запонки

— Желтенькие.

И по окончанию процедуры удивленно хмыкнул.

— Я — Дед Мороз?

Воспользовавшись тем, что мужчина впал в состояние сходное со ступором, женщина быстро поволокла его по коридору.

— Быстрее, тебя еще переодеть надо.

— А размерчик подходящий у тебя найдется?

Она резко остановилась, бросила взгляд на широкую грудь собеседника.

— Втиснешься.

— Нинка, это же дискриминация прав меня. Где же защита моих индивидуальных гражданских возможностев.

Они быстро шли по коридору, провожаемые не прекращающимся детским

— Здравствуйте, Нина Васильевна.

— Иди быстрее, ты мне всю конспирацию порушишь.

— Да отпусти ты. А то твои подчиненные невесть подумают.

— Пусть хоть подумают. У самой-то времени на личную жизнь нет.

И точно ведь нет. И детей своих нет. Всю себя чужим отдает, а своими так и не обзавелась. Но главврач. Дура. Или сам дурак. Не все для себя живут. Некоторые для всех. А про себя забывают. Как Нинка. И женщина ведь красивая какая. Но одна.

Кабинеты главврачей обычно почему-то все одинаковые. Несмотря на уровень клиники. В них не только работают. Живут. Дом второй. Если не первый. Хоть и мебель разная. Где супер. Где не очень.

Вот и здесь. Мебель вроде дорогая. Современная насквозь. Но неистребимый холостяцкий аромат. Горелый табак. Горелый кофе. Запах адреналина казалось, впитался в стены. И множество дипломов. Магистр, доктор, член-корреспондент, лауреат и прочая, прочая, прочая. Храм нервотрепки и одиночества.

— Одевайся — и в грудь мужчине полетели пакеты, извлеченные из шкафа Из-за двери озорно блеснули две бутылки с жизнерадостными этикетками.

— Спиваемся? — укоризненно мотнулся тяжелый подбородок.

— Релаксируем, — весело разбросали искорки смешливые стеклышки очков. — Быстрее пожалуйста, — подогнали.

Мужчина задумчиво уставился на вываленные из пакетов причиндалы.

— Н-да. И как это одевают.

— Затрудняюсь сказать. Ведь все-таки это мужское.

— Ты уверена? — Он опасливо приподнял опушенный не очень чистым мехом рукав.

Женщине надоела эта извечная мужская нерешительность и она вырвала некогда алый кафтан из рук этого недотепы. Встряхнула. О глядела. Досадливо сплюнула. Перевернула. Скомандовала.

— Одевай.

Многолетний опыт общения с детьми, в частности одеваний и раздеваний, сказался и через несколько минут жертва была втиснута в допотопную одежонку и с некоторым трудом обернута поясом. Праздничный халат был явно мал. Хотя атлетическое сложение мужчины позволило запахнуть халат на талии и зафиксировать широким шарфом. Но… На широких, как перрон плечах и на выпуклой грудной клетке одежка трещала.

— У меня галстук торчит — пожаловался новоявленный Дед Мороз.

— Сейчас мы его бородой замаскируем, — злорадно блеснули очки.

Пока мужчина отплевывался от забивших рот кусочков ваты, докторица быстро, бантиком завязала у него на затылке тесемки, нахлобучила красный колпак с опушкой цвета весеннего снега и даже проковыряла дырку в бороде.

— Вот теперь ты усат и бородат, как истинный Дед Мороз.

— Всю жизнь мечтал — в очередной раз отплюнулся.

У врачей, у них своя правда и своя настойчивость и очень скоро, активно направляемый толчками в спину новоявленный сказочный персонаж оказался в некоем достаточно просторном помещении.

И помещение было заполнено карапузами обоих полов. В этом возрасте еще достаточно сложно отличить мальчишку от девчонки, и наверное с целью идентификации некий гений-затейник напендрил одним на головы глухие шапочки с двумя длинными ушами. Эти наверно должны были изображать зайчиков. А вот вторая группа… Эти были украшены неким сюрреалистическим украшением в виде желтого шлема с красным гребнем.

