Миледи на диодах

За последние пять лет я сталкивался с «Сикфаксом» двенадцать раз. Никто в моем участии в кражах не сомневался, но доказать они ничего не могли. Я сконструировал Макс-10 — Максин — для того, чтобы она разрабатывала идеальные преступления, и она делала это двенадцать раз подряд. Хозяева «Сикфакса», разумеется, пытались меня поймать, но нам всегда удавалось перехитрить их детективов, охрану и сигнальные устройства.

Благодаря Максин мои преступления никогда не были похожи настолько, чтобы можно было определить «почерк». Каждая кража была de novo.[3] И если в городе заблаговременно и под вымышленной фамилией оказалась Кронштадт, значит, с этой Денверской конференцией не так все просто. Кроме всего прочего в брошюре упоминалось о широкой экспозиции дорогостоящего оборудования. Неужели у них возникли опасения насчет Дэнни Брэкена? Пожалуй, стоит подождать, не проговорится ли эта красотка…

— Не выпить ли нам стаканчик у меня в номере? — предложил я, взяв ее за руку.

— Спасибо, — сказала она и улыбнулась. — Не откажусь.

…Xa! Даже в аду не встретишь такой фурии, как ревнивый конструктор компьютеров или как ревнивый компьютер, в чем я позднее убедился…

Когда мы пришли в номер и уселись с бокалами в руках, она спросила, что я думаю о кражах на выставках и конференциях «Сикфакса».

— Что?

— Мне хотелось бы услышать ваше мнение о том, кто мог их осуществить.

— Ай-Би-Эм?[4]

— Нет, я серьезно. Ведь ни одной нити. Каждое преступление просто идеально. Поневоле приходит в голову, что такому преступнику к лицу более крупная игра, скажем, ювелирные магазины, банки… Моя теория: у этого человека зуб на компанию. Что скажете?

— Нет, — отозвался я и, наклонившись, чтобы наполнить бокалы, коснулся губами ее шеи. Она не отстранилась. — Вы уверены, что это дело рук одного человека, факты же говорят о другом. Я читал, что ни одно из этих преступлений не похоже на другое. Не сомневаюсь, что выставка «Сикфакса» в уголовном мире считается легкой добычей.

— Чепуха, сказала она. — Эта добыча не такая уж легкая. Каждая выставка проводилась с величайшими предосторожностями, но вор был умнее, сумел подготовиться тщательнее. Думаю, эти кражи — дело рук одного человека, который зол на компанию и которому очень нравится сажать ее в лужу.

Тут я ее поцеловал — в губы, чтобы замолчала. Она подалась навстречу… Потом пришлось выключить свет.

…Позже, когда я лежал и курил, она сказала:

— Всем известно, что это проделал ты.

— Я думал, ты спишь.

— Я решала, как об этом сказать.

— Ты не репортер, — произнес я.

— Да, — просто согласилась она.

— Чего ты хочешь?

— Хочу? Я не хочу, чтобы ты попал в тюрьму.

— Ты работаешь на «Сикфакс».

— Да, на «Сикфакс». Я влюблена в модели 5280 и 9310. Я знаю, что это твои конструкции. Говорят, они не просто очень хороши, говорят, это дело рук гения.

— Я нанял инженера-консультанта, — сказал я, — этого вашего мистера Уолкера, черт бы его побрал, чтобы он помог мне с чертежами. Через неделю он перешел на работу в «Сикфакс» — прежде, чем я успел зарегистрировать патенты. Тебе следует сравнить его заявки и мои. Он опередил меня, и поэтому он сейчас вице-президент.

— Вот почему ты задумал эти ограбления…

— Как держатель акций я имею право на проверку финансовых отчетов фирмы. Эта цифра появилась, когда я подсчитал, насколько возросла прибыль после внедрения моих изобретений, и решил вернуть себе эту сумму. Но и этого мне мало. Произведения искусства бесценны.

— Это был ты, Дэнни, и никто иной. Я видела дверную распорку. Только ты мог ее сконструировать. Я помню, как ты был озлоблен после суда, как клялся, что отомстишь…

— Ну и что? Какой смысл тебе делится со мной своими бездоказательными догадками? Разве ты можешь что-нибудь представить на суде?

— Пока не могу.

