Мальчики Из Бразилии

Пожав плечами, Фарнбах снова углубился в изучение своего списка.

- Вы же... доктор, - сказал он.

- Именно так, - человек в белом, занявшись своим дипломатом, продолжал улыбаться.

Гессен, просмотрев свой список, заметил:

- Чудное местечко: Канкаки.

- Как раз рядом с Чикаго, - заметил человек в белом, вытаскивая из дипломата пачку конвертов, кото­рые широким жестом бросил на стол. Полдюжины объе­мистых пузатых конвертов, и в углу каждого из них была фамилия: Кабрал, Каррерас, Де Лима...

- Прошу прощения, - сказал человек в белом. Же­стом он дал понять, что конверты могут быть разобраны и снял очки. - Не открывайте их здесь, - уточнил он, потирая и почесывая переносицу. - Я сам лично все проверил еще утром. Германские паспорта с бразильски­ми въездными визами и всеми прочими, разрешение на работу, водительские права, визитные карточки и дело­вые бумаги; все на месте. Вернувшись к себе в номера, попрактикуйтесь в новых подписях. Там же находятся билеты на самолеты и некоторая валюта стран вашего назначения; в перерасчете по курсу - несколько тысяч крузейро.

- И алмазы? - спросил Клейст, обеими руками де­ржа перед собой свой конверт с надписью «Каррерас».

- В сейфе в штаб-квартире, - человек в белом ак­куратно уложил очки в футляр. - Они будут вам пере­даны вам по пути в аэропорт - все вы отбываете завтра - а вы передадите Австрийцу ваши подлинные паспорта и личные бумаги, которые будут дожидаться вашего возвращения.

- А я уже привык к себе как к Гомесу, - сказал Мундт, ухмыльнувшись. Остальные рассмеялись.

- Сколько каждому из нас причитается? - спросил Швиммер, застегивая свою папку. - Алмазов, я имею в виду.

- Примерно по сорок каратов каждому.

- Ух, - сказал Фарнбах.

- Нет, камешки достаточно маленькие. По дюжине камней по три карата или около того. На сегодняшнем рынке каждый из них стоит около семи тысяч крузейро и, учитывая инфляцию, завтра их стоимость повысится. Так что в вашем распоряжении будет сумма в пределах девятисот тысяч крузейро на два с половиной года. Вы сможете существовать достаточно хорошо, как и подоба­ет представителям крупной немецкой фирмы, и у вас будет более чем достаточно, средств для приобретения любого оборудования, что вам понадобится. Кстати, по­заботьтесь, чтобы не брать с собой в самолет какое-либо оружие; сегодня обыскивают всех и каждого. Все, что у вас есть, оставьте у Австрийца. Хлопот с продажей ал­мазов не будет. По сути, вам придется, скорее, отгонять от себя покупателей. Всем ли все ясно?

- Как связываться? - спросил Гессен, отставляя в сторону свой атташе-кейс.

- Разве я не сказал? Первого числа каждого месяца звоните в бразильское отделение ваших компаний - то есть, конечно, в штаб-квартиру. Разговор должен носить характер деловой информации. Вас это особенно касает­ся, Гессен: я уверен, что девять из десяти разговоров в США прослушиваются.

- Я не говорил по-норвежски, - сказал Траунштейнер, - со времен войны.

- Учите, - человек в белом улыбнулся. - Что-нибудь еще? Нет? Тогда давайте разольем коньяку и я хотел бы сказать тост, чтобы ваши дороги были легки.

Взяв свой портсигар, он вынул из него сигарету и закурил. Защелкнув крышку, он полюбовался на над­пись на ней и, вытянув обшлаг рукава белоснежной рубашки, отполировал крышку до нестерпимого блеска.

***

Склонившись в поклоне, Цуруко поблагодарила сень­ора. Опустив сложенную банкноту в проем кимоно, она скользнула мимо него и подошла к сервировочному сто­лику, на котором Иошико собирала тарелки.

- Он дал мне двадцать пять, - шепнула Иошико по-японски. - А сколько ты получила?

- Еще не знаю, - шепнула в ответ Цуруко и, скло­нившись, накрыла крышкой большую чашку из-под ри­са, стоявшую под столом. - Еще не смотрела.

Обеими руками она приподняла большую плоскую чашу красного лака.

- Ручаюсь, что не меньше пятидесяти!

- Надеюсь, - приподнявшись, Цуруко с чашей в руках прошла мимо сеньора в белом и одного из гостей, шутившего с Мори, после чего оказалась в холле. Она прокладывала свой путь мимо остальных гостей, кото­рые, переговариваясь, передавали друг другу рожок для обуви, стояли, согнувшись, и полусидели на корточках. Плечом она открыла двери.

По узкому лестничному пролету, освещенному един­ственной тусклой лампочкой, она, неся чашу, спусти­лась вниз и двинулась по такому же узкому коридору с облупившейся штукатуркой.

Проход привел ее в кухню, наполненную паром и звоном посуды, где древний вентилятор под потолком медленно вращал лопасти над кишением официанток, поваров и посыльных. Цуруко в своем розовом кимоно осторожно пронесла между них чашу; она миновала поваренка, споро рубившего овощи, и другого, с грудой тарелок, которой еле увернулся от нее.

Она поставила судок на стол, рядом с коробками с грибами и, повернувшись, взяла из груды несколько использованных льняных салфеток, которые, скомкав, бросила на металлическую поверхность стола. Подняв крышку судка, она отложила ее в сторону. На дне сосуда лежал поблескивающий черным пластиком и хромиро­ванным металлом диктофон «Панасоник» с английскими надписями на панели, и в окошечке было видно, как продолжали медленно вращаться кассеты. Цуруко про­тянула руку к клавишам управления, нерешительно на­хмурилась и, вынув диктофон, положила его на разо­стланные салфетки. Затем аккуратно обернула его.

Прижимая узелок с диктофоном к груди, она подошла к стеклянным дверям и повернула ручку. Человек, си­дящий у выхода, поднял на нее глаза.

- Остатки, - сказала она, мельком показывая ему узелок с диктофоном. - За ними приходит одна старуш­ка.

Человек устало посмотрел на нее и отвернул в сторо­ну изможденное желтое лицо.

Открыв двери, она вышла наружу. Из мусорного ящи­ка вылетела кошка и умчалась на улицу, освещенную фонарями и неоном рекламы.

Прикрыв за собой двери, Цуруко остановилась, вгля­дываясь в темноту.

- Эй, вы здесь? - тихо позвала она по-португаль­ски. - Сеньор Хантер?

Из темноты показалась спешащая к ней фигура - высокий худой человек с заплечным мешком.

- Сделали?

- Да, - сказала она, разворачивая диктофон. - Он все еще крутится. Я не знала, какую кнопку нажимать.

- Отлично, отлично, неважно.

Он был молод; в свете, падавшем из дверей, были видны правильные черты его лица и каштановые завитки волос.

- Куда вы его засунули? - спросил он.

- В чашу с рисом, что стояла под сервировочным столиком, - она протянула ему диктофон. - А сверху была крышка, так что они ничего не видели.

Он поднес диктофон к свету и нажал одну за другой две клавиши, после чего пленка, чирикая, стала пере­матываться. Цуруко, наблюдая за его действиями, сдви­нулась чуть в сторону, чтобы дать доступ свету.

- Запись шла недалеко от них? - спросил он. Его португальский явно оставлял желать лучшего.

- Как отсюда досюда, - она отмерила расстояние от себя до ближайшего мусорного бака.

- Отлично, отлично, - молодой человек нажал кла­вишу, положив конец чирканью, и нажал другую, после чего раздались доносившиеся словно бы издалека немец­кие слова из уст человека в белом, сопровождаемые эхом. - Очень хорошо! - воскликнул молодой человек, нажатием другой клавиши остановив воспроизведение. Он показал на диктофон. - Когда началась запись?

- После того, как они кончили обедать и как раз перед тем, как услали нас. Они говорили около часу.

- Они ушли?

- Собирались, когда я выходила.

- Отлично, отлично, - молодой человек расстегнул молнию своей бело-синей сумки. На нем была короткая джинсовая куртка и такие же джинсы; он смахивал на типичного североамериканца, лет двадцати трех отроду. - Вы очень помогли мне, - сказал он Цуруко, засовы­вая диктофон в сумку. - Мой журнал будет просто счастлив, когда я притащу рассказ о сеньоре Аспьяцу. Он самый крупный продюсер кинопроизводства.

Из кармана брюк он вытащил бумажник и на свету открыл его.

Цуруко наблюдала за ним, по-прежнему прижимая к груди комок салфеток. - Американский журнал? - спросила она.

- Да, - ответил молодой человек, подсчитывая бан­кноты. - «Муви стори». Очень известный журнал по кино.

Широко улыбнувшись Цуруко, он протянул ей день­ги.

- Сто пятьдесят крузейро. И большое спасибо. Вы просто колоссально помогли мне.

- Вам спасибо, - увидев банкноты, она улыбнулась ему, склонив голову.

- Какие аппетитные запахи доносятся из вашего ре­сторана, - сказал он, засовывая бумажник обратно в карман. - Жутко проголодался, пока ждал вас.

- Хотите, я вам что-нибудь вынесу? - Цуруко засу­нула банкноты за отворот кимоно. - Я бы могла...

- Нет, нет, - он коснулся ее руки. - Поем у себя в гостинице. Спасибо. Большое спасибо. Подав ей руку, он повернулся и широкими шагами исчез в темноте.

- Милости просим, сеньор Хантер, - сказала она ему вслед. Помедлив еще несколько секунд, она повер­нулась и, открыв дверь, исчезла за ней.

Они пропустили в баре еще по рюмочке на прощание, поддавшись уговорам вежливого японца, который пред­ставился Хиро Каваямой, одним из трех владельцев за­ведения; их настолько привлекла новейшая электронная игра в пинг-понг, что они позволили себе пропустить еще по рюмочке, но предложение не ограничиться толь­ко этим по рассуждению было все же отвергнуто.

Около половины двенадцатого они всем скопом яви­лись в гардеробную за своими головными уборами. Об­лаченная в кимоно девушка, подавая Гессену его шляпу, улыбнулась и сказала:

- Сразу же после вас появился ваш приятель, но он не хотел подниматься наверх без приглашения.

Гессен уставился на нее:

- Вот как?

Она кивнула.

- Молодой человек. Скорее всего, из Северной Аме­рики.

- Ах, да, - сказал Гессен. - Конечно. Ну, да. Я знаю, кого вы имеете в виду. Говорите, пришел сразу после меня?

- Да, сеньор. Когда вы поднимались по лестнице.

- И он, конечно, спросил, куда я направляюсь?

Она кивнула.

- Вы ему сказали?

- О частной вечеринке. Он было подумал, что не знает того, кто ее давал, но ошибся. Я сказала ему, что хозяин - сеньор Аспьяцу. Он его тоже знает.

- Да, я понимаю, - сказал Гессен. - Мы с ним хорошие друзья. Ему стоило бы подняться к нам.

- Он сказал, что у вас, наверно, деловая встреча и он не хотел бы вам мешать. Кроме того, он был одет неподобающим образом.

Она сделала осуждающий жест.

- В джинсах, - поднеся к носу тонкий пальчик, она добавила: - И без галстука.

- Вот как, - сказал Гессен. - Во всяком случае, жаль, что он не поднялся хотя бы поздороваться. Он уже ушел?

Она кивнула.

- Ну хорошо, - и, улыбнувшись, Гессен дал ей крузейро.

Подойдя к человеку в белом, он переговорил с ним. Остальные, разобрав свои шляпы и атташе-кейсы, сгру­дились вокруг.

Блондин и черноволосый быстро исчезли за резной дверью входа; Траунштейнер поспешил в бар и через несколько минут появился оттуда вместе с Хиро Каваямой.

Человек в белом положил белоснежную перчатку ру­ки на обтянутое черной тканью плечо Каваямы и серь­езно обратился к нему. Каваяма слушал, затаив дыхание и облизывая губы, лишь время от времени покачивая головой.

Бросив несколько слов, сопровождаемые успокаиваю­щим жестом, он быстро прошел на зады ресторана.

Человек в белом резким повелительным жестом дал понять всем остальным, чтобы они покинули его. Перей­дя к боковой стенке фойе, он положил свою шляпу и заметно похудевший дипломат на черный столик с лам­пой. Нахмурившись и потирая руки в белых перчатках, он вглядывался в ту сторону, куда исчез Каваяма.

Оттуда показались Цуруко и Мори в цветастых юбках и блузках и Иошико, все еще не снявшая кимоно. Им предшествовал торопящийся Каваяма. У него было смущенное и взволнованное выражение. Обедающие прово­жали его взглядами.

Человек в белом изобразил на губах дружелюбную улыбку.

Каваяма подвел трех женщин к человеку в белом, кивнул ему и отошел в сторону, сложив руки на животе.

Человек в белом, улыбнувшись, сокрушенно покачал головой и провел рукой в перчатке по седеющему ежику волос.

- Девушки, случилась крупная неприятность. То есть для меня, не для вас. Для вас все прекрасно. Я объясню, - он перевел дыхание. - Я делаю машины для сельского хозяйства, - сказал он. - И у меня одно из самых больших производств в Южной Америке. Те лю­ди, что вечером были со мной, - он показал через плечо, - мои коллеги и коммивояжеры. Мы собрались, чтобы я рассказал им о некоторых новых машинах, которые собираюсь запускать в производство, рассказать им о всех деталях и подробностях. Вы понимаете, что все это большой секрет. А теперь я узнал, что шпион нашего североамериканского конкурента узнал о встре­че еще до того, как она началась и, зная, как эта публика работает, я ручаюсь, что он отправился на кухню, отозвал в сторонку кого-нибудь из вас или даже всех вас и попросил подслушать наши разговоры из какого-нибудь... тайного укрытия или, может быть, да­же сделать наши снимки. Он поднял палец. - Понима­ете ли, - объяснил он, - некоторые из его сотрудников работают на конкурента, но тот - то есть концерн - не знает, кто именно работает на меня, так что они очень бы хотели заполучить изображение всех присутствую­щих, - он кивнул, грустно улыбаясь.

- Очень сложные дела, - сказал он. - Просто со­бачья грызня.

Цуруко, Мори и Иошико невозмутимо смотрели на него, лишь слегка отрицательно покачивая головами.

Каваяма, который крутился поблизости, то и дело заходя за спину человека в белом, строго сказал:

- Если кто-то из вас сделал то, что говорит сеньор...

- Разрешите мне! - человек в белом, не поворачиваясь, остановил его жестом открытой ладони. - Прошу вас.

Опустив руку, он сделал полшага вперед.

- Этот человек, - добродушно сказал он, - молодой американец, скорее всего, предложил вам какие-то день­ги и, наверно, рассказал вам какую-то историю, что это, мол, только шуточка или что-то в этом роде, безобидный розыгрыш, который он хочет нам устроить. И я могу полностью понять, что девушки, которые, конечно же, нуждаются в деньгах... Разве не так? Неужели мой друг так щедро платит вам?

Подмигнув, он смотрел на них, ожидая ответа.