Помоги проекту - поделись книгой:
Женщины ни в чем не хотят уступать мужчинам, даже в количестве выкуренных сигарет. Только в отношении проблемы левизны-правизны они хранят неукоснительную верность старинным обычаям.
Действительно, мы, мужчины, любую одежду – рубашки, куртки, пальто, даже брюки – застегиваем слева направо, а женщины, наоборот, справа налево. Эти правила ношения одежды так прочно укоренились, что мамы начинают их применять уже к новорожденным младенцам и старательно перешивают рубашонки и кофточки своих малышей. Поскольку в наши дни различия между женской и мужской одеждой значительно сгладились, манера застежки является наиболее устойчивым признаком, по которому, начиная чуть ли не с распашонок для новорожденных и рубашонок для годовалых младенцев, можно отличить мужскую одежду от женской, а часто и самих владельцев одежды!
Не исключено, что различия в манере ношения одежды существуют не в силу укоренившейся привычки, а обусловлены генетически закрепленной наследственностью. Это не досужие домыслы, а достаточно обоснованные предположения. Новейшие исследования психологов выявили, что большинство женщин предпочитают в помещении занимать левое место, держаться слева от мужчины или от педагога и своего начальства, независимо от их пола.
Наше глубинное, врожденное отношение к оценке асимметрии пространства влияет на восприятие нами живописи. В асимметричных композициях фигур или пейзажей выбор той или иной стороны в качестве более «активной» или «плотной» части картины влияет на ее выразительность. Зеркальная перестановка частей картины придает ей иной аспект. Правда, современные художники часто проявляют безразличие к подобному обращению при подготовке своих работ для печати. У Пикассо не вызывало неодобрения даже зеркальное преобразование его подписи. Однако художники, тщательно разработавшие композицию картины, обычно не соглашаются на ее обращение.
Насколько велико различие в восприятии асимметричных изображений, легко убедиться, даже не имея перед глазами соответствующей картины. Нарисуйте два вертикально стоящих прямоугольника – большой и маленький. Они будут различно восприниматься в зависимости от взаимного расположения высокой и низкой фигур.
Диагональ, проведенная из левого нижнего угла картины в верхний правый, производит эффект восхождения, а диагональ из верхнего левого в нижний правый угол вызывает эффект спуска. Эта особенность человеческого восприятия получила отображение в международных дорожных знаках, предупреждающих водителей о предстоящем подъеме или спуске. При соответствии знака нашему восприятию реже возникает путаница. Изображение путника, взбирающегося по горной дороге, идущей справа налево, вызывает впечатление более напряженного, более тяжелого подъема, чем по склону, поднимающемуся слева направо, и художники широко пользуются подобными эффектами.
Аналогичные примеры различий восприятия можно найти и в речи. Соединительный союз «и» – асимметричен. Он заранее предполагает неравнозначность соединяемых им частей и требует их особого расположения по отношению к себе. В известной загадке-шутке «А и Б сидели на трубе. А упало, Б пропало, кто остался на трубе?» – расположение этих самых А и Б по отношению к союзу «и» однозначно определяет значение, так сказать, весомость каждого из них. Не вызывает сомнения, что А просто пропасть не могло, а у легковесного Б меньше шансов свалиться вниз. Асимметричность союза «и» особенно отчетливо ощущается в неоднозначности таких выражений, как «отец и сын» и «сын и отец».
Сейчас еще невозможно сказать, что было первичным: способствовало ли мистическое отношение первобытных людей к правому и левому асимметричному распределению функций между большими полушариями мозга или уже существовавшая асимметрия обусловила асимметричное восприятие пространства. Скорее всего последнее. А так как понять причину этих явлений первобытный человек был не в состоянии, они получили мистическое истолкование.
Исторически сложившееся отношение человека к правому и левому только сейчас попало в поле зрения физиологической науки. Изучение этого вопроса обещает пролить свет на историю развития психических способностей человека и сулит неожиданные открытия. А то, что у человека существует асимметрия в восприятии пространства и его оценка в известной степени связана с полом, твердо установленный факт. Он перекликается с некоторыми различиями в распределении функций между большими полушариями мозга у мужчин и женщин.
«Кособокое» Человечество
Кто же не знает, что большинство из нас лучше владеет правой рукой?! Она становится для нас ведущей, более развитой, более сильной, ловкой и быстрой. Именно правой рукой большинство из нас пользуется, когда необходимо выполнить какие-либо сложные манипуляции. Правой рукой мы пишем; в правой руке держим во время еды ложку или нож; этой же рукой застегиваем одежду независимо от того, что приходится застегивать: пуговицы, крючки или «молнию»; вдеваем нитку в иголку; режем ножом, ножницами; работаем пилой, молотком и лопатой; чистим зубы; стреляем и бросаем гранату; держим ракетку во время игры в теннис; поднимаем бокал, когда произносим тост; жестикулируем – в общем, все, что требует специального навыка, обычно выполняется правой рукой. Даже выпавший из кармана носовой платок мы скорее всего поднимем с пола именно правой рукой-умелицей, конечно, если в этот момент она не будет занята другим делом. И безусловно, любую новую для себя работу мы будем выполнять правой рукой, причем для этого чаще всего не потребуется какой-то специальной длительной тренировки. Правая рука все «схватывает» на лету.
Куда менее способна наша левая рука. Все, что мы обычно делаем левой рукой, потребовало от нас в свое время серьезной тренировки, особенно если с этой проблемой мы столкнулись уже достаточно взрослыми. Присмотритесь внимательно к детям. Если родители слишком поздно начинают приучать ребенка есть ножом и вилкой, овладение этим навыком редко проходит гладко.
Среди обитателей Земли на всех пяти континентах нашей планеты независимо от национальности и расовой принадлежности преобладают праворукие люди. Философы еще задолго до открытия Брока подчеркивали, что, как и умение говорить, праворукость является отличительной чертой человека. Это не значит, что в те времена не было людей, плохо владеющих правой рукой.
Неправоруких людей следует разделить на две неравные части. Б́ольшую составляют левши, люди, у которых преимущественно развита левая рука. Если их в детстве не переучивали, этой рукой они едят, пишут, заводят часы. Левая рука у них сильнее, быстрее, надежнее.
Человечество никогда не было целиком праворуким. О существовании левшей достоверно известно с библейских времен. После возвращения евреев из Египта и завоевания ими Палестины особой воинственностью отличались сыны колена Веньяминова, позже образовавшие совместно с коленом Иуды царство Иудейское. В 1406 году до нашей эры из почти двадцатитысячной армии было отобрано 700 воинов, которые умели метать камни из пращи левой рукой и точно попадать в цель. Таким образом, еще в те времена среди евреев было 3,7 процента ярко выраженных левшей. Если учесть, что диагноз леворукости тогда вряд ли делался точнее, чем сейчас, то можно считать, что соотношение левшей и правшей с тех пор существенно не изменилось.
В третью, самую меньшую, часть входят амбидекстры – люди с одинаково развитыми руками. Практически эти люди с одинаково плохо развитыми руками. Именно из их среды и выходят субъекты, которые даже гвоздя не умеют забить и у которых при попытке вымыть посуду она бьется быстрее, чем становится чистой.
Ученые прошлого столетия были достаточно хорошо осведомлены о неодинаковом развитии наших рук, но понимали это слишком буквально. Действительно, мышцы правой руки более массивны, а значит, обладают большей силой. Однако слаженность работы мышц целиком зависит от совершенства командных центров мозга. Лучше развита не сама правая рука, а двигательные центры левого полушария, которые ею командуют.
Таланты наших рук принадлежат не им. Во время упражнений не конечности совершенствуются, а наш мозг. Это он, научившись координировать работу мышц, делает движения точными и пластичными. Правильнее говорить не о ведущей руке, а о ведущем полушарии мозга. При этом не следует забывать особенность функциональной организации нашего мозга – перекрестное управление мышечным аппаратом, о котором выше уже говорилось. Поэтому работой правых мышц человеческого тела управляет левое полушарие, а работой левых мышц – правое полушарие.
Таким образом, у правшей ведущим полушарием является левое, а у левшей, без достаточно веских к тому оснований, до сих пор ведущим считалось правое. Как развит мозг амбидекстров, достоверно неизвестно. Предполагают, что наиболее развитые центры из любой одноименной пары командных пунктов в случайном порядке представлены то в правом, то в левом полушариях их головного мозга.
Что дало толчок к развитию асимметрии и почему именно правая рука стала для нас ведущей? Неравноценность рук появилась у человека значительно раньше, чем способность задуматься о ее происхождении и заподозрить в ней нечто неожиданное. Как и все обыденные явления, она не привлекала к себе особого внимания и до недавнего времени серьезно не изучалась. К асимметрии собственных конечностей мы успели привыкнуть раньше, чем догадались, что за ней скрывается куда более важное свойство человека, асимметрия нашего мозга, функциональная специализация его правой и левой половин.
Люди давным-давно заметили собственную асимметрию. На нескольких рисунках доисторического человека, сделанных около 30 тысяч лет назад, копье или дубинку охотники держат в правой руке. Это значит, что уже в ту пору большинство наших предков были правшами. Однако и до сих пор нам абсолютно неизвестны причины преобладания правой руки над левой. Конечно, на этот счет существует множество догадок, но сейчас уже очевидно, что большинство из них придется отбросить.
Долгое время не вызывало сомнений предположение, что праворукость возникла под влиянием каких-то причин еще в то отдаленное время, когда происходило формирование человекоподобных существ. Считалось, что естественный отбор должен был способствовать лучшей выживаемости мужчин, пользующихся преимущественно правой рукой. Действительно, если воин оказался лицом к лицу с врагом, то сподручнее убить противника, пронзив его сердце, если нож или копье держать в правой руке. Свое же сердце удобнее защищать щитом, взяв его в левую руку.
У детей до полутора-двух лет обе руки бывают развиты совершенно одинаково. Это обстоятельство породило представление о том, что праворукость мы создаем у себя сами, соответствующим образом воспитывая наших детей. Еще древнегреческий философ Платон, основатель первой в мире академии, считал, что по глупости матерей и нянек, приучающих нас все делать правой рукой, мы приобретаем эту скверную привычку и из гармонически развитых людей, какими появляемся на свет, превращаемся в калек. Даже в наше время подобные представления имеют своих сторонников.
Высказывались предположения, что праворукость воспитывается с первых дней жизни ребенка и на первых порах осуществляется нашими родителями бессознательно. Праворукие мамы (естественно, что это в равной мере относится и к праворуким папам, бабушкам и дедушкам) чаще всего держат детей слева, освобождая свою правую руку. Предполагалось, что, находясь в этой позе, и ребенку удобнее пользоваться правой рукой. Таким образом, постоянная поза еще в раннем возрасте должна закладывать у ребенка основы праворукости.
Перечисленные выше теории в настоящее время не кажутся убедительными, но других пока нет. Достоверно известно лишь, что предпочтительное развитие одной из рук никоим образом не является следствием воспитания, а передается по наследству. Эту закономерность удобнее проследить на леворуких людях. В семьях, где оба родителя левши, 50 процентов детей также рождаются леворукими, 16,7 процента леворуких детей появляется в семьях, где только один из родителей является левшой, и 6,3 в семьях праворуких людей.
Удивительно, как мы, люди, мало знаем о себе. Нам пока еще точно неизвестно, сколько на земле правшей, а сколько левшей. Соответствующие подсчеты проводились не раз, но результаты их редко совпадали друг с другом. Разные ученые оценивали количество левшей от 1 до 30 процентов. В современных, более обстоятельно проведенных исследованиях называются цифры от 5 до 20 процентов.
Такой разнобой зависит от методики оценок. Важно не только, кем считает себя сам испытуемый, как его оценивают окружающие и какой рукой он преимущественно пользуется в обыденной жизни, но и результаты выполнения специальных тестов. С их помощью удается выявить скрытых, переученных в детстве левшей. Большинство ученых в настоящее время считает, что хотя специальная тренировка, особенно начатая в раннем возрасте, может левшу превратить в человека, чаще пользующегося правой рукой, но переучивание коренным образом не изменит особенностей функциональной асимметрии мозга.
Для выявления ведущей руки используют 5–10 специальных тестов. Если при переплетении пальцев рук сверху оказывается большой палец правой руки, а в «позе Наполеона» со скрещенными на груди руками верхней окажется правая рука, считают, что испытуемый является правшой. В тесте на аплодирование правши хлопают ладонью правой руки по неподвижной ладони левой, заводя часы, они их держат в левой руке, а головку заводного механизма поворачивают пальцами правой. В набор специальных тестов входит измерение силы рук и скорости их движения при выполнении достаточно трудной работы.
Очень показательно сравнение электрических реакций одноименных мышц и симметричных участков полушарий головного мозга. В мышцах ведущей руки и в ведущем полушарии электрические реакции возникают чуть раньше, и амплитуда их больше, чем на противоположной стороне. У леворуких людей в электрических реакциях мозга уменьшается число альфа-волн, колебаний с частотой 12–14 в секунду и растет количество медленных волн. В момент выполнения физических и психических заданий кровенаполнение доминантного полушария выше, чем симметричных областей соседнего.
Прост и показателен тест на точность выполнения задания при одновременной работе правой и левой руками. Обычно испытуемому дают два карандаша и, завязав глаза, просят нарисовать два круга или квадрата. Рисунок, выполненный ведущей рукой, значительно совершеннее второго рисунка. Ценность перечисленных тестов в постоянстве результатов. Окончательное заключение выносится на основании их совокупности.
У левшей в диагностических пробах все получается наоборот: при переплетении пальцев наверху оказывается большой палец левой руки, а в «позе Наполеона» левая рука. Об амбидекстрах нельзя сказать ничего определенного. Выполняя тесты для определения ведущей руки, эти субъекты дают самый невероятный разнобой. Встречаются амбидекстры, которые пишут и едят левой рукой, а часы заводят и жестикулируют правой.
Систематическое изучение двигательной асимметрии позволило выявить много удивительных и пока еще малопонятных подробностей. Как уже говорилось, у новорожденных детей обе руки равноценны. Если в первые годы жизни и возникают предпочтения в их использовании, то они не бывают продолжительными и могут многократно меняться. Только на пятом году жизни правая рука у будущих правшей постепенно начинает брать на себя всю сложную деятельность. Процесс ее совершенствования продолжается долго и кончается в зрелом возрасте. Когда – ученые пока не могут сказать. Предполагается, что в пожилом возрасте возникает противоположный процесс и неравноценность рук постепенно сглаживается. Трудно сказать, является ли эта последовательность нормальным процессом развития функций или в сглаживании двигательной асимметрии повинна возрастная патология мозга.
Процесс развития асимметрии у детей изучен недостаточно. Электрические реакции мозга свидетельствуют, что даже у детей одного-полутора лет за речь в большей степени отвечает левое полушарие. К трем годам доля его участия в речевой деятельности заметно возрастает. Еще отчетливее асимметрия проявляется в восприятии речевых звуков. Их анализ даже у новорожденных осуществляется преимущественно левым полушарием. Более взрослые дети лучше воспроизводят услышанное слово, если его анализ выполняется левым полушарием.
Интонация гнева, радости, печали воспринимается точнее правым полушарием. Интересно, что по этим показателям асимметрия оказалась выражена более отчетливо у детей 3 лет, чем при достижении ими 15–16-летнего возраста. Специализация мозга детей обнаруживается и при других видах деятельности. Эмоциональность – функция правого полушария. К шести годам контроль над эмоциональными проявлениями оно уже берет в свои руки.
Существует представление, что у девочек и женщин асимметрия рук выражена менее отчетливо, а левшей среди них в 1,5–2 раза меньше, чем у представителей сильного пола. Совершенствование функций мозга девочек растягивается на значительный срок и совершается медленно.
У мальчиков уже в шесть лет многие функции выполняются раздельно правым или левым полушарием мозга, а у девочек в два раза старше специализация мозга часто еще только начинается. Обычно развитие левого полушария серьезно запаздывает по сравнению с правым, а совершенствование последнего протекает особенно медленно, чем и определяется отсутствие выраженной асимметрии у девочек в первые 6–10 лет их жизни.
Впрочем, не все исследователи с этим согласны. Есть наблюдения, свидетельствующие о том, что левое полушарие девочек развивается быстрее, чем у мальчишек, и тормозит специализацию правого, что неблагоприятно отражается на творческой активности личности. У взрослых людей половые различия в характере межполушарной асимметрии выражены слабо.
Особенно интересно, что среди близнецов левши попадаются значительно чаще, чем у родившихся поодиночке, причем оба близнеца редко бывают левшами. Обычно один из двойни всегда становится правшой. Если близнецы разнополы, левшой чаще становится мальчик. Среди сиамских близнецов, как правило, один бывает правшой, другой левшой.
А как обстоит дело с остальными органами нашего тела? Одинаково ли они развиты или, как и руки, обладают различными способностями?
В обыденной жизни мы особой разницы не ощущаем. В развитии ног, например, асимметрия выражена менее отчетливо, чем в развитии рук, и ни одна из наших нижних конечностей не обладает такими значительными преимуществами, какие имеет правая рука. Неудивительно, что в этом вопросе до сих пор нет полной ясности. Одни исследователи считают, что у правшей ведущей ногой бывает левая, более поздние исследования показали, что у людей с ведущей правой рукой ведущей ногой тоже становится правая. У левшей четкого предпочтения какой-нибудь определенной ноге пока обнаружить не удалось.
Выявить ведущую ногу трудно. Специальных тестов, позволяющих ответить на этот вопрос, немного. О характере асимметрии нижних конечностей судят по тому, как мы сидя закидываем ногу на ногу и по относительной длине шага. Считается, что обычно мы закидываем ведущую ногу и ее шаг имеет большую длину.
С этим свойством ведущей ноги связан еще один признак – отклонение от заданного направления при движении с завязанными глазами. Так как ведущая нога делает более длинный шаг, то человек, стремящийся идти прямо, но не имеющий возможности контролировать направление своего движения с помощью зрения, будет отклоняться в сторону, противоположную ведущей ноге. В систематическом отклонении от прямолинейного движения заключено объяснение, почему люди, заблудившиеся в лесу или в высоких камышах и старающиеся строго придерживаться выбранного направления, сделав большой круг, в конце концов возвращаются к тому месту, откуда начали движение.
Асимметрия мозга проявляется и в неодинаковом совершенстве двигательной активности других мышц нашего тела, но об этом мы знаем пока еще меньше, чем об асимметрии ног. Лишь в отношении мимической мускулатуры лица имеются кое-какие наблюдения. Она более развита и более подвижна на стороне, противоположной доминантному полушарию. Если фотографию человека, снятого анфас, разрезать строго по средней линии и к каждой из половин сделать зеркальную копию, бросаются в глаза резкие различия в синтетических фотографиях, смонтированных на основе только правой или только левой части лица. Замечено, что у правшей правая половина лица выразительнее левой.
Синтетическая фотография, построенная на основе правой половины фотоснимка, кажется более похожей на сфотографированного человека, чем синтетическая фотография, смонтированная из левых половин. Правосторонняя синтезированная фотография большинству наблюдателей кажется лицом более слабого, мягкого и женственного человека, и оценивается как физиономия положительного субъекта. Левосторонняя синтетическая фотография кажется более мужественной и воспринимается как лицо волевого и энергичного субъекта, который чаще оценивается отрицательно.
Функциональная асимметрия больших полушарий мозга не исчерпывается лишь различиями в совершенстве мышечных функций правой и левой половин тела. Она может быть обнаружена и в работе органов чувств. У человека удается обнаружить ведущий глаз и ведущее ухо, ведущую половину носа и языка. Ведущим глазом у 62 процентов людей бывает правый. Если он слегка слепнет и человек начинает чаще пользоваться другим глазом, ведущий глаз не теряет лидерства. У большинства людей на левой половине языка больше вкусовых сосочков, и она более чувствительна к вкусовым раздражителям, чем правая. По чувствительности к обонятельным раздражителям ведущей также является левая половина носа. Предполагают, что вся обонятельная информация анализируется правым полушарием, а левое полушарие совершенно не интересуется запахами.
Мы на ощупь легко узнаем знакомые предметы. Даже случайное прикосновение может многое о них рассказать. У правшей по осязательным талантам ведущей является левая рука. Ее показания более надежны. Левая рука точнее определяет температуру предмета, а в его весе лучше разбирается правая рука. Асимметрия тактильных способностей возникает уже у детей. Ее удалось обнаружить даже у шестилетних мальчишек.
В общем, какую бы функцию симметрично устроенных органов ни подвергнуть изучению, мы везде обнаружим неравноценность правой и левой половин нашего тела. В итоге приходится признать, что функциональная асимметрия является универсальнейшим правилом, из которого почти нет исключений. Она сопровождается хотя и значительно менее выраженной, но все же достаточно отчетливой асимметрией в строении нашего тела. У правшей правая рука чуть-чуть длиннее, чем левая, а ногтевое ложе большого пальца длиннее и шире, чем на левой руке. Нос у правшей отклоняется вправо, а у левшей – влево, завиток волос на голове у правши закручен по часовой стрелке, а на макушке у левшей в противоположную сторону. Направление завитка кажется совершеннейшим пустяком, но почему-то с этой особенностью нашей шевелюры связано так много различных суеверий.
Таким образом, большинство функций человеческого тела выражено асимметрично, а это неоспоримо свидетельствует о том, что и функции мозга, в свою очередь, тоже распределены между полушариями неравномерно. Иными словами, человек – существо на редкость кособокое. Особенно отчетливо выражена асимметрия высших психических функций. Их изучение является самой сложной и самой важной задачей из всего того, чем когда-либо приходилось заниматься ученым.
Левый марш
Дирижер
Так кончается одно из известных и любимых стихотворений выдающегося советского поэта Владимира Маяковского «Левый марш». По аналогии с этим труды по изучению психических функций человеческого мозга, издававшиеся за последние 80–100 лет, следовало бы назвать «Левым гимном».
Действительно, история изучения высших психических функций мозга – это восторженный гимн левому полушарию. В процессе эволюции оно претерпело наиболее существенное прогрессивное развитие, взяв на себя чрезвычайно важные, чисто человеческие функции. Наиболее заметные процессы психической деятельности, наша речь, наши мысли, облеченные в слова, шагают под звуки «левого марша». Это все, что еще сравнительно недавно знали врачи о работе левого полушария и об организации у человека речевых процессов.
Больные с расстройствами речи вызывали у них серьезные недоумения. Неясен был механизм патологического процесса, который лишал больного самого важного, чисто человеческого навыка – умения говорить. Чтобы понять сущность речевых расстройств, необходимо сначала познакомиться с чисто внешней стороной человеческого общения.
С акустической точки зрения звуки нашей речи – это или шумы (согласные), или тоны (гласные). Между отдельными речевыми звуками нет определенных границ. Если не прибегать к помощи нашего изощренного речевого слуха, то оказывается, что чисто физическими методами чрезвычайно трудно установить границу между звуками
Звуковой строй любого языка состоит из подобных противопоставлений, в которых различие лишь в одном фонематическом признаке меняет смысл произносимого слова. В русском языке в качестве различительных используются такие правила, как ударность или безударность:
В каждом языке своя система признаков. То, что в русском языке является важным, для представителей других языковых групп остается несущественным и не меняет смысла слова. Для немцев различительным признаком является длина звука (
Маленькие дети учатся не только говорить, то есть производить речевые звуки, но и воспринимать их. Эти два процесса так тесно переплетены, что один без другого полноценно выполняться не может. Каждое слово ребенок должен обязательно повторить, одновременно анализируя и сопоставляя звуки речи и двигательные реакции языка, гортани, голосовых связок, возникающие при произнесении данного слова. В нашем мозгу отдельные фонемы и целые слова хранятся в виде их двигательных и звуковых копий, но двигательные образы фонем для нас важнее звуковых.
Людям, пользующимся буквенной системой письма, независимо от того, на каком языке они говорят, нетрудно убедиться в чрезвычайной важности «двигательных» образов слов. Это может почувствовать каждый. Попробуйте написать новое, совершенно незнакомое и трудное слово, только что услышанное по радио. Вы, безусловно, заметите, что язык слегка шевелится, молча проговаривая то, что предстояло написать. Голосовые связки и мышцы гортани в этот момент тоже движутся, только это нами не осознается. Сложная задача потребовала усилить анализ, потому и возникла двигательная реакция речевых органов чуть ли не в полном объеме.
Двигательный анализ особенно заметен при изучении иностранных языков у людей с плохо развитой речью и, конечно, у детей. Заставьте первоклашку написать трудное, громоздкое слово, запретив повторять его вслух. Если малыш справится с задачей, будет заметно, как напряженно шевелятся его губы. Прежде чем слово будет написано, его придется проговорить несколько раз.
Кроме различительных признаков звуков, в каждом языке имеются несущественные признаки, не меняющие смысла слов. Для понимания языка знать их необязательно, но назвать их бесполезными нельзя. Они помогают по голосу узнавать знакомых людей, отличать голос мужчины от голоса женщины или ребенка. К рассказу об этих признаках звуков мы вернемся позже. Разговор о них будет особый.
В период функционального выключения левого полушария особенно отчетливо выступает значение «двигательных» образов слов. Когда крепко спит моторный центр Брока, речь невозможна. Поэтому сразу по окончании левостороннего судорожного припадка она полностью нарушена. Испытуемые даже не пытаются произносить какие-либо звуки.
Позже они начинают делать попытки что-то сказать или ответить на заданный вопрос, но эти усилия еще не дают результатов. Рот открывается и закрывается, губы делают какие-то странные движения, но испытуемый еще не может исторгнуть даже самый слабый звук. Еще немного спустя способность производить звуки восстанавливается, появляются первые, еще нечленораздельные голосовые реакции: «уу…», «аа…», «о…». Больной мычит, дакает, мекает, некает, наконец, появляются первые односложные слова, а затем и целые короткие предложения, наполовину построенные из междометий с вкраплениями в них бессмысленных слов: «…я-то, меня-то, пойду-то, давайте пойду-то, сливу-то меня запату, скорей запату…» Это не слова, а случайный набор звуков, но с правильным чередованием гласных и согласных, по общему звучанию напоминающих слова родного языка.
В этот период язык и губы еще не полностью повинуются испытуемому. Если его попросить открыть рот и кончиком языка сначала дотронуться до нижних зубов, а потом до неба, он и с таким простым заданием может не справиться. Даже сложить губы для поцелуя испытуемый еще не в состоянии.
Страдает не только собственная самостоятельная (спонтанная) речь, испытуемый не в состоянии повторить ни отдельные фразы или слова, ни даже достаточно простые звуки. Нарушаются и другие двигательные реакции, в первую очередь те, с помощью которых мы передаем друг другу информацию. Нарушается жестикуляция, особенно сопровождающая нашу речь. Испытуемый не способен с помощью знаков передать своему партнеру даже самую несложную инструкцию. Сам без подсказки он не сможет вспомнить, каким жестом можно поманить к себе партнера, как попрощаться с ним, бывшие военнослужащие не в состоянии воспроизвести жест воинского приветствия. Мало того, испытуемый и сам не понимает адресованных ему жестов, не отличит приветственного жеста от жеста угрозы.
Все отдельные проявления нарушений речи, обнаруженные в период инактивации левого полушария, были известны клиницистам и раньше. Они возникают у правшей при повреждении различных участков левого полушария. Причину некоторых из них понять нетрудно. Моторный центр речи – зона Брока дирижирует органами голосообразования. При ее поражении нарушается тонкая координация движений мышц языка, губ, гортани, в общем, всей речедвигательной мускулатуры. Иногда больные не в состоянии произнести ни одного звука, ни одного слова. Другие неплохо справляются с отдельными звуками, но сложить из них фонемы, а тем более слова не в состоянии.
В более «мягких» случаях способность артикулировать отдельные слова не нарушена, но фраза из двух-трех слов уже не получается. У этих больных неполадки с двигательными программами речи. Им трудно тотчас выключить программу только что произнесенного звука (или фонемы) и включить программу следующего. Вот почему, когда больной не может произнести подряд две фонемы, нужно научить его делать между ними паузу. За это время одна программа будет отключена, а затем другая сформирована и выполнена. Так, тренируя процесс смены программ, удается добиться улучшения речи.
Долгие годы оставалось загадкой, почему у некоторых больных с моторными расстройствами речи иногда нарушается и ее понимание. Только в наши дни стало понятно, насколько важен двигательный контроль. При его нарушении больному трудно произносить и понять отдельные звуки, он постоянно их путает,
Один рот и три живота
Болезни иногда проделывают с человеком очень тонкий и хорошо задуманный эксперимент. Патологический очаг в мозгу выключает работу не всего полушария, а только каких-то определенных структур, работая подчас с ювелирной точностью. Если невропатолог достаточно внимательно обследует своих пациентов, ему удается узнать о работе мозга удивительные вещи.
С момента описания слуховых центров речи врачи научились уверенно диагностировать их заболевания. Главный симптом локализации патологического очага в зоне Вернике – нарушение восприятия речи. Однако механизм этого явления долго оставался непонятным.
Представьте, что у человека не один желудок, а пять или шесть и каждый выполняет только ему присущую функцию, переваривая сладкие, мучные, фруктово-овощные, мясные или рыбные блюда. Видимо, такое положение не показалось бы нелогичным. И даже наличие одного общего рта для всех пяти желудков не вызвало бы особых недоумении. По существу, наша пищеварительная система состоит из нескольких ферментеров, предназначенных для переваривания различных пищевых веществ. В желудке, двенадцатиперстной кишке и тонком кишечнике перевариваются вполне определенные компоненты пищи.
Подобное разграничение функций – обыденное явление, но почему-то невропатологам долго не приходило в голову, что информация звуковых волн, воспринятая общим универсальным приемником – ушами, затем поступает для дальнейшей обработки в разные отделы мозга.
Между тем подобные универсальные приемники повсюду окружают нас. Письма мы опускаем в общий почтовый ящик и не устанавливаем специальные письмо-приемники для каждой страны и тем более для каждого города. Со своего домашнего телефонного аппарата мы можем связаться с любой точкой земного шара, и поэтому нет необходимости в каждой квартире держать десятки телефонов.
Давно, с доисторических времен было известно о существовании глухонемых. Обычно ими являлись глухие от рождения или рано утратившие слух люди. Лишенные возможности слышать звуки человеческой речи, они, естественно, не могут научиться говорить. Глухота да полное отсутствие интеллекта считались единственно возможными причинами неспособности понимать человеческую речь.
Между тем известно, что удаление центра Вернике и значительно более обширных районов височной коры левого полушария не приводит к серьезному нарушению интеллекта. Остается, следовательно, слух. Именно на недостаточность слуха и грешили врачи, когда имели дело с подобными пациентами. А так как с неговорящим или плохо говорящим человеком общаться трудно, исследователи долгие годы оставались в плену своего заблуждения.
Между тем при тщательном изучении больных с расстройствами речи легко убедиться, что среди них довольно обычны случаи, когда работа речевого аппарата не нарушена и само по себе произнесение речевых звуков не вызывает затруднений, да и острота слуха находится в пределах нормы, а речь и ее понимание в полном расстройстве.
Действительно, в анализе наиболее простых звуков, таких, как чистые тоны, в равной мере принимают участие оба полушария. Слуховые зоны коры в одном из полушарий мозга могут быть повреждены или полностью разрушены, но на тонкости слуха это никак не отразится. Любое полушарие мозга может взять на себя заботу по определению чистых тонов, каким бы ухом мы их ни услышали. Правда, совсем короткие звуки, если их адресовать уху, более тесно связанному с поврежденным полушарием, больной распознает хуже. Способностью разбираться в очень коротких звуковых сигналах в равной мере наделены оба полушария, но в этом случае заменить друг друга они не в состоянии.
В том, что при повреждении слухового центра речи слух как таковой не нарушен, нетрудно убедиться, проведя несложный эксперимент. Больному объясняют, что, услышав определенный звук (дают его прослушать), он должен поднимать правую руку, а на все другие звуки – левую. Простая процедура, и больной с ней легко справляется. Значит, слышит и хорошо различает звуки.
В хорошей сохранности слуха убеждают и наблюдения за поведением пациента. Больной легко узнает бытовые шумы. Он не спутает шипения жарящегося на сковородке сала со звуками закипающего чайника, карканье вороны отличит от лая собаки, способен наслаждаться пением птиц и узнает их по голосам. Правда, ему трудно рассказать о том, что он услышал. Больной может заявить, что птица орет и лает, а собака поет или каркает, но совершенно очевидно, что эти ошибки возникают из-за затруднения в подборе слов, а не нарушения слуха.
Любовь к музыке, к песням больные с повреждением левого полушария не теряют. Они легко узнают любимых вокалистов, любимые мелодии и охотно их напевают. Часто из-за расстройства речи человек не в состоянии сказать, из какого произведения взята прослушанная музыкальная фраза или назвать песню, но в том, что он узнал их, вспомнил, сомнений не возникает, да и больной всегда может напеть, продолжить мелодию и обычно делает это достаточно правильно, демонстрируя сохранность музыкального слуха и музыкальной памяти. Известны случаи, когда выдающиеся композиторы теряли речь вследствие поражения структур левого полушария мозга, теряли речевой слух, но продолжали, и весьма успешно, сочинять музыку. Однако песни и романсы они создавать не могли, для этого необходимо владеть речью.
После временного выключения левого полушария на фоне значительных затруднений по восприятию речи, когда способность испытуемого понимать адресованные ему слова еще не восстановилась, обращает на себя внимание, что он уже в состоянии по голосу безошибочно узнавать знакомых ему людей, легко отличает мужчин от женщин. Не уловив смысла обращенной к нему речи, правополушарный человек между тем по ее интонации понимает, был ли это вопрос или какая-то очередная инструкция. Несмотря на значительно сниженный интерес к речевым звукам, если слова, обращенные к испытуемому, все-таки им услышаны, восприняты, то локализовать их в пространстве для него не составляет большого труда. Он никогда не перепутает, справа или слева, спереди или сзади находится собеседник, даже если не может его видеть.
Решето под черепной крышкой
Первое, что обращает на себя внимание при проверке речевого слуха после выключения или повреждения левого полушария, – явное отсутствие интереса к звукам человеческой речи. Испытуемый не замечает, что к нему обращаются с вопросом. Чтобы он услышал адресованную ему речь, обратил на эти звуки внимание, они должны быть несколько усилены по сравнению с тем, что требуется в нормальном состоянии. И тем не менее испытуемый время от времени перестает их воспринимать. Экспериментатору постоянно приходится повторять вопрос или задание, добиваясь, чтобы испытуемый наконец их услышал и выполнил требуемое. Многие слова больной не узнает, а на вопросы отвечает медленно, не сразу, точно ему всякий раз требуется секунда-другая, чтобы собраться с мыслями.
Попробуем разобраться, что же происходит со слухом, почему простые звуки испытуемый слышит и хорошо отличает друг от друга, а слова не узнает, не понимает. Начнем с наиболее элементарных единиц – с фонем. При обширном повреждении некоторых участков в височной области левого полушария или временном глубоком выключении всего левого полушария возникают затруднения в их различении. Путаница наблюдается при прослушивании фонем, отличающихся гласными и согласными. Испытуемые не могут четко различить и повторить
Ухо не безупречный аппарат. Каждый здоровый человек, прослушав несколько бессмысленных звукосочетаний, может ошибиться. Нам привычнее иметь дело с обычными словами, имеющими вполне определенное значение. Неудивительно, что за плохо расслышанными звуками нам часто чудится знакомое слово. Среди немногих ошибок здорового человека чаще всего встретятся случаи осмысления услышанных звуков. Вместо бессмысленных звукосочетаний слова
При нарушении работы звуковоспринимающих центров левого полушария подобных ошибок не происходит, чаще обычные, хорошо знакомые слова воспринимаются как случайный набор звуков. Пытаясь повторить их, испытуемый генерирует цепочку звуков, созвучную услышанному слову, той же длины, с тем же ритмическим и звуковым рисунком, но не имеющую ничего общего ни с одним из известных испытуемому слов. И как ни странно, мир бессмысленных звуков, в который теперь погружен человек, не вызывает у него ни особого удивления, ни раздражения, ни протеста.
При подавлении функции левого полушария или при его заболеваниях резко страдает память на звуки, в том числе на речевые. Поэтому если даже тоны по отдельности легко опознаются, различение комплексов из трех-пяти звуков оказывается невозможным. Еще труднее распознавание речевых звуков. Чаще всего испытуемый в состоянии достаточно точно повторить их по отдельности, но с несколькими сразу справиться обычно не может. Простую комбинацию из трех звуков «а-о-у» он способен повторить только сразу после прослушивания, а спустя минуту начинает путаться. Уже забыл!
По той же причине перестают различаться даже ритмы. Для проверки пальцем отстукивают несложный ритм: тук-тук, тук-тук, тук-тук или тук-тук-тук, тук-тук-тук. Если он воспроизводится в быстром темпе и испытуемый не успел подсчитать количество ударов в «пачках» между более длинными паузами, то он не замечает никакого ритма и повторить его не может.
Объем памяти на звуки у таких людей сужен, и значительно укорочена ее длительность. При достаточно хорошо сохранившейся способности узнавать отдельные речевые звуки и повторять их человек запутается, если их три-пять. Хотя каждый отдельный звук он узнал, но процесс анализа очередного звука мешает ему удержать в памяти предыдущий. Когда он дошел до третьего звука, первый уже забыт. Анализ целого слова для него представляет большие трудности, особенно если в нем есть плохо дифференцируемые звуки, такие, например, как
Из-за трудностей звукового анализа страдает и синтез. Человек теряет способность подбирать необходимые звуки и выстраивать их в длинные цепочки так, чтобы из них возникали слова или предложения. Вот почему болезненный процесс, затронувший слуховой центр, обязательно нарушит речь.
В тяжелых случаях больные совсем не говорят. Хотя артикуляция не пострадала, поток звуков, которые они извергают, может стать совершенно неразборчивым. Специалисты называют этот симптом словесным салатом. Создается впечатление, что обычная речь нарублена на мелкие кусочки, все тщательно перемешано и в таком виде выдается слушателям. Больной действительно смешивает звуки речи почти в случайном порядке.
При легких формах заболевания больной способен узнавать и воспроизводить простые слова, такие, как
Весьма характерный симптом выключения зоны Вернике или всего левого полушария – потеря восприятия значения слов. А как же иначе, если человек не в состоянии заметить разницу между словами
Очень интересная особенность выпадения функций центра Вернике: непосредственные значения слов страдают сильнее, чем более общие. При замене утерянного слова и используются эти общие значения и ассоциации, нередко весьма отдаленные и неожиданные. Поэтому
В речи такого человека мало названий предметов и их качеств, а если они и есть, то часто искажены до неузнаваемости или заменяются словами, обозначающими действие или отношение предметов друг к другу. Благодаря этому даже при грубых дефектах все же удается понять, что хотел сказать человек. Тем более что сохранность отвлеченных, абстрактных понятий вроде
Нарушение речи не может не отражаться на мыслительных процессах. В прошлом столь глубокую мозговую патологию объясняли серьезным расстройством интеллекта. В действительности же страдают лишь мыслительные процессы, основанные на удержании в памяти систем речевых связок. Попытка заставить думать вслух, несколько раз повторяя цепь необходимых логических операций, не только не помогает мыслительному процессу, а, напротив, ухудшает его, вызывая перегрузку памяти.
Насколько велика истощаемость памяти, видно из простого примера. При легких формах поражения зоны Вернике знание многих простых и распространенных слов может быть сохранено. Больной может правильно повторить и показать глаз, нос, ухо. Однако если ему предложить повторно показать те же части лица, то скоро начинается путаница. Больной не в состоянии снова повторить уже названную деталь, все больше и больше искажая знакомое слово:
О сохранности интеллекта свидетельствует способность оперировать абстрактными понятиями, возможность уловить и понять смысл метафоры, правильно употреблять в речи слова-связки, предлоги, союзы. Выключение центра Вернике не приводит к нарушению пространственных отношений, не мешает классифицировать предметы, опираясь на более общие значения слов.
Чем меньшего участия речи и речевой памяти требует интеллектуальная задача, тем легче она выполняется. Свободно оперируя сюжетными картинками, раскладывая и комбинируя их перед собою на столе, пациент способен выстроить их в связный последовательный рассказ. Пронумеровать картинки в нужной последовательности, не сдвигая их, он совершенно не в состоянии.
Поделиться книгой: