Помоги проекту - поделись книгой:
Михаил Горелик
КТО СКАЗАЛ, ЧТО НЕТ БОГА?
Переводчик и гебраист Андрей Графов предлагает читателю подборку из двадцати пяти псалмов, над переводом которых работал более десяти лет. С краткими, главным образом филологическими комментариями. Подборка опубликована в «Иностранной литературе» (3, 2012). Своё лапидарное предисловие он завершает так:
«Перевод чаще всего открыто или имплицитно претендует на статус „окончательного“. Но разумнее было бы сказать, что перевод есть процесс, а переводчики и их труды суть лишь детали этого процесса. Что же касается библейских текстов, то их перевод завершится лишь вместе с той цивилизацией, которая их породила».
К этому можно добавить, что древний текст, который перестают переводить, становится музейным экспонатом, памятником мировой литературы, специалисты изучают его, служитель стирает со стекла пыль. Ну и самое простое соображение: со временем язык меняется, культурный контекст меняется, и переводы естественным образом устаревают.
Советская власть с её пафосом новой земли и нового неба как раз и претендовала на то, чтобы цивилизацию, породившую библейские тексты, прикрыть, сделав таким образом неактуальными не только переводы Псалмов, но и сами Псалмы. За семьдесят коммунистических лет Синодальный перевод был переиздан (с несущественной филологической модернизацией), кажется, дважды, ничтожным тиражом. Переводы нескольких библейских книг были опубликованы в серии «Библиотека всемирной литературы», в томе «Поэзия и проза Древнего Востока», перевода Псалмов в их числе не было. Концептуально библейские тексты ничем не отличались в этом издании от сказаний о Гильгамеше: и то и другое — «памятники».
С падением советской власти ситуация нормализовалась, процесс возобновился. Сейчас существует ряд разнообразных переводов, процесс, один из активных участников которого — Андрей Графов, продолжается. Старый анекдот о надписях в парижском метро. «Бог умер». Подпись: «Ницше». И далее: «Ницше умер». Подпись: «Бог». Советская власть умерла — Псалмы по-прежнему молоды, свежи и волнуют воображение.
Псалмы — едва ли не самый популярный текст в мировой литературе, больше того, в мировой культуре. Религиозные евреи и христиане повторяют их изо дня в день: в синагоге, в церкви, дома — во время утренних, вечерних, дневных молитв и просто так — по случаю, по зову сердца, в горе и в радости. Мало в мировой литературе текстов, которые знают наизусть массы людей по всей земле, произносят едиными устами и единым сердцем. Из века в век. На разных языках. Никакого хрестоматийного глянца.
Между тем расстояние времени, культурная дистанция осложняют перевод. Кроме того, существуют разные контексты: еврейский религиозный, христианский, академический. И, конечно же, важна цель перевода, приоритет: невозможно в равной степени передать всё — можно пожертвовать оттенками смысла ради художественной выразительности, можно сделать ровно наоборот. Другой вопрос, насколько далеко можно по каждому из этих путей зайти. Кроме того, существует общая проблема множественности перевода, относящаяся к любому значительному тексту — не только к Библии.
Далее я хочу продемонстрировать некоторые проблемы перевода на примере маленького фрагмента: Пс 13 (14):1–2 — всего два стиха.
Выбор достаточно произволен: с таким же примерно успехом можно было бы взять другие стихи и другой псалом.
Присовокупим к переводу Графова ещё три: Синодальный, Александра Каца и Российского библейского общества (РБО). Почему именно их? Потому что два первых построены на неприемлемых для Графова концепциях, что же касается перевода РБО, то концепция тут, с небольшими оговорками, общая, но и при едином подходе в могут быть достигнуты разные результаты. Вообще, именно собрание переводов демонстрирует объёмность, сложность, красоту и многообразие текста.
Синодальный перевод — базовый, классический, можно сказать, и несомненно самый читаемый — в СССР был единственным, хотя и слабо, хотя и относительно, но всё же доступным. Впервые издан в 1876 году. Конечно, во многом устарел, но и сейчас вполне актуален. В рамках нашей минималистской компаративистики важно, что он базовый и что он выполнен в рамках православной традиции.
Все переводчики в той или иной степени, сознательно или бессознательно, на Синодальный перевод ориентируются, зачастую в большей степени именно те, которые декларируют решительный с ним разрыв. Все три прочих представленных здесь перевода очевидным образом себя Синодальному переводу противопоставляют.
Перевод Александра Каца вышел в Иерусалиме в издательстве «Швут ами» в 2003 году. Книга представляет собой комментированное издание Теилим, то бишь Псалмов, с параллельным текстом. Подборка комментариев — Александра Каца, совместно с ответственным редактором Цви Вассерманом. Перевод выполнен в рамках еврейской ортодоксальной традиции.
Издание РБО (М., 2011) — это перевод канонических книг Библии. С подзаголовком «Современный русский перевод». В проекте участвовал коллектив специалистов, в том числе и Графов. Перевод выполнен в рамках современной академической науки, хотя и с определёнными ограничениями, налагаемыми христианской спецификой издательства.
И наконец, перевод Андрея Графова. Он религиозной традицией не связан и ориентируется исключительно на академические стандарты. Надо полагать, перевод РБО не вполне его удовлетворил, если он решил продолжить свой проект перевода Псалмов, начатый ещё в девяностые годы.
«Начальнику хора. Псалом Давида.
1. Сказал безумец в сердце своем: „Нет Бога“. Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро. 2. Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога».
«1. Руководителю хора — от Давида. Сказал нечестивец в своем сердце: „Нет Бога“. Разрушали, совершали мерзости, клеветали — нет творящих добро. 2. Господь с небес вглядывается в сынов человеческих, высматривает, есть ли один разумный, ищущий Бога».
«[Начальнику хора: псалом Давида]
Безумец думает: „Бога нет“.
Преступления людские — гадки, гнусны…
Никто не творит добра.
2. Господь взирает с небес на людей,
смотрит, есть ли мудрец, есть ли ищущий Бога?»
«1. Начальнику хора. [Песня] Давида.
На первый взгляд, различий мало, и они представляются непринципиальными, однако же, как всегда в таких случаях, детали важны.
Для создателей Синодального перевода, равно как и для Александра Каца, переводимый текст обладает святостью, связывающей инициативу переводчика, перевод должен быть во всех отношениях воспроизведён как можно ближе к оригиналу — даже и в визуальном его представлении. В оригинале текст написан в подборку — вот и перевод надо в подборку. За одним мелким исключением. Всё-таки в Синодальном переводе преамбула «Начальнику хора. Псалом Давида» вынесена из общего корпуса. И в других переводах, кроме Александра Каца, то же самое. Кстати, в оригинале никакого «псалма» нет: ближе всего у Александра Каца и Андрея Графова.
Между тем и переводчик РБО, и Графов структурируют и ритмизируют текст, подчёркивая таким образом его поэтическую природу. В переводе РБО текст делится на смысловые блоки, у Графова гораздо более детально: на строфы.
Библейская поэзия, Графов об этом в своём предисловии говорит, построена в значительной мере на параллелизмах, Графов их визуализирует смещением параллельной строки вправо. Обнажает приём. Например: «Есть ли среди них разумный?» — и в параллель, со смещением: «Хоть кто-нибудь ищет Бога?»
В переводе РБО и Графова появляются восклицательные и вопросительные знаки, в двух других переводах отсутствующие. В переводе РБО есть и отточие. У Графова в других местах тоже есть. В оригинале, разумеется, ничего подобного: в оригинале вообще знаков препинания нет. Правда, у масоретов есть несколько десятков кантилляционных знаков — своего рода флажков, указывающих, в частности, на конец высказывания, но ничего соответствующего восклицательному и вопросительному знакам и отточию — нет.
Надо заметить, что структуризация текста и выставление знаков препинания — это, конечно, интерпретация. Да ведь и перевод, как бы переводчик ни стремился к объективности — интерпретация.
Ставя восклицательный знак в утверждении глупца, Графов подчёркивает вызов.
Первые два перевода дословно воспроизводят оригинал: «Сказал в сердце своем». По-русски выглядит своеобразной библейской поэзией, но в оригинале это обычное словесное клише, часто повторяющееся, ничего поэтического. «Сказать в сердце своем» значит сказать мысленно. Всего лишь. В «Толковой Библии» Лопухина (самом фундаментальном труде русской православной экзегезы Библии) содержание этого клише определяется несколько по-иному: «искренне верить, решить». В любом случае варианты перевода РБО и Графова вполне естественны: нейтральные, неокрашенные слова и выражения именно так и переводятся.
Но вот в еврейском ортодоксальном контексте такая трансформация была бы крайне нежелательна: за века вокруг любого слова и выражения вырос лес комментариев, и любая переводческая вольность способна сделать их нерелевантными. «Каждый или почти каждый стих или псалом имеет десятки простых смыслов, не говоря уже о намёках и толкованиях. И все они самые правильные, ибо донесены до нас аутентичной еврейской традицией» (Перевод А. Каца, «От издательства»). Более того, то же самое относится и к отдельным словосочетаниям, и к словам, и даже к буквам, из которых слова состоят.
