Помоги проекту - поделись книгой:
Посмотрел на меня этот швайнштайгер, и раздалась очередь, убил сцуко, все я умер, реалистичный бля сон, с меня ошметки кожи и мяса полетели. Умираю. Трындюлец нафиг.
И тут бац. Перемотка.
— Товарищ старший лейтенант, товарищ Каримов, вставайте, они ж пристрелят, давайте. Блин опять (или осемь, скорей одва, нет одва это тупой канал на блюдце, то есть на тарелке) я валяюсь на пыльной дороге, рядом солдатик (блин их тогда, красноармейуами нащывали) в форме РККА, пытается меня поднять, а я развалился как хрютизанка на кровати Людовика хернадцатого.
— Слышь, боец ты кто? — спрашиваю я у него.
— Лейтенант Онищук товарищ старший лейтенант вы, что меня ни разу не узнаете, мы ж с одного погранотряда.
Значит, все таки не сон, пора смирится с этим, я попал, то есть "попал". Значит и тут я погранец, наяву (то есть в жизни) я служил в свое время в Московском погранотряде в/ч 2033. Кстати про отряд наш фильм есть "Тихая застава", он похож на действительность, как старая шлюшка, переспавшая со всеми у кого встает, на огненную комсомолку погибшую девственницей. То есть фильм лжив типа вокруг все трусы и враги, а в части небожители, да белокурые бестии. Хрена вам авторы ни хера, там так не было, там и люди вокруг и внутри в/ч были чище добрее и дружнее. Да и солдаты там в основном наверно на % 80 были наши: таджики (до хера), узбеки (до хера), русские (граждане Таджикистана которые, одна штука) татары (пять штук) один Равиль чего стоил, ну и даже туркмены (две штуки) и казах Нурлан. Чет отвлекся я, о опять очкастый лезет.
— Штейт ауфф русише швайне! Форвард, шнеллер, лос лос.
— Да пошел ты, чмо очкастое, я мутер твою шпили – вили, я гросмуттер твою шпили-вили да и не раз, да и не один, да и ваще твой блядуче подзаборный. Говорю я и потом меня осеняет, а че я повторяюсь, надо по новой его обласкать, оригинальней надо быть. (да что за тавтология хрен-нахрен, где креатив-то)
— Ну что гомосек очковафельный, а правда что ваш гитлер педик и сосет у геринга, а гимлер с говноббельсом свингеры и их жен пропер весь берлин? А еву браун конь с быком на групповушке пердолили, дубл пенетрейшн устроили, — все это говорю, развалясь в пыли, и держась, как патриций на пиру. А за спиной колонна наших пленных стоит, ждет меня.
Ну и конечно подбегает унтер официр великогерманского рейху, и тоже выИОбывается своим МП – 38, типа крутой аФФтамат у мИнЕ ващпе,
— Да вы заипали аналисты-ананитики, русише швайне, русише швайне, хошь докажу что хоть и швайне, но ни хера не русише, член обрезанный показать? — лезу руками к ширинке.
А немец, упертый как траХтор, и тарарах в меня входят пули…
Опять убивают, ну что за штампы, как пленный боец РККА послал куда подальше, сразу убивают ублюдки, нет, чтоб выслушать, а вдруг чо умное скажу, вдруг пошлю в какое симпатиШное место, вам же "лебенсраум" нужен.
— Товарищ старший лейтенант, товарищ Каримов, вставайте, они ж пристрелят, давай те.
Опять я валяюсь в пыли на дороге, в метрах пяти опять так же понуро стоит колонна пленных красноармейцев, а рядом Онищук пытается меня поднять. Пилядовый дуварес, как говорил Равшан или Джумшуд, это что за "День сурка". Чувствую надо вставать, и идти куда гонят, а то опять убьют. Не ну разве немцы не долборазы, за последние полчаса щас в третий раз убьют.
Подбегает очкастый пидорообразный (или образнопидорный) вермахтчанин, и сразу опять грубость и унижение, сцуко в руках ружбайка вот и геморойствует, я б те очки-то в глотку бы вогнал гадюк семибатюшный.
— Штейт ауфф русише швайне.
Ну и ничего оригинального, а где ж немецкий креатив, типа да ис фантастишь и т. д.
Встаю, отряхиваюсь и громко говорю:
— Яволь, херр официр.
У немца глаза стали ширше (или правильно говорить ширее) очков.
Ну да хрен те офицером стать, легче одной жопой на эверест залезть, подумал я и влился в колонну наших пленных.
