Невоенные рычаги внешней политики России. Региональные и глобальные механизмы

Наконец, третья модель влияния ПИИ на поведение зарубежных государств рассматривает их влияние на устойчивость авторитарных режимов в развивающихся странах. В случае инвестиций в государственный сектор экономики, контролируемый местным правительством, зарубежные инвестиции лишь усиливают существующий политический режим, так как расширяют его базу получения доходов. В случае направления инвестиций в частный сектор, не контролируемый правительством напрямую, они играют двоякую роль. С одной стороны, инвестиции расширяют налоговую базу правительства, с другой – перераспределяют экономическое влияние и, следовательно, политическую власть в стране в пользу тех групп населения и элиты, которые связаны с этими инвестициями [63] . Идея подобного влияния состоит в создании внутри экономики и общества зарубежного государства неких относительно свободных анклавов, которые с течением времени будут расти и менять местный политический режим в направлении демократии, уважения прав человека внутри страны и норм международного права во внешней политике.

Один из механизмов контроля направленности и объемов прямых инвестиций за рубеж состоит из нескольких элементов: правительство государства-донора может запретить своим компаниям инвестировать в ту или иную страну (например, в рамках экономических санкций). Одна из форм такого запрета, используемая в американской практике, – внесение той или иной страны в список государств, поддерживающих терроризм (подобные действия находятся в рамках полномочий Государственного секретаря, делегированных ему Президентом США). Правительство может запретить инвестировать в некую страну даже иностранным компаниям, пригрозив лишить их доступа к американскому рынку. В случае компаний с государственным участием (нетипично для США, но широко распространено в Европе, России, КНР, Индии) правительство действует через своих представителей в совете директоров компаний и может обходиться без публичной процедуры наложения запрета.

Другой механизм контроля правительства над направлением и объемом частных инвестиций своих компаний за рубеж – официальное или неофициальное стимулирование инвестиций в ту или иную страну. Официальный способ – предоставление государственной поддержки инвестиций в некую страну путем, например, предоставления государственных гарантий через экспортно-импортный банк или другие системы поддержки. Неофициально поток инвестиций регулируется путем консультаций представителей политического руководства страны с руководством компаний – потенциальных инвесторов. Государство может поддержать проведение тех или иных инвестиционных форумов, политики могут высказаться в пользу тех или иных проектов.

4.3.3. Кредитование зарубежных государств

Экспорт капитала в зарубежные страны принимает формы не только инвестиций, но и кредитов, причем кредиты выдаются не только зарубежным компаниям, но и государствам. Именно этот аспект международного кредитования – кредитование зарубежных государств – является политизированным, так как подобные кредиты предоставляются в соответствии с внешнеполитическими приоритетами государства-кредитора.

Кредитование зарубежных правительств из частных или государственных источников существует уже сотни лет и, в отличие от кредитования частного бизнеса, имеет две существенные особенности. Во-первых, предоставление кредита зарубежному правительству всегда является политическим решением правительства страны-кредитора, даже если технически кредит предоставляется частным финансовым учреждением. Во-вторых, существует проблема выплаты кредита. Государства, в отличие от частных компаний, не могут обанкротиться. Одна из причин, почему этого не может произойти, – теоретическая возможность государства расплатиться за кредит своей собственностью (территорией, полезными ископаемыми, озерами, горами и т.д.). В юридическом плане это означает, что теоретически государство всегда остается платежеспособным. Другая причина состоит в том, что, невзирая на тяжелое финансово-экономическое положение, государство-должник сохраняет свой политический суверенитет, и заставить его заплатить юридически невозможно. Времена «дипломатии канонерок» давно прошли, а международное право не предусматривает механизмов, обязывающих государство платить. Государство может объявить мораторий на платежи по внешнему долгу, может даже объявить дефолт, и сделать с этим ничего нельзя. Аргумент, согласно которому государство должно платить по кредитам с целью сохранить доверие инвесторов, чтобы не быть изгнанным с международного кредитного рынка, также несостоятелен. Исследования этого вопроса показали, что «плохая» кредитная история государства не является непреодолимым препятствием для его будущих заимствований [64] . Государства, объявляющие дефолт, страдают от перебоев в международной торговле и объявленных против них санкций. Кроме того, довольно часто дефолт сопровождается внутренним политическим кризисом, но необратимых критических последствий для государства не наступает. Эти особенности кредитования зарубежного государства создают существенный политический элемент в принятии решений о таком кредитовании. Политическое вмешательство в вопросы кредитования зарубежных правительств принимает разные формы и производится в разных контекстах.

Кредитование ключевых для внешней политики страны государств. Пример: СССР и Россия в конце 1980–1990-х годов. Как правило, правительство страны-кредитора предоставляет кредиты по межгосударственной линии и рекомендует своим банкам выдавать также частные кредиты.

Кредитование в целях решения неких крупных проблем национальной и мировой экономики. Пример: политика американской администрации в 1970-х годах по стимулированию кредитования американскими банками слаборазвитых стран. В то время арабские нефтедобывающие страны стали размещать в банках США свои доходы от возросших цен на нефть, а американская экономика находилась в рецессии и не могла переварить эти средства. Администрация Дж. Форда рекомендовала свои банкам использовать данные средства для кредитования правительств слаборазвитых стран. Такая политика помогла американским банкам сохранить и упрочить свои позиции на мировом финансовом рынке, а администрация США получила дополнительные рычаги воздействия на многие государства третьего мира.

Участие государства в процессе возврата (или списания) кредитов. Одна из таких кампаний проводилась в конце 1980-х годов, когда выяснилось, что многие слаборазвитые государства неспособны выплатить (а иногда и обслуживать) полученные ими в 1970-е годы американские кредиты. В 1989 г. министр финансов США Т. Брэдли выступил с планом решения этой проблемы. Суть плана состояла в передаче (продаже) «плохих» частных кредитов международным финансовым институтам (Всемирному банку и МВФ), в результате чего основные финансовые потери переносились с частных американских банков на налогоплательщиков стран – участниц МВФ [65] . Администрация США активно участвовала в переговорах по реструктуризации советского и российского внешнего долга.

Другая известная кампания по списанию долгов беднейших стран – программа, которая осуществляется в рамках «Большой восьмерки». В 1996 г. Всемирный банк и МВФ выступили с Долговой инициативой для находящихся в серьезных долгах бедных стран ( Debt Initiative for Heavily Indebted Poor Countries – HIPC Initiative). В рамках этой инициативы предполагалось списать беднейшим странам долгов на сумму 56 млрд долл. Данная программа была активно поддержана Папой Римским в 2000 г., и американская администрация придала ей необходимый финансовый и пропагандистский масштаб.

При рассмотрении вопросов о списании долгов развивающихся стран Соединенные Штаты применяют определенные политические принципы. Во-первых, США выделяют две группы стран – беднейшие страны, отягощенные долгами ( HIPC Countries ), которые могут рассчитывать на списание долгов, и остальные финансово более состоятельные страны, которым предлагается долги выплачивать. Во-вторых, США на практике применяют концепцию «грязных» долгов ( Odious Debt ). К данной категории американцы относят такие долги правительств развивающихся стран, которые одновременно: а) были сделаны без публичного обсуждения и согласия народа той или иной страны; б) не могли содействовать повышению благосостояния или развитию страны. Важным критерием для отнесения долгов к данной категории также является то, что страна-кредитор об этих обстоятельствах знала. Такой подход позволяет отнести почти все долги развивающихся стран, например, Советскому Союзу к категории «грязных» и настаивать на их списании.

Ввиду высокой политизированности вопросов кредитования зарубежных государств, а также особенностей кредитования суверенов, которые часто предполагают реструктуризацию или списание долгов, вопросы кредитования следует рассматривать в едином комплексе с вопросами предоставления зарубежной помощи.

4.3.4. Помощь при валютно-финансовых кризисах

Крупные международные валютно-финансовые кризисы создают угрозы интересам национальной безопасности США и других экономически развитых стран через два механизма – экономический и политический. Экономический механизм состоит в том, что в результате финансово-экономического кризиса, вроде азиатского кризиса 1998 г., нарушается нормальное функционирование мировой финансовой системы и глобальной торговли, что наносит ущерб экономическим интересам США, а также создается угроза безопасности и сохранности американских инвестиций за рубежом. Политическое влияние валютно-финансового кризиса на национальную безопасность США проявляется в росте антиамериканизма, усилении политической нестабильности в важных для США странах, смене там правительств, снижении расходов на оборону и безопасность в странах-союзниках США, росте трансграничной преступности, возобновлении региональных конфликтов и усилении радикальных политических движений.

Очевидно, что валютно-финансовые кризисы связаны с заимствованиями на мировом рынке в резервных валютах. Однако подобная связь не прямая: существуют множество примеров стран, которые заимствуют много (в отношении к своему ВВП) и успешно обслуживают долг, и стран, которые привлекли в долг относительно небольшие объемы валюты, но не смогли его обслужить. В основе большинства валютно-финансовых кризисов лежит изменение силы национальной валюты по сравнению с резервными валютами, что выражается в изменении обменного курса. Частные компании (или государство) привлекают кредиты в иностранной валюте и предполагают расплачиваться по ним из своих будущих доходов (доходов бюджета), которые получают в местной валюте и затем продают ее по существующему курсу за резервную валюту для обслуживания долга. Если местная валюта дешевеет (например, снижается ее обменный курс к доллару), полученных доходов может оказаться недостаточно для покупки необходимого количества резервной валюты и обслуживания долга. Тогда в лучшем случае начинается череда банкротств, усиливается безработица и растет инфляция, в худшем – происходит социальный взрыв, распространяются болезни, голод и беззаконие.

Вывести страну из валютного кризиса чрезвычайно сложно и дорого, для этого требуются крупные источники финансирования, которые могут располагаться как вне страны (иностранная финансовая помощь), так и внутри (доходы от экспорта, снижение расходной части бюджета, продажа собственности). Гораздо дешевле и эффективнее попытаться предотвратить валютно-финансовый кризис. Именно эта деятельность лежит в основе работы МВФ, центральной линией политики Соединенных Штатов также является предотвращение валютно-финансовых кризисов в ключевых для них странах путем мониторинга состояния их экономик Международным валютным фондом.

Страны, как и компании, имеют свои активы и обязательства. К активам относится все, чем владеют правительство, компании и граждане страны, к обязательствам – то, что они должны иностранцам. Однако существует важное отличие между балансом компании и балансом страны: в отличие от компаний страны не могут обанкротиться через юридическую процедуру, в случае если их активы недостаточны для погашения своих обязательств. Страна не может потерять суверенитет над своей территорией, несмотря на любые долги. Правительство идет или не идет на национальный дефолт, исходя не только из экономических, но и политических соображений. По этой причине предсказать валютно-финансовый кризис и дефолт лишь на основе платежного баланса страны невозможно.

Вместе с тем уловить признаки приближающегося кризиса можно. Степень риска для финансового состояния страны частично определяется тем, как изменится соотношение активов и обязательств в балансе страны при изменении обменного курса валют. Важным фактором является также изменение соотношения доходов и расходов страны при изменении курса обмена валют. Кроме того, важно кто и кому должен. Долг может быть внутренним и внешним, суверенным и частным, долго– или краткосрочным, деноминированным в местной валюте или в резервной. Наиболее достоверным индикатором степени риска кризиса является соотношение имеющихся золотовалютных резервов к краткосрочному внешнему долгу. Если это соотношение меньше единицы, страна находится в зоне риска [66] .

Если предотвратить валютно-финансовый кризис не удалось, политическое руководство доминирующих государств решает вопрос о необходимости предоставления той или иной стране американской и международной финансовой помощи.

С экономической точки зрения зарубежная финансовая помощь может быть эффективна лишь в некоторых случаях. Например, если кризисная ситуация вызвана хроническим дефицитом платежного баланса страны, новые заимствования в долларах лишь увеличат объем задолженности и не решат проблему. Кредиторы будут понимать, что эти меры лишь отсрочат дефолт. Таким образом, кризис платежеспособности не может быть разрешен за счет зарубежной финансовой помощи.

Иностранная финансовая помощь может оказаться полезной в другом случае, при кризисе ликвидности, когда наступил срок оплаты долгов, а доходы еще не поступили. Вместе с тем следует признать, что грань между кризисом платежеспособности и кризисом ликвидности является весьма размытой и нечеткой, так как в масштабах крупных экономик она часто определяется не экономическими, а политическими факторами, в частности степенью доверия кредиторов к экономике и правительству страны. Кредиторы должны быть уверены, что правительство страны сумеет организовать дело так, что в будущем страна сможет генерировать достаточный поток твердой валюты, чтобы обслужить и накопившийся долг, и долг, возникший в результате предоставления срочной финансовой помощи. Конкретная ситуация может выглядеть еще сложнее: правительство США часто руководствуется политическими соображениями и может настоять на предоставлении финансовой помощи важному для них государству, даже если экономическая рациональность такого шага сомнительна.

4.3.5. Стимулирование международной торговли

Стимулирование экспорта и импорта, развитие международной торговли в целом направлены на облегчение своим товарам доступа на зарубежные рынки и на открытие своего рынка зарубежным товарам. Таким образом, решения открыть свой рынок на взаимной основе, ликвидировать препятствия для роста международной торговли должны обеспечить рост благосостояния и ВВП в целом. Вместе с тем расширение торговли имеет и важные политические последствия. Например, Россия – один из крупнейших рынков мира и, соответственно, открытие доступа к этому рынку – благо для экономик и народов зарубежных стран, причем чем лучше будет доступ, тем больше от этого выиграют зарубежные государства. Следовательно, у большого государства (с большим внутренним рынком) появляется мощный рычаг влияния на зарубежные государства в виде степени их доступа к своему рынку.

Основным политическим инструментом, регулирующим такой доступ, являются соглашения о торговле (соглашения о свободной торговле). С их помощью государство:

• «вознаграждает» политически близкие государства и своих союзников;

• использует перспективу заключения такого соглашения для влияния на политический курс зарубежных государств;

• использует угрозу выхода из соглашения о свободной торговле для корректировки курса государств, с которыми такое соглашение уже было заключено.

Соглашения о торговле могут использоваться не только напрямую, но и опосредованно. Например, бывает, что государство имеет плохие отношения или вообще их не поддерживает с неким зарубежным государством. В таком случае соглашения о торговле как политический инструмент не применимы напрямую, но могут использоваться в качестве метода сближения со странами – соседями враждебного государства для усиления его международной изоляции и общего давления на него.

Заключение соглашений о торговле (и переговоры по ним) также создает поле для диалога, разнообразные контакты и доступ к влиятельным в зарубежном государстве лицам, что может использоваться для продвижения самых разных приоритетов.

Наиболее действенным инструментом достижения внешнеполитических приоритетов с помощью торговли является, как не странно, не обещание открыть свой рынок для зарубежных товаров (предоставить статус наибольшего благоприятствования в торговле), а угроза отменить этот статус и тем самым закрыть свой рынок. В некотором смысле данные два противоположные действия представляют собой одновременно и политику пряника, и политику кнута. «Пряник» – это обещание открыть свой рынок для зарубежной торговли и тем самым способствовать процветанию зарубежного государства. «Кнут» – это угроза подорвать такое процветание. Как правило, кнут в краткосрочном плане оказывается гораздо более действенным инструментом, но его можно применить, только если соглашение о свободной торговле с зарубежным государством уже есть и зарубежные партнеры уже оценили преимущества обладания доступом на данный рынок. По этой причине для заключения соглашения о торговле с зарубежным государством часто не требуются какие-то особые причины: стратегической задачей в данном случае нередко является просто иметь такое соглашение, с тем чтобы его можно было использовать в политическом торге в будущем.

4.3.6. Помощь развитию

Помощь развитию – официальная политика западных государств ( Official International Assistance ), осуществляемая по каналам международных организаций и на двусторонней основе, в целях способствовать экономическому и социальному развитию стран третьего мира по западной социально-экономической и политической модели. Концепция развития появилась на этапе краха колониальных империй и обретения независимости государствами Азии и Африки. Первой и, пожалуй, самой главной задачей стало желание Запада предотвратить посредством своей помощи освободившимся государствам распространение в третьем мире коммунистической идеологии. Второй задачей западной политики помощи развитию стала корректировка эволюции стран третьего мира по западным образцам, что должно было гарантировать политическую бесконфликтность отношений Запада с развивающимися странами, а также обеспечить политическое и экономическое доминирование развитых стран в развивающемся мире. Помощь развитию оказывается странам третьего мира в разных формах, но концептуально программы развития, финансируемые западными державами, основаны на приоритетах, сформулированных теорией развития. Сегодня такие приоритеты включают обеспечение главенства закона, стимулирование демократического развития общества, создание мелкого частного сектора, обеспечение базовых потребностей населения. Следует отметить, что в свое время Советский Союз также оказывал существенную помощь развитию, но руководствовался другими приоритетами. Так, многие программы его помощи были нацелены на создание в развивающихся странах тяжелой промышленности, что, по мысли советских идеологов, должно было привести к формированию там рабочего класса и революционным социальным изменениям.

Западная теория развития зародилась в рамках не экономической, а политической науки и оттолкнулась на начальном этапе от концепций социальной трансформации – варианта теории модернизации. В основе теории развития лежала парадигма социальной эволюции классической социологии, движения общества в своем развитии от простых к сложным высшим формам. Теория развития исходит из признания западных обществ высшей формой развития. Направление движения к западным образцам формулировалось различными авторами по-разному: как движение от статуса к контракту (Г. Мэйн), как переход от традиционных властных форм к рациональной бюрократии (М. Вебер), как прогресс от механической к органической солидарности (Э. Дюркхейм).

Теория развития (концепция модернизации) исходит из того, что все общества беспрерывно движутся от отсталости к развитости, которая характеризуется высоким экономическим благосостоянием, построением демократического государства, основанного на верховенстве закона, и развитым конкурентным рынком. Состояние неразвитости является естественным и характеризуется, кроме всего прочего, низким темпом экономического роста. Некоторые страны, в основном государства Запада, сумели выйти из данного состояния. Следовательно, и другие страны тоже могут это сделать. Относительный прогресс различных стран в развитии неравномерен, темпы их развития не статичны в отношении друг друга, прогресс может ускоряться и замедляться. Неравномерность развития – естественный феномен, свойственный переходному периоду, и его можно контролировать путем создания соответствующих стимулов для развития. Такие стимулы могут быть созданы на основе взаимодействия развитых стран с развивающимся миром. Целью и направлением эволюции обществ неразвитых стран является модель западных рыночных демократий, так как именно они сумели доказать историческое превосходство своей модели над альтернативными.

Альтернативами западной теории развития послужили марксистская теория неразвитости и теория зависимости, разрабатывавшаяся в основном на историческом материале Латинской Америки.

Основной формой проведения политики в области развития являются программы экономической помощи зарубежным странам. Если в период холодной войны главным мотивом предоставления помощи зарубежным странам было втягивание слаборазвитых стран в свою зону влияния, взаимная легитимизация отношений «ведущего» и «ведомого», донора и реципиента, то после исчезновения системы мирового социализма и триумфа либеральной идеологии на первое место вышли соображения корректировки социально-политического движения вперед развивающихся стран, построения в них «правильной» политической и социальной модели. Экономическое развитие как таковое теперь предполагалось стимулировать за счет расширения свободной торговли и предоставления развивающимся странам торговых преференций.

Все современные программы экономической помощи в той или иной степени нацелены на решение политических задач: задач распространения демократии, улучшения системы управления, развития гражданского общества, борьбы с коррупцией и проч.

В этом плане характерной является деятельность созданной в 2004 г. американской государственной корпорации Millennium Challenge Corporation (MCC) . Стратегия деятельности новой государственной корпорации была сформулирована как «соединение более весомого вклада развитых стран с большей ответственностью развивающихся стран». MCC предоставляет экономическую помощь развивающимся странам в виде грантов при условии, что те продемонстрируют своей политикой собственное стремление к экономическому росту, а именно: открытость зарубежным инвестициям, главенство закона, неприкосновенность частной собственности, а также усовершенствуют систему государственного управления, победят или существенно снизят коррупцию, направят зарубежную помощь на нужды населения. В официальных документах MCC прямо заявлено, что корпорация является стратегически важным рычагом распространения «мягкой» силы США и должна рассматриваться как важнейший инструмент американской внешней политики. Программа построена таким образом, что местные элиты оказываются перед выбором: либо не получить помощи, либо корректировать свою внутреннюю политику. На 2009 финансовый год президент США запросил у Конгресса для корпорации 2,2 млрд долл., к настоящему моменту ее грантами ( compacts ) воспользовались 14 стран, в том числе Армения и Монголия, на общую сумму 4,5 млрд долл.

В связи с вопросом о помощи развитию нельзя не упомянуть теорию и практику целенаправленной трансформации зарубежных обществ и политических систем, проводимой Европейским Союзом экономическими методами – концепции европеизации (Europeization, Political Conditionality) . Данная концепция основана на старом положении идеалистической школы изучения международных отношений о том, что характер политического режима определяет внешнеполитическое и внешнеэкономическое поведение государств. Вдохновленные крахом коммунистических режимов европейцы пришли к выводу, что политические режимы можно менять и что распространение собственной общественно-политической модели на другие государства наилучшим образом обеспечит политические и экономические интересы Запада в мире. Инструментом воздействия на зарубежные общества было выбрано экономическое сотрудничество и экономическая помощь. Расширение экономического сотрудничества и предоставление экономической помощи зарубежным странам обусловливается требованиями по демократизации обществ этих стран. Результатом такой политики, по замыслу ее авторов, станет расширение международного режима, построенного на европейских правилах, нормах и процедурах.

Сегодня Европейский Союз является самым крупным донором зарубежной помощи развитию в мире ( Overseas Development Aid ), предоставляя более 50% ее общего объема. В 2007 г. на встрече премьер-министров ЕС страны-члены взяли на себя обязательство к 2015 г. увеличить долю зарубежной помощи развитию в своем ВВП до 0,7%. США в 2010 г. затратили на зарубежную помощь развитию 0,19% своего ВВП.

Задачи европейской политики развития сформулированы в ст. 177 Договора о европейской Конституции.

1. Политика сообщества в сфере сотрудничества для развития дополняет политику стран-участниц и направлена:

• на содействие экономическому и социальному развитию развивающихся стран, особенно наименее развитых из них;

• содействие гладкой и постепенной интеграции развивающихся стран в мировую экономику;

• проведение кампании по борьбе с бедностью в развивающихся странах.

2. Политика сообщества в этой сфере должна способствовать общей задаче развития и укрепления демократии, верховенства закона, прав человека и основных свобод [67] .

С точки зрения внешней политики подобные действия Европейского Союза направлены на решения базовых внешнеполитических задач, стоящих перед Европой. Являясь крупнейшим международным донором, ЕС использует свою помощь развитию для стимулирования социальных и политических изменений в развивающихся странах в соответствии со своим мировоззрением, а также для решения конкретных внешнеполитических задач: предотвращения конфликтов, установления диалога между конфликтующими сторонами, распространения практики демократического управления и укрепления законности. «Политика в области международной торговли и развития может служить мощным инструментом для продвижения реформ. Мир, который предлагает справедливость и возможности каждому, будет более безопасным для Европейского Союза и его граждан» [68] .

Улучшение ситуации с безопасностью индивидуальных граждан также помогает избежать ситуаций, произошедших с военизированными группировками Хамас в Палестинской автономии или Хезболла в Ливане, когда в отсутствие хорошо функционирующего государства его место занимают альтернативные структуры, которые обеспечивают гражданам минимальную безопасность и пакет социальных услуг, но тем самым приобретают нежелательную легитимность.

Технически политика Евросоюза в области развития, во-первых, является частью более широкой политики развития, проводимой, с одной стороны, странами – членами ЕС, а с другой – международными организациями ООН. Во-вторых, она также состоит из нескольких компонентов. В бюджете ЕС есть отдельные строки для таких программ, как развитие демократии и прав человека, а также Водной инициативы ЕС. Но основная часть программ Евросоюза в области помощи развитию идет по другим каналам, центральное место среди которых занимает программа ACP ( African, Caribbean and Pacific ).

Сотрудничество европейцев со странами Африки, Карибского и Тихоокеанского бассейнов началось в 1963 г. с заключения андских соглашений. За ними последовала серия ломейских соглашений, а сегодня отношения Европы с упомянутыми странами регулируются Договором Котону. Каждое соглашение расширяло спектр взаимодействия Европы с развивающимися странами, а также вводило в условия сотрудничества все больше политических условий. Отношениями ЕС со странами Африки, Карибского и Тихоокеанского бассейнов занимается Генеральный директорат по развитию ( Directorates-General (DG) Development ). Отношениями Европы с остальными развивающимися странами, например со странами Азии, занимается Генеральный директорат по внешним связям ( DG RELEX ). Финансовой основой европейских программ выступает Европейский фонд развития ( European Development Fund ), который финансируется странами-участницами напрямую, минуя бюджет ЕС.

Глава 5 Энергетическая взаимозависимость и миф об «энергетическом оружии»

Энергетика играет немалую роль во внешней политике как стран – экспортеров нефтегазовых ресурсов, так и государств – импортеров углеводородов. Энергетическая безопасность становится частью политического лексикона и России, и нашего крупнейшего энергетического партнера – Европейского Союза. Использование энергетического экспорта во внешней политике страны является достаточно популярной идеей и широко обсуждается политологами, имеющими порой слабое представление о структуре и системе ценообразования энергетических рынков.

Задача данной главы – показать пределы использования Россией энергетики в качестве внешнеполитического инструмента. Основными ограничителями подобного использования экспорта энергии Россией являются ситуация взаимозависимости, в которой находятся наша страна и импортеры энергии, а также развитие рыночной, нормативной и политической ситуации в ЕС, делающая Европу менее зависимой от импорта энергии из России.

5.1. Энергетическая взаимозависимость России и стран – импортеров ее энергии

Энергетическая безопасность государства – экспортера энергии ограничена взаимозависимостью между импортом и экспортом. Страны – экспортеры углеводородов получают значительную прибыль от экспорта энергии, которая может играть центральную роль в формировании доходов государства. Например, Россия получает до 40% внешних доходов от экспорта нефти и газа в ЕС. Поэтому в данном случае было бы неправильно говорить об односторонней зависимости ЕС от российского сырья. Скорее, речь идет об экономической взаимозависимости обеих сторон. Такая ситуация между поставщиками энергии и покупателями не является уникальной и отражает общемировую картину.

Глобальная энергетическая взаимозависимость. Возникновение мировой энергетической взаимозависимости неразрывно связано с развитием нефтегазовых отраслей. Причина взаимозависимости – географический разрыв между центрами потребления нефтегазовых ресурсов и их залежами.

В целом мировой рынок нефти можно разделить на четыре группы государств (рис. 5.1). Первая группа – экспортеры нефти, зависящие от импорта технологий и капитала из развитых стран. К ним относятся государства Ближнего Востока, производители нефти в Латинской Америке и Африке, а также страны СНГ. Вторая группа – экспортеры нефти, которые также экспортируют технологии и капитал. Речь идет о Великобритании, Норвегии, Канаде. Третью группу можно выделить среди экспортеров технологий и капитала, которые зависят от импорта нефти (большинство стран ЕС, Япония и США). К четвертой группе следует отнести государства, зависящие от всех трех элементов (Китай, Индия, неразвитые страны).

Рис. 5.1. Группы государств на мировом рынке нефти

В странах первой группы существуют две противоположенные тенденции: национализация ресурсов и привлечение частных иностранных инвестиций. В период высоких цен на нефть государства данной группы пытаются установить бо́льший контроль над ресурсами. Одновременно происходит пересмотр контрактных отношений с иностранными фирмами. Например, последний ценовой шок 2005–2008 гг. не только усилил ресурсный национализм в Боливии, Венесуэле и Эквадоре, но и привел к отказу этих государств от существующих норм разрешения инвестиционных споров. В период же низких цен многие государства-производители предоставляют иностранным инвесторам режимы преференций, чтобы получить доступ к технологиям и капиталу, который затрудняется [69] . Россию можно отнести именно к данной категории.

Страны второй группы оказались способны экспортировать и энергоресурсы, и технологии. Например, Канада и Норвегия уже обладают технологиями самого глубокого подводного бурения, а вкупе с большим положительным опытом в развитии нефтегазовой отрасли в северных морях они имеют солидный потенциал для развития арктического шельфа. Это означает, что названные государства повышают свой политический вес на мировой арене именно с помощью экспорта технологий.

Третью группу , как отмечалось, составляют промышленно развитые страны, которые зависят от импорта энергоресурсов. После ценовых шоков 1970-х большинство этих государств проводили политику снижения энергоемкости, для того чтобы снизить зависимость от ресурсов. В 1980 г. страны данной группы потребляли 0,89 баррелей нефти для получения 1 тыс. долл. реального ВВП. В 2007 г. для получения тех же 1 тыс. долл. реального ВВП требовалось 0,63 баррелей нефти. Это достаточно важный показатель, отмечающий, что повышение цен на нефть сейчас не имеет того же влияния на состояние экономики, как 30 лет назад [70] , и, следовательно, не может дать серьезного политического эффекта.

Страны четвертой группы стали набирать вес именно на последнем этапе развития нефтяных рынков, который можно определить как период геополитического смещения спроса на нефть с запада на восток. Согласно данным CERA, мировой спрос на нефть в 2007 г. составил 1,3 млн баррелей в день, из которых 800 тыс. (т.е. 61%) приходится на страны азиатского континента, в первую очередь на Индию и Китай. Быстрый рост спроса в Китае – один из основных факторов повышения цен на нефть. Промышленный рост в странах этой группы смещает центры спроса на энергию.

Распределение добычи и производства нефти. Добыча и производство нефти не тождественны распределению ее запасов. Четыре первых места в производстве нефти фактически остаются неизменными в течение второй половины XX в. Основные страны-производители – Саудовская Аравия, Россия, США и Венесуэла (рис. 5.2).

Рис. 5.2. Добыча нефти ведущими странами-производителями

Источник: BP Statistical Review, 2008.

Рост производства нефти в России начался после 1999 г. (рис. 5.3). Среди причин резкого подъема ее производства в нашей стране можно назвать следующие:

• рост мировых цен на нефть после 1998 г.;

• стабилизация экономики;

• слияния и поглощения внутри российской нефтяной отрасли, которые привели к большему притоку заимствованного капитала.

Однако следует отметить, что Россия пока не достигла пика производства 1988 г. Потенциально (с развитием запасов Восточной Сибири) можно предвидеть, что производство нефти достигнет своего второго пика. При этом многое зависит от инвестирования в труднодоступные залежи. Это означает, что новые нетронутые запасы будут иметь бо́льшую капиталоемкость, чем запасы, которые разведывались ранее. Расходы на разработку новых месторождений возросли на 50% по сравнению с теми, что наблюдались во второй половине XX в.

Рис. 5.3. Производство нефти в России

Источник: ТЭК России, 2008.

Распределение добычи и производства природного газа. Распределение мировых запасов показывает преимущество России по сравнению с большинством стран мира (табл. 5.1).

Таблица 5.1

Запасы природного газа по странам

Именно концентрация залежей природного газа в России и толкает к идее использования его экспорта в качестве политического оружия. Однако существует ряд структурных проблем, которые снижают возможность использования газовой отрасли в политических целях.

Газовые рынки имеют региональный характер . При этом происходит постепенный процесс формирования евразийского газового рынка, который пока состоит из достаточно изолированных сегментов (европейский рынок, включая европейскую часть России и страны СНГ, азиатский рынок сжиженного природного газа (СПГ) и отдельные азиатские рынки сетевого газа). Планы по строительству новых газопроводов (Центральная Азия – Китай, Набукко, Иран – Индия, Восточная Сибирь России – Китай и др.) делают физическое соединение рынков вопросом обозримого будущего [71] .

Имея крупнейшие запасы в мире, Россия хочет выступать в качестве основного поставщика и оператора евразийского газового рынка, оказывая услуги по диспетчеризации его потоков и транспортировке практически в любую точку евро-азиатской системы, балансировке спроса и предложения, а также по хранению.

Международная торговля газом зависит от трубопроводов, которые остаются более конкурентоспособными, чем СПГ, на дистанции до 6 тыс. км. Ввиду же отдаленности месторождений себестоимость российского газа не может конкурировать с себестоимостью других поставщиков газа в Европу.

Рассматривая структуру потребления газа, можно отметить, что спрос на голубое топливо более эластичен, чем на нефть . Дело в том что спрос на газ растет в первую очередь в электроэнергетических отраслях, где существует выбор между различными первичными энергетическими ресурсами.

В электроэнергии существует общепринятое разделение на базовую, среднюю и пиковую нагрузку. Парогазовые установки показали свою выгодность именно для обеспечения пиковых нагрузок, тогда как базовая и средняя нагрузки эффективнее обеспечиваются мощностями, которые генерируют энергию на основе угля или атомной энергии. Это означает следующее: отказ от газа возможен несмотря на то, что приводит к увеличению себестоимости генерации электроэнергии при пиковой нагрузке. Следовательно, хотя электрогенерирующая станция не может легко перейти с использования газа на использование другого топлива, сама генерирующая компания в силах снизить строительство новых парогазовых установок в будущем и соответственно общее потребление газа.

5.2. Система ценообразования на нефтяных и газовых рынках

Международные рынки нефти развивались с 1920-х годов на основе долгосрочных «почтовых» цен, контроль за которыми осуществляли компании-производители. После нефтяного шока 1973 г. страны-производители в лице картеля производителей ОПЕК изменили структуру ценообразования. «Почтовые» цены сменились краткосрочными, при этом тариф контролировался ОПЕК. В 1986 г. Саудовская Аравия – крупнейший производитель и лидер ОПЕК – решила перейти на новый метод тарификации, которая обусловлена ценами на нефтепродукты [72] . Таким образом, цена не диктуется производителями, а определяется спросом потребителя (метод «нет-бэк»).

Современные тенденции рынков характеризуются структурными изменениями самих нефтяных компаний без изменения самой структуры ценообразования «нет-бэк». Крупные международные компании потеряли контроль над запасами, которые теперь перешли в руки национальных нефтяных компаний. Существование спотовых рынков привело к развитию спекулятивных транзакций. Появились трейдеры, перепродающие нефть прямо с танкера во время его пути от порта загрузки к порту выгрузки. Трейдеры нуждались в кредитах, а потому они вынуждены были привлечь финансовый сектор к контролю над ценой. Именно по причине вовлечения финансового сектора путем кредитования произошел резкий скачок цен на нефть в 2007–2008 гг. Потом, в результате кредитного кризиса, наблюдалось и быстрое падение цен на рубеже 2008 и 2009 гг. Таким образом, цена на нефть перестала соответствовать реальной тенденции спроса и предложения, что снизило возможности стран-экспортеров влиять на рынки нефти.

Коммерческий недостаток российского экспорта нефти заключается в его зависимости от трубопроводов, тогда как в современных условиях нефть становится товаром уже при погрузке в танкер. Негибкость отечественного экспорта нефти не позволяет государству использовать данный ресурс в качестве «политического оружия», как это было сделано Саудовской Аравией в 1973 г.

Ценообразование в газовой отрасли традиционно зависит от цены на нефть путем тарификации по вышеупомянутому методу «нет-бэк». Именно тарификация по принципу «нет-бэк» отражает межтопливную конкуренцию, которая влияет на газовую отрасль больше, чем нефтяная.

Высокая стоимость и ограниченность вариантов транспортировки газа на дальние расстояния обусловливают регионализацию рынков газа. Цены на природный газ на этих рынках различаются, поэтому в газовой отрасли, в отличие от нефтяной, нет единой мировой цены на газ. При росте цен на нефтепродукты переход на тарификацию методом «нет-бэк» означал повышение цен для стран СНГ. Именно их неспособность перейти на рыночный механизм привела к серии конфликтов вокруг поставок и транзита газа. При этом отказ от постепенного перехода к модели «нет-бэк» приносит потери во времена высоких цен на нефть. Во времена же низких цен на нефть отказ от метода «нет-бэк» может сделать газ неконкурентоспособным по сравнению с другими видами топлива (нефтепродуктами и углем).

С конца 1980-х годов в Северной Америке и Великобритании стал развиваться свободный рынок газа, т.е. независимый от цены на нефтепродукты. Такой рынок основан на конкуренции разных газовых поставщиков («газ-газ»). Рыночная цена включает стоимость товара, полученную на основе спроса, предложения, затрат, полезности, которая формирует ее в виде единой цены. Тем самым в рыночных ценах отражается и себестоимость продукции, и ее обменный курс по отношению к другим видам топлива [73] . Внедрение «межгазовой» конкуренции в Великобритании было обусловлено использованием попутного газа в результате запрета на его сжигание.

Введение недискриминационного доступа производителей и поставщиков к газотранспортной системе обеспечило распространение «межгазовой» конкуренции, когда из всех поставщиков, присутствующих на рынке, покупатель выбирает того, чей газ дешевле. При этом доступ к газотранспортной мощности также продается на рынке в виде прямых или непрямых аукционов, о чем подробнее речь пойдет далее.

В результате конкуренции «газ-газ» развиваются спотовые рынки – рынки для торговли фиксированными объемами газа на краткосрочной основе по рыночным ценам, формируемым на основе торгов, которые обычно осуществляются в так называемых хабах – пересечениях нескольких газопроводов.

Однако такая система контрастирует с монополией на импорт и экспорт газа, позволяющей устанавливать цену на газ для каждого конечного потребителя. Таким образом, конкурентная цена на газ, скорее, отражает интересы потребителей и трейдеров. Вместе с тем было бы неправильно считать, что появление конкуренции «газ-газ» никогда не соответствует интересам производителей. Производитель сам может стать трейдером этого же газа, выходя напрямую на рынок. В качестве примера можно привести дочернюю компанию «Газпрома» Gazprom Operations and Trading Ltd в Великобритании, занимающуюся именно транзакциями на рынке «газ-газ» в Великобритании.

Тем не менее существуют ценовые риски, которые подобны скачкам цен на нефть и могут поставить под вопрос капиталоемкие инвестиции, требующие стабильной оплаты газа потребителем. Именно ценовая непредсказуемость перехода к конкуренции «газ-газ» – один из главных вопросов российских экспортеров газа. В частности, неопределенность цен задерживает инвестиционные планы добычи [74] .

Тенденция рынка природного газа характеризуется постепенным переходом от долгосрочных контрактных отношений к более гибким краткосрочным контрактам и в итоге, по примеру нефтяной отрасли, к привязке цен газа к биржевым котировкам. Тенденции международного газового рынка также становятся препятствием возможному созданию «газового ОПЕК» [75] . Дело в том что газовая отрасль является капиталоемкой и основана на долгосрочных контрактах, что снижает возможности одностороннего ценового давления на страны-потребители. К тому же зависимость от спроса на электроэнергию делает газ неконкурентоспособным в случае отрыва от цены «нет-бэк».

5.3. Контроль над транспортировкой нефти в российской политике

Контроль над сетью является достаточно политизированным моментом в российской энергетической политике. Контроль над инфраструктурой помогает государству в определении потока энергии, заключении контрактов с поставщиками и определении новых долгосрочных инвестиций.

Вместе с тем контроль над трубопроводным транспортом нефти теряет свою актуальность с развитием гибкого рынка танкерной нефти. В российской практике трубопровод «Дружба» является, скорее, архаичным наследием советской экспортной системы в страны Восточной Европы, чем эффективным способом экспорта.

Как отмечалось, основным слабым местом российской нефтяной отрасли является ее зависимость от трубопроводного транспорта, а ведь нефть становится коммерческим товаром с момента погрузки в танкер. В России экспорт зависит от загрузки в нефтепровод, доставляющий нефть далее до морских терминалов, или же она отправляется прямо на экспорт с помощью трубопровода «Дружба». Но с развитием рыночных отношений в нефтяной отрасли роль этого трубопровода будет значительно уменьшаться, а поток нефти в российские терминалы – увеличиваться [76] .

Сложности вокруг транзита газа. Трансграничные потоки газа определяются на основе долгосрочных договоров между поставщиками и операторами сетей. Методика установления транспортных и транзитных тарифов предусматривает два этапа: a) расчет общей величины допустимых затрат на эксплуатацию системы в целях определения требуемого уровня доходов и b) распределение таких затрат между отдельными грузоотправителями. Эта общая процедура является основополагающим элементом расчета любых тарифов.

Используются различные системы тарификации за транзит. В большинстве же случаев можно отметить две доминирующие системы: дистанционные тарифы и тарификация на «входе/выходе» [77] .

Дистанционные тарифы. В странах бывшего Советского Союза используются именно дистанционные тарифы, которые рассчитаны по стоимости перекачки 1000 м3 на 100 км. Также тарифы весьма привлекательны для систем, в которых осуществляется перекачка газа в одном направлении, т.е. в зоны экспорта, на значительные расстояния.

Дистанционные тарифы используются и для транзита газа через Украину. Именно в отсутствие рыночного определения тарифа Украина смогла использовать транзит в качестве давления на Россию, когда «Газпром» предложил перейти на тарификацию «нет-бэк» за поставки.

Структура взаимозависимости между поставками и транзитом усложняется тем, что Россия и Украина заключили бартерные сделки: часть российского газа Украине шла как плата за транзит. С введением рыночной цены «нет-бэк» структура бартерной сделки оказалась нецелесообразной и Украина пошла на повышение тарифа за транзит.

Повышение цены на газ для Украины было представлено в ЕС как инструмент политического давления на Киев после оранжевой революции при том, что ранее именно продажа Россией газа странам СНГ по заниженным ценам ставилась Москве в упрек. И «Газпром», и другие российские компании (особенно с долей государственного участия) стали восприниматься в Евросоюзе как часть российского внешнеполитического инструментария, а их действия, в том числе по выходу на рынки ЕС, – как реализация внешней политики России вместо решения задач извлечения прибыли. В Европе стали звучать призывы любыми средствами защититься от российской энергетической «агрессии», в том числе такими экстравагантными способами, как создание «энергетической НАТО».

Тарифы «на входе/выходе». Система тарифов «на входе/выходе» развивается с образованием рынка «газ-газ». Это означает, что газотранспортная мощность становится не только средством для перекачки газа, но и коммерческим продуктом.

Возникает вопрос: может ли система аукционов быть внедрена на территории СНГ и может ли система «на входе/выходе» сократить риски с транзитом газа? Здесь следует отметить, что рыночный механизм не снижает вероятность конфликта вокруг транзита. При политическом нежелании Украины сотрудничать риск перекрытия транзита существует. Введение рыночного же механизма может работать только с устранением монополии «Газпрома» на поставки газа в Украину, что экономически сделать достаточно тяжело ввиду капиталоемкости транспортных сетей. Иными словами, даже с внедрением рыночной цены и рыночной модели тарификации транзита поставщик останется один, что не изменит степень концентрации рынка.

Необходимо отметить, что использование нефти и газа как энергетического оружия становится экономически неэффективным. Нефтяная отрасль России обременена системой трубопроводов, что делает рынок менее гибким. Газовая же отрасль, будучи более эластичной чем нефтяная, находится в зависимости от межтопливной конкуренции. Мало того, для развития отрасли необходимы долгосрочные инвестиции, для чего нужны позитивные политические отношения со странами-партнерами. Внедрение же модели «на входе/ выходе» требует кардинальной реформы российского газового экспорта (демонополизации), к которой Россия еще не готова.

5.4. Тенденции развития энергетических рынков ЕС и их влияние на энергетическую политику России

Для того чтобы определить возможности и пределы влияния отечественной энергетической политики, необходимо рассмотреть политико-экономические тренды в центрах потребления российской энергии. В случае российского экспорта энергоносителей именно Европейский Союз представляет собой второй по величине центр потребления нефти и газа в мире. Некоторые государства ЕС являются передовыми производителями и экспортерами энергетических технологий. Сам же Евросоюз создает новые нормы и правила трансграничного рынка газа и электроэнергии, которую пытается экспортировать за свои пределы.

Первичные энергоресурсы и рынки Европейского Союза: структура, регулирование и перспективы. За последние 20 лет расстановка первичных энергетических ресурсов (ПЭР) в валовом энергетическом потреблении ЕС значительно изменилась. Так, рис. 5.4 показывает уменьшение доли потребления угля до 16% всего потребления энергии и увеличение доли потребления природного газа почти до 25%. Стагнация нефтяной отрасли также очевидна, но нефть остается основным продуктом энергетического потребления (4%). Атомная энергия занимает около 15%, и, как будет показано ниже, существует тенденция к снижению инвестиций в новые атомные реакторы. За два последних десятилетия в абсолютном исчислении количество установок возобновляемых источников энергии увеличилось в разы, но в относительном – их доля составляет только незначительную часть общего ее потребления.

Интересно и то, что доля российского газа в структуре ПЭР ЕС незначительна: в тоннах условного топлива она составляет чуть выше 6% всего потребления энергии. Тем не менее на самом рынке газа Россия играет гораздо большую роль.

Рис. 5.4. Энергетический баланс ЕС в 1990–2005 гг.

Источник: European Commission, Energy and Transport in Figures, 2006.

При этом следует отметить, что государства Европы способны повлиять на трансформацию энергетических рынков, а также повысить эластичность спроса на энергию. В частности, за последние 35 лет большинство стран Западной Европы смогли успешно снизить энергоемкость своих экономик. Кроме того, в результате политизации энергетических отношений с Россией наблюдается «реванш» угольной и атомной энергии. В то же время нефтегазовая отрасль останется главенствующей, но в ней постоянно увеличивается доля рыночных механизмов, которые снижают возможности достижения двусторонних «сепаратных» соглашений с поставщиком, чем Россия ранее успешно пользовалась.

ЕС и угольная промышленность. Уголь является наиболее надежным ПЭР Европы, так как именно им ЕС может обеспечить себя сам. Однако уже несколько десятилетий доля угля в балансе ПЭР европейских государств снижается, поскольку при его сжигании происходят выбросы парниковых газов. В связи с этим существует целый ряд европейских программ, которые поддерживают проекты каптирования выбросов при производстве угля. Такую технологию называют «чистый уголь». Политическая поддержка развития чистого угля очевидна, несмотря на неопределенность степени его конкурентоспособности.

Исходя из того, что уголь используется в первую очередь для генерирования электроэнергии, он входит в определенную конкуренцию с газовой отраслью. Здесь государства ЕС стоят перед дилеммой: поддерживать конкурентоспособный, но дефицитный природный газ или субсидировать надежную, но капиталоемкую угольную промышленность. Например, отказ от угля стратегически невыгоден Польше, которая хотела бы импортировать меньше российского газа. Германия также не готова отказаться от субсидирования угольной отрасли, но скорее по социальным причинам. Таким образом, необходимо отметить, что ЕС может стать энергетически достаточным в случае развития технологий чистого угля. Именно уголь явится основным конкурентом газу в потреблении электроэнергии в случае повышения тарифов на газ или же срыва поставок.

Евратом и атомная энергия ЕС. Развитие атомной энергии в ЕС в настоящий момент ограничивается. Тем не менее с ростом опасений энергетической нестабильности углеводородных поставок ядерное топливо может получить бо́льшую популярность среди государств – членов ЕС.

Нефтяная отрасль в ЕС. В отличие от угольной промышленности и атомной энергии, Европа в целом зависит от импорта нефти Крупнейшие экономические державы ЕС – Германия и Франция – зависят от импорта нефти почти на 100% (рис. 5.5).