Что касается конкретного места, то соответствующий комментарий рассматривает «сказал в сердце своем» вовсе не как клише. Из текста выносится следующий смысл: «Нечестивые во власти сердец. Праведные же властвуют своими сердцами».
Ещё одно словесное клише — «сыны человеческие» (
Два первых перевода, ориентированных на максимально возможное калькирование оригинала, это клише сохраняют. Два других от него отказываются, и действительно: «сыны человеческие» — просто люди.
Вопрос, как правильно переводить: сохранять клише или не сохранять — остаётся открытым. Сохранение клише доносит до нас словесное своеобразие оригинала. Кроме того, «сыны человеческие», равно как «сказал в сердце своем», стали уже неотъемлемой частью русской культуры. Однако же и у сторонников нового перевода есть понятные и убедительные резоны.
Сам-то Андрей Графов вовсе не раб принципа. В 103 (104) псалме, например, калькирует библейское клише: «Ты обновляешь лицо земли» (стих 30), а не «землю» — если быть последовательным.
В Синодальном:
«Господь с небес
«Призреть» определённо из церковнославянского. Словарные значения слова «призрети»:
У Александра Каца:
«Господь с небес
«Высматривает» — по смыслу верно: никак найти не может, на глаза не попадаются. По смыслу верно, но слово разговорное, стоит в тексте особняком, особенно учитывая общую торжественность тона и книжного «нечестивца» неподалёку, поэтому стилистически неудачно. В оригинале нейтральное
В переводе РБО:
«Господь
Почему «взирает», зачем это стилистическое повышение рядом с обыденным «смотрит» — непонятно.
У Андрея Графова:
«Господь с небес взглянул на людей:
есть ли среди них разумный?»
Если уж акцентировать параллелизмы, на что Графов ориентирован, тогда, может быть, так:
«Господь с небес глядит на людей:
смотрит, есть ли разумный?»
На самом деле в оригинале никакого параллелизма: «Глядит <…> чтобы видеть». Тем не менее такой перевод возможен и вполне органичен: ведь переводчик переводит не отдельную строку, а текст как целое. Между тем параллелизм — специфическая особенность текста.
Теперь наиболее существенное — тот, кто сказал, что Бога нет, кто он такой: безумец? нечестивец? глупец?
Графов в своём комментарии пишет: «
Верный корпоративной этике, не упоминает перевод РБО, в котором участвовал (но не в переводе и редактировании Псалмов). С другой стороны, деликатная свекровь ругает кошку, но невестка, если она не полная идиотка, всё понимает.
Одно из словарных значений слова «безумец»:
То есть человек несёт невесть что, помышляет о несбыточном. Вот хотя бы такой хрестоматийный пример:
и проч.
Вполне в духе псалма. Объект библейской инвективы тоже предубеждения потрясает, и тоже свободным умом. Бога нет. Это надо же, сказанул! То есть определённо безумец.
Откуда взялся «безумец» в Синодальном переводе — более-менее ясно. Переводя с библейского иврита, переводчики постоянно оглядывались не только на Септуагинту, но и на её церковнославянский перевод — остающийся и поныне текстом русского православного богослужения. Преемственность была необходима: перевод Синодальный. А в церковнославянском хорошо всем известное «рече безуменъ в сердцы своемъ» у «всех» в голове и на кончике языка.
Вот только «безумие» имеет в церковнославянском не такое значение, как в современном русском. А значит, это слово вот что:
Почему в переводе Александра Каца выбран «нечестивец», а не «глупец»? Уж он-то церковнославянским текстом определённо не руководствовался. Ну, во-первых, непосредственно после утверждения, что Бога нет, говорится о людях, творящих всякие безобразия, — то есть именно о нечестивцах. Кстати в третьем томе Танаха, переведенного на русский язык под редакцией Давида Йосифона (Мосад а-рав Кук. Ктувим. Ерушалаим, 5738 [1978]) слово
Но есть и «во-вторых». Библейский текст может существовать в разных контекстах. В переводе Александра Каца он существует в контексте классической еврейской экзегезы. Со ссылкой на Раши — одного из самых авторитетных, если вообще не самого авторитетного еврейского комментатора. Дистанция в тысячу лет ничего не меняет.
В конце псалма, в 13(14):7, — надежда на возвращение народа из плена, то есть имплицитно вводится тема разрушения Храма. Александр Кац пишет: «В пророческом озарении царь Давид видит разрушение Храма, который он только собирается возводить». Собственно, именно поэтому у Александра Каца появляется слово «разрушали» — переводит, ориентируясь на Раши. Если понимать таким образом, то, конечно, не глупец, а нечестивец.
Вообще, переводы, исходящие из еврейского ортодоксального круга, всегда в той или иной степени ориентируются на Раши и других комментаторов, в первую очередь всё-таки на Раши. Сейчас готовится к изданию новый перевод Библии, где эта ориентация будет тотальна: то есть весь перевод будет таков, чтобы в пределе ни один комментарий не пропал — что едва ли возможно.
События, о которых говорится в конце псалма, отдалены от Давида на сотни лет. Стало быть, либо текст вообще не принадлежит Давиду, либо ему не принадлежит завершающий фрагмент, относящийся к другому времени и механически пришитый к тексту недобросовестным редактором, либо Давид — пророк и видит будущее, как если бы оно произошло вчера на его глазах. Понятно, Раши без колебания выбирает последнее.
Между тем «Толковая Библия» Лопухина считает, что в псалме речь идёт о конфликте Давида с Саулом. Нечестивец именно Саул. Но тогда как быть с возвращением из плена? Нет ответа.
Теперь о выборе Андрея Графова: почему «глупец», а не «нечестивец». Глупец говорит: «Бога нет». Это потому, что у него мозгов нет, а вот человек разумный (правда, таковых нынче днём с огнём не сыскать, один псалмопевец остался) ищет Бога. Идиот противопоставлен разумному.
Что для Александра Каца совершенно неприемлемо. В рамках экзегезы, на которую ориентирован его перевод, никакого противопоставления нет: разумный с нечестивым (глупцом) — одного поля ягоды. В поисках «разумных» ничего хорошего. «Люди того поколения — о котором пророчествует, согласно этому мнению, царь Давид, — подменят простую веру интеллектуальными „поисками“ и в конечном итоге — верой в собственный разум. И как наказание — мера за меру — придёт деспот, полагающий, что поскольку Бога нет, то всё дозволено».
Тут надо вот ещё что сказать. «Разумный» — в оригинале «маскил» — слово, имеющее в мире еврейской ортодоксии крайне негативные коннотации: маскил совсем не мудрец — скорей уж образованец.
«Маскил» — это эмансипатор и просвещенец, боровшийся против того, что считал религиозным обскурантизмом: XIX век в России (в Европе началось ещё раньше) прошёл под знаком ожесточённой борьбы еврейского Просвещения — Аскалы (слово «маскил» — однокоренное) — и еврейской ортодоксии. Слово «маскил» вошло в русский язык. Пример ретроспективного понимания древнего текста. Вполне в духе Пьера Менара.
Теперь комментарий Графова — про «поиски Бога». «Под
То есть ничего соблазнительно-интеллектуального, противопоставленного «простой вере». Как видите, академический подход ведёт понимание по совершенно иному пути.
На этом я сравнительный анализ, вводящий в общие и частные проблемы перевода двух стихов псалма, завершаю.
Псалмы с их переводами существуют в больших культурных контекстах. Но они существуют всегда в экзистенциальном контексте, не меняющемся на протяжении тысяч лет: одиночество, страх, радость, отчаяние, надежда, благодарность, сокрушение от несправедливости происходящего, уверенность, что Бог придёт на помощь, укрепит сердце, защитит и в конечном итоге сметёт зло с лица земли, — псалмы этим наполнены и переполнены. «Лицо земли» — библейское клише. Не получается без них обойтись.
Возвращаясь к Андрею Графову, чья публикация стимулировала эти размышления. Графов — человек, преданный библейскому тексту, живущий в нём, знающий, под каким камешком какое слово лежит. В завершение — переведённый им псалом 103 (104), точнее, фрагмент, где Бог играет с левиафаном, как с котёнком. Уже без сравнительного и вообще безо всякого анализа — просто так.
«И вот они созданы вновь!». Даже с восклицательным знаком. Надо полагать, другие экземпляры. Прежние смахнул со стола. Радость, конечно, но не беспримесная. Но это я так думаю. Религиозная экзегеза утверждает иное: определённо те же самые, ясно, что те же самые, воскреснут как новенькие, только без гастрита и бородавки, как можно понять иначе? Обещал не комментировать — не могу удержаться.
Даманы, как поясняет Андрей Графов, — «разновидность млекопитающих». Те, кому доводилось бывать в Эйн-Геди, конечно же, помнят лазающих по деревьям неторопливых млекопитающих существ, напоминающих зайчиков, парадоксальным образом с зайчиками не в родне, двоюродные братья или дядья слонов, так утверждают учёные, поверить им, глядя на даманов, трудно, вовсе не похожи, но я всё равно верю, всегда готов разглядеть в чёрном коне белую кобылицу, ну хорошо, не двоюродных — троюродных. Псалмопевец упоминает их рядом с козлами — так они и в Эйн-Геди с козлами. В Синодальном переводе ненаучно зовутся зайцами.
И ещё комментарий Графова — про левиафана:
«
Поделиться книгой: