиеся с территории Чечни в Дагестан в августе-сентябре 1999 года, увозя награбленное имущество горцев колоннами КамАЗов.

Хорошо известен национализм дудаевцев, часто проявлявшийся в форме оголтелого этноцентризма. Одновременно с ним имеет место также и тейпоцентризм, выражающийся в том, что некоторые представители того или иного тейпа считают свой род наиболее выдающимся среди других. Если к этому добавить еще и эгоцентризм отдельных руководителей и полевых командиров, то складывается опасная социальная аномалия.

Очень образно этно-тейпо-эгоцентризм обрисовал сам Дудаев в одном из интервью, данном им в разгаре «чеченской революции», отметив, что чуть ли не каждый чеченец склонен считать себя генералом. В результате смешения всех этих «центризмов» с крайней экстремистской формой ваххабизма родилась новая мутантная идеология «ичкеризма», которая очень далеко ушла от замыслов строительства независимого чеченского государства. Из этого разнородного замеса вместо государственного образования, состоящего из соответствующих правовых институтов, вылепилось тайное общество «Ичкерия», скомпонованное из целого ряда составляющих, которые в сочетании образовали странную политико-криминальную конструкцию. Для начала просто перечислим эти составные элементы ичкерийской системы: спецслужбы, управленческое звено, экономические структуры, вооруженные формирования, религиозные центры, пропагандистский аппарат, криминальные группы и некоторые другие.

Среди них есть такие, которые практически пронизывают всю систему вдоль и поперек. Это прежде всего криминал. Он неотделим от ичкерийских спецслужб, поскольку последние возникли как раз на его базе. Криминал также оказался в той или иной степени присущ и другим составляющим системы, включая ваххабитские центры, в которых готовили не проповедников и миссионеров, а пестовали террористов и «мустасиров». Вводим этот термин, используя арабские слова «мустулин» и «асир», означающие соответственно «захватчик» и «заложник», для обозначения лиц, профессионально занимающихся этим преступным промыслом.

Однако вернемся к приезду Дудаева в бурлящую Чечню, где стихийные эмоции народных масс выплескивались через край, что выражалось в беспрерывных митингах, проводившихся повсюду. Казалось, что перестроечная свобода оказала наркотическое воздействие на многих людей, особенно на тех из них, кто еще вчера держал свои помыслы в потаенных глубинах души, осмеливаясь перешептываться с единомышленниками, оглядываясь по сторонам.

В девяностых годах только что минувшего века в Чечено-Ингушетии среди интеллигенции, особенно писательско-журналистской, были кружки, в которых допускались отдельные рассуждения и действия, не вписывавшиеся в ортодоксальную коммунистическую идеологию. На страницах печати то и дело появлялись, как в то время было принято их называть, «клеветнические материалы, искажающие советскую действительность». Одним из авторов таких материалов был будущий вице-президент и президент Ичкерии, выпускник Высших литературных курсов в Москве писатель и журналист Зелимхан Яндарбиев.

В 1989 году группа лиц под его руководством выступила инициатором учреждения Вайнахской демократической партии (вайнах — самоназвание чеченцев и ингушей, означающее «наш народ»).

Эта группа, получившая название «Барт» (согласие), уже 18 февраля 1990 года объявила на массовых митингах о создании вышеуказанной партии, хотя ее учредительный съезд с соблюдением всех правил конспирации был проведен лишь 5 мая в здании клуба первого ремстройуправления на Бороновском мосту в Грозном. Учредители в своем заявлении констатировали, что «только в Вайнахской демократической республике сможет наш народ достичь высоких целей, предопределенных ей историей, и всестороннего удовлетворения нужд и чаяний народа».

Созданию ВДП предшествовало формирование популярных в то время народных фронтов, которые проводили многочисленные митинги, на которых часто выдвигались различные требования к властям. В тогдашнем Грозном возникли сразу две такие организации — Народный фронт (НФ) во главе с Хож-Ахмедом Бисултановым, работником Вторчермета, и Народный фронт содействия перестройке (НФСП) под руководством журналиста Лечи Салигова.

