Мила Рудик и кристалл Фобоса

Он подошел к темному надгробию, и Мила поняла причину задержки. Чахлое безжизненное деревце, растущее ближе остальных к могиле, наклонилось, так, что с одной стороны его корни поднялись над землей, и ветвями закрыло ту часть памятника, где на плите можно было прочесть имя и увидеть фотографию похороненного здесь волшебника. Некропулос протянул руку с четырьмя морионами к дереву и медленно приподнял кисть руки. Деревце послушно потянулось вслед за его рукой и выпрямилось — корни ушли под землю.

Взгляду Милы теперь открылось все надгробие: толстая, прямоугольной формы вертикальная плита, а на ней — сидящий на согнутых в коленях ногах горбатый карлик с большими, как у летучей мыши, крыльями. Одним крылом он прикрывал свое лицо. Опустив взгляд на фотографию на надгробии, Мила поняла, что символизировал этот карлик. Лицо на фотографии было очень уродливым, и девочка, невольно вздрогнув от омерзения, отвела глаза. Она никогда не видела более безобразной внешности.

— Никто не навещает эту могилу, — сказал господин Некропулос.

Мила заметила, что могила была в запустении — за ней не ухаживали уже много-много лет.

— Не знаешь, — спросил у Милы старый сторож, — может, кто-то из его детей в школе учится?

Мила с трудом заставила себя вновь опустить глаза на темную плиту, чтобы прочесть фамилию на надгробии.

— Нет, — отрицательно покачала она головой, — с такой фамилией никого не знаю.

— Может, ты знаешь, парень? — обратился господин Некропулос к Берти.

Берти, не вынимая рук из карманов, бросил быстрый взгляд на плиту и коротко ответил:

— Не встречал.

Господин Некропулос размеренно покивал головой.

— Ну, не знаете, так не знаете. Я на всякий случай спросил. Вдруг кто-то из его родни учится в школе и ни сном ни духом не ведает, что один из членов семейства на этом кладбище похоронен. И такое случается.

Не останавливаясь надолго у могилы с крылатым уродцем-карликом, они пошли дальше. Мила в который раз подумала, что пришла сюда с надеждой найти могилу Асидоры, но надежды не оправдались. Как-то ей сразу стало здесь очень неуютно. Она поймала себя на том, что непроизвольно ускорила шаг — таким сильным оказалось ее желание покинуть Троллинбургское кладбище.

Прошло лишь два часа с их прихода сюда, и за это время она увидела скорбь своих друзей; испытала разочарование, узнав, что Асидора похоронена где-то в другом месте, неизвестном ей; и под конец — эта заброшенная могила, которую давным-давно никто не навещает… Мила невольно посочувствовала господину Некропулосу — от такой работы волей-неволей станешь угрюмым и мрачным.

Вскоре впереди показались кладбищенские ворота. Между каменными изваяниями двух скорбных старцев нервно топталась Белка, высматривая своего брата и подругу. Неподалеку стояли в ожидании Милы и Берти госпожа Векша и Фреди.

— Ваши спутники уже начали беспокоиться за вас, — сказал господин Некропулос. — Я больше ничем не могу быть вам полезен, а коль все равно вышел на прогулку, сделаю обход всего кладбища. Это займет немало времени, поэтому я, пожалуй, не буду тратить его понапрасну. Всего доброго.

— До свидания, господин Некропулос, — вежливо попрощалась Мила. — Спасибо за помощь.

Кладбищенский сторож обратил к ней свой равнодушный взгляд и сухо ответил:

— Не за что, — после чего, больше не говоря ни слова, направился по дорожке в глубь кладбища.

Мила с Берти смотрели ему вслед, пока высокая, сухопарая фигура не скрылась из виду. Чувство смятения и дискомфорта усилилось, хотя Мила и внушала себе, что это глупо, ведь еще час назад, когда они пришли сюда, это место казалось ей тихим и спокойным. Теперь же ей мерещилось, что за каждой могилой таится какая-то неведомая опасность.

Она заметила, как Берти поежился, и поняла, что он почувствовал примерно то же, что и она, — ведь воздух был теплый, и поежился он не потому, что стало прохладно. Вероятно, на них обоих так подействовала могила таинственного человека с уродливым лицом. Памятник на могиле и фотография покойника и впрямь производили очень зловещее впечатление.

Мила потрясла головой, отгоняя назойливые мысли, и вопросительно посмотрела на Берти. Он кивнул и, не сговариваясь, они заторопились к выходу из кладбища, где их ждало, заметно проявляя нетерпение, семейство Векшей.

— Ну что, нашли могилу твоей прабабушки? — с ходу спросила Белка, когда Мила подошла к ней.

— Нет, — покачала головой Мила. — Господин Некропулос, сторож, искал ее имя в кладбищенской книге, но записи о том, что Асидора здесь похоронена, нет, значит…

— Значит, твоя прабабушка похоронена в другом месте, — закончила за Милу госпожа Векша, участливо обняв ее за плечи, как недавно обнимала свою дочь.

— Не расстраивайся, — поддержала Милу Белка. — Она найдется. Я имею в виду… могила твоей прабабушки обязательно найдется.

— Пойдемте отсюда, — предложил Берти, хмурым взглядом окинув ближайшие могилы. — Как-то здесь прохладно становится.

Спорить никто не стал, и семейство Векшей друг за другом, а вместе с ними и Мила, прошло мимо каменных старцев и двинулось с Троллинбургского кладбища.

На мгновение Мила оглянулась назад, словно кто-то окликнул ее. Сильный порыв ветра закачал ветви кладбищенских дубов, и листва тревожно зашелестела. Но Миле, поднявшей осторожный взгляд к древесным кронам, в шорохе листвы почему-то навязчиво слышался чей-то мрачный предупреждающий шепот.

Глава 2

Сон и зеркало

На причале в бухте Огненный Котел царило оживление. Носильщики-гномы сносили на пристань огромные сундуки и чемоданы с недавно причалившей небольшой яхты. В центре всей этой суеты находился некий господин: высокий жгучий брюнет со сверкающими глазами. Громким голосом с сильным иностранным акцентом он отдавал распоряжения носильщикам, но из-за особой манеры очень быстро говорить казалось, что он ругается, поэтому коренастые, но низкорослые гномы косились на него с опаской. Несмотря на акцент, речь иностранца была правильной, слова он не коверкал.

Рядом с господином стоял юноша лет пятнадцати: худощавый, очень бледный, с белесыми волосами и светло-серыми глазами. Он выглядел немного напуганным и в отличие от говорливого иностранца все время молчал.

— Не отходи от меня ни на шаг, Бледо, — повелительным тоном сказал господин юноше. — Если будешь все время находиться рядом со мной, тебя никто не обидит.

Бледо послушно кивнул, хотя, судя по его боязливому виду, у него и в мыслях не было куда-то отлучаться.

В это время на пристани появилась бордовая карета с большой золотой буквой «Т» на боку. Когда карета остановилась, из нее вышли высокая дама с серовато-белыми, как зубной порошок, волосами, собранными в тугой узел на затылке, и молодая девушка с волосами того же цвета, но собранными сзади в виде длинного «конского» хвоста. Увидев иностранного гостя, они подошли прямо к нему.

— Господин Буффонади? — уточнила высокая дама, обращаясь к иностранцу.

— Синьор, — вежливо поправил ее гость, — синьор Буффонади. А вы, как я понимаю, профессор Мендель? Меня предупредили, что вы будете нас встречать.

— Вы можете обращаться ко мне по имени, — исключительно вежливо сказала дама без тени улыбки на хмуром лице. — Амальгама. — И указав на стоящую рядом с ней девушку, представила: — Моя старшая дочь Платина.

— Приятно познакомиться, синьорина, — с улыбкой кивнул синьор Буффонади.