— Вы зачем детей изуродовали, — не поворачивая головы, полушепотом спросил.

— С ушами — мальчики, с гребешком — девочки, — также полушепотом пояснили из-за спины.

Женщин-куриц мужчина терпеть не мог и уже собирался высказаться по этому поводу, как был обнаружен.

— Дедушка Мороз, — пронзительно заверещал один из зайчиков и детки, прекратив, было на мгновение броуновское движение по залу, остановились, оглянулись и целеустремленно ломанулись к новому развлечению.

— Проходи, — опять толкнули в спину, но му3жчина неожиданно и очень непривычно заробел под этими обрадованными, доверчивыми взглядами. Чистыми- чистыми. Удивительно, какого бы цвета не были глаза у ребенка, цвет этот чистоты поразительной.

А дети уже подошли и остановились.

— Дедушка, а ты настоящий? — затеребил полу кафтана краснощекий карапуз с темными вишенками глаз.

— Нет, не настоящий, — авторитетно заявил такой же пухлощекий, но голубоглазый. — Настоящий Дедушка Мороз — это дядя Руслан. А этого дядю я не знаю, растерянно развел он руками.

— Не настоящий, — растроенно подвела итог малюсенькая девчонка со здоровенным бантом, торчащим из-под нелепого шлема, и даже слегка наклонилась для большей убедительности. Настояший Дед Мороз с животиком. И большие серые глаза стали стремительно наполнятся слезами.

— Сделай что-нибудь, — сдавленно прошептала из-за спины Нинка, — не стой столбом.

В следующий момент Дедушка Мороз так стремительно присел на корточки, что полы кафтана аж взлетели.

— Неправда, — заявил он расстроенной крохе, — теперь Дед Мороз — атлет.

— Да? — Недоверчиво глянула на него расстроенная мордашка, обещавшая лет через десять-двенадцать стать очаровательной.

— Конечно — уверенно заявил он и подхватил легкое доверчивое тельце, усади на плечо. — За шапку держись.

Встал. Кроха восторженно пискнула.

Мужчина глянул в широко открытые, ждущие глаза и робеть перестал.

— А вот, кому я подарочки привез, заревел басом, вздымая мешок.

Полтора часа пролетели незаметно. Мужчина никак не мог оторваться от детишек, а те никак не хотели отпускать такого веселого Деда Мороза, который то садился на шпагат, то катал на моту по несколько человек, то подбрасывал «пожалуйста Дедушка Мороз высоко-высоко», не требовал рассказывать дурацкие стишки и петь набившие оскомину песенки.

Двое разговаривали на лестнице.

— Спасибо, выручил.

— Тебе спасибо, я с твоими сорванцами душой отдохнул. Не поверишь — уходить не хотелось.

— С ними всегда так.

Мужчина провел ладонью по её щеке.

— Женить бы тебя, дуру.

— Иди уж, советчик.

В ответ весело швырнула зайчиков смешливая солнечная искорка. Женщина в ответ рассмеялась.

— Пижон, ты у нас, — коснулась камешка в запонке. А тот в ответ опять пощекотал ей зайчиком нос.

У большого окна беседовали двое.

— Да, дядя Руслан не настоящий Дед Мороз. Он скучный, — авторитетно заявил вихрастый голубоглазый бутуз лет пяти от роду. И вкусно катнул во рту новое солидное слово. — Бесспорно.

— Да, настоящий Дедушка Мороз — атлет, — мечтательно вздохнула, слегка закатив огромные серые глаза трехлетняя красавица. Вихрастый недовольно на верную подругу. Ему не понравилось такое повышенное внимание даже к такому хорошему Деду Морозу. Мальчуган уже знал такое взрослое слово «бесспорно». Но не знал еще много-много взрослых слов. Например, слово «ревность».

Лекция.

— Так что, уважаемые коллеги, теперь я надеюсь, вы согласитесь, что доказательство, это конгломерат элементов, отсутствие любого из которых немедленно выводит явление из категории доказательств, именно в процессуальном смысле. А проще говоря, когда вы идете покупать пиджак, то вы не станете покупать его если у него нет рукавов.

Доцент недовольно передернул плечами. Что-то раздражало, не давало настроится на нужный лад. И хотя лекция как всегда прошла успешно, но… Не было того незаметного что делало из каждой лекции легкое шоу, когда всякое слово, не цеплялось за препоны незнания, а легко обходя ненужные блоки поставленные многомудрой школьной программой аккуратно укладывалось в сознание студента. Сегодня было по другому. И тяжелая мысль вдруг сваливалась в крутое пике колкостей и двусмысленностей, которые хотя и делали выступление острее, выпуклее, но восприятие не будили, да и самому речь удовольствия не доставляла. Говорилась. Что-то злило. Назойливые лучики царапали глаза. Какие-то. Да запонки убрать надо подальше.

Хорошо поставленный голос преподавателя вдруг прервала залихватская песня. Тщательно прокуренный голос, не очень музыкально сообщавший, что все пропьет прогуляет плохое забудет, а если вдруг чего не хватит нам, новое добудет. К выкрутасам веселого доцента студенчество давно привыкло и такой оригинальный звонок мобилы с удовольствием прослушало.

— И кто у нас тут, — поинтересовался препод. — Здравствуй, дорогой. На уроках, где еще. Буду. Конечно буду. Таких важных людей заставлять ждать нехорошо — Хохотнул в трубку. — Простите коллеги, — слегка поклонился опуская трубку в карман, — но на этом ваше обучение на сегодня я вынужден прервать. Дела государственной важности. — Небрежно сгреб бумаги в портфель. — Рыдаю, господа, но вынужден откланятся.

У дверей остановился.

— Если вдруг будут спрашивать господа из деканата, я только что вышел. Молодые люди знают зачем, юные леди — церемонный полупоклон — догадываются.

Вдруг построжал лицом.

— По партам не скакать, с рогаток не пулять. Пока.

Студентка толкнула подругу, заворожено провожающую глазами широченную спину.

— Да что ты на него опять уставилась? Не вариант. Женат он. Двое детей. Не гуляет. Сведения надежные. Зачем он тебе? Вон Подседерский с тебя глаз не сводит. И тоже доцент. И не женат, между прочим. Меня вот все убалтывает, диплом у него написать. Пару раз ему улыбнись, бедром махни, он тебе не только диплом, кандидатскую напишет. Да и претендент он приятный, при тачке, не бедный.

— Лох он.

— Лох. Так это же и лучше. Ты у нас девушка не глупая, вот и будешь им руководить.

— Оставь не нравится он мне. Руки сальные, глаза жирные.

— Зато умный. Все ведь с умом делает. И мягонький. Самый муж. А этот, — неопределенно махнула головой, — хохмит, хохмит, а глянет вдруг — как рашпилем по стеклу провели. Зябко. — Передернулась. — Или вот Володька Нефедов, — опять оживилась, — парень вон какой здоровенный. И родители богатые и сам при машине. Крутой.

— Да уж совсем… Ты Наталку Санееву помнишь?

— Помню. Бедненькая.

— Тоже ведь с ним гуляла. И что? То ли проиграл, то ли заревновал. Второй месяц девка не появляется. А ведь красавица.

— Была.

Помолчали.

— Да и тупой он, — окончательно заклеймили однокурсника.

Зазвенел звонок. Похоже продвинутый препод опять сачканул последние десять минут. Студенчество активно галдя, радостно двинуло к выходу, чтобы насладится десятиминутной свободой перерыва между парами. Покурить, поорать, посплетничать. Что интересно, таким образом себя ведут все попадающие на студенческую скамью. Причем независимо от возраста.

— Ну тебе не угодишь.

— Ну почему же. Очень даже.

— Уймись. Ты его жену видела?

Боевой настрой слегка упал.

— Крутая телка.

— Как она на него смотрит, видела?

— И я так смогу.

— А он как на неё смотрит?

— Да.

— Вот тебе и да.

Помолчали.