К родовым тейпам, мюридским братствам, общественным судам, мафии, советским партийным и государственным структурам, среди которых особое место занимали спецслужбы, прибавились еще народные фронты, ВДП и прочие организации, чрезвычайно осложнившие общественный ландшафт. Все это происходило на фоне политических процессов, протекавших в Москве, которые никак не могли не отозваться в Грозном. Тогда же произошло знаковое событие, которое так описывает его активнейший участник Зелимхан Яндарбиев: «Была блестящая победа линии ВДП на общенациональном съезде чеченского народа и завоевание нами большинства мест в сформированном съездом исполкоме, председателем которого по выдвижению ВДП был избран генерал Д. Дудаев, вопреки колоссальным усилиям Верховного Совета, обкома КПСС и КГБ ЧИАССР».

Это вхождение Дудаева в политику, имевшее место в декабре 1990 года, как ни странно, состоялось вовсе не «вопреки колоссальным усилиям КГБ ЧИАССР», как пишет Яндарбиев, а во многом благодаря именно усилиям этой спецслужбы, которые вовсе не гармонировали с действиями высших партийных и советских органов республики, а зачастую были направлены как раз на достижение обратного результата. Это было региональным выражением противостояния в Москве, когда государственные органы СССР и РСФСР, оказавшиеся лояльными соответственно Горбачеву и Ельцину, защищали интересы своих «шефов». Тем более что член КПСС и советский генерал во главе влиятельной общественной силы, заявившей о себе в крупном южном регионе, и тем и другим силам в Москве казался более предпочтительным и управляемым, чем диссидентствующий радикал Яндарбиев или какая-нибудь вовсе неизвестная «темная лошадка».

После избрания на высокую должность Дудаев отбыл к месту службы в Тарту, а съезд образовал постоянно действующую организацию под названием Объединенный конгресс чеченского народа (ОКЧН), который приобрел «крышу» в буквальном и переносном смыслах в лице совместного предприятия «Чей-Мокх» под руководством Жалавди Экиева. В офисе этого предприятия, расположенном в здании Грозненского горисполкома, и развернуло свою бурную деятельность это общественное объединение.

В условиях функционирования советских карательных органов ОКЧН приобрел черты настоящего тайного общества. Его организационная, агитационная и иная работа проводилась в гласной и негласной формах, конспиративно приобреталось и накапливалось оружие, секретно комплектовались силовые структуры. Параллельно с многочисленными митингами и собраниями, на которых деятели этой структуры выступали со страстными речами с мегафонами в руках, проводились тайные сборы и явки, а также устанавливались скрытные связи с различными организациями, среди которых особое место занимали правоохранительные органы и криминальные группировки.

ОКЧН вобрал в себя представителей родовых тейпов, мюридских братств, мафиозных кланов, партийных и государственных органов, экономических и прочих структур. Сюда вошли многие бывшие госчиновники, уволенные по компрометирующим основаниям, немало было и подследственных, пришедших якобы за защитой от несправедливости, примкнули также непризнанные «таланты» и невостребованные «дарования». Большинство из этих людей привлекали надежда на самореализацию или получение материальной выгоды, кому-то действительно нужна была защита как от бесчинств государственных органов, так и от «наездов» зарождавшихся в то время рэкэтиров. Значительную часть участников ОКЧН составляли простые люди, зачарованные привлекательными лозунгами о свободе, суверенитете, справедливости и достойной жизни. Все же одна социальная прослойка оказалась очень мало представленной в этом набиравшем с каждым днем силу общественном объединении. Это была интеллигенция. Лидер ВДП и один из основателей ОКЧН З. Яндарбиев приводит внушительный список своих ближайших соратников, которых он характеризует так: «Верные бойцы, рыцари национальной независимости, героические характеры, образы которых возродятся и в документах, и в художественном творчестве многих поколений чеченцев». В этом списке есть кто угодно, но нет ярких интеллектуалов или крупных общественных и политических деятелей, которыми, как известно, вовсе не обделен чеченский народ.

