Изгой: история воина

- Тот, кого вы, кроу, зовете Чужим, живет в моем лагере. Ты будешь драться с ним на рассвете завтрашнего дня, и пусть духи решат, кто должен остаться в живых. Если им окажешься ты, я позволю тебе уйти из моего лагеря невредимым. Если победит он, ему, как лжецу, более не найдется места среди моих людей, и он должен будет покинуть нас. А сейчас отдохни. Твой путь был долог, а бой предстоит тяжелый.

Человек Кутэней и Гризли еще долго говорили друг с другом. Один был восхищен храбростью своего врага, другой благородством радушного хозяина. Они обсуждали былые войны и скорбели о погибших в них родных и любимых. Оба считали, что пришла пора прекратить кровопролитие и кто знает, может быть эта встреча двух заклятых врагов могла принести мир нашим народам, но судьба распорядилась иначе. На рассвете Гризли дрался с Чужим и победил его. Человек Кутэней сдержал слово. Он сам отправился в путь вместе с Гризли, чтобы горячие головы, каковых много во всех племенах, не напали на него где-нибудь вдали от лагеря, чтобы отомстить за соплеменника. На следующий день они простились, и кроу продолжил путь в одиночку. Но с десяток молодых черноногих - друзей Чужого, все же выследили Гризли и убили его.

Сегодня люди поют песни о его храбрости, но тогда… тогда они отвернулись от него. С тех пор прошло много зим, но мои соплеменники до сего дня восхваляют имя его и со стыдом вспоминают о том, как отвергали… Этот человек был моим отцом…

* * *

После того, как Белый Бык ушел, Красная Выдра еще долго сидел на берегу реки у потухшего костра, устремив взгляд в даль. Ему не давали покоя слова старого кроу. Он уже давно привык чувствовать себя отщепенцем и жить собственной жизнью, не вмешиваясь в дела племени, но и не подпуская никого к себе. Красная Выдра не чувствовал за собой вины перед своим народом и павшими сородичами, и от того первое время еще сильнее переживал сердитые взгляды соплеменников. Много раз, сидя в уединении, он размышлял о случившемся и просил духов помочь найти ответы на возникавшие в голове вопросы. Что мог сделать он, молодой и неопытный, в ситуации, с которой не смогли справиться бывалые воины из того злополучного отряда? Как он, израненный и неспособный к сопротивлению, мог спасти тела погибших команчей от людоедов тонкава? Почему он должен отвечать за самонадеянность Короткого Лука, приведшую к гибели военного отряда? Почему его соплеменники считали, что ему следовало бы лучше умереть, чем стать свидетелем такого позора и попытаться выжить? Разве не стоило бороться за жизнь, чтобы потом отомстить врагам? Отношение соплеменников разжигало в нем ответное чувство злобы и ненависти к собственному народу, отвергшему его за просчеты и неосторожность других. Его никто не гнал, и подобно любому другому команчу он был волен сам выбирать свой путь, но, в то же время, большинство людей не пыталось скрыть негативного отношения к нему - человеку, чье присутствие напоминало о пережитом команчами поражении.

Уйти из племени для индейца было равносильно духовной и физической гибели. При этом рвались все нити, связующие его с окружающим миром живых и мистических существ; разрушался его маленький мирок, называемый “мой народ”, лишь внутри которого он мог чувствовать себя в относительной безопасности.

* * *

Кроу и кайовы еще долго стояли лагерем вместе с команчами и Красная Выдра успел сдружиться с Белым Быком. Они часто по вечерам сидели на берегу реки и разговаривали. Юноша стал желанным гостем в палатке старика, где его внучка - милая, добрая девушка по имени Горная Вода, всегда была рада накормить его. Впервые за много зим, Выдра начал говорить с кем-то из людей. Однажды Белый Бык сказал, что кроу вскоре собираются возвращаться на север, и предложил юноше поехать с ними. При этом он искоса бросил взгляд на смущенную внучку и едва заметно улыбнулся.

Выдра был согласен. Здесь ему нечего было терять.

5. ГИБЕЛЬ КРОУ

Человек, ехавший на лошади впереди каравана из трех груженых доверху фургонов, обернулся, поднял руку и погонщики натянули поводья.

- Стоп! Передохнем здесь!

Он был двухметровым, широкоплечим гигантом, с длинными руками и непропорционально огромной головой. Лицо его было обезображено ужасным шрамом, тянувшимся от правого виска через нос до левой щеки.

- Сэм, готовь обед. Джони, распряги лошадей и напои их, - отдавал он короткие указания, проезжая мимо своих компаньонов, устало выбирающихся из фургонов. - Фрэнки, мальчик, помоги Сэму, собери хворост для костра.

- Хорошо, Чарли, - ответил мальчишка лет четырнадцати гиганту и медленно побрел к ближайшему кустарнику.

- Давай, давай Фрэнки, поживей! Я в твои годы уже красножопых давил, как блох, а ты никак мужиком стать не можешь, - прикрикнул ему вслед Чарли, вызвав взрыв смеха погонщиков.

- Смотри только, малыш, не отходи далеко, а то какой-нибудь красномордый еще сцапает твои волосы! - подначил мальчишку Сэм, и мужчины снова засмеялись.

- Я не малыш, - обернулся разозлившийся Фрэнки, - и пристрелю первого же встретившегося индейца. Вот увидите.

- Ладно, Фрэнки, не скалься. Мы тебе верим, ты герой, - спокойно сказал Чарли и спрыгнул с коня.

Спустя некоторое время, когда был разведен костер, а Сэм сварил кофе и поджарил бекон с бобами, все четверо уселись перекусить. Джони как всегда рассказывал байки о том, как добывал меха на севере в Скалистых горах и сражался с черноногими и другими индейцами. Чарли и Сэм угрюмо жевали, а Фрэнки с упоением слушал болтовню Джони.

- Индейцы, Фрэнки, как кролики. Главное в отношениях с ними - хорошо прицелиться, - якобы серьезно, наставлял мальчишку Джони. Он незаметно подмигнул ухмыльнувшемуся Сэму и продолжил. - Понимаешь, сынок, они не как мы. Трусость у них в крови. Убьешь одного, остальные удерут. Помню, мы с партнером отловили одного арикара, который пытался увести у нас лошадь. Связали мы его, и в костер. Так пока он там плавился, его друзья наблюдали за происходящим из кустов.

- И ни один не высунулся? - проглотив кусок бекона, спросил Фрэнки.

- Ни один, - ковыряясь в зубах, ответил Джони.

- Трусы! - сдвинул брови мальчишка.

- Точно, - едва не подавившись, и сдерживая смех, буркнул Сэм.

- Да не забивай ты ему башку, - устало вмешался Чарли.

- А что, - Джони сделал вид, что возмутился, - все чистая правда.

- Я знаю, - усмехнулся Чарли, - да только сдается мне, что тебя там не было.

- Да, какая разница, - отмахнулся Джони. - Ты лучше расскажи ему, из чьих яиц твой кисет сделан.

- Как это? - непонимающе взглянул на него Фрэнки.

- О! Знаешь ли, Фрэнки, какие замечательные кисеты получаются из индейских мошонок? Спроси у Чарли.

Мальчишка вопросительно посмотрел на гиганта, и тот кивнул головой.

- Да. Мой отец участвовал в битве при Тэмзе в октябре 1813 года, где убили этого гаденыша, Текумсе, предводителя восстания красножопых. После боя наши нарезали с его спины кожу полосками на уздечки и ремни, а папаша мой, мир праху его, отрезал ему яйца и сделал вот это, - Чарли сунул руку в сумку, достал кисет и бросил его мальчишке под ноги. Фрэнки с нескрываемым ужасом посмотрел на вещицу, и с отвращением отодвинул ее от себя.

- Вот так-то, сынок, - мрачно усмехнулся Чарли и, подобрав кисет, сунул его обратно в сумку. - Потом, лет через двадцать, мы с папашей вместе попали в засаду сауков. Старика они прибили сразу, а я с ними повозился. Одного урода пристрелил, а второму вырвал голову из плеч, - Чарли вытянул вперед свои огромные, мускулистые руки и показал, как оторвал индейцу голову.

- Здорово, - с восхищением глядя на гиганта, прошептал Фрэнки.

- Вот только он успел мне рожу попортить, - Чарли со злостью сплюнул, после чего отставил тарелку и вытер руки о штаны.

* * *

Охотники въехали на вершину холма и остановили лошадей. Внизу, в долине поднималась тонкая струйка дыма. Рядом с тремя фургонами паслась дюжина лошадей, а у небольшого костра сидело четверо белых людей. Кайовы занервничали, узрев такую богатую добычу, но кроу остановили их:

- Мы живем в мире с белыми людьми на своей земле, и нам бы не хотелось начинать с ними войну на вашей. Они наши братья. Они помогают нам сражаться с врагами, и выменивают на меха ружья и другие, необходимые нам, товары. Мы друзья белых людей.

В охотничьем отряде кроу было всего четверо кайовов, и они согласились с доводами большинства.

- Я и Серый Орел поедем к белым людям и, может быть, они угостят нас табаком и сахаром, - сказал Белый Бык. - Чтобы они не заволновались, увидев нас, со мной поедет моя внучка, Горная Вода.

* * *

- Смотрите, кто к нам пожаловал, - Сэм отставил чашку с кофе, и указал на запад.

- А-а-а. Красномордые ублюдки, - повернув голову, сквозь зубы процедил Чарли.

- Кто они? Команчи? Кайовы? - стараясь скрыть испуг, спросил Фрэнки.

- Черт его знает, отсюда не видно, - ответил Сэм, кладя на колени ружье. - Но, по крайней мере, их всего трое.

- Остальные могли попрятаться, - не унимался Фрэнки.

- Правильно говоришь, сынок, - вставил Джони. - Кстати, один из них баба.

- Баба, это хорошо, - нервно усмехнулся Сэм.

- Хватит болтать. Быстро за фургоны, - Чарли взял лежавшее рядом ружье и поднялся.

Укрывшись за фургонами, мужчины наблюдали за непрошеными гостями. Дикари ехали не спеша, давая белым возможность получше рассмотреть себя. Чарли никогда еще не видел таких одежд, и пытался сообразить, к какому же племени они могли принадлежать. Намерения у них, судя по всему, были мирные, но по личному опыту он знал, что особо доверять им не стоит. Когда до фургонов оставалось метров тридцать, индейцы остановились, и один из них - старик на рыжем жеребце, поднял руку в знак приветствия.

- Боже мой! Это же кроу! - с облегчением воскликнул Джони… но в этот момент раздался выстрел. Старик покачнулся и, раскинув руки в стороны, упал на землю.

- Я говорил вам! Я говорил, что убью первого же! - радостно закричал Фрэнки, почувствовав, что в этот момент он наконец-то приобщился к сообществу настоящих мужчин и борцов с дикарями.

- Иди-о-о-т! - закричал Джони. - Они друзья!

Но прежде, чем он успел закончить, выстрелил Чарли, сбив с лошади второго индейца. Оставшаяся в живых девушка резко развернула своего коня, но пуля Сэма ударила животное в бок и оно рухнуло, придавив ногу Горной Воды. Чарли и Сэм выскочили из-за фургона и бросились к бедной индеанке, дабы не дать ей выбраться и убежать. Подскочив к ней, Чарли схватил ее за волосы, а Сэм ухватился за руку и начал вытягивать из-под бьющегося в конвульсиях животного. В создавшейся сутолоке никто не обратил внимания, как приподнялся старик кроу и, собрав последние силы, метнул нож в спину Сэма. Джони увидел, как широкое лезвие плавно сделало в воздухе один оборот, и по рукоять вошло в тело погонщика. Сэм хрюкнул, выгнулся, и замертво упал на землю, так и не выпустив руки девушки, а пуля, выпущенная из ружья Джони, ударила старика в лицо, в одно мгновение превратив его в кровавое месиво.

- Фрэнки, перезаряжай ружья! - заорал Чарли, и за волосы выдернул индеанку из-под лошади. - Ну что, сука, попалась!

Он потащил девушку к фургонам, нервно вертя головой в разные стороны, пытаясь разглядеть, нет ли в округе других краснокожих. Джони сунул заряжать свое ружье Фрэнки, а сам побежал за оружием Сэма. Он знал, что если поблизости находились другие индейцы, то им понадобятся все ружья и боеприпасы, которые окажутся под рукой. “Скупой дурак”, - в сердцах чертыхнулся он, ругая Чарли, прикупившего по дешевке старенькие “Спрингфилды”.

В то время, как Фрэнки, дрожащими руками пытался зарядить ружья, Чарли бросил свою жертву у фургона и наспех привязал ее руки к колесу. Девушка только начала приходить в себя после падения и, приоткрыв глаза, с ужасом пыталась осознать происходящее.

- Ну, что, красножопая дрянь? - Чарли наклонился к ней и ударил по щеке. - Сейчас у тебя будет праздник. Сейчас ты наконец узнаешь, чем отличается белый мужчина от твоих ублюдочных кобелей.

- Чарли, успокойся! - Джони попытался остановить компаньона. - Она кроу! Они наши друзья! Я торговал с ними.

- У меня нет друзей среди этих тварей! - отмахнувшись, заорал гигант, и его огромный кулак со всей силы опустился на голову Горной Воды, легко переломив шейные позвонки несчастной индеанки.

Фрэнки уже зарядил все четыре ружья и теперь с ужасом наблюдал за мужчинами. Ему было страшно. Он наконец понял, что только что убил человека. Лишил его жизни. Отобрал ее просто так. Еще час назад это казалось ему некой игрой. Как в далеком детстве - солдатик упал, солдатик поднялся. Но сейчас он просто убил старика. Индейца или нет - какая разница. Он почувствовал, как тошнота все ближе подбирается к горлу. А Чарли! Его герой! Чарли! Такой сильный и мужественный, на которого он так хотел походить, вел себя словно дикарь! Фрэнки совсем не хотел, чтобы Чарли так гадко поступал с девушкой, пусть даже с индеанкой. Ему было страшно. Он хотел домой. Топот копыт вывел его из оцепенения.

Два десятка индейцев скакали к ним во весь опор. Чарли и Джони метнулись за фургон и схватили ружья.

- Мы стреляем, а ты, Фрэнки, заряжаешь! - заорал Чарли. - Да приди же в себя, щенок!

Фрэнки испугано кивнул и придвинулся поближе. Он выглянул из-за укрытия и увидел приближавшихся дикарей. “Господи! Помоги, пожалуйста! Господи! Я хочу домой!” Они мчались припав к шеям своих лошадей, стреляя из ружей и луков. Их военные кличи пробирали мальчишку до костей, заставляя съеживаться юное сердце. “Господи! Помоги!” Губы Фрэнки задрожали, он уже не мог сдерживать себя, и слезы вырвались наружу. “Спаси меня, Господи!” Он не выдержал. Он побежал.

- Фрэнки, малыш, стой! - закричал Джони. - Стой! Вернись!

Но мальчишка бросился наутек, а у погонщика не было возможности кинуться за ним вдогонку. Два индейца отделились от основного отряда и поскакали вслед за беглецом. Джони печально покачал головой и тяжело вздохнул.

- Сопляк, - процедил Чарли, не спуская глаз с прицела. Джони повернул голову, посмотрел на гиганта, но ничего не сказал.

Теперь индейцы разделились на две группы - одна начала обходить фургоны слева, другая поскакала справа. Чарли выстрелил, но промахнулся, а Джони подбил под одним из воинов лошадь. Оставались два заряженных ружья, гигант подтянул их к себе, а Джони начал заряжать опустевшие. На этот раз оба выстрела достигли цели и два воина свалились со своих коней. Не поворачивая головы, Чарли нетерпеливо протянул руку за следующим ружьем, но она застыла в воздухе.

- Давай, Джони! Быстрее!

Ответа не последовало, и гигант обернулся. Его компаньон лежал на земле с широко раскрытыми, остекленевшими глазами и развороченным пулей горлом. Он еще пытался что-то сказать, но изо рта его исходили лишь пузырьки окровавленной слюны.

Индейцы уже обогнули фургоны и быстро приближались. Чарли схватил ближайшее ружье, попытался зарядить, но было поздно. Один из всадников мчался к нему впереди других дикарей, занеся над головой копье для смертельного удара. Чарли вскочил на ноги и двумя руками ухватился за ствол ружья, собираясь воспользоваться им как дубинкой. Остальные краснокожие придержали коней, чтобы дать соплеменнику возможность сразиться с гигантом один на один.

Воин погнал коня слева от бледнолицего, чтобы легче было заколоть противника копьем, но тот отскочил и резко присел. Приклад его ружья описал широкую дугу, врезаясь в передние ноги скакуна. Потеряв опору, животное с силой вонзилось головой в землю, а незадачливый всадник перевернулся в воздухе и кубарем покатился по траве. Чарли стремительно метнулся к нему и, ухватив дикаря за голову, движением могучих рук свернул ему шею. Индейцы взвыли, а белый гигант сорвал украшавший волосы мертвеца пучок орлиных перьев и повернулся к наблюдавшим за боем воинам.

- Ну что, твари пернатые! Кто следующий?! - громко заорал он, потрясая перьями их погибшего товарища.

Схватка оказалась так скоротечна, а противник настолько силен и опасен, что индейцы замешкались. Бледнолицый уже убил несколько их соплеменников, и желающих испытать на себе его яростную мощь явно не находилось. Чарли угрюмо ухмыльнулся, поднял копье и, сжав его в руках, начал спокойно ждать, что же предпримут краснокожие. Он знал, что трусливые дикари иногда отпускают храбрых, сильных бойцов на все четыре стороны, если считают, что магическая сила соперника слишком хорошо защищает его в этот день. “Сегодня не наш день, - говорят они, - мы можем подождать другого случая”.

От столпившихся краснокожих отделился одинокий всадник и медленно направил своего черного скакуна в сторону Чарли. Его распущенные волосы без каких-либо украшений свободно развевались на ветру. Кроме мокасин и набедренной повязки ничто не прикрывало тела дикаря - лишь грязное, темно-серое одеяло было небрежно перекинуто вокруг талии, а за спиной висел полный стрел колчан. Правой рукой воин легко управлял своим конем, а в левой крепко сжимал лук.

Когда индеец остановил своего гнедого в нескольких шагах от Чарли, их глаза встретились. Чарли был сильным человеком, он привык побеждать и его слово всегда было законом для окружавших его людей. Он привык все брать силой и редко кто отваживался перечить гиганту. Но взгляд молодого дикаря поразил его. Это был взгляд человека, много повидавшего за свою короткую жизнь. Таких людей нельзя сломать, их можно только убить, но сделать это тоже не просто. Он увидел в его глазах ненависть. Лютую ненависть. Но не ту безумную, затмевающую разум и заставляющую человека совершать ошибку за ошибкой. А спокойную, расчетливую, полную скрытой ярости, подобную горному льву, притаившемуся в засаде и готовому в нужный момент мощным прыжком прикончить ничего не подозревающего путника. Чарли словно мышь перед гремучей змеей заворожено глядел в глаза удивительного дикаря, поражаясь той внутренней силе, что исходила от него. Он видел, как краснокожий медленно вытащил из колчана стрелу, наложил ее на тетиву и неторопливо натянул лук. Металлический наконечник легко пробил лобную кость гиганта и тот, качнувшись, тяжело рухнул на землю.

Красная Выдра коленями направил коня к распростертому в траве противнику, вытащил еще одну стрелу и, натянув лук, выпустил ее в уже безжизненное тело. Затем он снова и снова, как бы стараясь избавиться от пылавшей внутри ярости, не спеша вонзал в труп стрелы, пока колчан не опустел полностью. Белый Бык и Горная Вода были мертвы. Он отомстил за их смерть, но не нашел успокоения. Ненависть к белым людям не утихла.

Выдра развернул своего коня и ускакал. Он хотел побыть один.

6. НЕУДАЧА ТОНИ БОЛТОНА

Тони Болтон всегда спал чутко. Да и нельзя здесь иначе, если хочешь дожить до седых волос. Бескрайние просторы Запада, много лет назад выманившие его из теплых и уютных стен родительского дома в Пенсильвании романтикой путешествий и героизмом первооткрывателей, на поверку оказались землями суровыми и жестокими. Здесь царили совсем иные законы, и ты либо подчинялся им, либо умирал.

Удрав от дотошной опеки мамаши, Тони присоединился к одному из первых караванов в Техас, переполняемый мечтами о предстоящих приключениях и схватках с кровожадными дикарями. Запад ждал своего героя!…

Первое, что уяснил Тони, когда индейцы перебили половину переселенцев из его каравана - что дикари действительно, как и писали восточные газеты, по жестокости своей мало чем отличаются от обезумевших зверей. Второе и, пожалуй, главное, - что там, где льется кровь, кончается романтика, и едва ли можно назвать приключением действо, в котором ты стираешь со своего лица кровь человека, с которым еще совсем недавно сидел у костра и трясся в одном фургоне, а от штанов твоих почему-то смердит дерьмом.

С тех пор прошло много лет. Тони возмужал, его тело покрыли шрамы, полученные в многочисленных схватках с враждебными индейцами, мексиканскими бродягами и хищными животными. Он многому научился и стал поистине превосходным охотником, умения которого признавали поселенцы от Бразоса до Арканзаса.

* * *

Тони Болтон всегда спал чутко. И на этот раз, услышав тихий шелест травы, он мгновенно открыл глаза, и попытался схватить лежавшее рядом ружье. Но резкая боль обожгла запястье, а рука осталась на месте. Тони попытался перевернуться на бок, с удивлением обнаружив, что не может двинуться. Привязан! На каждую руку и ногу были накинуты петли из сыромятной кожи, намотанные на вбитые в землю колышки. Тони в ужасе осознал, что некто весьма осторожный сумел бесшумно подкрасться к нему и распять на земле, даже не потревожив его сна. Его! Опытного охотника и следопыта! Происходящее не укладывалось в голове, но он уже пришел в себя и понимал, что это не сон.

Тони повернул голову и осмотрелся. Глаза быстро привыкли к темноте, и он обнаружил, что все вокруг оставалось точно так же, как перед сном. Его вещи и ружье лежали на своих местах, а лошадь, привязанная к кусту, мирно пощипывала траву. Он еще раз приподнял голову и огляделся. Никого не было! Тони попробовал дернуть руками и освободиться от пут, либо вырвать колышки, но безуспешно. Лишь только петли еще туже стянули запястья. Он уже не боялся, что его может кто-нибудь услышать. В отчаянии, он извивался всем телом и выгибал спину, пытаясь тянуть колья на себя. Ничего не помогало. В конце концов силы оставили его и он затих. Испуганный, лежал он, не понимая, что происходит.

Близился рассвет и в предутренних сумерках Тони вдруг разглядел силуэт человека, привалившегося к стволу огромного дуба метрах в пятнадцати от него. В темноте он полностью сливался с деревом и потому не был замечен им сразу. Тони внимательно следил, как человек поднялся и, мягко ступая по траве, бесшумно подошел к нему. Индеец! Необычайно странный индеец. С его головы свисали длинные, перемазанные грязью, спутанные космы, а плечи покрывало изодранное темно-серое одеяло. Воин скинул одеяло на землю и Тони увидел украшавшее его грудь ожерелье из нанизанных на кожаный шнурок человеческих пальцев, перемежавшихся скальповыми прядями. Тони дернулся всем телом, вновь попытавшись освободиться, но краснокожий наступил ногой ему на шею, вдавив ее в землю. Несчастный захрипел, ловя воздух и давясь попадавшей в рот бахромой с леггин дикаря. Воин убрал ногу и что-то сказал. Тони не понял слов, но откашлявшись, решил более не испытывать судьбу. Индеец присел и, коленом прижав плечо бледнолицего, ухватил его левой рукой за волосы. Особо не деликатничая, он дернул его голову на себя, едва не переломив шею. Тони застонал от боли, зажмурил глаза, чувствуя, как холодное лезвие коснулось его лба, и он почувствовал, как нож медленно режет кожу вокруг головы. Дикарь дернул волосы на себя, раздался хлопок, и Тони показалось, что ему оторвали полголовы. Никогда в жизни он не испытывал таких страшных мучений. Истошный крик его разорвал предутреннюю тишину, боль пронзила насквозь, и он провалился в небытие.