Наследники предтеч. Освоение

Поскольку никто другой не заинтересовался, Росс забрал остатки для экспериментов над животными, и вскоре выяснилось, что масло отлично разгоняет кровь (хотя вроде бы и не жгучее), разжижает её и улучшает регенерацию кожи. Но на открытые раны мази на основе папортофельного масла наносить нельзя — оно перекрывает доступ кислороду, а возможно, и ещё каким-то образом способствует развитию инфекции — и рана сильнее загнивает. Зато для обработки ушибов, синяков, небольших потёртостей или чтобы успокоить натруженные мышцы — самое то.

А вот ореховое масло зарекомендовало себя как ценный пищевой продукт. Оно портилось намного медленнее животного жира, обладало приятным вкусом и запахом, а к тому же вполне годилось для изготовления репеллента без уменьшения его эффективности. Но не успели мы порадоваться, как почти сразу же возникла новая проблема. Если для опытов много масла не требуется и нужное количество легко получить растираниям ядер и потом выдавливанием из полученной массы жира под прессом из золота и при нагревании, то для массового производства понадобится другая технология. Или, по крайней мере, способ облегчить ручной труд. Так у технического отдела появилось новое задание — сделать хотя бы ручную мельницу. А для изготовления репеллента пока продолжали пользоваться жиром животных — благо, добыть его несложно.

Мы с Вероникой проковыряли в корневищах, расположенных на поверхности или неглубоко под землей, небольшие отверстия, в которые посадили бобы серебристых леших. Деревья выбирали разных видов, чтобы проверить, на каких из них согласится паразитировать куст, способный отпугивать гнус. Выяснилось, что он не так уж и привередлив и может расти на весьма широком диапазоне деревьев. Мы уже начали чертить план, чтобы решить, где сажать кусты на постоянной основе, но тут вмешался Игорь (как оказалось, он до этого провел картографирование Ордена и самых ближайших окрестностей). А когда стали обсуждать расположение будущих насаждений, поняли, что знаем о серебристом лешем слишком мало. Например, какова должна быть плотность посадки, чтобы кусты как можно лучше отпугивали кровососов от селения, но при этом не мешали вести нормальную жизнь? И не могут ли выделения леших оказаться вредными и накапливаться в организме — за счёт чего спасение обернётся бедой? В результате посадку отложили, зато поставили два долговременных опыта: расположили три клетки с небольшими зверьками прямо посреди густых зарослей серебристого лешего неподалёку от Ордена (чтобы посмотреть, не начнут ли подопытные болеть через долгий промежуток времени) и начали подводить статистику, на каком расстоянии от кустов животные ещё устраиваются на отдых. Причём с обоими опытами возникли трудности.

В первом случае мы несколько раз находили плетёные клетки разгрызенными, а подопытных — съеденными. Пришлось делать новые клетки, с гораздо более толстыми прутьями. Теперь животных, находящихся в них, не вытаскивали целиком, но откусывали лапы и хвосты, а порой и разрывали на части. Через некоторое время мы нашли конструкцию, которая бы защитила подопытных от обитателей леса. Большая клетка с толстыми прутьями, и внутри, через промежуток, ещё одна — поменьше. Внешнюю клетку, кроме прочего, обвязали снаружи ветвями с крупными шипами. Получившееся громоздкое сооружение передвигать было тяжело, но это почти и не требовалось: чтобы поухаживать за животными, мы отвязывали крышку-дверцу и доставали внутреннюю клетку.

А при учёте зоны защиты репеллентного куста приходилось брать во внимание его густоту, фазу размножения (например, во время цветения леший защищал почти в два раза большую территорию), направление и силу ветра и даже влажность (а особенно — туман). Только выявление общих закономерностей заняло больше двух недель, а ещё то и дело вылезали случаи, никак не вписывающиеся в уже известные правила. Скорее всего, существует ещё немало факторов, влияющих на эффективность выделения репеллента кустами, но нам пока не удалось их найти.

Технический отдел тоже проводил какие-то исследования и, аналогично, сталкивался с серьёзными трудностями. Занятая своими делами, я почти не следила за этим, но краем уха слышала, что неудач пока больше, чем достижений. Даже с постройкой печи для обработки золота возникли проблемы. Но Сева с Маркусом не отчаивались, хотя порой это было очень нелегко. И к концу месяца им удалось добиться успеха.

По словам Севы, они построили небольшую экспериментальную модель мельницы — но, на мой взгляд, она была крупной. Двигателем служило деревянное колесо в несколько метров в диаметре с лопастями-корытами, которое вращается за счёт натекающей в них воды. Воду техники подвели с одного из родников с помощью расщеплённых вдоль полых стеблей морского бамбука.

— Речное течение слишком слабое, так что на нём ничего не получится, — пояснил Маркус на вопрос Игоря. — А ветряное колесо делать — терять время. Снизу ветер слишком слаб, а если его поднять — то сорвет в ближайшую лунную зарю.

Колесо приводило в движение относительно небольшие каменные жернова. Получив добро на использование и краткие инструкции, мы с азартом воспользовались новой техникой. Она не только облегчила работу с материалами для экспериментов, но и позволила разнообразить рацион — теперь лепёшки из различных зёрен и папортошки мы ели чуть ли не каждый день.

Подождав и убедившись, что конструкция работает и не разваливается, техники отпраздновали победу и, по общему решению посвящённых, Сева, при очередной отправке репеллента, на несколько дней уехал в Волгоград, чтобы руководить сборкой более крупной модели для получения масла в промышленных масштабах.

Кроме изучения фей и их естественной защиты от гнуса, Росс продолжал испытывать различные им же изготовленные препараты на животных. И особенное внимание уделял поиску анестетиков и антисептиков. Кстати, в качестве второго очень неплохие свойства проявил красный мох, который в этой местности рос и размножался не по сезонам (которых, собственно, и нет, если не считать таковыми циклы гигантской луны), а почти постоянно. Отыскать растения, помогающие бороться с заразой, удалось достаточно легко. Но ни один препарат не давал гарантированной защиты. Даже хуже: привычная по земному опыту стерилизация не помогала. Зеленокожий поставил целую серию опытов, в том числе залил в несколько пробирок питательные смеси и, немного выдержав их на воздухе, тщательно прогрел — от пяти минут до нескольких часов. Новые микроорганизмы внутрь попасть не могли — ведь пробирки были плотно заткнуты пробками. Однако во всех опытах результат оказался схожим: ни одну смесь не удалось уберечь от того, чтобы в ней не начали развиваться колонии одноклеточных и низшие грибы. Причём если кратковременное нагревание уменьшало разнообразие жизни в пробирках (по сравнению с контролем), то после получасового кипячения, его продолжение уже не имело никакого смысла: и в тех, и в других образцах всё равно развивался примерно одинаковый набор микроорганизмов. Что самое паршивое — даже после стерилизации разнообразие прорастающих на питательной смеси видов оставалось немалым. После нескольких опытов Росс насчитал больше четырёх десятков различных микроорганизмов, и очень часто новые тесты выявляли ещё незнакомую хирургу, устойчивую к нагреванию живность. Подумав и проворчав себе под нос:

— Бред, но мало ли… — зеленокожий прокалил предварительно запачканный спорами скальпель на огне и провел им по кипячёной питательной смеси. И через пару дней ходил по Ордену, демонстрировал всем сформировавшиеся в месте контакта и скальпеля многочисленные колонии микроорганизмов.

— Ну куда это годится? — возмущался он. — Даже прокаливание инструмента не помогает. Это не планета, а ад для врачей. Не понимаю, как мы вообще до сих пор не вымерли. А особенно — те, кто получал раны или подвергался операциям, — Росс ненадолго замолчал, разглядывая пробирку, а потом добавил: — Вот странно: огонь, значит, споры не убивает, а красный мох и другие нестерильные средства помогают…

У меня забрезжило смутное подозрение.

— А они точно помогают сдерживать рост микроорганизмов?

— В смысле? — не понял зеленокожий.

— Ну, ты ведь на животных свойства проверял, так? И помогало животным…

— Понял, — остановил дальнейшие объяснения Росс. — Ты имеешь в виду, что лекарства могут действовать двумя разными способами. Убивать или замедлять размножение микроорганизмов и повышать иммунитет поражённого животного.

— Именно, — кивнула я.

— Надо проверить, — решительно заявил зеленокожий и отправился ставить новую серию опытов.

В результате их все препараты, отнесённые ранее к «антисептикам» разделили на три группы: антисептики, стимуляторы иммунитета и нечто промежуточное. К последней категории отнесли те лекарства, которые в определённой степени сдерживали размножение микроорганизмов (впрочем, как и из группы антисептиков), но при испытании на животных показывали лучшие результаты, чем следовало ожидать, судя по опытам на питательных смесях. Кстати, красный мох вошёл именно в третью категорию.

С анестетиками и противовоспалительными таких проблем не возникало — мы обнаружили пару десятков видов растений, уменьшающих боль и отёки. Ими уже достаточно активно пользовались и посвящённые, и другие люди (некоторые из которых самостоятельно отыскали лекарственные травы). Росс удивлялся, что практически ни одно из этих растений не проявляло антисептических свойств, но всё равно их использование позволяло уменьшить дискомфорт от болезней и хоть немного повысить работоспособность.

Такие исследования сейчас были не просто интересны, а жизненно необходимы. Со временем ситуация со здоровьем людей не просто не улучшалась, а даже ухудшалась. Болезни медленно, но верно продолжали ослаблять организм и несмотря на все усилия не желали отступать. Теперь уже никто из посвящённых не хотел отправляться в дальние походы, и даже при сборе хвороста или пищи люди делали частые остановки и отдыхали — ещё не потому, что валились с ног, но чтобы оставить запас сил на случай, если придётся убегать от опасности. Некоторые сначала ворчали по поводу «излишней осторожности», но протесты прекратились после пары неприятных встреч, которые могли закончиться плачевно, будь люди чуть более усталыми. Я с грустью замечала, что радиус походов медленно, но верно сокращался — это явно показывало, как слабеют люди. Спасало только то, что природа вокруг очень обильная и богатая — по этой причине пищи ещё хватало и набрать её оказывалось достаточно легко.

Кровянка, хотя и вернула возможность сохранить продукты и вещи, но всё равно принесла больше проблем, чем пользы. Как удалось узнать, болели не только посвящённые. Разнообразные эпидемии охватили всех свободных. Да и вообще всех Homo oculeus, живущих в данной местности. Чуть облегчали ситуацию только два факта: йети, хотя вначале тоже несколько ослабли, но быстро восстановили силы, да и полукровки тоже показали на редкость крепкое здоровье. Они перенесли время тухлых дождей даже легче, чем мои сородичи, и теперь их вклад в общую работу (за счёт болезни остальных) стал гораздо весомей. Эти дети сейчас оказывали большую поддержку.

Я же всё чаще задумывалась, а правильное ли решение приняли свободные, когда решили остаться. Судя по тому, что происходило, йети выразились хотя и грубо, но очень метко: «Людям здесь не место».

Восстановлено по рассказам очевидцев

Дежурный волгорец издалека заметил возвращающихся санитаров — судя по тому, что приближается группа из пяти человек, нужно готовить место ещё для трёх больных. Горестно покачал головой и поспешил в лазарет — помещений катастрофически не хватало. Уже сейчас удалось определить как минимум семь различных заболеваний, и, в принципе, страдающих от них людей не следовало класть рядом. Но возможности разделить нет и не предвидится, по крайней мере, ещё неделю.

Волгоград стал пристанищем для тех, что не чувствовал себя в силах продержаться самостоятельно. А таких с каждым днём становилось всё больше. Несмотря на то, что волгорцев болезни тоже не обошли стороной, они не возражали против своеобразного нашествия. Лишь в достаточно большой группе у людей была надежда, что хоть кто-то останется на ногах и сможет помочь остальным… а потом, кто-то из тех, в свою очередь, поддержит других.

Некоторые из заболевших предпочитали не просить помощи, а отлёживаться у себя дома. Результаты были очень разными. Части народа удавалось справиться с болезнью, а другие погибали. Причём чаще не от болезни (или она просто не успевала убить?), а из-за слабости. Одним не хватало сил встать, чтобы сделать репеллент, и их заживо съедали кровососы. Вторые оказывались лёгкой добычей для хищников. Третьи, из-за рассеянности, слабости и головокружения, срывались с обрывов, которых в местных лесах великое множество…

Поэтому многие люди приходили в селение к волгорцам. Тут они могли получить защиту и заботу. И никого уже не пугало, что потом придётся отрабатывать: собирать дрова и пищу, охотиться, готовить, ухаживать за другими больными… Ведь если они не позаботятся о других — то в следующий раз и сами не получат помощи.

За счёт того, что народу в Волгограде стало больше, проявились проблемы с добычей пропитания. Посовещавшись, волгорцы начали организовывать группы из тех, у кого сейчас период ремиссии. «Кормильцы» уходили достаточно далеко вверх по течению реки, добывали пищу (только ту, которую можно хранить хотя бы несколько дней), а потом — строили плоты из хвороста и сплавлялись обратно. Таким образом в селение поставлялись и продукты, и топливо. Сохранить работоспособность помогали найденные лекарства — информацию о полезных травах сообщали всем, независимо от того, оставались они в Волгограде или уходили — и вскоре почти все свободные пользовались широким набором трав. Они позволяли продержаться, но, к сожалению, совсем не ускоряли выздоровление.

Невзирая на усилия волгорцев, посвящённых и остального народа, люди начали умирать и в селении. За месяц погибло восемь человек из тех, кто предпочёл остаться дома, и трое — в Волгограде. Но, скорее всего, жертв из одиночек было больше, просто не обо всех удавалось узнать. Даже и без их учёта уже погибло одиннадцать человек из двухсот с чем-то. Слишком большие потери для свободных.

В этой сложной ситуации очень существенной оказалась неожиданная поддержка от присматривающихся йети. Хоть сначала они объявляли о принципе невмешательства, но уже вскоре не выдержали и по собственной инициативе включились в работу. Правительство сильно удивилось и долго пыталось понять причину изменившегося поведения, но так и не пришло к однозначным выводам. Наиболее вероятной была признана гипотеза, что свободным удалось произвести очень хорошее впечатление (вероятнее всего, гораздо лучше, чем йети ожидали). Возможно даже, что йети почувствовали себя не чужими (другим видом), а чуть ли не своими. И это давало надежду на положительный результат будущего сотрудничества.

1–30 мая 2 года. Орден

— Надя уже совсем выбилась из сил. Даже вместе с волгорским врачом и добровольными помощниками не справляется с таким количеством больных. Я еду в Волгоград, — заявил Росс за завтраком. — Здесь останутся Пантера и Вероника — пусть не врачи, но помощь оказать смогут.

Лидеру явно очень не понравилась эта идея.

— Здесь тоже есть больные. В том числе — дети. Конечно, если ты уедешь, то ответственность за их жизни ляжет на плечи остальных. Но ты уверен, что готов хоронить наших детей ради того, чтобы спасти кого-то другого? — в своей обычной, косвенной манере, принялся отговаривать зеленокожего Дет. — А ещё Юля вот-вот родить должна. Сможет ли, учитывая, что сердечную немощь подхватила?

— Вот, значит, как?! — хирург вскочил, отбросил недоеденную крысу и яростно сжал кулаки. — Значит, пусть другие дохнут — их не жалко?

— Я не собираюсь на тебя давить, — мягко улыбнулся лидер. — Просто хотел показать, какой выбор ты делаешь. Решать тебе.

Росс с такой силой ударил рукой по стволу дерева, что содрал кожу. Прислонился к коре лбом и надолго задумался.

— Ты победил. Я остаюсь. Доволен? — горько сказал он и ушёл в исследовательскую часть Ордена.

Игорь ненадолго оторвался от экрана компьютера и недоуменно поглядел вслед зеленокожему.

— Что это он вдруг?

Я тяжело вздохнула. После начала эпидемий математик ещё сильнее погрузился в виртуальную жизнь, будто бы отгораживаясь ей от реальных неприятностей. Нет, Игорь по мере сил помогал по лагерю, но всё меньше принимал участие в общих разговорах.

Вечером случилось сразу два события. Во-первых, Юля родила двух зеленокожих мальчиков. Один из близнецов явно ещё в утробе притеснял другого, поскольку оказался раза в полтора крупнее брата. Астроном очень тяжело перенесла роды, несколько раз теряла сознание, да и после них долго оставалась в полузабытье. Илья почти не отходил от жены, очень сильно опасаясь её потерять, а заодно присматривая за малышами. К счастью, они выглядели достаточно крепкими и здоровыми.

А уже после заката погиб сын Дета. Утонул на мелководье, несмотря на то, что до этого прекрасно плавал. Судя по всему, в воде его застал очередной приступ сильной желудочной боли, от которой ребёнок скорчился и нахлебался воды. Лидер никак не прокомментировал смерть своего сына, не начал никого обвинять, но выражение его лица стало каменным. Слишком нейтральным, без малейших признаков эмоций. Мёртвым.

— Тебе нужно его тело? — так же спокойно обратился Дет к явно не решающемся заговорить зеленокожему.

— Да, — кивнул Росс. — Но я думал, что ты будешь против.

— Мы же уже решили, что должны использовать любую возможность, — холодно сказал лидер. — Если останется что-то ненужное, отдашь.

— Договорились.

Хирург провёл тщательное вскрытие мальчика, а потом решил сделать скелет: мы всё ещё слишком мало знали о наших новых телах.

— Я не имел права даже думать о том, чтобы уйти, — устало вздохнул зеленокожий уже после полуночи, наблюдая за начинающимся новолунием гигантского спутника планеты.

— Но не по той причине, о которой говорил Дет, — вполголоса вмешался незаметно подошедший Игорь.

— Да ну? — горько усмехнулся Росс.

— Даже больше, — кивнул математик. — Я считаю, что Надя должна вернуться в Орден.

Мы с хирургом неодобрительно посмотрели на Игоря.

— В Волгограде вы можете оказать помощь, поддержать, но не спасти, — заметив нашу реакцию, так же тихо продолжил математик. — Ведь до сих пор не известен способ лечения ни одной из болезней. А тут вы можете более эффективно искать лекарство, меньше отвлекаясь на непосредственный уход за больными. Хотя, если Надю освободят от повседневной работы, я не буду возражать против того, чтобы она осталась у волгорцев — там есть возможность проверять найденное и непосредственно наблюдать за большим количеством больного народа. Гораздо больше пользы мы можем принести, если найдем способ справиться с заразой, чем принимая непосредственное участие. Особенно учитывая, что сами взвалили на себя ответственность именно за информационную и исследовательскую часть жизни свободных.

Мы долго молчали, обдумывая слова Игоря.

— А ведь ты прав, — серьёзно согласился зеленокожий. — Но очень больно знать, что людям плохо, и не помочь, — внезапно признался он.

— Ты поможешь. Только не так прямо, а опосредовано, — успокоил математик. — И этим сможешь спасти больше людей, чем если будешь лично их кормить или подмывать.

Я удивлённо посмотрела на Игоря: сейчас он проявил себя с очень неожиданной стороны. Выходит, математик отлично слышал разговор Дета с Россом и прекрасно его понял. Но к чему тогда было неуместное замечание? Или действительно долго доходило? Да, скорее всего так и есть: увлёкшись компьютером, Игорь услышал, но не сразу понял смысл диалога.

— Расскажешь, что нашёл при вскрытии? — неожиданно обратился математик к Россу.

— А тебе-то зачем? — хором удивились мы.

— Интересно, — невинно пожал плечами тот. — К тому же, хочу составить статистику — это может помочь в ваших исследований.

Зеленокожий благодарно склонил голову и кратко поведал о результатах вскрытия. Кроме ожидаемого по симптоматике поражения кишечника и желудка (уже знакомого амебоидного происхождения) и двух достаточно крупных паразитов, маскирующихся под органы, хирургу удалось подтвердить, что обычных кишечных червей и прочей живности, включая микроорганизмы (которую находили во всех представителях лесных людей), стало намного меньше. Впрочем, это можно легко объяснить сильной и длительной диареей.

— Вот и нашли способ бороться со многими паразитами, — заметил Росс. — Только почему-то мне он очень не нравится. Лучше уж пусть они бы жили, да люди так не страдали.

А ещё зеленокожий заявил, что, скорее всего, ребёнок погиб по другой причине. Нет, судя по небольшому количеству воды в лёгких, утопление имело место, но кроме него хирургу удалось обнаружить свежее сильное кровоизлияние в мозг.

— Я специально обследовал всю голову, но не нашёл следов ушиба, — добавил Росс. — Как, впрочем, и истончения сосудистых стенок в области разрыва. И бактерий тоже. Зато рядом находилось нечто вроде небольшой, чуть меньше сантиметра в диаметре, но, судя по форме, злокачественной опухоли — возможно, именно она и привела к повреждению довольно крупного кровеносного сосуда, поскольку частично проросла в его стенку. Бактерий я в ней не нашёл, но вирусное происхождение исключить не могу — слишком несовершенны приборы для исследования.

Зеленокожий немного помолчал, а потом добавил:

— Или это вообще мог быть паразит — потому что опухоль внутри полая и пустая, а ещё — она была порвана ещё до вскрытия. Если я правильно восстановил события, то новообразование прорвалось, повредив артериолу, из-за чего произошло кровоизлияние в мозг, инсульт, потеря сознания и уже после этого — утопление.

Новость не порадовала. Выходит, что в Ордене уже не две, а три болезни — не факт, что опухолей нет у кого-то ещё. И самое паршивое — мы не можем ничего с этим поделать!

Начиная со следующего утра Игорь ненавязчиво, но очень активно включился в исследования: он однотипно оформлял записи и помогал разрабатывать теоретическую часть опытов, заносил собранные факты в таблицу, подводил статистику, искал в ней закономерности — и этим позволял остальным больше сил отдавать другим сторонам исследований. Причём помогал математик всем учёным без исключения. А на замечание Росса, что сейчас актуальнее всего поднимать медицину, ответил:

— Актуально всё. Вы ищете способ поправить здоровье, а другие — облегчить жизнь, что даст больше сил и времени на остальное, в том числе — на то же лечение.

Дет поддержал Игоря, да и почти все посвящённые согласились, что математик рассуждает верно. Более того, благодаря Игорю, приняли решение по возможности не сокращать даже натуралистические наблюдения и сельскохозяйственные исследования. Кроме того, что и то, и другое могло само по себе принести пользу, был шанс обнаружить больных животных и способы, которыми они борются с заразой.

Судя по всему, Дет очень тяжело перенёс гибель сына. Гораздо хуже, чем даже мать ребёнка. Может быть, он уже заметил что-то неладное и именно поэтому так горячо возражал против отъезда зеленокожего? Впрочем, теперь ничего изменить всё равно уже не удастся.

Признав разумность замечания Игоря насчёт работы терапевта, сначала я рассказала о его предложении Свете с Ильёй, затем мы поговорили с Надей, а чуть позже вынесли вопрос на общее обсуждение. В результате межплеменное правительство единогласно решило освободить Надю от ухода за больными, чтобы у неё появилось больше времени для исследовательской работы.

Примерно через сутки после Юлиных родов у мужчин вновь появилось молоко, и Росс облегчённо вздохнул. Из-за болезни у матери молоко появилось только когда самочувствие улучшилось, и зеленокожему как единственному лактирующему среди посвящённых приходилось работать кормильцем. А ещё через несколько дней более крупный ребёнок по непонятной причине стал вялым, а потом и вовсе погиб. Его брат не высказывал признаков недомогания, но горе родителей всё равно было велико.

— А ведь мы уже сталкивались с одним таким случаем, — вспомнив историю с зеленокожими детьми, сказал Росс. — И там тоже было два ребёнка, при том, что во время сплава я только один раз видел двойню — и те полукровки.

Игорь тут же высказал готовность опросить всех, кого получится, и выяснилось, что после остановки двойни рождались больше чем в девяти случаях из десяти. И всегда более крупный и, на первый взгляд, здоровый младенец быстро погибал, тогда как его угнетённый сосед по утробе — часто выживал. Кстати, все дети-одиночки тоже погибли. Что самое поразительное — исключений не было ни в том, ни в другом случае.

Уговорив родителей пожертвовать тело ребёнка для науки, Росс провёл ещё одно вскрытие и выяснилось, что младенец погиб из-за неравномерного роста и развития систем органов. Сердце просто не выдержало такого сильного дисбаланса.

— Двойня. Причём выживает менее развитый. Очень странно, — задумчиво прокомментировал зеленокожий. — Скажу Наде, чтобы мимо подобных аномалий не проходила — это может оказаться очень важно.

Мелкие открытия и достижения пошли чередой. Большая часть из них пока оказалась неприменима, но некоторые уже сейчас помогали облегчить жизнь. Пролистав дневник за последнее время, я решила беспощадно вынести историю открытий в отдельный файл, чтобы не перегружать повествование, а в личных записях оставить только самые интересные случаи.

В Волгограде Сева провел всего несколько дней — этого хватило, чтобы согласовать практически все предварительные вопросы по строительству. Мельницу там планировали возвести в несколько раз крупнее, чем в Ордене, соответственно, времени и материалов требовалось гораздо больше. Особенно учитывая, что, как и у нас, строить её решили из морского бамбука (его не пожирала чёрная пыль), а добыть бамбук в нужном количестве быстро не получится.

Однажды, когда я вернулась с фруктами в Орден, то увидела, что народ возбуждённо собрался у кострища, а побледневший зеленокожий кричит в телефон:

— Нет! Немедленно! Выбросите всё или сожгите, чтобы никто не смог воспользоваться! Всё! И сами не смейте!

— Что случилось? — вполголоса поинтересовалась я у Ильи.

— Пока не понял, — пожал плечами он. — Росс как с цепи сорвался: прибежал из лаборатории и швырнул почти все лекарственные травы в костёр.

Тут зеленокожий закончил разговор и рухнул на мох у огня, обхватив себя дрожащими руками.

— Росс?..

Некоторое время врач молчал, явно не в силах справиться с эмоциями.

— Я снова стал убийцей, — наконец глухо сказал он. — Как тогда.

— Так, — Сева сходил за водой и вручил зеленокожему ведро. — Умойся, выпей и рассказывай.

Росс посмотрел на воду, а потом опрокинул на себя всю ёмкость. Ещё немного помолчал.

— Вместо лекарства я подсунул людям яд. Часть погибших в Волгограде на моей совести. И очень возможно, что сын Дета — тоже. И Кесарь. И Борис.

— Погоди, — вмешалась я. — Вроде я в курсе твоих исследований и не помню ничего такого.

— Да. Я тоже не сразу заметил, — тихо сказал зеленокожий. Посидел, глядя на огонь, и продолжил: — Анестетики. Они облегчают состояние, животные чувствуют себя лучше, заболевания протекают легче… точнее, кажется, что легче. Но подопытные погибают. Даже в контрольной группе ещё живы, хотя я их ничем не лечу! А в этой — прямо мор. Причём не с каким-то одним препаратом, а со всеми четырьмя, которые испытывал. Нет полной гарантии, что все анестетики убивают, но не хочу рисковать. И так уже убил немало людей.

— Ты — дурак! — Сева вскочил, яростно сжав кулаки. — Ты — идиот!

— Да, — бесцветным голосом согласился Росс.

Инженер не выдержал и влепил зеленокожему оплеуху:

— Ты — дурак, но не в том, о чём сейчас думаешь!