Тем не менее этот серьезный изъян не помешал ОКЧН развернуть работу по созданию параллельных структур власти и заявить серьезные претензии на главную роль в республике, отодвинув в сторону Верховный Совет во главе с Доку Гапуровичем Завгаевым. Сложилась некая ситуация паритета формальных и неформальных властей, а когда в Москве грянул путч под руководством ГКЧП, Завгаев уцепился за него, как за спасительную соломинку. Правоохранительные органы республики сразу же задержали некоторых лидеров ОКЧН, кому-то сделали официальное предостережение, на улицах заблокировали митингующих, подняли по тревоге силовые структуры. Однако все это как раз сыграло против сторонников ГКЧП, которые, мягко говоря, не пользовались в массах популярностью.

ОКЧН, возглавляемый уже уволенным в запас Дудаевым, моментально отреагировал своим постановлением, подписанным генералом 19 августа, в котором всякая поддержка ГКЧП объявлялась государственным преступлением. Крах путча в Москве закономерно привел к падению власти в Грозном, которую тут же «подхватил» подоспевший вовремя Дудаев, хотя на документальное оформление этого факта еще потребовалось время.

ОКЧН уговорами и насилием ночью 22 августа обеспечил своему лидеру телеэфир, и генерал публично объявил о недееспособности официальной власти.

Через два дня толпа митингующих во главе с боевиками ОКЧН, которых уже называли национальными гвардейцами, окружила здания КГБ и МВД. Яндарбиев, которого неделю назад доставляли в КГБ под конвоем для объявления официального предостережения, оформленного тогда в кабинете председателя в присутствии заместителя прокурора республики Т. Арсамерзоева, теперь вошел в это здание в качестве хозяина положения. Он зашел в знакомый кабинет, снисходительно выслушал оправдания председателя КГБ Кочубея о своей непричастности к ГКЧП и договорился с ним о совместном опечатывании документального фонда ведомства и создании поста ОКЧН в спецслужбе. Состоялся также телефонный разговор с председателем КГБ РСФСР Баранниковым, который заверил руководителя ВДП в том, что органы госбезопасности не будут вмешиваться в происходящие в республике политические процессы.

Состоявшийся 1 сентября съезд ОКЧН назначил выборы президента и парламента республики на 27 октября, а через несколько дней был разогнан ставший «лишним» Верховный Совет, который особенно и не пытался удержаться у власти.

Через месяц после разгона Верховного Совета, 6 октября в 14 часов, произошло знаменательное событие, в котором, как в зеркале, отразились загадки организаций, в той или иной форме причастных к образованию впоследствии тайного общества «Ичкерия». В этот день боевиками «национальной гвардии» было захвачено, а затем разгромлено и разграблено здание КГБ ЧИАССР.

Из всех тайных и явных структур, существовавших в республике, КГБ был единственным, в котором сосредотачивались «взрывоопасные» материалы на многих функционеров ВДП, ОКЧН и других формирований, и поэтому на митингах и собраниях, проходивших под эгидой этих организаций, нередко раздавались голоса о необходимости уничтожения «осиного гнезда подрывных действий против чеченского народа». «Гнездо», однако, охранялось надежно, каждые сутки заступали на дежурство десятки вооруженных до зубов чекистов-профессионалов, в их распоряжении были огромный подземный арсенал оружия и боеприпасов, склады НЗ, все средства связи и другие необходимые боевые ресурсы. Спецслужба располагалась в новом, специально воздвигнутом для нее мощном здании, которое строили 20 лет, и при необходимости его защитники могли бы держаться месяцами даже при отсутствии помощи извне, особенно если учесть, что у противостоящей стороны собственно и не было средств для штурма подобного сооружения.

Однако все произошло так, как это происходит в тайных организациях. Сверху поступил секретный приказ снять усиленную вооруженную охрану, оставив только штатного дежурного с помощниками, всем сотрудникам предписывалось находиться по домам и ждать дальнейших указаний.

В кругах чекистов из уст в уста передавалась информация о том, что этот приказ был инициирован исполняющим обязанности председателя КГБ ЧИР полковником Крайневым (выше названный председатель Кочубей вовремя «слинял» в смутное время), который через жену-армянку, тесно связанную с женами некоторых номенклатурщиков, ставших дудаевскими функционерами, получил за него шесть миллионов рублей, сумму в то время достаточную для покупки нескольких квартир.

Как бы то ни было, приказ был отдан и исполнен, вследствие чего КГБ в тревожное время разгула стихии экзальтированных толп радикалов, грозивших всеми карами этому учреждению, стал «охранять» один, вооруженный пистолетом Макарова дежурный и два его безоружных помощника. Через день после исполнения этого рокового приказа в здание спецслужбы ворвалась группа вооруженных до зубов молодчиков, выстрелом в спину ликвидировала дежурившего подполковника Нажмудина Аюбова, закрыла в оружейную комнату его помощников и пошла гулять по чекистским кабинетам. Захватчики, гордо именовавшиеся «национальными гвардейцами», учинили полнейший разгром здания, вскрывая все, что поддавалось и, унося, что можно было унести.

Был разграблен и огромный подземный арсенал оружия и боеприпасов, содержимое которого открыто продавали с КамАЗов на урус-мартановском рынке. Разграбили также автопарк КГБ: машины и спецтехника бесследно исчезли в лабиринтах криминалитета. В руки грабителей, олицетворявших дудаевские властные структуры, попало огромное количество документальных материалов, включая литерные дела, дела оперативных проверок, разработок и наблюдений, номенклатурные дела, личные дела сотрудников и многое другое.

Новоявленные хозяева продавали эти документы заинтересованным лицам, в числе которых были и местные мафиози и иностранцы, бандиты и аферисты. Некоторых людей шантажировали разглашением на митингах содержания материалов, по которым они проходили, понуждая выкупать бумажки за приличные деньги. Наблюдая вакханалию, творившуюся вокруг КГБ, и реакцию Центра на нее, нельзя было не прийти к выводу о том, что некие «большие люди» в Москве заинтересованы в уничтожении этой спецслужбы. Оказалось, что учредители тайного общества «Ичкерия» обитали не только в Чечне, но и в столице страны и во многих других местах, о чем мы еще узнаем.

Пока в Москве шли «разборки» между союзными и российскими властями, в Грозном готовились к выборам президента и парламента, в ходе которых не обходилось без применения силовых методов со стороны соперничавших друг с другом группировок. Каждый сколько-нибудь уважающий себя претендент на место избранника народа считал своим долгом включиться в борьбу за заветное кресло в окружении вооруженных соратников. Свои силовые структуры имели даже карликовые партии типа «Марию» (стабильность), «Нийсо» (справедливость) и прочие, которые, перехватывая инициативу друг у друга, стремились завладеть прежде всего вниманием беспрерывно митинговавших масс.

Более крупные организации, такие как ВДП, ОКЧН и «Даймохк» (Отечество), вели более масштабную работу, но методы были те же, которые выражены в классической формулировке «цель оправдывает средства».

В результате выборов, состоявшихся 27 октября 1991 года, были избраны президент республики и 34 депутата парламента из предусмотренных сорока одного. Президентом на первом же туре был избран Дудаев, а большинство мест в парламенте получила ВДП.

1-го ноября Дудаев своим указом юридически оформил независимость Чечни, а 6 ноября как бы ответным указом Ельцин объявил чрезвычайное положение в республике. Ельцинский указ оказался потоком воды на мельницу Дудаева и после неуклюжих попыток его реализации был отменен Верховным Советом России. Зато новые власти Чечни извлекли из этого указа значительную выгоду.

Дудаев на волне общественного невосприятия ельцинского ЧП приобрел статус символа защитника чаяний чеченского народа, а российские власти предстали в глазах обывателя в облике жестоких колонизаторов.

В полдень 9 ноября центр Грозного взорвался грохотом стрельбы из тысяч автоматов, пулеметов, ракетниц и другого оружия. Этим сопровождалась инаугурация президента Дудаева, проходившая в переполненном зале драмтеатра. Новый глава непризнанного государства, одетый в парадную форму генерала авиации, который присягал на роскошном Коране в верности народу, действительно производил впечатление харизматического лидера, в честь которого и возник стихийный салют.

Москва, как и следовало ожидать, признала выборы недействительными, а многие столичные власть предержащие реагировали на это событие абсолютно неадекватным образом, что вызывало, мягко говоря, недоумение. О реакции российских властей на события в Грозном красноречиво сообщает тогдашний председатель Верховного Совета РСФСР Р. Хасбулатов. Он пишет следующее: «Конечно, никаких выборов не было. Дудаев был объявлен президентом Чеченской Республики. 2 ноября 1991 года пятый съезд народных депутатов РСФСР на основе изучения материалов этих, так называемых выборов, в соответствии с рекомендациями основного докладчика С. Шахрая принял решение об их незаконности и потребовал восстановления конституционного порядка в республике».

Руслан Имранович здесь, скорее всего, лукавит, ибо сам факт состоявшихся выборов отрицать невозможно. А вот действительно ли за Дудаева проголосовало более 90 % избирателей, как официально сообщалось, это уже другой вопрос.

Чрезвычайное положение, так необдуманно объявленное российским президентом, дало прекрасный повод для наращивания продудаевских сил, в которые влились обитатели наурской исправительно-трудовой колонии и грозненского СИЗО, которые совершили 8 ноября массовый «побег» из этих учреждений. Без прямого содействия администраций данных объектов и попустительства охраны уголовники в большом количестве никак не могли покинуть места своего содержания. Преступные авторитеты, оказавшиеся на свободе, красовались на телевидении и публично клялись возвратиться со своими «однополчанами» к месту принудительного пребывания, как только минует угроза безопасности горячо любимой Чечни, содержащейся в пресловутом указе об объявлении ЧП. Среди этих авторитетов был и небезызвестный Руслан Лабазанов, отбывавший наказание за совершение тяжких преступлений и ставший затем соратником Дудаева. Позже он подвизался в союзниках Хасбулатова, Гантамирова, Автурханова, а затем загадочным образом получил от Степашина звание полковника ФСК. Чеченские СМИ называли его то Робин Гудом, то Аль-Капоне, а российский телевизионщик Невзоров величал «светлой личностью, олицетворяющей здоровые силы чеченского общества». Это «олицетворение» грабило и убивало беспрерывно при разных режимах, за что КГБ обеспечил его железными решетками, а ФСК почему-то наградил полковничьими погонами, хотя эти учреждения являются одним ведомством, носящим ныне название ФСБ.

«Беглецы» быстро освоились в «революционной обстановке» и гармонично вписались в систему многочисленных подразделений «гвардейцев», «беретов» и прочих «особых назначенцев». Грозненская газета «Республика» насчитала более двадцати различных силовых структур, всюду бряцающихся оружием, но так и не могущих навести элементарный порядок в обществе.

Фактическое сращивание правоохранительных органов и бандитских шаек прямо признает тогдашний руководитель парламентского комитета, а затем и вице-президент при Дудаеве З. Яндарбиев, ставший после него президентом Ичкерии. Он пишет следующее: «Нужно отметить, что главной причиной беспардонных действий преступных группировок являлась беззубость, продажность и малодушие руководителей всех уровней судебных и силовых структур. Неделями и месяцами в заточении содержались люди, с которых вышибались деньги. Глава департамента госбезопасности С. Гелисханов поддерживал постоянную связь с бандгруппировками и вел двойную игру». В этом же русле действовали и другие «правоохранители» различных рангов.

Таким образом, выходило, что чеченская Фемида на затылке имела рожу бандита, а на плече у нее висел автомат. Получался этакий двуликий Янус на службе у тайного общества «Ичкерия».

Это стало очевидным несколько позже, а пока же после выборов развернулась ожесточенная борьба между парламентом, президентом, правительством, мэрией Грозного, муфтиятом, Советом Старейшин, мафиозными кланами, тейпами, вооруженными бандитскими группировками, правоохранительными структурами и прочими силами, в которую включились даже зарубежные чеченцы из Сирии, Турции и Иордании. Все требовали своей доли власти и денег. Люди, которые прежде вели себя ниже травы тише воды, пришли в какое-то лихорадочное движение, а поскольку стояние месяцами на митингах не прибавляло денег в карманах, они активно стали искать свое место под солнцем.

Конечно, никакие структуры власти не были в состоянии охватить всех желающих послужить родине, им всем непременно требовались три атрибута: кабинет, стол и телефон. На меньшее мог претендовать разве что бомж с вокзала, а такие орудия жизнеобеспечения, как лопата, молоток или тяпка, особой популярностью не пользовались.

По этой причине «патриоты», оказавшиеся подальше от кормушек, стали заглядывать за заборы военных городков, где складировалось оружие, оставленное поспешно покинувшими Чечню советско-российскими войсками. Начались ночные грабежи этих складов — их подрывали, а затем уносили оттуда все, что могли. Охрана хранилищ только и ждала случая, чтобы отхватить свою долю, никто потом не докажет, кто, что и сколько утащил. Грабежу подвергся и знаменитый Ханкальский городок, где ранее базировался учебный полк Ставропольского высшего военного авиационного училища летчиков и штурманов. От военной техники, имущества и амуниции осталось одно воспоминание.

После истощения военных городков лихие люди, которыми оказались очень многие жители республики, вкупе с приезжим жульем кинулись на поезда и автотранспорт, грабя параллельно и городские объекты, включая трамвайные линии (цветметалл) и государственные учреждения. Украли оружие из МВД, а в кабинетах Министерства юстиции и Генеральной прокуратуры оголили полы и унесли паркет. Любопытно, что прямо на летном поле аэропорта при посадке в самолет украли ковер у народного любимца Махмуда Эсамбаева, подаренный ему по случаю дня рождения в родном селении Старые Атаги.

Хотя в определенной степени разгул преступности носил стихийный характер и во многом был инспирирован вырвавшимися на свободу уголовниками, именно криминалитет оказался одним из важных компонентов ичкерийской теневой системы. В подтверждение этой мысли приведем цитату из публикации газеты «Северный Кавказ»: «Деньги за отправляемую из ЧР продукцию переводились на счета разных МП и СП от Москвы до Владивостока. Кто владел ими и как распоряжался счетами — еще одна большая тайна. Стоит добавить еще и удивительную историю с фальшивыми авизо и скандал с переброской в Грозный из Эстонии многомиллиардной рублевой наличности, чтобы задаться вопросом — не тесновато ли такому количеству великих тайн в рамках лишь одной республики?». Автор статьи, опубликованной в «Российской газете» несколько лет спустя, как бы дополняет приведенную цитату: «На чем же было Дудаеву строить государство? Его первым актом после разгона советского «парламента» стало разграбление армейских складов, раздача десятков тысяч автоматов и разрешение всеобщего вооружения как «исторической традиции», а затем освобождение из тюрем уголовников и прием их в его «национальную гвардию», — очевидно, из-за малочисленности иной социальной базы в народе. Опорой его режима и стал преступный мир, заинтересованный в нем: в этом анклаве можно укрыться от наказания, через него можно отмыть преступные деньги, торговать оружием и наркотиками, через его суверенные таможни можно заниматься беспошлинной контрабандой экспорта и импорта в огромную Россию и разворовывать бюджетные деньги. Когда в 1995 году на «восстановление Чечни» было выделено 2,5 миллиарда долларов, они тут же просто исчезли в этой черной дыре».

Было бы интересно виртуально возвратиться назад и прочесть эту статью армейским и милицейским генералам, находившимся в кабинете Дудаева в ноябре 1991 года, и спросить их: чью волю они выполняют, раздавая оружие и отправив прибывший для «наведения порядка» воздушный десант спецназа восвояси? Из этого вопроса вытекает следующий: кто из московских кабинетов и коридоров власти входит в число учредителей грозненского режима, превратившегося в тайное общество «Ичкерия»? В дальнейшем мы постараемся осветить этот вопрос, а пока проследим хронологию развития событий на берегах Сунжи.

На своей шумной инаугурации в драмтеатре «великий магистр» Дудаев заявил: «Нефть сделает из нас второй Кувейт, и в каждом доме будет золотой краник с верблюжьим молоком». Этот неосторожный экспромт затем много раз вернется к нему от несчастных «обладателей краников», которые оказались объектами жестоких экспериментов политико-криминального сообщества.

После смены республиканских властей развал Грозненского гарнизона, имевшего в своем составе одну укомплектованную и одну «кадрированную» дивизии, приобрел лавинообразный характер. В местных средствах массовой информации и на многочисленных митингах граждан военнослужащих называли оккупантами и требовали их вывода с территории «независимого государства». К концу 1991 года многие солдаты срочной службы покинули гарнизоны.

В начале 1992 года стало очевидным, что воинские части Минобороны и МВД, дислоцированные в Чечне, «зависли» в вакууме. Создавалось впечатление отсутствия вышестоящего командования, участились случаи убийств офицеров и грабежей их квартир. В этих условиях офицерское собрание Грозненского гарнизона приняло резолюцию, в которой содержался крик вопиющего: «Сверху предали, снизу убивают». На фоне погромов и грабежей воинских частей новые власти Чечни официально объявили военнослужащих заложниками на случай объявления «бывшей метрополией» очередного ЧП.

12 марта высший законодательный орган Чечни принял конституцию, согласно которой республика объявлялась парламентской.

31 марта была предпринята первая попытка силового отстранения Дудаева от власти, которую он оценил как неудавшийся государственный переворот. Захваченный тогда оппозицией телецентр был освобожден правительственными силами, имелись человеческие жертвы. Спустя всего пять месяцев после вступления в должность, Дудаева хотели свергнуть отвернувшиеся соратники. В те дни по рукам ходило воззвание президента, которое заканчивалось словами: «Мой народ, я верю в тебя!». В данных политических разборках военные не принимали участия, они объявили о своем полном нейтралитете.

В апреле-мае в Грозном велись переговоры, на которых решалась судьба воинских частей. Их участник первый заместитель командующего Северо-Кавказским военным округом генерал Строгое заявил, что, вероятнее всего, гарнизонное вооружение будет поделено поровну между Россией и Чечней.

В начале июня войска в спешном порядке покинули Чечню, оставив не половину, как договаривались, а полностью все вооружение. Дармовым достоянием тайного общества «Ичкерия» стали: 42 танка, 153 орудия и миномета, 42 000 стволов автоматического стрелкового оружия, 250 учебно-боевых самолетов чехословацкого производства Л-39, 18 установок залпового огня «Град», 2 ракетные пусковые установки, 130 тысяч ручных гранат, 17 миллионов патронов и огромное количество воинской амуниции и снаряжения, средств связи, автотракторной техники, продовольствия, учебно-тренировочного оборудования и многое, многое другое.

Однако отметим, что за все это московские учредители ТОЙ на основе первоначальных, строго конфиденциальных договоренностей позже потребовали от «великого магистра» расчета нефтепродуктами, как и было обещано. Потребовалось два года, чтобы компаньоны поняли, что «дерзкий чечен» их просто-напросто «кинул».

А между тем события в российско-чеченских политических кулуарах развивались своим чередом.

В январе 1993 года в республике стал нарастать кризис власти. Премьер кабинета министров Яраги Мамодаев привез из Москвы «проект разумной конфедерации с Россией» и представил его президенту. Парламент также предложил ему собственный проект взаимоотношений с Россией. Дудаев отверг оба проекта, после чего по приглашению парламента в Грозный прилетели С. Шахрай и Р. Абдулатипов. Переговоры с чеченской стороной чуть не закончились их захватом в качестве заложников. Тем не менее был подготовлен новый проект договора с Россией с разграничением полномочий.

В этой обстановке Дудаев провел референдум по принятию новой конституции, провозглашающей Чечню президентской республикой. Парламент не признал результаты референдума и приступил к процедуре импичмента президента. Последний распустил парламент и поддержавшие его Конституционный суд и Грозненское городское собрание. Председатель парламента Ю. Сосламбеков, мэр Грозного Гантамиров и депутат бывшего Верховного Совета СССР, генеральный директор научно-производственного объединения «Грознефтехим» С. Хаджиев объявили о создании широкой оппозиции режиму Дудаева, к которой присоединился опальный префект Надтеречного района У. Автурханов. Оппозиция стала готовить референдум по упразднению поста президента ЧР, однако вооруженный штурм мэрии Грозного, проведенный «президентской гвардией», загнал ее в подполье.

Последнее событие, имевшее место 3 июня 1993 года (референдум был назначен на 5 июня), расценивается многими как начало гражданской войны. После этого Автурханов создал антидудаевское ополчение в Знаменском, Гантамиров собрал свои отряды в Урус-Мартане, и тот и другой попросили помощи у Москвы.

6 сентября на торжества, посвященные второй годовщине независимости Чечни, прилетел специальный самолет из Москвы, в котором находились лидер ЛДПР Жириновский и глава Русского национального собора генерал КГБ Стерлигов.

После проведенных с ними встреч Дудаев сказал, что «талантливая команда Жириновского способна вылечить Россию», а Стерлигов заявил, что с президентом Чечни найден общий язык о месте республики в составе будущей России.

Дальнейшие действия объединенной оппозиции привели к созданию в июне 1994 года Временного Совета, объявившего о низложении Дудаева. Москва почти сразу же выделила для этой новой структуры 150 млрд рублей, которые официально предназначались для выплат пенсий и пособий. Однако эти деньги пошли на формирование оппозиционной армии, после комплектования которой вооруженные стычки между противоборствующими силами стали регулярными и в конце концов привели к большой войне, о скрытых рычагах которой еще пойдет речь.

Как отмечалось, одним из составляющих ичкерийской системы было криминальное сообщество, которое тесно смыкалось с другим ее компонентом — спецслужбами.

Главной советской, а затем и российской спецслужбой, как известно, был КГБ и он формально просуществовал в Чеченской Республике до апреля 1992 года. Его штаб-квартира была разгромлена, чекисты разбрелись кто куда, и дальнейшая служебная перспектива рисовалась им в тумане.

Одновременно с ликвидацией КГБ новые власти предпринимали попытки создать собственную спецслужбу с привлечением советников из числа профессионалов. Для нее лично Дудаевым было подобрано название: Служба национальной безопасности (СПБ) при президенте Чеченской Республики, и ее директором специальным указом был назначен известный борец Салман Хасимиков.

Наименование «Ичкерия» еще не было введено в политическую лексику, и оно появилось спустя примерно год с подачи того же Дудаева.

Основатели СНБ пытались привлечь в новую структуру чекистские кадры, что нечасто удавалось. Зато с предложением своих услуг навязывались различные сомнительные личности, которые принимались на службу по ходатайствам «весомых персон». Системы специальной проверки кандидатур не было, и попытки ввести ее заканчивались неудачей, поскольку «свои» проверке не подлежали. В результате получилась спецслужба, в которой на одного чекиста приходилась дюжина бандитов. Не вписавшиеся в столь непривычную среду чекисты-профессионалы покинули службу.