Газета Завтра 25 (1022 2013)

Дабы не быть заподозренным в желании ограничиться абстрактными рассуждениями, я сейчас вкратце разберу, какие именно перестроечные заходы осуществляет червь, издающий Меморандум "Государство и олигархия: 10 лет спустя".

Заход №1. Под видом разложения оранжевых (любителей "Слона", "Дождя" и так далее) червь осуществляет так называемую скрытую корректировку оранжевых, дабы они могли пойти новым, кому-то необходимым, курсом. Каким же именно?

Представьте себе, перестроечным. Причем теперь речь идет о перестройке сверху, а не о перестройке снизу. Потом к перестройке сверху добавится перестройка снизу. Но сейчас главное - как считает червь (или те, кто этого червя окормляет) - усилить верхушечное перестроечное начало.

Совершенно очевидно, что червь делает все возможное для того, чтобы усилить именно такое начало в оранжевой среде. Вопрос на засыпку: это его инициатива или нечто другое? Если это его инициатива, то он почему-то вышел из-под контроля. И естественно, возникает вопрос, почему. Но если это что-то другое, то дело скверно.

Заход №2. Червь занялся бездоказательной дискредитацией Проханова, являющегося сейчас главной консенсусной фигурой в патриотическом движении. И тут либо-либо. Либо Проханов не по зубам червю. Скорее всего, так и есть. Но тогда непонятно, зачем нужно давать задание на пожирание того, что не по зубам. Либо червь - как кому-то с бодуна кажется - может ослабить позиции Проханова. И тогда возникает вопрос, зачем их ослаблять. В чью пользу? У нас так много консенсусных фигур? С какой целью? С целью максимального разрушения имперского патриотического консенсуса? Червь сам поставил перед собой эту цель или кто-то ему поставил? Кто именно?

Заход №3. Червь пытается (я убежден, что безуспешно) ослабить позиции Проханова в патриотической среде. Но вдобавок к этому он пытается (убежден, что столь же безуспешно) ослабить позиции Путина в патриотической среде. Он внушает патриотам, что никакой разницы между Путиным и Чубайсом нет. А значит, на Путина надеяться не надо. А на кого надо надеяться? Червь об этом не говорит. Но логика тверди - подчеркиваю, не червя, а тверди - основана на железной аксиоме сообщающихся сосудов, гласящей, что ослабление позиций Путина (или кого угодно еще) осуществляется ради усиления чьих-то еще позиций. Чьих именно? Или ничьих?

Заход №4. Червь пытается нанести удар не только по Путину и Проханову, но и по чекизму как таковому. Мол, нет чекистской солидарности, ибо есть много враждующих групп. И нет никакой разницы между чекистами и либералами, ибо все алчут бабок и комфорта. А в ЦРУ или Пентагоне нет враждующих групп? Там не жаждут бабок и комфорта? Сие в принципе не является следствием нарастания исторического безвременья и порожденного этим безвременьем духа стяжательства?

Аналитика, согласно которой все одним миром мазаны, нужна для того, чтобы ударить уже не по Проханову и Путину, а по некоему патриотическому элитному сообществу. Конечно, небезусловному, но существующему. Говорится следующее: "Патриоты! Оставь надежду всяк сюда входящий! Верить нельзя ни конкретным людям, ни элитным группам!" А кому надо верить? Американцам, готовящимся к оккупации России? Ибо если никому нельзя верить, то оккупация неизбежна. Так чем же занимается червь? Тем же, чем и его предшественники: "Рус, сдавайся, комиссары тебя предали, а у нас тебя ждет сытный гуляш". С чьей подачи червь этим занимается?

Мне скажут, что я называю объективный анализ нынешнего элитного неблагополучия - вражеской пропагандой, осуществляемой с определенными целями. Какой еще объективный анализ? В чем он состоит? В том, что в элите все на одно лицо?.. Коржаков и Чубайс были на одно лицо? Да или нет? Кто сказал, что в элите не существует идеологических групп? Ведь все мы знаем, что они существуют. Ставить знак тождества между идеологией и профессией, конечно, нельзя. Но кто его ставит, кроме клинических идиотов?

Разоблачая этих клинических идиотов, червь одновременно бьет по всему, что связано с идеологической определенностью тех или иных групп. Кто при этом терпит урон? Далеко не безупречные элитные группы, в той или иной степени ориентированные на тот или иной вариант патриотической идеологии. Ну и что? Червь и это делает по указанию тверди? А на что тогда работает твердь? Ну, хорошо, она работает не на Проханова, не на Путина - а на кого? Она вообще не работает на элитные группы с патриотической привязкой? А на какие группы тогда она работает? И ведь ясно, что именно либеральным группам выгодно, чтобы элитные группы, ориентированные на патриотическую идеологию, были предельно дискредитированы. А значит?..

Заход №5. Червь подробно описывает, как он вел свою работу с Ходорковским. Наивным людям может показаться, что он отрицает факт работы с Ходорковским. Но надо быть очень наивными людьми, чтобы так полагать. Червь отрекомендовывается в качестве человека, который с Ходорковским работал. Он упивается тем, как именно он с ним работал.

Мол, сначала я его, этого самого Ходорковского, посадил. То есть посадили его мои окормители, но я содействовал. Потом меня привели к нему в тюрьму (хорошо хоть, не сообщает, кто именно привел но когда-нибудь обязательно сообщит ибо червь). Привели меня в тюрьму к сидельцу Сидельца убедили, что ему нужен спичрайтер. Сиделец распорядился выдать бабки. Бабки поделили по моей формуле. Я написал статью - на языке червей - о прекрасном. Статья, во-первых, помогла поглубже упрятать сидельца в тюрьму. А во-вторых, для того, чтобы сиделец случайно не стал предметом восхищения для тех или иных системообразующих групп, я в эту, как бы его, статью встроил элементы своей аутентичной статьи. И потом еще и отпиарил это деликатное обстоятельство. Во как я умею! Во какой я славный, сверхпрожорливый червь!

Меня спросят: "А вы что, против такой работы? Вам бы только в белых перчатках?"

Не против я такой работы! Что же касается сидельца, то он не ребенок. И знал, на что шел, с кем имел дело. То есть был кузнецом своего счастья, равно как и несчастья. Соглашаешься на такое - пожинай плоды.

Так что я не фыркаю, как записной чистоплюй, а всего лишь спрашиваю, как аналитик: "Кому это все нужно и для чего?" Это что, гибрид из прайс-листа и профессионального резюме? Тогда надо знать, кому адресован этот гибрид. Потому что если он благословлен твердью, да еще и адресован кому-то, то речь идет о большой политике.

Заход №6. Содержание этой большой политики, коль скоро она и впрямь наличествует, таково.

Владимир Путин - это верный ельцинист. Он должен вернуться до конца в "семью" и ельцинизм. Это сделанное ему - от чьего-то имени - предложение. Оно дополнено другим предложением. Если Путин вернется в лоно, то ему или его соратникам подарят обезвреженного Ходорковского. Вписанного в систему, желающего не мстить, а упиваться радостями жизни. И так далее.

Что тут главное? Что надо вернуть Путина в лоно "семьи"! И коли он вернется в это лоно, ему будут предложены разного рода вкусности. Каковыми являются не только Ходорковский, сделанный "овощем", но и Медведев, доведенный до еще более жалкой кондиции.

Заход №7, доказывающий, что речь идет именно об этом, - налицо. Ибо червь пытается стереть из памяти своих новых (хочется верить, что лишь в его мозгу имеющих место) заказчиков все свое прошлое.

Он восхвалял Медведева? Он писал от него кипятком? Он говорил, что он главный русский националист и патриот, а Путин тряпка? Процитировать вам, как он это говорил? А как он теперь Медведева называет? "Димон"? Он теперь Медведева даже не презирает и не марает. Он с невероятной, червиной пакостностью показывает, что есть этот Медведев ничто и звать его даже не никак, а "Димон".

Это у нас такая операция "баш на баш"? Все ли обитатели тверди (не черви, а ее более или менее полноценные обитатели) отдают себе отчет в том, чем чреват успех такой операции?

Вы только поймите - я никоим образом не хлопочу за Медведева. Не хлопотал и не хлопочу. За Медведева пусть хлопочут его биограф Сванидзе, Федотов с Карагановым и все прочие ревнители радикальной десоветизации-декоммунизации.

Но я не могу не понимать, о чем идет речь. "Семья" хочет сделать ставку не на Медведева, а на Путина? На Путина как верного ельциниста? Путину предлагают: "Ты станешь нашим, мы откажемся от Медведева, сольем Ходорковского, забудем прошлое и так далее".

Заход №8 состоит в том, что червь идеализирует твердь вообще и пожирание тверди в частности. Червь говорит о своем идеализме. И об идеализме не только Ходорковского, но и Волошина. Поскольку разговор червя об идеализме всегда является проявлением крайней степени цинизма, то возникает естественная гипотеза о так называемой предпродаже. Причем далеко идущей. А также о субъекте, который зачем-то начинает нечто подобное разминать. Сам червь, как все мы понимаем, лишен субъектности начисто. А значит?..

И опять-таки, кто-то скажет, что червь просто объективен. В чем он объективен? В том, что Волошин якобы после ареста Ходорковского подал в отставку для того, чтобы защитить свою репутацию эффективного политического менеджера? Вы войдите в яндекс или гугл, наберите фамилию "Волошин" и посмотрите несколько его фотографий. Я рекомендую это тем, кто совсем не знает Волошина. Те же, кто его хоть немного знает, презрительно захохочут, если им скажут, что этот холодный, суперискушенный функционер с глубоко запрятанными внутрь властными амбициями может оказаться от каких-либо возможностей и уж тем более от поста главы президентской администрации по любым причинам репутационного, морального и любого сходного - им глубоко презираемого - характера. С наибольшим презрением к этим сюсюканьям по его поводу отнесется сам Волошин: "Ну, дает! Я, видите ли, отказался от административных полномочий потому, что хотел свою репутацию защитить. Какую репутацию? В чьих глазах? Причем тут вообще репутация? Это слово из чужого, архаического лексикона. Те, кто его употребляют, исходят из того, что моральные или профессиональные оценки какого-то сообщества обладают какой-то ценностью. Ну, может быть, для кого-то они и обладают ценностью, но не для меня. Потому что я знаю, что нет сообщества. Потому что я глубоко презираю то, что именуют сообществом. Потому что я знаю, что те, кто якобы входит в это сообщество, - продажные твари, для которых нет и не может быть представления о репутации".

Волошин и репутация - две вещи несовместные. Впаривать их совмещение И кому Не провинциальной наивной публике, а московской тертой-перетертой тусовке

Даже для ко всему привычных червей это - чересчур. Это неминуемо породит у них так называемую "терку": "Что это он гонит? Зачем гонит?" - и так далее.

То же самое по поводу Ходорковского

И Ходорковский, видите ли, идеалист И Волошин - уж такой идеалист, что дальше некуда И червь тоже Не только идеалист, но даже романтик Все, на фиг, идеалисты Кроме Проханова

Червь вещает перед бомондом: когда, де, мол, мне было 32 года, то у меня были идеалистическое иллюзии. И губки бантиком складывает.

Когда червю было 2 года, у него уже не было идеалистических иллюзий. Параллельно с рассказом о том, какой он идеалист, червь отчитывается о своей работе далеко не идеалистического характера. Зачем он о ней отчитывается? О ней, между прочим, в каком-то смысле уже забыли. Зачем он напоминает? Он говорит "есть еще порох в пороховницах"? А зачем он об этом говорит по секрету всему свету? Его что, с довольствия снимают?

Заход №9. Во всех построениях червя вообще нет места оранжевым эксцессам, событиям зимы 2011-2012-го и так далее. А почему это им нет места, если именно они являются ключевыми? Их не было, они примстились? Червь не принимал в них активного участия? Зачем нужна модель, в которой этого всего не было? Для какой именно предпродажи?

Заход №10. В модели червя нет также Майкла Кентского. От которого червь писал кипятком ничуть не меньше, чем от Медведева. И который должен был отделить от России Северный Кавказ и установить в России монархическую диктатуру "при участии и под давлением внешних сил". Червь активно реструктурирует свою биографию под новый заказ. Мол, я теперь уже никакой не "оранжевый червь". У меня другая окраска. Какая? И его ли это окраска?

Заход №11. И нацдемом червь, как мы видим, более не является. Подумаешь! Грехи идеалистической юности! (Случившиеся, правда, год назад.)

Мне скажут, что червь на то и червь, чтобы подобным образом извиваться. Что он просто не может не извиваться. И что я всего лишь описал одиннадцать его наиболее смачных извивов. Его извивов? Если это так, то мое описание избыточно. Но я убежден, что это не так. Или, как минимум, не вполне так. Что я описал не извивы червя, а конвульсии тверди. И что нет сегодня более актуальной политологической темы.

Первый план

Борис Лизнёв

20 июня 2013 0

Общество

Николай Семёнович уже десять лет как вышел на пенсию. Всё своё время он стал проводить дома, копался вместе с женой Полиной на пятидесяти принадлежащих ему сотках. Современной жизни он не понимал и не принимал её. Николай Семёнович смотрел на заросшие колхозные поля, на заброшенные и опустевшие телятники и свинарники, и его сознание не могло дать ответ на вопросы: как, зачем, почему всё это произошло?

По утрам он сидел на скамейке около дома, курил, радовался утреннему, ещё не знойному солнцу, читал районную газету с чудом сохранившимся названием "Коммунист". К дому подъехала на телеге Верка-почтариха. "Николай Семёнович! - крикнула она. - Тебя срочно вызывают в правление". Тот насторожился: "Вер, а не знаешь, зачем?" "Откуда ж мне это знать? Сказали срочно. Сегодня. Немедленно!" - и её телега покатила дальше по деревне.

Николай Семёнович долго думал, с чего бы это вдруг его вызвали. Десять лет не было такого, а тут вдруг началось. Надо сказать, что слово "вызывают" всегда навевало тревогу, оно действовало на душу угнетающе своей многозначительной неизвестностью. Почему? Зачем? Для чего? Слово рождало множество напряжённых вопросов. "Что же это значит? И Верка ничего не сказала. Чувствуется, что знает, но зачем-то таит", - думал Николай Семёнович.

Тут на крыльце показалась Полина. "Слышишь, Полька, тут Верка проезжала, сказала, что меня вызывают в правление. Зачем, как ты думаешь?" - сказал Николай Семёнович. "Зачем? - переспросила Полина. - Ну, думай сам, старый, что ты там натворил. Так просто вызывать не будут". "Но что же я мог сделать? Я уже десять лет как на пенсии! Вообще никуда не хожу", - взвился Николай Семёнович. "А ты подумай, что до пенсии-то было? Когда за год до пенсии зерном ворочал. Что ж ты, хочешь на старости лет меня вдовой оставить?!" - вдруг заголосила Полина. Но Николай Семёнович не повышал голоса: "Допустим, пару раз списал излишки зерна. Между прочим, твоим родственничкам. Так ведь баланс же не сходился. Куда ж это было девать? Так и до меня все поступали, всего-то пять центнеров"

Жена не отступала: "Пять центнеров? А машину ячменя, ты что, не помнишь?" "Так то ж по указанию председателя колхоза. Всем передовикам выписать по машине ячменя", - оправдывался Николай Семёнович". "Что председатель? - застонала Полина: Подписывал-то ты!" "Ну да, я". "Председатель твой давно в земле, с него и взятки гладки. А ты пойдёшь по этапу".

Но и этот аргумент не до конца пронял Николая Семёновича: "Тут что-то не то". Он продолжал ворошить в памяти своё прошлое. "Я вот что думаю. Помнишь, лес нам выписали на строительство амбара и хлева. Так вот, Антоныч-то нам выписал всё по-свойски, по заниженной цене. Вышло раз в пять дешевле. Потом ещё несколько кубов довезли просто так". Полина вновь заголосила: "Я ж тебе говорила: зачем тебе нужен тот амбар? Мастерскую тебе, видите ли, подавай. Мало тебе, старому, не наработался. Куда тебе теперь тот амбар? А срамоты-то сколько! Как людям теперь в глаза смотреть?"

Николай Семёнович начал возмущаться: "Но чего ж они меня вызывают? Так же все жили. Вон и Мишка Сахаров, и Колька Затолокин". Жена съехидничала: "Ой, и про друзей не забыл! Ты пойми: у Мишки сын - начальник в Москве, а Колька - безногий, ему, как инвалиду, всё простят". Неожиданно Николая Семёновича что-то осенило: "Слышь, Полька! Может, мне на время к сыну в Рязань переехать? Помнишь, отец твой в тридцатые годы в Москве от раскулачки хоронился? Потом три года прошло, вернулся, и ничего, времена изменились".

"С ума, что ли, спятил?" - закричала Полина: "Родного сына хочешь под тюрьму подвести?! Живут люди нормально, второго ребёнка вот родили, жена не косоручка, а ты хочешь им всё взять и поломать? Нет уж, за свои дела отвечай сам, а сына оставь в покое!" Николай Семёнович искал выход: "А может, больным прикинуться? Видела, по телевизору, когда олигархов берут, те сразу по десять болезней находят, да все смертельные? Так и прячутся по больницам". После этого Полина вдруг заговорила серьёзно: "Ты вот что, ты - фронтовик, на танке Берлин брал, весь пиджак орденами осыпан. Ничего не бойся. А я тебе как была жена, так женой и останусь - по гроб жизни".

Через полчаса в новом костюме с орденскими плашками по деревне шёл Николай Семёнович. Лицо его осунулось. Сгорбившись, он молча кивнул на моё приветствие, а я стоял и долго не мог понять, что же случилось с этим человеком. Через несколько часов по той же улице возвращался уже совсем другой Николай Семёнович. Весёлый, под хмельком, он останавливался у каждого дома, со всеми разговаривал, шутил, хохотал. Оказывается, вызывали его вот почему: в том году исполнилось шестьдесят лет с момента основания колхоза. И их, первых колхозников, всего-то в деревне осталось человек пять, вот и решили руководители как-то поздравить собственных ветеранов.

Пригласили всех пятерых в правление, вручили грамоты и подарочный пакет. В нём - бутылка обычной водки, пачка сахара, гречка, шпроты, сгущёнка, какая-то шоколадка. Всё, как обычно. Вот, собственно, для этого и вызывали.

Николай Семёнович вернулся к жене и всё рассказал. "Что ж ты, старый пень, нализался-то, как свинья? Тебе что врач говорил? У тебя ж давление!" - рассердилась Полина. И долго ещё пилила своего мужа. Бедная женщина, весь этот стресс она могла снять только проверенным и привычным способом.

Битва за историю

Владимир Карпец

20 июня 2013 1

Политика Общество

На прошлой неделе, в связи с "Днем России", сторонник ее "упразднения" (это именно его выражение из известного эссе "Тьма-Родина") Широпаев совершенно справедливо напомнил, что изначально он назывался "День независимости". И далее: "Отсюда же и идеи раннего Ельцина об образовании в составе Российской Федерации семи русских республик, что должно было решить проблему субъектности русского народа и вытащить русских из ущербного состояния "имперской нации"".

"Это название, родившееся в обществе, подразумевало независимость Российской Федерации от советской (а возможно и шире - от исторической) империи. Россия мыслилась ельцинскими демократами как одна из республик Советского Союза, которая, наряду с Прибалтикой, Украиной, Грузией и т.д., имеет право на суверенитет, независимость и новую, неимперскую историю", - пишет Широпаев, чья позиция по вопросам парадоксально (или все же нет?) совпадает с позицией не только "раннего Ельцина", но и "позднего Ленина". Разумею, естественно, позицию последнего в его споре со Сталиным по "вопросу о национальностях, или об "автономизации" в 1922 году, в связи с образованием СССР.

Широпаев считает, что "Сегодня "День России", отмечаемый в подчеркнуто великодержавном стиле, вытеснил смыслы изначального "Дня независимости" Однако антиимперское зерно того, изначального праздника все же сохраняется. Его храним и взращиваем мы, русские национал-демократы, выступающие за построение подлинной - равноправной и договорной - федерации, в которой станет реальностью День независимости от империи". "Равноправная и договорная" - тактические разговоры, потому что изначально поставлена задача "упразднить Россию", как сказано в "Тьме-Родине". А суть "коммунистического проекта" изначально была в том, "чтобы в мире без Россий, без Латвий / Жить единым человечьим общежитьем" (В.Маяковский). Корень этого "проекта" - в универсализме понятия человека, выработанного "просвещением": "Все во имя человека, для блага человека". Да, Сталин "скорректировал проект" и даже пытался идти дальше - "борьбой с космополитами", надклассовым языкознанием и "мичуринской генетикой". Однако "изначальное зерно" (удачное выражение Широпаева) сохранялось. Сохраняется оно и поныне.

Необходимо было (и есть) полное идеологическое "исправление имен", о чем догадывался Н.Бердяев, написавший еще в 1923 году книгу "Новое средневековье" (лучшую у него), но так и не развивший ее идей в силу своего непреодоленного марксизма, "христианского персонализма" и "философии свободы". Именно идея свободы, "субъектности" (как "личности", так и "нации") есть главная "системная ошибка", объединяющая коммунистов (как бы ни ретушировали они ее "классовостью"), либералов и сегодняшних "нацдемов". Именно по ней и следует наносить главный удар в "битве за историю".

Увы, надо откровенно сказать и о необходимости радикального переосмысления Дня Победы - разумеется, не "по-власовски". Но -отказаться от толкования его как некоего "антифашистского" праздника, которое привязывает нас к силам мировой "субъектности" и к тому же бессмысленно - фашизм есть всего-навсего объединение профсоюзов и предпринимателей в корпорации ("фашио"). Необходимо "исправление имен", строго по Конфуцию. День Победы - это день Победы Великой Святой Руси над просвещенческой объединенной Европой, наследницей Каролингов. Если угодно, Гипербореи над Атлантидой - в изначальном смысле.

Нынешнее полное совпадение "программы" национал-демократов со взглядами Ленина жестко опровергает взгляды тех "левых патриотов", которые полагают, будто бы "ленинское наследие" необходимо для "легитимации" бытия Государства Российского и возможного Евразийского союза.

Ленинизм начался с отречения шестнадцатилетнего Владимира Ульянова от Православия и исторической России. В ленинизме - и, увы, в значительной степени также и в сталинизме - для возрождения России категорически не приемлемо их "просвещенческое", "гуманистическое" ядро, приверженность "европейским ценностям" (т.е. "ценностям французской революции XVIII в.), что даже в лучшие советские годы (послевоенные) никуда не исчезало, да и не могло исчезнуть. Сталинизм был, пользуясь выражением Шпенглера, "псевдоморфозой" ленинизма. Да, на тот исторический момент "псевдоморфозой" спасительной, прежде всего в победе над самими "ленинцами". Но, увы, не спасительной в долгосрочной исторической перспективе, хотя бы потому, что любой человек смертен. К тому же и в самом сталинизме - та же самая "системная ошибка" - зазор между тем, что провозглашалось ("верность Ленину") и тем, что "подразумевалось" - "Третий Рим", слова о котором "вложены" Сталиным через известный фильм Сергея Эйзенштейна в уста Царя Иоанна Грозного. В истории Советской России это было наибольшим моментом приближения к изначальным смыслам. Но все равно только приближением. "Провозглашаемое" убило "подразумеваемое". Но это означает лишь одно: подлинная легитимация Государства Российского "спрятана" в "эпохе Иоаннов" - от Ивана Красного до Ивана Грозного. Через "Сказание о князьях Владимирских", Степенную книгу, Стоглав И далее - через "преданья старины глубокой".

Верен «Мосфильму»

Марина Алексинская

20 июня 2013 0

Культура Общество

Говорит Карен Шахназаров

12 июня 2013 года Карен Шахназаров стал лауреатом Государственной премии Российской Федерации за вклад в развитие российского кинематографа, возрождение и развитие киностудии "Мосфильм". Торжественная церемония награждения состоялась в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца.

Выпускник ВГИКа, мастерской Игоря Таланкина, Шахназаров взлетел на Олимп кинематографа в 1983 году. Музыкальный фильм режиссера "Мы из джаза" был назван лучшим фильмом года, премьерные показы с триумфом прошли по стране, а также в Варшаве, Берлине, Будапеште Фильм стал обладателем нескольких международных наград. Сегодня Карен Шахназаров поднимает на Олимп киностудию "Мосфильм", в павильонах которой, освященных именами гениев советского кинематографа: Пырьева, Александрова, Герасимова, Бондарчука, - еще несколько лет назад гулял сквозняк безнадёги. В кабинете "Мосфильма" Шахназаров принял корреспондента "Завтра". За окном цвела сирень; самолеты со звездами на крыльях, пушки и грузовики времен Великой Отечественной войны готовы двинуться в бой "Мосфильм" - это уже не бутафория.

"Завтра". Карен Георгиевич, минувшим маем вы были участником встречи представителей кинематографа с президентом РФ Владимиром Путиным. Один из главных вопросов - финансирование отечественного кино государством. Не странно ли: сначала деятели искусства заявляют - искусство должно быть отдельно от государства, потом идут на поклон к государству за деньгами? Поможет ли финансирование поднять отечественное кино?

Карен Шахназаров. Вспомните слова Сталина: "Других писателей у меня нет". Главное, что сегодня есть желание изменить ситуацию в кинематогр

афе. И я думаю, если государство реально поставит задачу выстраивания отечественного кино, то оно своего добьется.

 

"Завтра". Решит ли проблему развития отечественного кино предложение закрыть, может быть, временно, рынок?

К.Ш. Я сам - сторонник этой идеи - скажу: не делайте этого! Получите обратный результат. В настоящее время не много стран, где жестко контролируется рынок. Это - Китай, насколько мне известно, здесь прокатывается только 20% - иностранных картин, соответственно, американских еще меньше. Это - Индия, у которой свой великий кинематограф. В 90-е годы Индия попробовала приоткрыть рынок, но быстро его закрыла серьёзными ограничениями. Мы в 1991 году рынок фактически полностью открыли. И стало понятно: соревноваться нашему кино со всем миром, включая такую мощную империю, как Голливуд, невозможно. Однако какие-то формы защиты рынка нужны сегодня. Дело в том еще, что защита - защитой, но отечественный кинематограф должен сам предлагать свою продукцию зрителю. Общемировая практика такова: из четырех-пяти картин только одна может выйти в прокат, потому как прокат требует еще вложения больших рекламных средств. Для того, чтобы отечественные фильмы шли в кинотеатрах в течение года, надо хотя бы картин 200 производить. Кстати, СССР порядка 200 фильмов и производил.

"Завтра". Советский кинематограф сам изжил себя или ему помогли?

К.Ш. Вы знаете, в годы "перестройки" состоялся V съезд Союза кинематографистов - тогда было сильно стремление улучшить советское кино. Не уничтожить, а избавиться от излишне идеологизированных клише. Из песни слово не выкинешь, они были в советском кино и мешали его развитию. Но было и другое движение, менее многочисленное. Я просто знаю людей, не хочу сейчас называть фамилий, кто сознательно разрушал советское кино. Просто до основания.

"Завтра". Эти люди были внутри или вне системы?

К.Ш. Они были внутри системы, занимали серьезные должности. И поскольку их позиция совпала с общим движением на распад страны, то она и возобладала. Хорошо помню, как в 1992-м году я делал программу про советское кино и мне напрямую намекали: "Ты это перестань, всё вспоминаешь". Вспоминая то время, я удивляюсь только - насколько откровенно декларировалась необходимость разрушения страны до основания. В результате страну действительно уничтожили.

"Завтра". Ваше отношение к этому факту?

К.Ш. Я болезненно переживал распад СССР. Даже не думал, что на меня распад СССР произведет такое гнетущее впечатление. Не думал, что я настолько привязан к стране. Видимо, пока она была в силе - порой даже раздражала. Я всегда говорю, Советский Союз - великая страна, но и глупостей понаделали достаточно, и идиотизма тоже полно было. Но когда это всё рухнуло Как ни странно, я почувствовал то, что сейчас называют патриотизмом, именно в 1991-м году.

"Завтра". Карен Георгиевич, не оказались ли вы тогда в изоляции?

К.Ш. Я думаю, в нашей среде все-таки очень много людей, которые мыслят близким мне образом Конечно, непростая среда. Я помню 90-й, в Доме кино мы с Володей Меньшовым встречали Новый год. Была такая традиции: в полночь в ресторане играл гимн СССР, все вставали. И вот гимн заиграл, встали мы с Володей, еще несколько человек в зале встали, но большинство продолжало сидеть. Мы простояли весь гимн. Это был немного шокирующий момент Кто-то стоит, а кто-то пьет, я бы сказал даже демонстративно, не обращая внимания. Но не надо думать, что киносообщество всё такое. В нем много людей Кто-то говорит, кто-то молчит, но я думаю, киносообщество едино в своих позициях.

"Завтра". Что помогало вам держать марку все эти годы?

К.Ш. Была такая история. Итальянцы купили мою картину "Цареубийца" и пригласили меня на премьеру. Случилось это буквально недели через три после распада СССР. Я приехал в Рим, и на приеме после премьеры познакомился с князем Николаем, не помню его отчества, из Романовых. Он принимал участие в дубляже картины. Он сказал мне, что Янковский необыкновенно точно сыграл Николая: "Нельзя сказать, что он внешне похож, но он - Николай. Это я вам говорю как один из потомков". И я в своих переживаниях ответил: "Всё рухнуло, страна в таком состоянии". Тогда он произнес слова, которые меня подбодрили, что ли, в тот момент? Он сказал: "Молодой человек, что вы?! Не сокрушайтесь так. Поляки были в Кремле, Наполеон был в Кремле. Ничего, мы всё переживем. Не впадайте в отчаяние".

"Завтра". Имена режиссеров, которые определили советский кинематограф?

К.Ш. Много было имен, конечно Сергей Эйзенштейн. Интересно, что чем старше я становлюсь, тем более он для меня необыкновенен. Вся эта плеяда: Эйзенштейн, Довженко, Пудовкин, - классические имена. Русское кино - это кино образов. Эйзенштейн, Довженко, они и ввели в кино понятие образа - этического, художественного. До них кинематограф был, в сущности, снятый на пленку спектакль, а вот они создали кинематограф, который стал художественным событием. Потом, конечно, Калатозов, Пырьев. Иван Александрович Пырьев был великим человеком, великим кинорежиссером, до сих пор недооцененным Затем следующая волна режиссеров: Данелия, Таланкин, Рязанов, Гайдай, Шепитько, Климов, Марлен Хуциев На самом деле. Мы очень мало ценили советское кино. Сейчас только начинаем понимать его масштаб. Но мы же не ценили.

"Завтра". Не является ли это нашей национальной чертой?

К.Ш. Является. У русских есть такая национальная черта. К сожалению, у нас есть некое ощущение своей вторичности. Это вредит.

"Завтра". Карен Георгиевич, даже трудно перечислить всех великих советских режиссеров. Где сегодня такие?