Дикая любовь

— Ну!

Она вздрогнула от окрика, нащупала дрожащими пальцами «молнию» на куртке…

Шарипов заметил выскочившего из машины Тараса и похлопал Максима по плечу:

— Курить — здоровью вредить. Молодец! Наш чувак!

Максим проводил его удивленным взглядом до машины…

Тарас и Шарипов курили около «Волги», посмеиваясь, подглядывая в окна. Шуганули проходящую мимо парочку.

Максим на другой стороне улицы досадливо бросил наполовину вытекшее Машино мороженое.

— Может, ты все-таки объяснишь, что случилось?

— Ничего, — Маша пожала плечами и попыталась улыбнуться. Она сидела на диване, зябко ссутулившись, сжав дрожащие ладони коленями. — Просто гуляла…

— Просто гуляла? — раздраженно спросил Максим.

— Да…

— А меня предупредить ты могла? Я, как идиот, полтора часа торчу у кинотеатра, а она просто гуляет! Я Раисе звонил, она там на ушах стоит, допрашивает, кто тебя последним видел, а она гуляет…

— Холодно… — Маша свернулась на диване, поджав колени к груди, нащупала сзади плед, натянула под горло.

Максим, прерванный на полуслове, постоял над ней. Сел рядом, обнял ее, но Маша отвернулась:

— Не надо.

Максим все-таки поцеловал ее в лоб. Нахмурился и снова прижался губами.

— Да у тебя температура. Нагулялась! — он достал градусник. Маша покорно сунула его под свитер.

— Наверное, простыла… — Максим звонил директрисе с кухни. Отец ужинал, мать стояла у плиты. — Нет, Раиса Николаевна, сейчас она останется у меня, а завтра, если будет лучше, я ее привезу… Есть все лекарства… Будет хуже — вызову «скорую»… Хорошо. До свидания, — Максим повесил трубку и направился было в комнату.

— Неплохо было бы сначала у нас спросить, — сказал отец.

— Куда ее сейчас везти, в таком состоянии!

— Я сам бы предложил ее оставить у нас, но сначала надо было спросить.

— Ты не один здесь живешь! — вступила мать. — Неизвестно, какие там у них болезни в детском доме! Там вши, там грязь, там черт знает что. Может, это вообще тиф!

— Какие вши? Какой тиф? Что ты несешь, ма? Даже если тиф — что, гнать ее из дома?.. Ты — умный, интеллигентный человек, ма, но как только разговор о ней, из тебя что-то… первобытное прет!

— Ладно, не шуми. Пусть она сегодня переночует… — сказал отец.

— Но ляжешь ты в кабинете у отца! — закончила мать.

Максим даже засмеялся.

— Вы смешные люди, честное слово! А то вы не знаете, что мы уже год любовники.

— Не знаю и знать не хочу!

— Хорошо, мы с матерью смешные люди. Но ты можешь сделать такое одолжение? — миролюбиво спросил отец.

— Ладно, — сказал Максим. — А чтобы впредь не было таких инцидентов, мы завтра или когда она поправится, пойдем и подадим заявление. Мы собирались пожениться после школы, но если вы так настаиваете…

Маша, слышавшая разговор сквозь закрытую дверь, улыбнулась сквозь слезы в темноте.

— На ком жениться? На ней? — взвилась мать. — Дебилов рожать?

— Что? А ты хоть знаешь, как ей диагноз ставили?

— Мне это неинтересно! Я…

— А ты послушай! Тебе полезно! Приходят дяди-врачи, умные и интеллигентные, как вы, загоняют всех детишек скопом и показывают картинку: бурундучка там или виноград. А им сказки с картинками не читали папа с мамой — некому читать было. И виноград они в глаза не видели. И всем диагноз — олигофрения. И на всю жизнь! А ее просто любить надо!

— Она мне никто! Я тебя, дурака, люблю, мне тебя жалко…

— Мне твоя любовь вот где, — провел Максим по горлу. — Как гиря — шагу не ступишь! — он хлопнул дверью.

— Вот и поговорили, — сказал отец.

Максим забросил сумку с учебниками за спину, откатил мотоцикл от школы, чтобы не грохотать под окнами.

— Ты можешь уделить мне некоторое время? — подошла к нему Сью.

— Извини, Сью. По местам боевой славы — в другой раз.

— О нет, я не в этом смысле. Я не могу тебя эксплуатировать бесконечно, — засмеялась Сью. — Я только хотела сказать, что я виновата про тебя.

— Перед тобой… Почему? — безо всякого интереса спросил Максим.

— Я не знала, как ты воспримешь это, и я без твоего разрешения показала твои программы моему отцу. Он очень тебя хвалит.

— Да? Спасибо, — Максим завел мотоцикл. — Он рубит фишку в компьютерах?

— Он рубит большую фишку, — серьезно ответила Сью. — Он работает в компании «Майкрософт».

Максим обернулся к ней. Заглушил двигатель.

— Где?

— В «Майкрософт». Он директор центра для подготовки сотрудников.

Максим остолбенел.

— А почему ты раньше не сказала?

— Мы не говорили про моего отца, — пожала плечами Сью. — Он написал, что если ты на вашей старой технике работаешь на этот уровень, то у тебя есть безусловный талант. И если бы была такая возможность, он бы тебя взял, потому что из тебя нужно делать классный программист… Но твои программы можно было решить несравненно интереснее. Вот его рекомендации, — она вынула несколько исписанных листов со знаком «Майкрософта».

Максим впился глазами в формулы.

— Здесь он имеет в виду свою статью в последнем журнале, — пояснила она. — Он прислал для тебя новые журналы.

— Где?

— Дома. У Гали. Я не взяла, это тяжело.

— Садись, — Максим протянул ей второй шлем.

— Но у тебя было какое-то дело…

— Какие, к черту, дела! — махнул Максим. — Садись!..

Он влетел домой с кипой журналов. Сью едва поспевала следом.

— Ма, чаю дашь? — крикнул он, вслепую стаскивая кроссовки, не отрываясь от формул.

Мать не торопясь вышла из кухни. Увидев незнакомую девушку, удивленно вскинула брови и улыбнулась.

— Кстати, это Сьюзен, — не глядя, указал Максим назад. В комнате он включил компьютер и ногой придвинул к себе стул. На мониторе высветилось лицо Маши и надпись «Привет»! — на всех программах Максима заставкой был Машин портрет.

— Кто это? — спросила Сью.

— А?.. — Максим оторвался от формул, мельком глянул на экран и ударил по клавише, сбрасывая изображение. — Так… заставка… Слушай, у твоего отца почерк — полный абзац! Вот это что значит? — указал он.

— «…имеет смысл вернуться на два уровня ниже», — прочитала Сью.

— Да?.. — Максим положил пальцы на клавиатуру. Лицо его стало отстраненным и неподвижным, в глазах отражался только голубоватый свет монитора. Он будто слился с машиной, включился звеном в сложную цепь, в движение электронов, летящих по многоэтажному лабиринту микросхем.

Сью огляделась в комнате, полистала книги на полке. Села рядом, в упор рассматривая его лицо. Максим не реагировал.

На кухне зазвонил телефон, мать взяла трубку. Заглянула в комнату:

— Тебя.

Максим не шевельнулся. Он слышал, что сказала мать, принял информацию, просчитал ее в общей цепи, и через некоторое время безо всякого выражения ответил:

— Меня нет… я умер… на три дня…

В больничной палате на шесть коек Маша с соседками смотрела телевизор. Маленький черно-белый телевизор стоял на тумбочке у пожилой неходячей тетки.

Две девчонки ворвались в палату, радостно закричали наперебой:

— Машка, твой пришел! Про тебя спрашивает!

— Такой мэн крутой! Навороченный!

Маша вскочила, быстро поправила волосы перед зеркалом, перетянула застиранный халат пояском.

— Ну вот и пришел, — сказала тетка. — Чего реветь-то было?

В палату осторожно шагнул Губан — в длинном черном плаще с красным шарфом, в шляпе, с туго набитым пакетом и розами на метровом стебле. Маша застыла на месте, растерянно глядя на него.

Девчонки, ожидавшие радостной встречи влюбленных, стреляли глазами то на нее, то на крутого мэна, потом быстро, подталкивая друг друга, потянулись к выходу. Тетка отвернулась к стене, чтобы не мешать.

Губан наконец догадался снять шляпу.

— Привет, Марго… Как ты?..

— Чего тебе еще от меня надо? — угрюмо спросила Маша.

Губан неловко, роняя на пол и поднимая, стал выкладывать на тумбочку яблоки, апельсины, какие-то соки в пакетах и, наконец, пузатый ананас с зеленым хвостиком. Сложил пакет и сунул в карман.

— Вот… в валютку заехал…

— Зря бабки потратил, — усмехнулась Маша. — Я и так не заявила.

— Это… выходи за меня, Марго, — сказал Губан.

— Чего-о? — она не поняла даже сначала.

— Давай поженимся.

Маша во все глаза смотрела на него. И вдруг тихо засмеялась.

— Он же бросит тебя! — сказал Губан. — Он же мажор! Я их, как голых, знаю!

Маша хохотала уже во весь голос.

— Да ты посмотри на него, дура! Он же сытый, он обожрался с детства, ему никто не нужен, и ты не нужна!

Маша покатывалась со смеху.

— Ты как новая игрушка — поиграет, посмотрит, что внутри, и бросит! Я же тебя люблю!

— А это, значит, первая ночь была!.. — наконец, выговорила она сквозь смех. — Ночь любви!.. А я не догадалась!.. — она, хохоча, кинулась к двери. — Дашка, давай сюда! Ксеня, всех зови!.. Разбирайте, тут на всех хватит! — она совала растерянным девчонкам в руки Губановы подарки. — Жених принес! Во спонсора оторвала! Богатенький Буратино! — подскочила к Губану, на мгновение взяла его под руку, как на свадебном фото. — Как, ништяк смотримся?.. Все забирайте, он еще принесет, правда, любимый?