Ловушка для личного секретаря

– Вряд ли мы их сейчас всех выявим, – засомневалась Сеньорита финансист, скорее всего, насторожим, и они успеют попрятать концы. Мне сейчас интересно другое, как остальные принцы борются с казнокрадами? Вот например, у нас в Вингоре правит наследник… мне кажется, наш мэр очень дорожит своим местом и не делает таких откровенных глупостей… как здешний. Кстати… как он себя чувствует?

– Он пытался ночью сбежать, напал на стражника и был убит, – коротко отчеканил баронет, – но ты начала говорить про наследника… так вот, у него на территории расположен Туаринь, городок магов. У них там какой-то источник и древний подземный монастырь… в общем, насколько я знаю, Ангирольд берет с магов налоги не деньгами, а услугами. Например, магическими печатями, обручи проверка на честность… я даже все точно не знаю. А эти области запустил прежний наместник… и теперь Канд постепенно наводит порядок, но начать пришлось с бандитов, они сюда сбежались со всех соседних королевств, торговцы зельями, едущие в лес за товарами, везут при себе огромные суммы денег.

– А зачем эльфам деньги, ведь у них в лесу какие-то другие расчеты? – Заинтересовалась Илли, – Сетлина, зачем вам деньги?

– Эльфы не разводят огня и не копают нор, – слегка напыщенно объявила квартеронка, вздохнула и добавила, – но металлы нам нужны. Ножи, оружие, иглы, вазы, серебряная посуда, зеркала и украшения… торговцы привозят это издалека и берут большие деньги, потому что дороги опасны.

– Нужно подумать… – задумчиво вздохнула Иллира, подумав немного, – пока ничего в голову не приходит, но я не сомневаюсь, что выход есть. А сейчас давайте работать, я боюсь, что Седрик там запугает бедного старосту до полусмерти. И еще… вы нашли человека на должность мэра? Мне просто хотелось бы договориться с ним об отчетности.

– Пока мэром согласился стать староста гончаров, – хмуро сообщил Кандирд, – но только временно. Что-то нет тут желающих работать градоначальниками.

– Они есть, только боятся, – фыркнул баронет, – думают, что каждого ждет подобный конец. Ничего, как только вывесим указ с перечислением его провинностей, перестанут трястись. Гарстен уже нашел старшину каменщиков, оказывается, у них пропало двое рабочих, которых мэр посылал на какую-то особую работу. Но ему удалость доказать свою невиновность… семьям пришли из западных провинций письма и деньги, пропавшие якобы написали, что нашли срочный выгодный заказ в другом городе, вот и уехали так спешно.

– Мерзавец, – принц сердито скрипнул зубами, – никого не пожалел ради своих грязных планов, ни рабочих, ни их детей. Гарстен посылал на рассвете людей в его особняк, это недалеко. Жена и родичи успели собрать ценности и сбежать. Но Бунзон послал вестника в гарнизон Потрига, чтоб задержали. Этот городок им не миновать. Сироты погибших должны получить хорошее возмещение.

– Нужно еще решить, что делать с домом, – оглянулся на стену Ингирд, – если просто оставить страже, то постепенно все придет в запустение. А если устраивать распродажу – застрянем на несколько дней.

– Мне пришла в голову мысль, только не знаю… понравится ли она вам, – с сомнением сообщила Иллира, – объявить этот дом собственностью принца, как особняк короля в Зеленом доме. И найти сюда честного мажордома. Как я поняла, через Терст часто ездят знатные сеньоры, думаю, они не откажутся платить за удобный ночлег. А бывший особняк мэра нужно забрать за долги и выставить на продажу, пусть новый мэр этим займется.

– А где тогда будет мэрия? – с хитрой усмешкой смотрел на сеньориту баронет, начиная подозревать, что пока они с утра искали и уговаривали мэра, Илли тоже не бездельничала.

– Да там же, где и была, в соседнем доме. Мэр его и не думал сносить, дом еще полсотни лет простоит. И кстати, писари и маг так там и сидят, и начальник городской стражи тоже. Это тот здоровяк, что сидел на воротах у мэра, он его дальний родственник.

– Но откуда ты-то все это знаешь? – Поразился принц, сам только недавно выяснивший это обстоятельство и все невольно заухмылялись.

Способность Илли узнавать секреты остальных ухе не удивляла, девушка обладала невероятной способностью располагать к себе простых людей и ей охотно рассказывали то, о чем молчали под пронзительным взглядом баронета.

– Служанок утром расспросила, они пришли спросить, искать им новую работу или нет, и заплатят ли жалованье, – честно призналась Илли, – простые люди всегда все знают.

– Может, они знают и честного мэра?

– Знают. Но вы его и сами нашли, это тот самый гончар. Пообещайте его гильдии, что отдадите в аренду на десять лет какой-то местный глиняный карьер, который находится на землях принца, в обмен на службу… и его будут умолять все коллеги.

– Про карьер тоже служанки сказали? – подозрительно уставился на секретаря принц.

– Ну да, та, что пришла вечером с Млатой, дочка вашего нового мэра… она в курсе всех семейных дел.

– И чем ты ее подкупила? – не выдержав, засмеялся Ингирд, – мы с утра пытаемся уговорить этого Пентерса, и он нам про карьер ни слова не проронил.

– Про него ничего не знаю, может какая старая обида?! А с Миртой за эти дни подружилась моя служанка, вот они мне и все рассказали, – ничуть не обиделась Илли, – так решайте, как поступим и идите судить остальных преступников, а я тогда пошлю Мирту за кандидатами в управляющие.

Выехать из Терста путешественникам удалось только после обеда, и это несмотря на то, что после упоминания о карьере Пентерс стал намного сговорчивее и сам внес несколько очень существенных деловых предложений. И все равно суд, передача дел, проверка городской казны и разбор отчетности заняли много времени.

После всех этих хлопот Кандирд сообщил, что он устал и устроился вместе с Илли и Бунзоном в карете. Принц снова вел себя так же, как декаду назад, до встречи с эльфами, грыз орехи, шутил, играл с сеньоритой секретарем в шашки и словно случайно касался теплой ладонью ее пальчиков, вызывая каждый раз в душе девушки целый шквал противоречивых чувств.

Одна часть ее души хотела всего этого со все разгорающейся надеждой на счастье, другая заученно твердила, что она не имеет права, что это чистейший эгоизм и предательство тех, кто в нее верит, и если уж влюбляться, то в Седрика или Ингирда, эти хоть не бросят с разбитым сердцем, и не уйдут в светлое будущее не оглянувшись, с прелестной принцессой под ручку.

В такие моменты взгляд сеньориты темнел, и она переставала улыбаться, несчастно закусывая губу и даже не подозревая, что вонзаются ее зубки прямо в сердце незаметно следящего за нею принца. И чтоб отвлечь ее от грустных мыслей Канд старательно припоминал все новые смешные случаи из своих погонь за бандитами, и подсовывал ей на сруб шашки, в ответ на подозрительные взгляды клятвенно уверяя, что просто просмотрел такой вариант.

Когда стемнело, в карету вместо лекаря, отправившегося проведать квартеронку, забрался Ингирд, выпил полбокала разбавленного водой и медом вина, сердито пробурчал, что дорога тут самая паршивая во всем королевстве. И в самом деле, карета подпрыгивала, лампа, свисавшая с потолка, мигала трепещущим язычком пламени и грозила погаснуть, за окном изредка слышалась ругань всадников и кучера.

– Его величество очень умный человек, – ответила баронету Иллира, – что строит мосты и дороги. Дорога – это замечательное вложение денег. Вдоль нее начинают возникать поселки, мосты приносят ощутимый доход, купцы тратят на дорогу меньше времени и их становится все больше. А в итоге начинают дешеветь их товары, ведь чего мало, то и дорого. Вот со всеми другими вложениями дела обстоят по-иному, чем дольше они стоят, тем дешевле стоят, потому что ветшают. А дорога все время приносит прибыль. Если поставить на ней заставы, как на северном королевском тракте, то они приносят прибыль почти с первого дня. За ночлег в защищенном месте и возможность искупаться после дня дороги люди всегда готовы платить. Селянам есть куда продать молоко, мясо и овес, и где заработать осенью и зимой. Новый кусок дороги построить, дрова заготовить.

– За дороги! – шутливо поднял бокал баронет, но карета подпрыгнула, его качнуло, и половина вина выплеснулась на колет.

– Еще они не выносят несерьезного к себе отношения, – шутливо сообщила Илли, и вдруг в памяти нестерпимой болью взорвалось старое, напрочь изгнанное воспоминание, ночь, дорога, редкие фонари… страшный удар и резкая боль в позвоночнике, мгновенно обрезанная милостивой тьмой.

– Илли! Илли! – из тьмы и боли девушку выдернул встревоженный голос Канда и, открыв слипшиеся от нежданных слез ресницы, сеньорита обнаружила прямо перед собой потемневшие от боли глаза, – что случилось?

– Извините… – хрипловато прошептала она, и поняла, что почему-то лежит на руках у принца, как ребенок, – отпусти меня…

– Это просто воспоминания… – вжавшись в свой уголок сиденья и тщательно оправив на коленях полы жилета, тихо сообщила Илли, – они накатывают очень редко… наверное, я просто слишком перенервничала ночью, вот и прорвались.

– Илли, – мягко сказал Ингирд, – я понимаю… пока ты жила у тетушки, тебе некому было рассказать про свои проблемы. Но мы же твои друзья. И хотим помочь… но как помочь, если мы даже не знаем… что тебя мучает?

Илли молчала очень долго, вглядываясь в темное окно, а когда под колесами кареты мягко зашуршал песок деревенской улицы, сказала огорченно:

– Инг… я, правда, считаю тебя другом… и очень надеюсь… что ты не станешь относиться ко мне по-другому… если я скажу – нет. А пояснить лично для тебя могу вот так, – она сделала быстрый, почти неуловимый жест кистью руки, словно стряхивая соринку.

– Но это невозможно… – никогда раньше принцу не доводилось видеть своего друга и наставника в особо щепетильных делах таким ошарашенным, – только одно скажи… откуда?

– Тебе, возможно, скажут… кем был граф Хингред ле Трайд, – удрученно выговорила сеньорита, – но постарайся… не упоминать меня… если сможешь.

– Хотелось бы мне сейчас знать, – обманчиво мягко и ласково спросил принц, глядя на друга, – что такого тебе показала сеньорита, друг мой? И у кого ты сможешь узнать такие интересные сведения?!

– У его высочества… – хмуро выдавил Ингирд, – Бенгальда, разумеется. Если он меня раньше не прибьет. Но как я мог подумать… что девочке из приюта такое знакомо? Ведь граф умер… еще одиннадцать лет назад! Извини, Илли, я не хотел.

– Я предупреждала, – виновато глянула она, – и не хотела тебя расстроить.

– Да о чем ты, птичка? – Весело заухмылялся Ингирд, – если всё на самом деле так… то с моей души упадет последний, и довольно весомый камень.

– И когда я начну получать объяснения? – с нехорошей любезностью осведомился принц, продолжая сверлить Ингирда пронзительным взглядом, но тот уже успел взять себя в руки.

– Не раньше завтрашнего утра, Канд. В чужих домах говорить на такие темы я не намерен. А сейчас мы уже приехали.

Глава 5

Хартеца оказалась довольно большим селом, раскинувшимся по обе стороны довольно широкой речки, через которую был построен горбатый бревенчатый мост.

– Дьявол, – принц наконец-то нашел, на чем сорвать досаду, – сколько раз я посылал указ построить к этому мосту нормальные подъезды, чтоб карета не становилась дыбом!

– А они построены, еще зимой, – припомнила сеньорита секретарь, – староста в счет взятых у ростовщика на строительство денег удержал из налогов пятьсот золотых.

– Вот как, – радостно взрыкнул принц, а Ингирд вдруг расхохотался, да так заразительно, что в карету заглянул Гарстен.

– Нечестно так веселиться, когда всем вокруг слышно. Нам же завидно.

– Я изобрел простой способ вычислить всех жуликов в наших пределах, – еще хихикая, сообщил ему баронет, – Мы просто ездим по городам, и читаем указы, которые были выданы чиновникам, а Илли припоминает, сколько денег списано под эти указы. Все. Вот смотри, что сейчас будет.

Карета остановилась перед чистеньким деревянным тротуаром, ведущим к добротному бревенчатому двухэтажному дому с резными наличниками. На застилавшей тротуар нарядной домотканой дорожке стоял важный мужчина среднего роста и средних лет, а чуть позади серьезный Седрик, внимательно наблюдавший за старостой.

– Ваше высочество… – уверенным голосом начал хозяин, явно заранее подготовленную речь, но принц его невежливо прервал.

– Где подъезды к мосту, на которые якобы взяты деньги у ростовщика?

Староста побелел и рухнул на свои половики навзничь.

– Пощадите…

– Вот же комедьянт, – с презрением цыкнул Седрик, – детьми клялся, что ни серебрушки из казны не взял.

– Наглые и самоуверенные, вот и не доперли, – проходя мимо, пнул старосту Ингирд, – что расправившись с бандитами, сидящими в оврагах, его высочество возьмется за бандитов, сидящих в креслах мэров.

– Бунзон, – тихонько шепнула Илли выбравшемуся из второй кареты магу, – что у него в ауре?

– Раскаяние, – так же тихо вздохнул лекарь, – вам его жаль?

– Детей, Бунзон, – сеньорита указала глазами на несколько детских мордашек, прильнувших к мутноватым дешевым стеклам летней пристройки, – идем быстрей.

И заторопилась за стражниками, под руки волочившими старосту в дом. В доме пахло пирогами и жареной птицей, наваристым супом и свежей зеленью.

– Отпустите его, – не выдержав, попросила Илли, дернув Гарстена за рукав, – никуда он не убежит. Не думаю, что у него столько же грехов как у Болизарда.

– Отпустите… – оказывается, принц ни на секунду не упускал секретаря из виду, – послушаем, что он скажет.

– Да ведь не успел, – осторожно поглядывая на бедненько одетую сеньориту, – затараторил староста, -зима-то была больно снежная, никак не вывезти бревна из леса, на мост ведь сухостой не пустишь. А пока дороги просохли, сев подошел, теперь первый сенокос… вот немного разделаемся с делами, и поедем за бревнами, мы ведь их с осени заготовили и в штабеля по всем правилам сложили. Вот и оплатил мужикам за сделанное, не боле, кому семян прикупить, кому инвентарь…

– Расписки брал? – проходя к застеленной домотканым ковриком скамье, строго спросила сеньорита секретарь и села поближе к столу.

– Нет… ведомостью оформил, расписки наш люд давать не любит.

– Показывай, и отчеты прошлого месяца тоже. Ваше высочество, вы не против, если я сначала посмотрю его документы?

– Вот они все, – Седрик выставил на стол сундучок, – мы сразу забрали.

– Ну, вроде особых грехов нет, – сообщила Иллира через час, ловко пощелкав стареньким абаком, – вот только один вопрос… за что ты себе премии каждый месяц двадцать или тридцать золотых начисляешь? Я понимаю, что это немного, но премию обычно выдает его высочество или финансист.

– Так… – староста смотрел на девушку с разгоравшейся в глазах надеждой, как на спасительницу, – ведь гости. То один отряд едет, то второй… на расходы и беру. Лошадей с поля сорвать, тоже людям хоть серебром, а отдать нужно…

– Ингирд, – строго глянул на баронета принц, – а как часто тут проезжают наши разъезды?

– Наши не так часто, но тут же ниже по реке Торпинск, там раньше правил его высочество Рантильд, а теперь вы.

– Помню. Значит нужно как-то это узаконить, постой и пищу для стражников. Сеньорита Иллира… подскажите старосте. И выпишите двести золотых от меня, за честность. Я иду умываться, – скомандовал принц, направляясь к двери.

Ему уже было ясно, что в эту ночь никаких допросов устраивать не придётся и они смогут спокойно выспаться.

– Я еще добавлю сто от себя, за аккуратность в документах, – решительно заявила ему в спину Илли, и повернулась к ошеломленному старосте, – а расходы на проезжающих оформляй ведомостью. В какой день, сколько человек откуда и куда ехали. Ну а подъезды к мосту мы проверим, и я запомню, что ты уже списал средства на их строительство. Где мне умыться?

На следующий день отряд тронулся в путь на рассвете, увозя с собой корзины со свежими пирогами и жареной птицей, бутыли молока и крынки со сметаной, которыми счастливые домочадцы старосты набили все свободные закоулки в каретах.

– Ингирд? – Как оказалось, за ночь Кандирд и не подумал забыть о вечернем разговоре, наоборот, судя по тому, с каким удобством он устраивался в своем углу и придвигал к себе корзину с пирогами, чувствовалось, что слушать принц собирался долго и вдумчиво.

– Пусть Илли расскажет, раз она все поняла, – вздохнул удрученно баронет, – а Бенгальду я ничего не скажу. Обещаю.

И сделал еще какой-то знак рукой, хищно поглядывая на сеньориту финансиста. Она ответила небрежным жестом и победно усмехнулась, глядя на его вытянувшееся лицо.

– Илли? – его высочество глянул на любимую с живым интересом, как ребенок, разбирающий на части новую игрушку.

