Любовь на десерт

— Ну, например… Стриптиз на вечеринке в офисе. Курение на рабочем месте. Занятия сексом в кабинете босса в его отсутствие… Откуда же мне знать?

Джон, конечно, шутил. Но… почему вдруг ее бросило в жар? На мгновенье Одри представила, как он раздевает ее донага в своем кабинете и укладывает на широкий письменный стол, как его длинные пальцы начинают скользить по всему ее телу… Но секунду спустя воспаленное женское воображение остыло, и Одри изгнала бесстыдную картину с глаз долой. Однако легкая, горячая дрожь во всем теле осталась.

— У меня есть рекомендательные письма, — сухим, официальным тоном заявила она. — Они хранятся в комнате, которую я снимаю.

— В комнате?

— Да.

— Вы живете в одной комнате?

— Я не могу себе позволить жить на более широкую ногу. — Девушка натянуто улыбнулась и, помолчав, добавила: — Во всяком случае, если учесть, что я росла в многодетной семье — у мамы нас, сестер и братьев, было восемь человек, и все мы жили в одном доме, — то для меня сейчас иметь отдельную комнату — это верх роскоши.

— У вас… — начал было он, но тут же осекся и сделался мрачным.

Наверняка ненавидит детей, подумала она и втайне даже обрадовалась, что хоть как-то смогла поколебать незыблемое спокойствие этого человека. Возможно, он единственный ребенок в семье. Они с Джаннан никогда не задумывались о его происхождении, предках, но Одри могла биться об заклад, что он был избалованным сынулей у своих родителей, которые в нем души не чаяли и всегда шли ему на уступки. Очевидно, именно таким воспитанием можно было объяснить некоторую вальяжность в его манерах и самоуверенность в поступках.

— Я прекрасно понимаю вас, — сказала Одри. — Такое же настроение возникает у большинства других американцев, когда я начинаю рассказывать им о нашей большой семье в Оуэн-Саунде и о своей комнате в Нью-Йорке. Моя мама утверждает, что каждый из нас, восьмерых, был желанным ребенком, но мне сдается, она слишком увлеклась супружескими обязанностями с самого начала своего брака. Вы, наверное, были у родителей единственным ребенком? Дети-одиночки особенно пугаются, когда им рассказывают о семьях, в которых много братьев и сестер, живущих под одной крышей.

— Я был… впрочем, ведь мы заглянули сюда не для того, чтобы поговорить о моем детстве, не так ли, мисс Эрроусмит?

Несмотря на то, что он перешел на официальный тон, Одри нисколько не побоялась повторить свой вопрос:

— И все-таки: у вас, очевидно, нет ни сестер, ни братьев?

— Да, я ребенок-одиночка.

— Я так и думала. Бедняжка. Мама всегда говорила: единственный ребенок в семье — это одинокий человек в жизни. А в детстве? Вы чувствовали себя одиноким в ту пору жизни?

— Мы слишком отклонились от темы, — с угрюмым видом пробормотал Джон. — Ведь мы начали говорить о ваших жилищных условиях.

Одри так увлеклась беседой, что даже не заметила, как официантка подлила им дымящийся кофе. Она подняла к губам чашку, отпила глоток и, улыбнувшись, произнесла:

— Да, начали.

— А также о причинах вашего отъезда из Канады в Соединенные Штаты…

— Я считала, что мы уже обсудили этот вопрос. — Девушка вперила в него прямой, немигающий взгляд. — Я сказала вам, что у меня есть рекомендательные письма, с которыми вы можете ознакомиться. Канадская компания, где я работала перед отъездом в Штаты, была очень довольна моими профессиональными показателями.

— Вы уехали из Канады из-за Виктора Блэквуда?

Ее зеленые глаза сверкнули холодным блеском, и она произнесла твердым тоном:

— А вот это вас не касается ни с какой стороны, мистер Моррисон.

— Хорошо. Согласен, — сказал он мягким голосом, хотя его глаза никакого согласия с ней не выражали. — Но есть еще одно соображение, которое не имеет столь важного значения, но так или иначе связано с предлагаемой вам работой. Можно даже выразиться поточнее: речь идет не о соображении, а о совершенно конкретных обязанностях.

— Обязанностях, не имеющих важного значения? — Одри слегка заерзала на стуле, встретив немигающий, сверлящий взгляд собеседника. Интересно, что же это за обязанности?

— Да, они имеют второстепенный характер, но потребуют сверхурочного времени…

Она облегченно вздохнула. Уж к чему к чему, а к переработкам ей не привыкать. Тот же Гонсало столько раз просил ее задерживаться после смены, чтобы привести в порядок скопившиеся бумаги! И она никогда не отказывала ему.

— Я не боюсь переработок, мистер Моррисон, — скороговоркой ответила девушка. — Это может подтвердить и хозяин испанского ресторана.

— Очень хорошо, мисс Эрроусмит. — Он помолчал. Его темные глаза медленно соскользнули с ее лица на ярко-рыжие волосы, ослепительно белую шею. — Но должен сказать, что это не совсем те обязанности которые вы, может быть, имеете в виду.

— Что же это за обязанности, мистер Моррисон? — нетерпеливым тоном спросила Одри. Она опасалась одного — чтобы эти таинственные обязанности не были связаны с каким-нибудь нелегальным бизнесом.

— Дело в том, мисс Эрроусмит, что у меня есть ребенок.

— Ребенок? У вас?

— Да. Вам, должно быть, известно, что порой, когда сексуальные партнеры не предохраняются, у них может появиться ребенок… Что вас так удивляет?

— Я… Просто в моем представлении вы никогда не ассоциировались с ребенком.

— Почему?

— Потому что вы не похожи на отца, на мужчину, у которого есть дети. — Она беспомощно пожала плечами. Брови Джона изогнулись вопросительной дугой. — Я имею в виду, что вы приходили в ресторан всегда так рано… поэтому мне показалось, что у вас нет семьи… Какой возраст у вашего ребенка?

— Моей дочке восемь лет. Ее зовут Эллис.

— Ну хорошо. — Одри замолчала, обдумывая услышанную информацию. — Но… какое отношение имеет все это ко мне?

— Несколько месяцев назад я нанял для дочки приходящую няню. Каждое утро Алберта отводит Эллис в школу, а потом приводит ее домой. Ситуация осложнена тем, что эта няня с самого начала выдвинула передо мной условие — оставлять все ее вечера свободными. Нанимать же вместо нее другую женщину я до сегодняшнего дня не хотел, потому что дочка привязалась к Алберте.

— А как же ваша жена? — Одри сгорала от любопытства узнать всю подноготную семейной жизни Джона. — Неужели ей приходится так долго задерживаться на работе?

— Моя жена умерла.

Джон опустил глаза, и девушку внезапно охватило глубокое, всепоглощающее чувство сострадания к нему и его маленькой дочери. Она попыталась представить себе жизнь Эллис без братьев и сестер, без матери, с отцом, которого подолгу не бывает дома, и с няней, которая к вечеру стремится побыстрее покинуть свою подопечную. Попыталась, но не смогла.

— Простите, ради Бога. Примите мои искренние соболезнования. — Помолчав, Одри спросила: — Когда это произошло?

— Через три часа после того, как родилась. Эллис. Диагноз был довольно банальным — кровотечение при родах… Одним словом, время от времени я буду нуждаться в ваших услугах как няни или, если хотите, гувернантки. Моя бывшая секретарша очень помогала мне в этом смысле, но, как я уже сказал, она уехала во Флориду. Разумеется, за такую сверхурочную работу вы будете получать щедрое вознаграждение. Вас не смущают такие неудобства?

— Присматривать за ребенком не может быть неудобством, мистер Моррисон, — спокойным тоном заметила Одри.

— В таком случае, — он сделал знак официантке, чтобы та принесла счет, — когда вы сможете выйти на работу?

— Когда хотите.

— Тогда, может быть, в следующий понедельник? Ровно в восемь тридцать я буду ждать вас. И, само собой разумеется, первый месяц будет для вас испытательным сроком.

— Разумеется.

Ее будущий босс встал и вежливо предложил подвезти Одри в любое место, куда ей захочется, а когда она столь же вежливо отказалась от его услуг, он проводил ее к выходу, открыл перед ней дверь, и они вышли на улицу.

Волна холодного, свежего воздуха плеснула в лицо Одри, и на мгновенье ей показалось, будто все случившееся с ней в последние часы было не явью, а ярким, живым сном. Ей вообще довольно часто снились невероятные сюжеты. Возможно, этот неожиданный поворот, который произошел в ее жизни сегодня, тоже явился лишь неправдоподобным стечением каких-то сказочных, нереальных обстоятельств?

Нет, конечно же, нет. Все происходило наяву. Она потеряла работу, но судьба не замедлила улыбнуться ей, тут же подарив другую возможность обеспечить свое существование. И так в жизни случается нередко. Не все в ней так черно, как порой кажется. Надо только набраться терпения, преодолеть первый камень преткновения, а дальше все встанет на свои места. В жизни надо всегда быть здоровым оптимистом.

Здоровый оптимизм не оставлял Одри до конца недели и перекочевал вместе с ней на выходные, которые она провела с Джаннан. Та сгорала от любопытства: ей не терпелось узнать, как же будут развертываться дела у ее подруги дальше. Она была убеждена, что Одри или просто «чертовски везло» в жизни или же ей удавалось достигать своих целей, строя собеседнику глазки и затуманивая его мозги сладкими речами. Однако у самой Одри на этот счет было иное мнение. Она полагала, что Джон Моррисон за месяцы посещения ресторана просто разглядел в обслуживавшей его официантке именно те потенциальные качества секретарши, которые были ему нужны в первую очередь.

— Ха-ха! — саркастически рассмеялась Джаннан и, отодвинув в сторону тарелку с их любимой пиццей, прошептала на ухо подруге: — Может быть, он разглядел в тебе потенциальные качества не только секретарши, но и любовницы?

Бывшая секретарша Гонсало негодующе покраснела, но ничего не сказала в ответ. Джаннан обожала секс и любила пооткровенничать об интимной стороне отношений между мужчинами и женщинами. Хорошо зная эту слабость подруги, Одри решила просто оставить ее намек без внимания, тем более что даже он не смог испортить ее приподнятого настроения.

В понедельник утром она прежде всего тщательнейшим образом подобрала одежду, в которой можно было появиться на новом месте работы. Фасон, цвет, стиль — все должно было соответствовать общепринятым нормам офисной эстетики. Никакой вычурности, никаких выкрутас. Эксцентричность во внешнем виде, допускавшаяся на радиостанции и в заведении Гонсало Родригеса, полностью исключалась в офисе Джона Моррисона.

Впрочем, большого выбора в одежде у Одри не было. Недорогие черные туфли, темно-синяя юбка, белая блузка и подаренный одной из сестер пиджак в черно-синюю полоску — вот все, чем она располагала для первого дня работы в издательстве «Моррисон энд кампани».

Определенная проблема возникла с волосами. Одри понимала, что косички явно не вызовут восторга у Джона, а если их расплести, ее рыжие волосы тоже будут привлекать к себе повышенное внимание, потому что они были слишком яркие и пышные. Поэтому она выбрала промежуточный вариант: ликвидировала косички, скрутила распущенные пряди на затылке в конский хвостик и укрепила его скромной черной заколкой-пряжкой.

Из восьми детей миссис Эрроусмит Одри была единственным ребенком с рыжими волосами, благодаря которым она всегда выглядела моложе своих сверстниц.

Надев модное пальто — одну из немногих дорогих вещей, приобретенных за время работы на радиостанции, девушка еще раз проверила, не забыла ли положить в сумочку бумажку с адресом офиса Джона Моррисона, вышла на улицу и быстрым шагом направилась к метро…

Стены небоскреба, в котором размещались главные служебные помещения «Моррисона энд кампани», снаружи были орнаментированы дымчатым стеклом, а когда Одри вошла в здание, ее внимание сразу привлекли мраморный пол и множество кадок с различными растениями, украшавших фойе. Девушка, сидевшая за просторным полукруглым столом дежурного администратора, в очень вежливой форме объяснила ей, как найти Джона Моррисона.

Бесшумный лифт в момент поднял девушку на двадцатый этаж, и едва она ступила на толстый темно-голубой ковер в коридоре, как ее тотчас обуял страх: а вдруг ей в первый же день не удастся должным образом справиться даже с самыми элементарными секретарскими обязанностями? Ведь одно дело работать секретаршей на какой-нибудь провинциальной радиостанции или в ресторане и совсем другое — в такой солидной компании, какой владел Моррисон… Да и костюм, в который она облачилась с утра, не отличался такой элегантностью и утонченным изяществом, какие обнаруживались в одежде других посетителей небоскреба.

Одри сразу нашла нужное помещение и осторожно нажала на кнопку звонка. Дверь открыла женщина средних лет с серебрившимися волосами и острым взглядом карих глаз.

— Извините. — Разволновавшись, Одри стала вдруг слегка заикаться. — Я… ищу офис мистера Моррисона, и девушка за столом дежурного администратора…

— Должна была позвонить мне, чтобы я спустилась вниз и встретила вас, — прервала ее женщина. — Ну ладно, придется с ней серьезно поговорить. Входите, мисс Эрроусмит. Позвольте прежде всего представиться: меня зовут Марси Гленн. Вообще-то я не работаю у мистера Моррисона, но он никак не может подыскать себе подходящую секретаршу, и мне приходится выполнять роль его временной помощницы. А это требует определенных усилий и сопряжено с немалыми неудобствами. — Она бросила на Одри взгляд, который будто говорил: «А ведь все эти неудобства только из-за вас, моя милая». — Эта приемная — ваше рабочее помещение. Кабинет мистера Моррисона — за той дверью… Ну а теперь, — Марси улыбнулась и после короткой паузы произнесла: — должна вам признаться, что все мы были немножко удивлены, когда мистер Моррисон сообщил нам о своей новой постоянной секретарше, которую он нашел сам…

— Я принята на работу с месячным испытательным сроком, — спокойным тоном пояснила уже несколько пришедшая в себя Одри и оглядела приемную.

Комната была большая и казалась стерильно чистой. Посредине возвышался удобный секретарский стол, а на стенах висели крупные цветные фотографии, рассказывающие о деятельности компании. Такой же стерильной, как тщательно пропылесосенный ковер или отполированные до блеска ручки обеих дверей, казалась и тишина, заполнявшая все пространство приемной. Абсолютная, почти мертвая тишина и ни одной живой души рядом, с которой можно было бы пообщаться, поделиться самыми простыми мыслями и ощущениями! О Боже, да в такой рабочей обстановке через месяц можно просто чокнуться, с ужасом подумала Одри и повернулась к Марси Гленн.

— Естественно, — ответила та в ответ на сообщение Одри об испытательном сроке. — Ведь может случиться так, что вы пополните ряды неподходящих кандидаток, и именно поэтому я высказала мистеру Моррисону свое мнение о том, что он, возможно, поторопился, оформив вас не на временную, а на постоянную работу.

— Позвольте спросить вас, миссис Гленн. Почему мистер Моррисон отсеивает так много кандидатур на эту должность?

— Мистер Моррисон — очень строгий, требовательный босс, — испуганным полушепотом произнесла седеющая женщина. — Все, что не отвечает наивысшим критериям, сразу отвергается им.

Она помолчала, как бы давая возможность Одри еще раз критически задуматься над тем, что ей придется работать с монстром, который набросится на нее после первой же допущенной ею опечатки. Затем Марси осторожно постучала в дверь и, открыв ее, впустила молодую женщину в кабинет босса.

Монстр сидел за своим рабочим столом и разговаривал по телефону. И поскольку он, казалось, даже не заметил ее прихода, ей ничего не оставалось как осмотреться вокруг. Стерильность и тишина в кабинете Джона показались Одри еще более ошеломляющими, чем в приемной. Ни пылинки, ни соринки, ни души. Она не увидела нигде даже фотографии его дочки.

Разглядев в кабинете все, что попало в ее поле зрения, Одри решила дать отдых шейным мышцам и, перестав вертеть головой, уставилась на монстра. Тот, видимо, даже спиной почувствовал ее буравящий взгляд и через секунду-две положил трубку. Пожелав боссу доброго утра, девушка решила сразу взять быка за рога.

— Мистер Моррисон, — твердым голосом сказала она, — я захватила с собой обещанные рекомендации, но хочу быть с вами откровенной. Разумеется, я очень признательна вам за ваше своевременное предложение, но… мне кажется, мы вряд ли сработаемся с вами.

На его стол плюхнулись ее рекомендательные письма, и он тут же начал просматривать их. Через минуту она услышала вопрос:

— Почему же мы не сработаемся?

— Потому что я совсем не привыкла работать в таких условиях, какие обнаружила в комнате секретарши и в вашем кабинете. Я считаю, что не подхожу для должности, которую вы мне предложили.

— Но разве не мне решать, подходите вы для этой должности или не подходите? — Джон откинулся на спинку кожаного кресла и прямо посмотрел в зеленые глаза собеседницы. Эти глаза будоражили его. — Хотите выпить чашку чая? Кофе? Иногда простой горячий напиток охлаждает наш пыл. А пока вы будете по глоточку тянуть его, я объясню ваши конкретные рабочие обязанности.

— Нет, спасибо. Я вовсе не пылаю, поэтому охлаждать мне нечего. Особенно чаем. Для меня это слишком изощренный способ пожаротушения.

— Рыжик, вы жутко нервничаете. Никогда не предполагал, что вы на это способны.

— Я не нервничаю, — ответила она и подумала, что он мог бы хоть здесь не употреблять это прозвище. Ведь у нее есть нормальное имя. — Просто… вся атмосфера вашего офиса мне кажется невыносимо чопорной и официальной… И мне не хотелось бы становиться воровкой — красть у вас время, которым вы так дорожите.

— Столь откровенные признания — свидетельство вашей порядочности и честности, — сухо заметил Джон. — Рекомендательные письма в ваш адрес великолепны. Вы грамотны, обладаете чувством высокой ответственности… Почему вы решили, что, работая секретаршей в моем офисе, будете лишь отнимать у меня время?

— Ведь вы уже провели собеседования с несколькими десятками кандидаток, не так ли? — сказала она. — И ни одна из них не подошла вам. В таком случае напрашивается одно из двух соображений: или все агентства по трудоустройству, в которые вы обращались, не справляются со своими обязанностями, или вы настолько привередливы, что с вами трудно сработаться.

— Может быть, вы имеете в виду, что я выдвигаю перед своими подчиненными слишком жесткие требования? Знаете что, мисс Эрроусмит, давайте пока прекратим этот пустопорожний диалог, не будем красть друг у друга драгоценное время, как вы удачно выразились, а займемся делом. После того, как я объясню вам, чем занимается моя компания, и когда мы вместе примем одного-двух клиентов, вы можете зайти в отдел кадров и подписать договор о найме на работу. — Он поднялся из-за стола и взглянул на часы. — Во второй половине дня мне надо провести несколько совещаний, так что вся текучка в офисе — письма, телеграммы, телефонные звонки — ложится на вас. Если будут возникать какие-то трудности, не стесняйтесь обращаться к Марси — ее всегда можно найти в одной из комнат в самом конце коридора.

Джон Моррисон уже направился было к двери, но вдруг остановился и, повернувшись к Одри, произнес эмоциональный монолог убежденного, стойкого бизнесмена.

— Послушайте, — сказал он, — если вы действительно не хотите работать в моей компании, я не буду удерживать вас силой. У меня нет на это права. Дверь моего офиса открыта перед вами, и вы можете хоть сейчас пройти через нее к лифту, спуститься вниз, покинуть здание, а дальше шагать и шагать до тех пор, пока на вашем пути не встретится какое-нибудь агентство по трудоустройству, которое предложит вам более заманчивые вакансии, гарантирующие работу в нормальных, раскрепощенных условиях. Условия же работы в нашей компании кажутся вам слишком строгими, прямо-таки пуританскими. Возможно, вы считаете, что боссы должны носить яркие, кричащие костюмы и целыми днями бродить по этажам небоскреба в поисках каких-нибудь неожиданных развлечений или сидеть в своих кабинетах, положив ноги на стол и не предъявляя никаких требований к своим подчиненным, дабы вдруг не вывести их из блаженного состояния всеобщего веселья и ничегонеделания? Хорошо, если на этот счет я ошибаюсь в вас. — Он помолчал, о чем-то глубоко задумавшись, а потом добавил: — Но даю гарантию, что здесь вы будете получать в два с лишним раза больше, чем зарабатывали у Гонсало. И это не считая вознаграждений за услуги, которые будут связаны с моей дочерью и которые я буду оплачивать вам отдельно.

После всего сказанного Джон прошел в приемную, и Одри последовала за ним. Когда она заняла свое рабочее место за секретарским столом, ее и без того короткая юбка поднялась еще на несколько дюймов выше колен, и перед взором мужчины на миг мелькнула белая гладкая кожа стройных женских ног. Новая секретарша расчехлила пишущую машинку и стала складывать в стопку разбросанные по столу бумаги, а ее босс кашлянул, слегка поперхнулся и назидательно сказал:

— Итак, сначала клиенты, которых нужно встретить и повнимательнее выслушать. Далее — счета. Да. Вам придется перепроверить наши старые и зарегистрировать новые счета и разложить всю финансовую документацию по папкам в алфавитном порядке. У нас налажены довольно широкие и активные связи с европейскими партнерами, поэтому было бы хорошо, если бы вы хотя бы вчерне освоили денежные рынки по ту сторону Атлантики. Тогда вы будете иметь представление о том, какие сделки для нас могут быть выгодными, а какие убыточными. Теперь относительно телевизионной сети, которую я пару месяцев назад породнил с «Моррисон энд кампани»…

Он потянулся за каким-то письмом и невзначай коснулся рукой груди секретарши. Невзначай ли? — подумала Одри и почувствовала, как по ее спине побежали колкие, щекочущие мурашки. Джон бегло просмотрел письмо, затем придвинул стул ближе к столу, и они вместе начали знакомиться с другими документами, которые она уже успела аккуратно рассортировать. По ходу он продолжал делать пояснения, отвечал на вопросы новой сотрудницы или сам о чем-нибудь спрашивал ее.

В какой-то момент Одри повернулась к боссу, чтобы что-то сказать ему, и на мгновение пришла в легкое замешательство: он сидел так близко от нее, что она могла без труда разглядеть темно-коричневые крапинки вокруг его зрачков и почувствовать тонкий мускусный запах мужского тела.

Наконец Джон завершил инструктаж. Поднявшись из-за стола, он окинул ее беглым взглядом и спросил:

— Есть еще какие-нибудь вопросы?

— По работе?

— Не обязательно. Теперь мы можем поговорить о чем угодно.

— Например, о вашем одиночестве. Вас не снедает тоска, когда вы подолгу остаетесь один на один в своем кабинете? — Одри задержала на нем выжидающий взгляд, но мужчина промолчал. — Знаете… ведь нельзя же в течение всего рабочего дня заниматься только работой. Работа может изнурять, изматывать, и человеку время от времени надо отвлекаться от нее. Хотя бы на несколько минут. И лучший способ для этого — с кем-нибудь поболтать за чашечкой кофе.

— Поболтать? — В его голосе послышались нотки возмущения. — Когда мне нужно выпить чашечку кофе, рыжик, я, как правило, заказываю ее по телефону, а не иду прохлаждаться в буфет, бар или столовую. Предпочитаю пить кофе, так сказать, без отрыва от производства, оставаясь за столом и продолжая просматривать корреспонденцию.

— Тогда как же вы узнаете о том, что происходит в вашей компании, если не пообщаетесь с сослуживцами в баре или, увлекшись работой, забудете спуститься на первый этаж и не послушаете последние сплетни в столовой?

— Чтобы я да прислушивался к сплетням? — Босс уставился на нее как на сумасшедшую.

— Но ведь вы спросили, есть ли у меня еще какие-нибудь вопросы. Вот я и задаю их. Что же касается моих конкретных секретарских обязанностей, то я с ними, как мне сдается, вполне справлюсь. Разумеется, поначалу я, возможно, не буду такой уж расторопной, но когда все войдет в нужное русло, проблем с работой у меня наверняка не будет.