Рис. 5.5. Зависимость от импорта нефти

Источник: European Commission, Energy and Transport in Figures, 2006.

В 2000 г. прогнозируемый уровень зависимости от импорта к 2010 г. составлял 80% [78] , но этот уровень был достигнут уже к 2005 г. Здесь следует учесть падение производства и добычи нефти на Северном море и постепенный переход Великобритании из экспортера в импортера нефти. В импорте нефти 2005 г. (рис. 5.6) Россия и страны СНГ составляют наибольший процент за счет рынков Восточной Европы. Далее следуют Норвегия, Саудовская Аравия, Ливия и Иран. Около 1/3 нефти перепродается на спотовых рынках. Чаще всего данная нефть перевозится танкерами из стран Персидского залива и Африки и еще до доставки на европейские терминалы меняет хозяина по нескольку раз. Это делает почти невозможным определить происхождение сырья.

Рис. 5.6. Источник импорта нефти в ЕС

Источник: European Commission, Energy and Transport in Figures, 2006.

Политика ЕС: Накопление аварийных запасов нефти, повышение эффективности собственной добычи и диверсификация поставок.

Кризис в Суэцком канале заставил европейцев задуматься о создании аварийных запасов нефти. В 1968 г. была утверждена Директива 68/414 по учреждению хранилищ в каждом государстве Сообщества. После кризиса 1973 г. ЕС издал рамочную Директиву 73/238 по борьбе с негативными эффектами нефтяного шока. В случае кризиса резервы должны обеспечить поставки нефти в течение трех месяцев.

Поддержка нефтегазовых технологий сконцентрирована в странах – производителях углеводородов. Однако государства-потребители, в первую очередь Франция и Италия, также имеют опыт развития минеральных ресурсов, трубопроводов и нефтеперерабатывающих заводов. Европейская интеграция положительно отразилась на гармонизации технологий в нефтяной отрасли. Концентрация финансов на наднациональном уровне оказалась достаточно эффективной для разработки новых технологий бурения и нефтепереработки. Развитие общих стандартов касалось прежде всего сокращения потерь нефти при добыче. С 1980 по 2007 г. потери нефти при добыче в ЕС сократились на 30%.

Специфика стран Восточной Европы. В отличие от Западной Европы Восточная Европа снабжается нефтью через трубопровод «Дружба». Именно этот нефтепровод, построенный еще во времена СЭВа, занимает здесь ключевое место. Структура нефтепровода была рассчитана на снабжение социалистических стран, поэтому данная сеть не связана с западноевропейскими трубопроводами и нефтеперерабатывающими заводами. Регулирование нефтепроводов осуществляют национальные компании, которые сохранили монополистическую структуру управления со времен плановой экономики. Подобная ситуация характерна для всех стран Восточной Европы, за исключением Чешской республики: монополистами выступают PERN в Польше, Transnafta в Словакии, MOL в Венгрии. В этих странах регулирование нефтепроводов остается национальным.

Специфика рынков нефти Восточной Европы состоит в ее зависимости от поставок из России. Как известно, российская нефть смешивается при экспорте. Так, наша нефть, идущая по трубопроводу «Дружба», содержит и тяжелую, и высокооктановую нефть. При резком подъеме спроса на нефть и мировых ценах между 60 и 70 долл. за 1 баррель, разрыв цен между высокооктановой и тяжелой нефтью увеличился почти на 10 долл. США. Импорт российской смеси, идущей под маркой «Уралс», устраивает новые государства – члены ЕС. Они покупают нефть значительно дешевле, чем их западные партнеры. В свою очередь, это делает невозможным рафинировать высокооктановую нефть из Северного моря или с Ближнего Востока на нефтеперерабатывающих заводах Восточной Европы из-за технической несовместимости, что подчеркивает слабую интеграцию рынков нефти западной и восточной частей ЕС, между ними остается разрыв. В краткосрочной перспективе сильный разрыв цен между российской «Уралс» и высокооктановой нефтью будет поддерживать нежелание новых членов ЕС устанавливать западноевропейские нормы по нефтепереработке. Однако в результате повышения стандартов нефтепереработки доля российской нефти в странах Восточной Европы может начать снижаться.

С постепенным сокращением доли нефтепровода «Дружба» в российском экспорте теряется и традиционная связь Восточной Европы с импортом российской нефти. При этом Польша и Хорватия имеют выходы к открытым морям, что дает им возможность импортировать нефть танкерами.

Достаточно парадоксально, но отечественным поставщикам, скорее, выгодно продолжать смешение нефти, поскольку это делает российскую нефть дешевле и привлекательнее для стран Восточной Европы. При переходе на более высокооктановые сорта экспорта нефти Россия имеет шансы потерять свои традиционные рынки.

Отрасль природного газа в ЕС. Удельный вес природного газа в валовом потреблении энергии ЕС значительно увеличился с 1990 г., особенно его использование возросло в электроэнергетике, благодаря широкому использованию газовых турбин.

Самый быстрый рост доли газа в национальном балансе наблюдался в Великобритании: она выросла с 22% в 1990 г. до 36% в 2000 г. Будучи крупным производителем нефти и газа, Великобритания пошла на запрет сжигания попутного газа, который расположен в нефтяных недрах. Избыток газа обусловил необходимость его дешевой продажи, что, естественно, повлекло увеличение спроса. В среднем по ЕС в этот же период (с 1990 г.) доля газа выросла с 16 до 23% [79] .

Однако существуют сомнения насчет того, что темпы роста спроса на газ сохранятся в том же размере. Согласно прогнозам EIA 2002 г., спрос на газ к 2015 г. должен был возрасти с 400 по 650 млрд м3, прогнозы 2005 г. того же института говорят уже о 450 млрд м3 к тому же 2015 г. , что фактически говорит о стагнации спроса на газ в последующие десять лет [80] . Именно непредсказуемость в развитии рынков сбыта приводит к снижению инвестиций в производство и транспортировку газа.

Внедрение конкуренции «газ-газ» в странах ЕС. До середины 1990-х годов только Великобритания открыла рынки природного газа для стимулирования конкуренции «газ-газ». Неолиберальный подход к газовой отрасли спровоцировал развитие трейдинга и отрыв рынка контрактов от физических потоков газа. Лондонский International Petroleum Exchange, переименованный в 2005 г. в Intercontinental Exchange, стал основной европейской газовой биржей. Похожее развитие спотовых рынков наблюдается и в Северо-Западной части континента.

Как и в нефтяной отрасли, большинство государств – членов ЕС импортируют газ. За последние 15 лет структура импорта осталась неизменной (рис. 5.7). Российский газ сохраняет львиную долю импорта, за ним следуют Норвегия и Алжир, а в сфере СПГ – Нигерия и Катар. Структура импорта гораздо менее разнообразна, чем в нефтяной отрасли, что связано с трудностями транспортировки: бо́льшая часть газа поставляется по трубопроводам, а это ограничивает географию его рынка.