– Когда я обнаружила… что все важные посты в твоем дворце и в твоей свите заняты не случайными людьми, я начала думать, хорошо это или плохо. Нет, с позиции безопасности, несомненно такой подход к проблеме идеален, когда все вокруг, кроме самых младших слуг, тщательно проверены, и все посылают отчеты, обнаружить шпиона или террориста не представляет никакого труда. То чего не заметил один – всегда заметит другой. Но тут возникает опасение, что в таких условиях сам принц может вырасти… инфантом. Извини, Канд, к тебе это не относится… я сейчас поясню. Невольно я пристальнее присмотрелась к основным фигурам и постепенно поняла, что наоборот. Они все не няни и гувернеры при затюканном мальчике, а умелые учителя и соратники. И нет ни одной сферы деятельности, в которой тебе некому было бы дать совет. Как я недавно выяснила, мажордом был очень хорошим управляющим имением и разбирается в агрономии и животноводстве, Седрика явно учили в специальных школах телохранителей при войсках наследника, секретарь подчинялся личному секретарю ее величества. Ну, начальник канцелярии отчитывался перед финансистом, Ингирд прошел выучку на тайного агента особого отдела Бенгальда, вот про Лензора мне ничего не известно, но думаю, Инг знает.

– А Гарстен?

– Гарстен командир, проверенный в боевых условиях, если вспомнить последние успешные компании Ангирольда и сопоставить сроки, думаю, он отличился в Тригоне. И давно заслужил более высокое звание… но за особую премию ходит в капитанах, дожидаясь, пока ты его оценишь.

– Если он получает особую премию, зачем ему звание?

– Плох тот воин, который не мечтает стать полководцем, – сообщила Илли неизвестно откуда взявшуюся фразу и выглянула в окно. – Почти рассвело…

– Так ты нам ничего не расскажешь про своего отца? – осторожно бросить взгляд на девушку Ингирд, – чтоб мне не посылать запрос Бенгу?

– Только в самых общих чертах, – вздохнула Илли, вспоминая сегодняшний сон.

Что-то слишком часто они стали ей сниться… может, обстоятельства изменились или она неправильно считает? Или ее аура начинает меняться и они заволновались? Во всех случаях нужно как можно скорее попасть в город, пройтись по лавкам… во дворце принца все зеркала очень роскошные, но слишком новые, а ей нужно старое… такое, как осталось в монастыре. Но туда ей не попасть, не стоит даже думать. И враги не могут не следить за приютом, она точно знает, что они добрались туда еще два года назад. Мать Апраксия сумела оборвать след… но они же не остановятся?!

– Давай хоть в общих, – согласился баронет, – но я теперь и сам могу понять… он был из наших. Но почему ушел? И главное, когда?! Я не видел его имени в списках… я бы вспомнил.

– Он ушел оттуда за два года до моего рождения, – слабо улыбнулась Илли, – моей матери грозила опасность и у отца появилась более важная цель, чем шпионить на Этрайбиза, тогда именно он возглавлял тайный отдел.

– Но почему граф не попросил помощи у своих?

– Не забывай про чистку, прошедшую пятнадцать лет назад… именно тех, кого тогда выявили в вашем отделе, и боялся папа. Они с матерью вынуждены были часто переезжать с места на место и потому он не имел возможности хорошо зарабатывать… и вернуться в отдел тоже не мог.

– Так это был не несчастный случай, – охнул сообразивший все баронет, – они его все-таки нашли… но как ему удалось спасти тебя?!

– Инг… дальше я не могу говорить… я и так сказала слишком много. Папа не верил… что в вашем отделе не сохранилось крыс… и не разрешил мне никому про него говорить. Но тебе я верю, только боюсь, если Бенгальд даст команду проверять дело отца и тех… кто служил при нем, крыса поймет… что я что-то знаю и придет по мою душу. А ты знаешь… какими они могут быть пронырливыми.

– Он будет молчать… – красноречиво глянул на друга принц, – пока ты нам не сможешь все рассказать. Год, это не так уж много.

Девушка молча смотрела в окно, прикидывая, удастся ли ей протащить зеркало во дворец незаметно, или стоит все же сказать про него принцу, но потом вспомнила, как страстно он надеется, что сможет ухаживать за ней открыто и горько усмехнулась. Она так старалась, так надеялась обмануть судьбу, и как оказалось, все только для того чтоб оказаться на той же тропе в спальню принца, только сделав петлю. И от того, что сейчас он смотрит на нее такими влюбленными глазами, что хочется смеяться и плакать одновременно, ни капли не легче, наоборот.