Ночная пуля

Повесть Бориса Штеймана "Ночная пуля" ("Сибирские огни", 2009, №3) начинается вполне традиционно. Перед читателями зал в одном из европейских музеев. Зрители разглядывают картину, на которой изображены четверо игроков в карты. Они находятся внутри гигантской рыбы. Спору нет, картина странная, но в наше время таким вряд ли кого удивишь. Действительно странные события начинают происходить в дальнейшем. Мы снова видим игроков, но уже не на картине, а в обычном доме, в России. Они увлечены преферансом, но не настолько, чтобы не отвлекаться на происходящее снаружи. А снаружи идет война. Многочисленные провокаторы то и дело пытаются выманить игроков из дома. Сами же картежники беспокоятся, нет ли среди них шпиона. Кроме преферансистов в доме живут и другие люди, которые также оказываются вовлечены в странную игру – не в карточную, а вполне реальную. Шпиона непременно нужно найти и уничтожить. Сюжет в повести Штеймана намеренно размыт. Ее сложно понять с помощью простой логики. Тем не менее, в финале автор дарит нам неожиданную и эффектную развязку.Санкт-Петербургские ведомости от 27.03.2009. Виталий Грушко

Борис ШТЕЙМАН

НОЧНАЯ ПУЛЯ

- Напоминаю, мы с вами находимся в крупнейшем в Европе музее современного искусства. В этом зале представлены картины из частных коллекций. Перед нами полотно неизвестного русского художника. Картина была приобретена за пятьдесят тысяч долларов на аукционе "Кристи" коллекционером, который пожелал остаться неизвестным. Неизвестный художник, неизвестный коллекционер... Забавно, не правда ли? Анонимность становится тотальной приметой времени! Предположительно, название картины - "Игроки". На ней изображена фантастическая рыба, внутри нее за столиком четверо игроков в карты. Картина выполнена с несомненным мастерством. Широкий штриховой мазок, удивительная цветовая нюансировка рыбьей спины - все говорит о несомненном мастерстве художника! Безусловно, вспоминается библейская притча об Ионе, проплавав­шем в чреве кита три дня и три ночи. Переходим в следующий зал…

1. На первом этаже

Не торопясь, иду вниз, зажав под мышкой складное кресло. Оно норовит хлопнуть меня по ноге. Таков порядок - каждый приходит со своим стулом. До начала игры еще пять минут. Ва­лентин Ильич уже сидит, ждет. Приветствуем друг друга.

- Сегодня откроем новую колоду! - довольно говорит Вален­тин Ильич и протягивает ее мне.

Кручу в руках плотную, тяжеленькую, запечатанную коробоч­ку.

- Венгерская? Из старых запасов?

Ильич кивает головой. Подходят один за другим остальные игроки.

- Кинем жребий, кому идти за столом? - спрашиваю я.

- Да какой там жребий! - возражает Серега. - Я схожу! Делов-то!

- Прошлый раз мы тебя прождали полчаса! - недовольно го­ворит Михалыч.

- Не полчаса, а двадцать пять минут! - хохочет Серега. - Плюс сто вистов в гору по общему согласию!

Уверенно звонит в Анькину квартиру.

- Кто? - вопрошает нежный женский голосок.

- Из ЖЭКа! - басит Серега, закрывая глазок. - Сантехника вызывали?

- Никого я не вызывала! - смеется, отворяя дверь, Анька. - В следующий раз не открою! - грозит она, впуская Серегу.

- И как только жена все это терпит?! - удивляется Михалыч. - Ну, ходок! Прямо никакого удержу не знает!

- Простой народ в этом плане без комплексов! - бесстраст­но, чуть улыбаясь, замечает Ильич. - Человек тонкого склада разве попер бы вот так, напролом, без всяких!

- Не в этом дело! - возражает Михалыч. - Здоровья девать некуда - вот и прет!.. Я тут вспомнил один случай! Четыре старших пики, четыре бубны с королем и две посторонних...

Я не люблю эти теоретические изыскания, поэтому отхожу в сторону и рассматриваю почтовые ящики. От нечего делать. Ильич начинает спорить с Михалычем... Анька - симпатичная бабенка лет тридцати пяти. Пару лет назад похоронила мужа. Злые языки говорят, третьего по счету. Кажется, в какой-то конторе метет пол. Глаза у нее приветливо-лукавые. Мы у нее всегда берем стол для игры, не тащить же сверху. Это уже, по­жалуй, традиция... Она не возражает. Иногда выходит к нам покурить, выносит табуретку. Мы ей предлагаем рюмку спиртно­го, она сначала с возмущением отказывается, соблюдая правила хорошего тона, а потом с удовольствием, не спеша, выпивает, следит за игрой и просит ее научить.

- Вдруг один из вас выйдет из строя? - спрашивает она. - Что тогда делать будете?

- Будем играть втроем, - отвечает обычно Серега.

- А если двое выйдут из строя?

- Будем пилить гусарика!

- А если...

- А если я останусь один, - ржет Серега, - мы с тобой, Анна Петровна, будем играть в дурака на щелбаны или... на поцелуйчики, по договоренности!

- Вот трепач! - довольно смеется Анька.

Ильичу эти разговоры действуют на нервы. Хотя вида он не подает. На сей раз Серега быстро появляется со столом.

- Облом? - интересуюсь я.

- Кому охота сто вистов в гору получать! - отшучивает­ся он. - У мадам гости, племяш из Воронежа!

- Как там у них, в Воронеже? - спрашивает Михалыч.

- Не успел выяснить! - Серега ставит стол.

Ильич с треском вскрывает колоду. Всех охватывает легкое предыгровое возбуждение. Играть новыми картами ни с чем не­сравнимое удовольствие. Фишки, пощелкивая, ложатся на стол. Хорошо, что есть свет, нам пока везет! Правда, на случай его отсутствия у нас припасены свечи, и нас этим не испугать.

- У меня хвост еще вырос. Я его вчера даже дверью умуд­рился прищемить. Прямо, не знаю, что делать, - неожиданно жалуется Михалыч.

Воцаряется неловкое молчание. Валентин Ильич перестает тасовать карты и, нахохлившись, замирает над столом. Разря­жает обстановку Серега.

- Ты нас прямо достал со своим хвостом, Михалыч! - про­износит он попросту и весьма добродушно.

- Вы что ж, мне не верите?! - обижается Михалыч и подо­зрительно оглядывает всех присутствующих по очереди своими маленькими голубыми глазами.

Когда он смотрит на меня, я сочувственно качаю головой и делаю соответственное выражение лица: "Уж в ком в ком, а во мне тебе стыдно сомневаться, дружище! Мол, у меня самого не сегодня-завтра, может появиться то же самое, то есть... м-м... хвост... Дело-то житейское..."

Валентин Ильич, наклонив низко голову, делает вид, что занят раздачей карт и боится ошибиться.

- За обсдачу сто вистов в гору! - бубнит он, объясняя свое поведение. - Да и вообще, кто же хранит ценности дома? Лучше всего в банке...

Только Серега упорно лезет на рожон:

- Чего-чего, а этого никто не говорил! Вот ты, Михалыч, думаешь, что он у тебя есть! А я, к примеру, его у тебя не нахожу. Но! - тут он многозначительно поднимает вверх указательный палец. - Это абсолютно ни о чем не говорит. Каждый остается при своих. Это нормальный плюрализм! Ты как счита­ешь? - обращается он ко мне.

- Я полагаю, что мы все просто должны подумать, как по­мочь Михалычу! Имеется в виду практическая сторона вопроса, - дипломатично заявляю я. - Больно было, когда прищемил? - ханжески-участливо интересуюсь у владельца предполагаемо­го предмета.

- Нет, не больно, - смущается отчего-то тот.

- Ну и, слава богу! - заканчиваю весомо, пытаясь поста­вить точку в этом щекотливом деле. - А в следующий раз надо быть поаккуратней и все!

Михалыч благодарно кивает мне головой. К Сереге он отно­сится немного свысока. Все же тот шофер самосвала и в силу своего пролетарского происхождения не может понимать всякие душевные тонкости. Валентин Ильич в таких разговорах учас­тия не принимает. Подозреваю, что у него тоже какой-то свой "хвостик". Сочувствие и понимание Михалыч находит только у меня.

- Шесть первых! - довольно бодро, будто и не было ниче­го, возвещает Михалыч.

- Вторых! - моментально отзывается Серега.

Я пасую. Фишка - говно. И пока они торгуются, отхожу к дверям. Проверяю замок. Все нормально. После одиннадцати вечера дежурные закрывают входную дверь еще дополнительно на засов. Она обита стальным листом. Куски такого же листа затемняют стекла, когда-то стоявшие во второй части двери, упираю­щейся в бетонную стену. Дверь достаточно надежна. Прошла не одну проверку!

Возвращаюсь к столу.

- Ооновцы[1] заняли пятнадцатый дом! А оставшихся жильцов просто выкинули на улицу! - беря карты в руки, сообщает Ва­лентин Ильич.

- Когда? - интересуюсь я.

- Вчера, - отвечает Серега.

"Все всегда все знают, кроме меня", - думаю с досадой.

- Мне предлагали пулемет Дегтярева всего за сорок штук, - продолжает Серега. - Считайте, даром! Они дешевле семиде­сяти сейчас не идут.

- Думаете, они и к нам сунутся? - спрашивает Валентин Ильич.

- Очень мы им нужны! В пятнадцатом паркет, а у нас линолеум! - многозначительно поясняет Михалыч.

- Ну, положим, у тебя тоже паркет! - произносит Серега.

Михалыч не удостаивает его ответом.

- Зачем им целый дом? - недоумеваю я.

- Как зачем?! - удивляется Валентин Ильич. - Один этаж под штаб! В квартирах личный состав с бабами гулять будет. В оставшихся склад устроят. Найдут применение, не беспокой­тесь!

- Почему, если что, непременно ооновцы! Может это со­юзники[2]? Я - пас! - Михалыч аккуратно складывает карты и кладет их на стол.

- Союзники все распоряжения получают из штаба! А эти сами по себе! Что хочу, то и ворочу! - возражает Валентин Ильич. - Я тоже пас!

- Тогда распасовка! Буду вас учить уму-разуму! - откры­ваю первую карту прикупа. - Думаете, они пулемета испугаются?! Чихали они на него!

- Отчасти, уважаемый Лев Николаевич! Если придется вы­бирать, лезть под пули или безнаказанно хулиганить, уверяю вас, пулеметик сыграет роль серьезного аргумента! - не согла­шается Валентин Ильич.

- Ну, у нас никто и стрелять-то по-человечески не уме­ет, - сомневаюсь я. Михалыч и Ильич уже взяли по две взятки.

- Я прекрасно стреляю из пулемета! - неожиданно заявля­ет Михалыч. - Как никак два года в военном училище отбараба­нил!

Все скептически смотрят на его очки с толстыми стекла­ми. Но оспаривать не решаются.

Вдруг с улицы доносится истошный женский крик: "Помоги-те-е-е!" Михалыч быстро подбегает к двери и прикладывает к ней ухо. Душераздирающий крик повторяется, но на более высо­кой ноте.

- Подсадная! - спокойно констатирует Серега, раздавая карты.

- А если и нет, какого черта бродить в такое время! - осуждающе произносит Валентин Ильич

- Может, в аптеку срочно понадобилось или еще, какая нуж­да? Тогда как? - пытаюсь сбить Ильича с оборонной доктрины. - Вдруг не подсадная? Ты что, по голосу определил? - обра­щаюсь к Сереге. - Кричит очень натурально! Может, проверим?

Автоматически поигрываю ножом. Лезвие то выскочит, то спрячется. Ножичек Фирменный, трофейный! Их выдавали немец­ким десантникам. Внутри длинного лезвия перекатывается ртуть. Как ни бросишь, втыкается острием. Приятная такая штучка!

- Хватит! Один раз уже проверяли! - Серега трогает ру­кой шею. - С меня достаточно! Сходи, если сомневаешься! - предлагает он мне.