— Что значит — пока?

— Я приехала сюда перед началом конференции, потому что знала: ты в городе и… — она замялась, — замышляешь новую кражу. Я пришла предупредить тебя, потому что не хочу, чтобы ты оказался за решеткой. Сама мысль о том, что из-за меня ты можешь попасть в тюрьму, для меня невыносима.

— Допустим, твои догадки верны. Но при чем тут ты?

— Потому что я конструктор Сикфакса-5000, — сказала она, — и в его программу внесена вся информация, до последнего факта, о тебе и о Денвере. Он не просто восстанавливает факты, Дэнни. Это совершенный интегральный компьютер-детектив. Я не сомневаюсь, что он способен экстраполировать кражу, которая может случиться на конференции, и, соответственно, разработать меры предосторожности. Можешь больше не рассчитывать на успех. Век величайших преступников миновал, и отныне на сцену выходит СОД — следственная обработка данных.

— Xa! — попытался рассмеяться я.

— Ты сейчас достаточно богат? — наступала Соня. — Так? Ты можешь отступиться?

— Богат? Да, богат, но дело не в…

— Подожди! — перебила она. — Я понимаю твои мотивы, но тебе не перехитрить пятитысячный. Никогда! Даже если ты опять отключишь электроэнергию, пятитысячный перейдет на автономное питание. Неважно, что ты предпримешь; он немедленно разработает меры противодействия.

— Возвращайся в «Сикфакс», — холодно ответил я, — и передай своим хозяевам, что меня не запугать никакими высосанными из пальца рассказами о компьютере-детективе. На то время, пока они устраивают выставки и участвуют в конференциях, пусть будут готовы нести убытки. Больше я ничего не скажу.

— Этот рассказ не высосан из пальца! — воскликнула она. — Я проектировала этот компьютер! Я знаю, на что он способен!

— Когда-нибудь я познакомлю тебя с Максин, — усмехнулся я, — и она скажет, что она думает о детективе весом в шесть тысяч четыреста фунтов.

— Кто такая Максин? Твоя девушка или…

— Мы с ней добрые друзья, — сказал я, — она всюду со мной.

Соня вскочила, быстро оделась, и через минуту я услышал, как хлопнула дверь. Я разлегся на диване и включил переговорное устройство.

— Максин, детка, ты все слышала? Машина, которую мы затеяли украсть, сама не прочь до нас добраться.

— И что? — спросила Максин.

— Следует вывод, — ответил я, что все, на что она способна, ты должна уметь делать лучше. Шесть тысяч четыреста фунтов! Ха!

— Ты знал, что я под кроватью и включена, и все равно делал это?

— Что я делал?

— Занимался любовью с этой… с этой женщиной… Надо мной! Я все слышала!

— Ну… и что?

— Ты меня настолько не уважаешь?

— Конечно, уважаю. Но то, что происходит между двумя людьми, не…

— Разумеется! Я всего лишь металлическая вещь, которую ты одариваешь не любовью, а фактами. Вещь, которая планирует твои преступления! Как индивидуальность, как женщина я для тебя ничего не значу!

— Это неправда, Максин, деточка моя. И ты это знаешь. Я привел ее сюда только для того, чтобы выяснить, что затеял «Сикфакс». Я сделал это, чтобы получить нужные сведения.

— Не лги мне, Дэниел Брэкен! Я знаю, кто ты такой! Ты — бабник!

Мне послышались в ее голосе слезы. Этого не могло быть, но…

— Не надо, Макси! Ты знаешь, что это не так. Разве я не купил тебе прекрасный чемоданчик из крокодиловой кожи?

— Ха! Какая дешевка, если учесть все, что я для тебя сделала! Неблагодарный!

— Не надо, Мак…

— Видимо, тебе пора обзавестись другим компьютером.

— Мне нужна ты, детка. Только тебе по силам одолеть пятитысячный.

— Больно жирно!

— Что, по-твоему, мне теперь делать?

— Иди напейся.

— А какая от этого будет польза?

— Мне кажется, ты считаешь, что это даст ответ на все вопросы. Все мужчины — животные.

Я налил себе порцию и закурил сигарету. Не следовало давать Максин такой гортанный голос. Я залпом осушил бокал и налил еще.

Прошло три дня, прежде чем у Максин все было готово. Утром она разбудила меня, распевая «Боевой гимн республики», и объявила:

— Доброе утро. Я решила простить тебя, Дэнни.

— Благодарю. Чем вызвана такая перемена?

— Мужчины слабы. Я произвела расчеты и пришла к выводу, что в той ситуации ты был бессилен. Тут виновата только женщина.

— О, я вижу…

— И я продумала новую кражу. Идеальную.

— Прекрасно. А что мне надо делать?

Должен сказать, что здесь с моей стороны имели место некоторые упущения. Я недооценил реакцию Максин на ночь, проведенную с Соней. Меня тревожило, как бы все это не зашло слишком далеко, не закончилось точно рассчитанной местью. Что, если она направит свои помыслы на то, чтобы меня поймали? Я обдумал проблему и решил: нет, это глупо. Максин — всего лишь машина, пусть самая рассудительная в мире и снабженная генератором случайных чисел — аналогами эмоций.

— Я поставила себя на место пятитысячного, — сказала Максин. — Мы с ним располагаем одинаковыми данными о тебе и о месте действия. Следовательно, я могу прийти к тем же заключениям, что и он. Разница в том, что он ведет оборонительную войну, и на нашей стороне преимущество — инициатива. Вводя независимые переменные, мы пробьем брешь в его защите.

— Например?

— Когда его конструировали, ты уже ограбил конференцию и выставку. Я уверена в том, что Сикфакс-5000 разрабатывает защиту от таких — и только таких — преступлений, которые уже совершились. Именно на это он и запрограммирован.

— Не могу понять…

— Предположим, ты нанесешь удар до конференции или после.

— Это прекрасно, Максин, если пятитысячный предназначен для решения простых проблем. Но я слегка побаиваюсь этой машины. Соня Кронштадт — неплохой работник. Предположим, она снабдила свое сверхтяжелое чудище сферой восприятия вдвое большей, чем у тебя, и оно, это чудище, способно решать проблемы по мере их возникновения. Или предположим, сама Соня смотрит на вещи под тем же углом, что и ты, и вопрос для нее не так сложен, как нам кажется.

— Она сказала о «краже, которая может произойти на конференции», и, держу пари, она запрограммировала его именно на это время. Внезапность на нашей стороне.

— Я не хочу рисковать.

— Ладно, не будем. А что, если украсть после конференции? Конференция открыта для публики, и мы можем ее посетить. Тебя оттуда не вышвырнут, если не будешь нарушать порядок. Во вчерашней газете сообщалось, что Сикфакс-5000 играет в шахматы и победит любого игрока-человека. Он может составить партию местному чемпиону и вообще любому, кому заблагорассудится — доска и оплата игры за счет шахматистов. Иди, покупай шахматы. Меня возьмешь с собой и будешь держать включенной. Повторяй вслух каждый его ход, играть с пятитысячником буду я. Из этой игры я рассчитаю его способности к решению проблем. А потом скажу, сможем ли мы осуществить наш план.

— Не говори глупостей! Как ты можешь узнать все это, сыграв одну партию в шахматы?

— Для этого и создают машины. Не будь таким ревнивым, Дэнни. Я собираюсь только получить необходимые мне сведения.

— Кто ревнив?! Я разбираюсь в компьютерах и не понимаю, как ты можешь что-нибудь выудить из такого пустяка, как одна партия в шахматы.

— Здесь и проходит та черта, Дэнни, за которой кончается наука и начинается искусство. Именно здесь. Предоставь это мне.

— Ладно. Мне, вероятно, придется пожалеть, но пусть будет по-твоему.

— Не волнуйся, Дэнни. Я могу рассчитать все на свете.

Вот почему за день до закрытия конференцию посетил мужчина в темном костюме, с чемоданчиком из кожи аллигатора, шахматной доской и слуховым аппаратом в левом ухе.

— Такой стереоустановки я еще не видел, — сказал я Соне, которая вводила в машину программу для десяти или одиннадцати сроков, сидевших за шахматными столиками. — Этот шкаф играет в шахматы?

Она взглянула на меня и отвернулась.

— Да.

— Я хочу с ним сыграть.

— Шахматы принес?

Я заметил, что она покусывает губу.