Онищук у меня спрашивает, -
— Товарищ старший лейтенант, а откуда вы немецкий язык, знаете?
А что я ему скажу, что люблю фильмы про ВОВ и по ним наблатыкался чуть чуть по оккупантски шпрехать.
Кстати в 2003 я был гастарбайтером в России, в УФО (ну понятно это не НЛО по английски). И там в июне того года мы вкалывали на каменоломне, гранит серый добывали, щоб новые русские всякие архитектурные прибамбасы из дикого камня делали.
Ну и работаем с пацанами, прикалываемся, и я как рулила, типа прикрикиваю на них, стебусь на великорейхском.
— Арбайтен узбекише швайне.
— Шнеллер, алзо цурюк форвард.
— Хенде хох, гитлер капут, дойчен зольдатен унд официрен.
— Ди штрассе дер браунен батальонен и т. д.
В это время к этой горке, на которой мы камень ломаем, подходил один из сторожей каменоломни, старый дядя Петя, пожилой щирый хохол, но левобережный, то есть адекватный чел, Пiтро короче.
А он родился, где-то в 30–35 годах (плюс-минус, я паспорт у него не проверял) и все прелести оккупации на себе испытал. А дядька осушитель кстати, ну он осушает емкости с спиртом, это видимо его национальный вид спорта. Утром поллитра спирта, в обед та же доза, и вечером литр спирта. А все напитки ниже 90 градусов (не цельсия и даже не кельвина, а чего-то другого) для него, что-то вроде кефира для каннибала, или соляры комару. Так вот он, услыхав мои возгласы на горке, а в лесу слышно далече, чуть штанишки свои не испортил (снутри причем), и пошел домой за ружьем. Тем более я был в спецовке, которая раньше была вообще-то военной формой. Данную форму в виде гумпомощи нашей (таджикской) армии подарили толи пакистанцы то ли еще, какие прототалибы. Ну и она цветом похожа на фельдграу, фасон, правда, не тот, но дядь Пете 70–80, да и в молодости его никто Зорким Глазом не звал, исключительно видимо бронебойной глоткой звали.
Потом он пришел с ружьем, но когда подошел, то узнал меня, да и кричать я шпрехословья перестал, и дедок, поматерился сперва перебрав меня, мою родову, каждого немца (вовеки веков), ну и НАТО туды ж ее в качель добавил. А потом рассказал о том, что с ним было, и что он планировал. С утиной дробью на немцев попер, мазохист старый, были б тут вермахты, они б из него быстро половичок сделали бы (ну или фотообой "Старый охотник").
Всего этого я не сказал, конечно, Онищуку, а промолчал. Потом говорю,
— Онищук звать-то тя как?
— Петр, — отвечает он.
Еще один Петр, да по фамилии тоже хохол, но это точно не тот.
— А ты не можешь, Петруха меня в тему втянуть, что происходит, а то я ни разу не всасываю что за кипеш, только погремуху, то есть фамилию помню свою?
— Наверно из-за того что вас по голове прикладом ударил немец вы временно память потеряли.
— Это вот это очкастое гребло меня вдарило?
— Нет таарщ старш лейнтан, тот ушел в голову колонны.
— Ну все летехи, конец вам и вашей красножопой власти, — говорит вдруг поравнявшийся крепыш, очень похожий на телевидеокиллера Доренку, шедший в следующей за нами шеренге.
— А чем я и власть тебя обидели, хренобобр забубенный? — Спрашиваю я так интеллигентненько у мордоворота.
— Пой, пой, пока есть время, вот придем в лагерь я начальству сразу тя покажу ублюдок коммунячий.
И я сходу двигаю его сапогом в междуножие, синхронно Онищук бьет в поддых и добавляет правой в челюсть, (не трожь погранцов верблядок) мордоворот падает. Колонна идет по нему и идущий в двух радах за нами казах (а может киргиз, ну или бурят) добавляет тяжелым сапогом, в висок предателю приговаривая,
— Шишангды кутыга скай (щоб я отымел твою мать в зад)
Нет все таки киргиз, думаю я, молодец, сознательный киргиз, правда немного извращенец, но о вкусах не спорят.
Ишь ты, какие у нас сознательные солдатики (блин бойцы) продолжаю думать я, тут проходит колонна тупорылых немецких шкафов на гусеницах. Танки. Танкисты торчат в открытых люках и чувствую, высокомерно матерят нас (типа у них попы белые и ухоженные, а у нас так погулять вышли), один кидает в нас огрызком яблока. Ты б себе белобрысый говнораз огрызок бы в жопу засунул, нехера тут мусорить, и чему тя в Евржопе учили-то выгрызок аскаридозный.
Зато немецкий унтер нас порадовал, целых три патрона всадил в предателя, валявшегося в пыли, как говно в проруби, за то, что тот не вставал по команде, а и как ему вставать-то было, он наверно без сознания был, и поднимать его никто не стремился. Собаке собачья смерть, одним потенциальным власовцем меньше.
— Онищук а еще командиры среди нас есть? Собери-ка командиров ко мне, нам срочно поговорить надо. Надо отсюда когти рвать, а то эти ивуАрийцы геноцидить станут, отвечаю за базар.
Постепенно ко мне стекаются шесть офицеров (блин тогда еще командиры были).
По петлицам определяю, два лейтенанта танкиста, два летчика того же звания (один бомбер другой истребок, это я потом узнал) и военврач с военинженером. Охереть офигенно, но военинженер, похож на помолодевшего Сердюкова (который оборонсервис).
— Товарищи командиры! Как вы думаете, куда нас ведут эти белобрысые говнохрены?
— Да немцы говорили, в лагерь, будут там хорошо кормить и заботится, а мы им работать, — фантазирует военврач похожий на современное издание Чехова, даже пенсне в наличии.
— Увы, товарищи вынужден вас огорчить, говорю я, нас заставят много непосильно работать, будут стрелять, убивать по малейшему поводу и без оного, и кормить гнилой брюквой. Ну или как вариант – суп из картофельных очисток причем в ладони.
— Не может быть товарищ старший лейтенант, ведь немцы это европейская страна, это Гете, Гейне, Шиллер и т. д.
— Да, товарищ военврач, а Шиллер евреев расстреливал только за национальную принадлежность? Или комиссаров за должность? Колонны гражданских беженцев, — стариков женщин детей – бомбил, или расстреливал из пулеметов самолета? Или может у детей кровь качал для нужд армии?
— Нет, товарищ старший лейтенант, наверно не мог так делать Шиллер, — отвечает военврач, тряся чеховской бородкой.
Тут к нам проталкивается солдатик-славянин и говорит,-
— Товарищ старший лейтенант, тут в колонне есть капитан танкист, только он не хочет к вам.
— Ну, капитан так капитан, он званием постарше, пойду сам к нему, веди красноармеец.
И проталкиваюсь за солдатиком вперед колонны, кстати, немцы забили на передвижения внутри колонны, видимо главное, что бы из колонны не выходили.
— Разрешите обратиться товарищ капитан, старший лейтенант Каримов н-ский погранотряд.
— К чему эти уставные игры, старлей, все отвоевались, крышка большевикам, мы теперь просто граждане, — говорит мне высокий аристократичный брюнет с немного узковатыми плечами.
— Не понял товарищ капитан, вы что? Вы что серьезно, что конец Советской власти, из-за неуспеха первых дней войны?
— Да Каримов, видишь, что случилось с нашим "могучим ударом" и "малой кровью" все приехали, тушите свет.
— Ты что капитан думаешь все, проиграли мы войну, и пора лизать задний привод Германии??
— Конечно, разве не видишь, все крышка сесесеру, будем в свободной демократической России жить.
— Капитан, ты думаешь, немцы пришли свергать большевиков и отдать власть нам, то есть вам русским? Особенно тебе, за что, ты что родной дядя гитлера, или личный массажист главной попы рейха, Геринга? Да на черта им, это нужно, им нужны ресурсы, территория, а люди лишь как рабы. Разве не слышал, как они нас унтерменшами называли? А это значит – недочеловек, короче капитан, мы собираемся бежать и воевать за свободу Родины, и за товарища Сталина, а ты?
— Нет, я больше большевикам не прислужник, пошли они на … короче далеко.
— Капитан, а присяга? Или ты из этих, из бывших или из троцкистов каких-нибудь?
— Нет я из рабочей семьи, и ни троцкистом ни каким то другим истом не был!
— Значит ты капитаном стал благодаря большевикам и несмотря на это курнамакствуешь ублюдок? (курнамак – неблагодарный, дословно "слепая соль" с фарси)
— А пошел ты большевистская подстилка, щас унтера кликну и пристрелят тебя за милую душу.
Хреново однако, капитан-то говнист до передоза, и как в нем столько удобрений-то помешалось. Сука, на собраниях лизал наверно политику партии и правительства. Выдаст, как два пальца обо… как два пальца, скажем, облизать. Надо срочно, что-то делать, а то на привале точно закозлит, позорит он и РККА и бронетанковые силы наши, мочить надо в сортире, но где я тут в лесу сортир-то найду товарищ Путин? (ВВ)
Вернулся назад к нашим офицерам которые вообще-то командиры, и говорю:
— Товарищи, командиры, а капитан-то сукой оказался, отказывается от присяги, говорит, что большевикам конец. Грозился немцам накляузничать, надо его мочить.
— Не понял, как это мочить и зачем?
— Ой извините товарищ военврач, говорю убить, его надо, какой он пример красноармейцам дает, если каждый так будет думать и поступать, то нашей социалистической родине придет конец.
Замолчали товарищи командиры, задумались, повесили буйные головы, из-за подлюки капитана. И я думаю, попадем в лагерь, это все кранты египетские, накроемся большой посудиной из цветных металлов, и умирать бесполезно не хочется, пусть умрем, но с собой хотя бы десяток фрицев захватим. Все ж РККА и партизанам потом легче чуть – чуть будет.
Надо – надо, что-то делать, нас человек 200, ну может какой-то процент плюс-минус. А немчурни, человек 20, около взвода, да и по внешнему виду видно, лохи тыловые, один унтер опасен как носорог в период случки. А если одновременно ломануться во все стороны, напасть на охранников, нас-то много, а автомат (простите спЯцы пистолет-пулемеНт) у них один, только у унтера. У остальных карабины Kar 98-k, и не уверен я, что они готовы стрелять в любую минуту, ну кроме унтера конечно.
— Товарищи командиры впереди видно сужение дороги и затем поворот, там конвоиры вынуждены будут идти ближе к нам, по моему сигналу бросаемся на конвоиров, во первых танкист (среднего роста, внешне смесь Мартиросяна Гарика с Сакашвилей, вроде кавказоид) как ваша фамилия?
— Лейтенант Гогнидзе, бывший командир БТ-7 н-ского танкового полка.
— Ты лейтенант, командуешь левой частью переда колонны, по сигналу бросаетесь на конвоиров и делаете из них сациви, ну или чахохбили (это если немцы петухи, чахохбили, то из птицы делают). Пока дойдем до сужения дороги, подготовь бойцов, распределите своих конвоиров, чтоб не бросились на одного всем скопом, а остальные расстреляют по вам боезапас. Понятно Гогнидзе?
— Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять?
— Давай лейтенант, и чтоб ни одного конвоира до середины колонны с твоей стороны, твои с первого по шестой конвоиры слева, все иди.
— Так второй танкист (очень похож на "гламурного поддонка", Пашу "Дождинку" Долю, но в форме РККА), как фамилия?
— Лейтенант Ивашин, бывший командир КВ-1, н-ского танкового полка НКВД.
— Хорошо Ивашин, твоя задача такая же, как и у Гогнидзе, но твоя часть правая, и Ивашин, нас командиров мало, не лезь на рожон твоя роль командовать, понял?
— Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять?
— Давай лейтенант, надеюсь, мы вместе еще Берлин брать будем!
— Бомбер, фамилия как? — спрашиваю у первого летуна блондина (летчики невысокие, но широковатые, один блондин с карими глазами, другой шатен с зелеными)
— Лейтенант Кравцов, бывший командир СБ-2, в плен взят прямо на аэродроме диверсантами врага!
— У тебя задача, Кравцов та же, но как понял твои шесть конвоиров слева сзади, с седьмого, по двенадцатого. Как понял?
— Все понял, товарищ старший лейтенант, разрешите выполнять?
— Давай, готовь красноармейцев, и распределите конвоиров.
— Ну, истребитель, как тя звают? — спрашиваю у шатена зеленоглазого (именно звают, а не зовут, те кому лавры Потебни и Виноградова покоя не дают, успокойтесь).
— Летчик истребитель, лейтенант Еремей Никифоров, н-ская отдельная эскадрилья Западного Фронта, сбит превосходящими силами мессершмитов (прикрывали бомбардировщики) на И-16 вчера 24 июня. Но три Юнкерса за два дня сбить успел, правда, второго в паре с комэском Бадигиным.
— Молодец, твои, значит, Никифоров шесть гансов справа сзади, все иди и не надо переть сильно на рожон понятно?
Поделиться книгой: