Дикая любовь

Губан отрицательно мотнул головой.

— Твой мажор приперся… Уехал вроде. Чего забыл, не знаю…

— И что — ничего?!

— Раздели только.

— Подробно рассказывай! — велела Маша.

— Ну, затащили в подвал. Джинсы сняли, свитер…

— Она голая лежала? — допрашивала Маша.

— Да.

— На полу?

— Нет, на ковре персидском, — огрызнулся Губан.

— Он видел?

— Видел.

— Его не трогали?

— Нет.

— Смотри, я ведь узнаю…

Губан затормозил неподалеку от интерната. Вопросительно глянул в зеркало на Машу.

— Ты обещала…

— Ладно, — сказала она, помолчав. — Поехали.

В тесной квартирке Губана стены были сплошь, как обоями, заклеены плакатами с Брюсом Ли и Шварценеггером, обнаженными моделями, вместо люстры посреди комнаты висела боксерская груша, в углу стояла железная качалка со штангой. Из мебели только низкая тахта и столик с телевизором и видаком.

Маша с порога сразу подошла к тахте и встала, опустив руки. Губан, радостно-суетливый, принес с кухни бутылку шампанского и два фужера, поставил в изголовье, включил магнитофон, зажег ночник — сноп светящихся нитей.

— Давай быстрее, мне домой надо, — равнодушно сказала Маша.

Губан обнял ее. Маша отвела лицо. Он робко потянул вверх свитер. Маша досадливо вздохнула сквозь стиснутые зубы, оттолкнула его руки, сама сняла свитер, бросила на тахту и снова замерла, глядя в окно.

Губан медленно провел пальцами по ее плечам, по груди. Опустил руки.

— Я так не могу, — сказал он.

— В тот раз смог — не помер. Я тебе на шею вешаться не обещала.

Губан отступил и сел на тахту, опустив голову.

— Я тебя люблю, — тоскливо сказал он.

— Все? Можно идти? — Маша надела свитер и пошла к двери.

— Что мне делать, Марго? Скажи, что мне делать, я сделаю…

— Застрелись из своей железки, — спокойно ответила она, открывая дверь. — Только зарядить не забудь.

Сью в халате, с мокрыми волосами сидела на диване, обняв себя за плечи, всхлипывала и все никак не могла успокоиться.

— Может быть, вызвать врача? — встревоженно спросила мать из-за двери.

— Ничего не надо! Отстань! — крикнул Максим.

Он погладил Сью по голове, она уткнулась лицом ему в грудь.

— Я боюсь…

— Тихо, тихо… Все кончилось…

— Я боюсь… — всхлипывала Сью, у нее опять начиналась истерика. — Я не хочу к Гале. Я ее боюсь. Она меня ненавидит. Можно, я останусь у тебя?

— Конечно… Успокойся…

— Давай уедем… Я не хочу здесь больше жить, я боюсь. Я писала Пра о тебе, они нас ждут. Давай уедем вместе. Я здесь только из-за тебя. Я тебя люблю. Обещай, что мы уедем… — она, как щенок, тыкалась ему в лицо мокрыми губами, изо всех сил прижимая к себе, цепляясь за него, как за последнюю надежду на спасение…

Сью спала, устало свернувшись под одеялом. Максим осторожно вытащил руку у нее из-под головы и встал.

Сел в крутящееся кресло у стола, глядя на Сью.

Ударил пальцем по клавише — на мониторе компьютера возникло лицо Маши: «Привет!» Нажал еще раз — появилась надпись «Пока!» Заставки были разные: на «Привет!» Маша улыбалась, на прощание озорно подмигивала.

— Знаешь, у Сью неприятности, — сказал Максим.

— Да?.. — без интереса откликнулась Маша.

Они бродили по парку, по тем же аллеям, где недавно еще носились на мотоцикле, распугивая прохожих, и кружились по замершей карусели. Карусель была теперь заколочена наглухо досками, как брошенный дом, а мотоцикл до весны стоял в гараже.

Снега все еще не было, пожухлая осенняя трава на газоне замерзла и хрустела под ногами. Маленький пруд за низкой оградой затянуло льдом. Здесь осталась стая лебедей, опоздавших улететь в теплые страны, они плавали по черной воде у берега, а сторож длинным шестом ломал лед, расширяя полынью.

— У тебя хлеба нет? — спросила Маша. — Надо принести им в следующий раз…

— Представляешь, какие-то придурки напали на нее в подъезде. Хорошо хоть я вернулся, чисто случайно — она сумочку забыла… Она и так в шоке, выходить боится…

Маша молчала. Максим осторожно глянул на нее сбоку.

— Там темно было… Но, знаешь, мне показалось, что я по крайней мере одного из них раньше видел. У вас… Такой восточный…

— Шарипов, — беспечно сказала Маша. — А Тарасу ты классно в глаз засадил. До сих пор с фингалом ходит.

— Погоди… а ты откуда знаешь?

— А это я их наняла, — Маша на ходу тронула желтый лист, непонятно как удержавшийся на ветке до этих пор. — Жалко, ты не вовремя появился, все испортил… А рассказать, как я заплатила?

— Ты что… — Максим остановился как вкопанный, растерянно глядя ей вслед. — Ты серьезно?.. Ты действительно сумасшедшая?!

Максим догнал ее, схватил за руку и развернул к себе. Маша тотчас вскинула на него широко распахнутые глаза.

— А что она думает — приехала из своей красивой Америки, и здесь тоже все для нее? — ожесточенно заговорила она. — Думает, даром все получит, что хочет? Я тебя не отдам! Пусть сперва поживет, как я! Или сразу пусть уматывает! Я еще не такое придумаю!

— Что ты… Успокойся… — Максим не на шутку испугался. Он впервые видел ее такой. — Ты, наверное, подумала… Все равно, зачем же так… Я только тебя люблю, ты же знаешь… — торопливо говорил он, глядя в ее темные, остановившиеся глаза, и видел, что все слова — впустую, мимо.

— Да?.. Где она сейчас?

— Дома. У Гали, — соврал Максим.

— Иди сюда! — Маша подтащила его к автомату. — Звони!

— Успокойся…

— Я спокойна! Скажи все это ей! Ну! — Маша сняла трубку и сунула ему в руку.

Максим не умел врать — не научился, нужды не было. Машу нетрудно было обмануть, и все же он отводил глаза, мучительно медлил.

— Ну!

Он медленно набрал номер.

— Дай! — Маша забрала трубку, дождалась голоса Гали и снова протянула ему.

— Галя? Сью позови, пожалуйста… — Максим опустил глаза под немигающим взглядом Маши.

— Кого? — язвительно спросила Галя. — А может быть, ты мне ее позовешь? Я бы хотела ей сказать пару слов. Кстати, в школе интересуются, почему ее нет. И учти — пока она здесь, за нее отвечают мои предки!.. Алло!..

Максим выдержал достаточную паузу, набрал побольше воздуха.

— Я хочу тебе сказать, что я никогда тебя не любил и не люблю! — отчеканил он. — Я люблю совсем другого человека и буду всегда ей верен!

— И пусть убирается в свою вонючую Америку! — требовательно подсказала Маша.

— Отваливай в свою любимую Америку, и чем быстрее, тем лучше! — закончил Максим и нажал на рычаг.

— Вы совсем там с ума посходили? — опешила Галя. — Алло!.. — она со злостью бросила трубку.

— Ну, теперь успокоилась? — спросил Максим.

Маша мгновенно затихла, снова превратилась в маленького беззащитного ребенка. Она виновато посмотрела на него снизу вверх:

— Ты меня любишь?

— Ты же знаешь.

— До самой смерти?

— Конечно.

— Пойдем к тебе?

— Я же сразу сказал — сегодня нельзя, — отводя глаза, сказал Максим. — Давай еще погуляем…

— Го-орько! — заорал Майк.

— Мимо, — ответил Максим. Они со Сьюзен сидели во главе стола, за которым собрались одноклассники.

— Кончай темнить, Макс! По какому поводу сейшн?

— А тебе обязательно повод нужен?

— Чисто информативно. В наше время без серьезного повода такого, — обвел глазами Майк праздничный стол, — не бывает.

— Ма, хватит бегать! — крикнул Максим.

Мать откликнулась с кухни, мимоходом выдернула шнур непрерывно звонящего телефона и тоже села за стол.

— Ну, все сидят?.. — Максим переглянулся со Сью. — В общем, мы собрали вас…

— …господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие… — опять встрял Майк.

— Это для кого как, — усмехнулся Максим. — Дело в том, что мы со Сьюзен улетаем, — ровным голосом сказал он. — Так что это — отходная.

— Когда?

— Послезавтра.

За столом стало тихо. Галя, кажется, просто потеряла дар речи.

— Ничего себе… Ну, вы дали!.. — все загалдели разом.