Ему в тот раз досталось. Недели три тому назад дело бы­ло. Ко мне еще тогда мизер пожаловал. И я специально блефо­вал и тянул время. Будто сомневаюсь, играть или нет. Такой же душераздирающий был крик. Серега тогда, ничего не сказав, под­прыгнул и бросился на улицу. Подозреваю, что он перед игрой уже хорошо принял. Потому что мы успели выпить только полбутылки коньяку. Я был поглощен мизером, и вообще так не годит­ся. Не посоветовался, бросился и все! Я, не торопясь, пошел следом. Валентин Ильич и Михалыч в таких делах участия не принимают. По возрасту, из принципа или по трусости. Не знаю, наверное, все вместе взятое. Я вышел, а Серега уже лежит, и два каких-то оболтуса в защитной, пятнистой форме, но без погон, обшаривают у него карманы. Светила луна, и видно бы­ло все неплохо. Девка, которая, видимо, так натурально ора­ла, в сторонке стоит и смотрит. Я хоть и струхнул прилично, подскочил к этой милой компании и ткнул одного из дезерти­ров ножом в задницу. Он заорал так, что я чуть не оглох, и бросился бежать. Второй, увидев нож, тоже припустил. А девку эту, поганку, еще до того, как ветром сдуло. Я схватил Серегу, ему прилично двинули арматурой по шее, и потащил в подъ­езд. Он хоть роста и небольшого, но весит килограммов под сто. Не меньше. Настоящий бугай! Верит в свою несо­крушимую мощь, вот и нарвался. Правда, теперь дует на воду. Урок пошел впрок. Даже чересчур! Стал звать остальных, одному было не дотащить. Не идут. Да еще дверь за­перли на всякий случай! Верные товарищи, ничего не скажешь! Объяснил через дверь, что опасности никакой. Только тогда, наконец, впустили. Втроем с трудом дотащили Серегу до квартиры. Правда, он быстро пришел в себя. И от дальнейшей помощи отказался. В квартиру зашел уже сам.

- Содержать такое тело в наше время довольно хлопотно! - философски заметил тогда Валентин Ильич.

Вообще-то любое тело в наше время содержать хлопотно. Но такое действительно, вдвойне...

Поэтому, если кто на дворе кричит, Серега уже не верит. По гороскопу у меня на сегодня все очень благоприятно. По­этому говорю:

- Ладно! Рискну! Подстрахуйте только около двери!

- Я постою! - неожиданно предлагает Михалыч.

Подхожу к выходу. Стараясь не шуметь, открываю оба засо­ва. Чуть приоткрываю дверь и всматриваюсь в темень двора. Ни черта невидно! "Глаза еще не привыкли к темноте..." - осторожно выскальзываю наружу. Шаг вбок. Снова уже где-то совсем рядом раздается приглушенный стон. Мимо меня проска­кивает человек. За ним второй. Они начинают бороться. Буквально у моих ног. Из темноты слышится матерная ругань. Доносится приближающийся топот. Видимо, компания, не малень­кая. Больше ждать нельзя. Отступаю назад. Кричу:

- Михалыч! Это я!

Дверь отворяется. Свет падает на дерущихся. Внизу женщина. Сверху здоровяк. Отпихиваю его с силой ногой. Хватаю бабу за руку и втаскиваю внутрь. Михалыч мгновенно и очень ловко закрывает все запоры. Снаружи стучат, ругань, угрозы:

- А ну, вашу мать туда-растуда! Отдайте б...ну! Иначе разнесем на куски вашу хавиру! Туда-растуда!

Девица вырывает у меня руку и отбегает к дальней стене. Серега подходит к двери. Обкладывает находящихся снаружи матом и советует им угомониться:

- А не то перестреляю всех... - задумывается, - как со­бак!

Сажусь за стол. Ильич как раз раздал карты. Поднимаю свои фишки, руки немного дрожат.

- Разок скажу, - начинаю торговлю.

Девчонка очень хороша. Хотя вид у нее, прямо скажем! Вся перемазалась, рукав куртки оторван.

Серега сидит на прикупе. Встает и отходит к девице. Мы с Михалычем вистуем, пытаемся поймать Валентина Ильича. Се­рега о чем-то разговаривает с девицей. Это меня отвлекает, и я вместо того, чтобы прорезать масть, хожу с короля. Это вызывает недовольство Михалыча. Девчонка по-прежнему безучаст­но стоит, прислонившись к стене. Серега подходит к столу, наливает в стакан вина и относит ей. Я к удовольствию Ильича получаю сорок в гору. Быстро тасую карты, раздаю и зову Серегу. Тот нехотя возвращается.

- Черт! Катька с ребятами дома! - с досадой говорит он. - Может к Аньке пригласить? Классная девчонка!

- Может, ты спятил?! - отвечаю я. - И как только Катя выносит твои художества?!

- Я их всех содержу! - хохочет Серега. - Неужели этого мало?

- Ты же не хотел рисковать! - заявляю ему свои права. Лучше сразу поставить все точки над "i".