Платина улыбнулась в ответ, а синьор Буффонади тем временем положил руку на плечо светловолосого юноши, по-прежнему стоявшего рядом с ним, и представил:

— Бледо, мой племянник. — И добавил: — Я его опекун.

— Рада познакомиться с вашим племянником, уважаемый господин Буффонади…

— Синьор, — снова поправил собеседницу иностранец, интонацией сделав на своем уточнении чуть больший акцент, чем прежде.

— Прошу прощения, уважаемый синьор Буффонади, — извинилась Амальгама. — Насколько я понимаю, юноша будет учиться в Думгроте?

— Да, он должен быть зачислен на третий курс, — сообщил синьор Буффонади. — Два года он учился на Сардинии, но обстоятельства сложились так, что мы должны были приехать сюда…

В этот момент к господам подошел один из гномов-носильщиков, везущий на тележке небольшой чемодан из черной кожи странного зеленоватого отлива.

— А этот чемодан куда прикажете, паныч? — спросил он у иностранца.

— Signor! «Signor», per favore![1] — вдруг перешел на итальянскую речь гость, прикрикнув на носильщика. И, яростно сверкнув глазами, добавил уже по-русски: — Не «господин», не «паныч» — «синьор»!

Встречающие итальянца дамы переглянулись, и профессор Мендель тихонько кашлянула, испытывая, по-видимому, некоторую неловкость.

Гном, однако, как ни в чем не бывало кивнул:

— Как скажете, синьор. Только я так и не понял, вам этот чемодан в какую карету: в ту, в которой поедете вы и встречающие вас господа, или туда, где вся поклажа? А, паныч?

Буффонади закатил глаза к небу и, скрипя зубами, ответил:

— Этот чемодан поедет со мной!

Отойдя на пару шагов от господ, гном ворчливым тоном пробурчал:

— Так бы сразу и сказал по-человечески. А то голову только морочат — панычи эти.

Чтобы как-то разрядить обстановку, Амальгама учтиво улыбнулась итальянцу и сообщила:

— Многие в городе уже наслышаны о главной цели вашего приезда. Я и сама горю желанием лицезреть героев ваших знаменитых шоу.

После первых слов Амальгамы синьор Буффонади заметно удивился, но под конец фразы удивление его сменилось хмурым выражением лица.

— Это отнюдь не главная цель моего приезда, госпожа Мендель, — сказал он.

— О, неужели?! — с интересом вскинула брови Амальгама. — Позвольте полюбопытствовать, что же тогда привело вас в наши края?

Синьор Буффонади быстро взглянул на племянника, который по-прежнему пугливо жался к нему, словно всерьез боялся, что его могут обидеть.

— К сожалению, я пока не могу говорить об этом, — ответил иностранец. — Я приехал по приглашению Владыки Велемира. Он введет вас в курс дела, если сочтет нужным.

— Ах, да, разумеется, — с фальшивой небрежностью воскликнула Амальгама. — Прошу прощения за свое чрезмерное любопытство.

От необходимости отвечать на реплику Амальгамы синьора Буффонади избавил один из гномов-носильщиков, сообщивший иностранцу, что все вещи уложены для перевозки.

— Ну что ж, — оживилась Амальгама. — Думаю, мы можем ехать.

Она сделала приглашающий жест в сторону кареты.

— Прошу.

Синьор Буффонади кивнул, принимая приглашение, и, положив руку на плечо своего племянника, словно бы оберегая его от возможных неприятностей, направился вместе с ним к карете.

Амальгама и ее дочь обменялись озадаченными взглядами и направились следом.

Спустя две минуты бордовая карета с большой буквой «Т» на боку вместе со своими пассажирами отъехала с причала.

* * *

Через два дня после посещения Милой и семьей Векшей Троллинбургского кладбища в город начали съезжаться студенты Думгрота. Одним из дилижансов вместе с Яшкой и Фимкой Берманами приехал Ромка.

После летних каникул Лапшин выглядел загорелым и излучал оптимизм. Он неутомимо рассказывал о том, как провел лето. Его родители решили устроить себе отпуск, закрыли на месяц ресторан и поехали путешествовать по Крыму. Ромка заявил, что готов был отправиться в путешествие хоть на дно Черного моря, только бы не торчать все лето на кухне, помогая своему отцу — шеф-повару. Поначалу он был уверен, что ничего интересного в этой поездке ему не светит, поскольку Внешний мир — это все-таки не Троллинбург, где на каждом шагу тайны и колдовство. Но в конечном итоге остался доволен.

— Легенду о Девичьей башне слышали? — увлеченно спросил Ромка у Милы с Белкой. — Та самая башня… Судак. Генуэзская крепость. Жила там одна… То ли чья-то дочь, то ли чья-то невеста… Ну, вы знаете! Говорят, что она спрыгнула с башни. А когда мы там были, я отчетливо слышал, как кто-то плачет. Родители, конечно, ничего не слышали, но они же не маги. В общем, это явно был призрак! — уверенно заявил Ромка. — А откуда взяться призраку в башне, если эта девица с нее сиганула? Короче, я думаю, она оттуда не прыгала, она там либо повесилась, либо отравилась. Прямо в башне…

Белка испуганно ахнула и прикрыла рот руками, но Ромка уже забыл о Генуэзском призраке, перескочив на рассказ о керченских курганах, в которых когда-то хоронили боспорских и скифских царей.

— Вообще, древние захоронения — интересная штука, — поделился Ромка. — Древний народ, они ведь все свои тайны с собой в могилы тащили…

Он по очереди посмотрел на Милу, потом на Белку.

— Ну а вы как? Чем занимались?

Белка опустила глаза на свои колени и грустно вздохнула.

— Мы тоже… ходили к могилам.

У Ромки от удивления вытянулось лицо.

— К могилам? — переспросил он.

— Угу, — подтвердила Белка. — Мы были на Троллинбургском кладбище. С мамой, Берти и Фреди. Навещали папину могилу. — Белка шмыгнула носом, но быстро взяла себя в руки, чтобы не расплакаться. — И Мила с нами ходила.

Ромка повернулся к Миле с немым вопросом во взгляде.

— Надеялась найти могилу Асидоры, — пояснила Мила. — Но оказалось, что на Троллинбургском кладбище Асидору не хоронили.

Ромка хмыкнул.

— Такое бывает, — сказал он. — К примеру, когда маг относится к третьему поколению и его родственники хотят, чтоб он был похоронен ближе к ним — где-нибудь во Внешнем мире.

Мила скептически покачала головой.

— Судя по тому, как моя бабушка относилась к своей матери-волшебнице, сомневаюсь, что остальные родственники испытывали более теплые чувства к Асидоре. — Мила растерянно пожала плечами. — Хотя я вообще не представляю, кто такие эти остальные родственники.

— Н-да, дела, — понимающе протянул Ромка и вдруг подскочил, словно его оса ужалила.

— Черт! Совсем забыл. У меня же… — Он вдруг запнулся и как-то неловко закончил: — Дело одно… Срочное…

Стараясь не смотреть на Милу с Белкой, Ромка спрыгнул с кресла и чуть ли не бегом устремился к выходу из гостиной.

— До вечера! — бросил он на ходу и уже секунду спустя пулей вылетел из гостиной.

— Куда это он? — озадаченно спросила Мила у Белки, когда в прихожей раздался звук захлопнувшейся двери. — Ничего не сказал… У него что, секреты от нас появились?

Белка растерянно посмотрела на Милу.

— Э-э-э… А он тебе не говорил, да? — спросила она тонким голоском.

— Ты о чем, Белка? — еще больше озадачилась Мила. — Ты знаешь, куда он пошел?

Белка помялась.

— Ну… думаю, что знаю, — виновато сказала она. — Если я не ошибаюсь, то он пошел на свидание.

Мила потрясенно вытаращилась на Белку.