Наконец, прозвенел звонок, и только тогда к Белле и Рите подошла приветливо улыбающаяся учительница и сообщила, что она классный руководитель шестого класса, где у Беллы и будет первый урок. Заплетающимся языком Белла попыталась объяснить ей, почему их двое, но учительницу это совсем не заинтересовало, и она все пропустила мимо ушей. Приведя их к нужному классу, она пожелала им у двери удачи и снова пошла в учительскую допивать свой кофе. Они еще минутку постояли в коридоре, но деваться было некуда, и Рита, как более решительная, рванула дверь, и они вошли в класс. Сорок два малолетних дьяволенка, орали, вопили, скакали и бегали по классной комнате. На Беллу и Риту они не обратили ни малейшего внимания. Посмотрев на подругу и увидев ее полные ужаса глаза и дрожащие губы, Рита поняла, что должна действовать сама. Схватив классный журнал, она изо всех сил грохнула им о ближайший стол. Звук получился как от разорвавшейся бомбы, но сидевшие за этим столом и что-то выкрикивающие девочки даже не повернули головы. Остальные, по-видимому в этот гаме вообще не расслышали, что что-то произошло.
Девушки растерянно переглянулись, нужно было делать что-то немедленно. Тогда Рита с отчаянием продолжила что было сил колотить несчастным журналом по все тому же столу, и постепенно по одной по две, головы учеников стали поворачиваться к ним, и в их глазах появилась заинтересованность. Очевидно, до того, чтобы колотить классным журналом по столу, еще никто не додумался, и это явилось для дьяволят чем-то новеньким. Когда, наконец, почти все ученики обратили на них внимание, Рита перестала стучать, и тут мгновенно, чтобы не дать противнику опомниться, инициативу перехватила Белла. Устремясь к учительскому столу, она по дороге быстро объяснила, что она их новая учительница, и, выхватив из сумки первую из заготовленных картинок, подняла ее над головой. На картинке была изображена девочка, которая читала книгу. Под картинкой стояли ключевые слова, которые нужно было использовать в ответах.
— Что девочка делает? — как можно громче выкрикнула Белла по-английски.
— Девочка читает, — удивленно ответил класс.
— Что она читает? — так же громко и быстро продолжила выкрикивать Белла, понимая, что не должна давать им ни малейшего перерыва, иначе они снова начнут орать, и тогда она пропала.
— Она читает книгу.
— Где она читает?
— Она читает в библиотеке.
Больше вопросов про девочку Белла придумать не смогла, поэтому она мгновенно выхватила вторую картинку, на которой два мальчика ели яблоки и продолжила засыпать класс вопросами. Картинок у нее было много, недаром они все вчетвером просидели целую неделю, вырезая их из специально купленных или найденных на мусорниках журналов и наклеивая на картон. Но вынимая их из сумки одну за одной как заправский иллюзионист, Белла все-таки с отчаянием думала, что при таком сумасшедшем темпе ей их все равно не хватит. К тому же через некоторое время энтузиазм учеников стал спадать, им элементарно надоело, и Белла поняла, что вид работы нужно менять.
Все также быстро она, как кролика из рукава, выхватила из все той же сумки конверт, набитый записками.
— А сейчас мы с вами поиграем в интересную игру, — с притворно веселой улыбкой объявила она. Дальше началось то, чего она больше всего боялась. Ученики восторженно завопили и от радости стали скакать на стульях. Напрасно Белла пыталась докричаться до них и объяснить, что в игру они начнут играть только, когда будет тихо. Ее не слышали. С ужасом думая, что сейчас сюда на шум сбежится вся школа, Белла неожиданно для себя схватила все тот же много — страдальный классный журнал и, доверяя проверенной тактике, стала, что было сил колотить им по столу. Очевидно, у учеников, как у собак Павлова, уже успел выработаться условный рефлекс на журнал. Они мгновенно замолчали. С облегчением переведя дух, Белла подняла над головой конверт… и вот тут она совершила одну из самых больших ошибок в своей жизни. Она сказала:
— Сейчас я вам раздам записки…
Больше ничего она сказать не успела. С радостными криками, слившимися в один дикий вопль, ученики рванулись к учительскому столу и мгновенно снесли и стол, и стоявшую рядом с ним Беллу. Когда пришедшая в себя Рита кинулась спасать подругу, то даже не смогла пробиться к ней сквозь сплошное месиво, состоящее из дерущихся, визжащих и лезущих друг на друга детей. Она даже начала уже серьезно опасаться за жизнь подруги, когда ажиотаж начал стихать, и ученики один за другим стали возвращаться на места, с недоумением рассматривая обрывки бумаги, которые им удалось добыть в такой страшной борьбе. Через несколько минут на поле боя осталась только прижавшаяся к классной доске, помятая и растрепанная Белла, стол с проваленной столешницей и отлетевший куда-то в угол, перевернутый вверх ногами стул. На полу валялись растерзанный конверт и мелкие клочки бумаги, бывших Беллиных записок.
— Белла, с тобой все в порядке? — встревожено спросила Рита, видя что та обводит класс совершенно неадекватным взглядом, и как будто даже не понимает, где она находится.
— Что, что это было? — всхлипнув, спросила Белла.
— Это ты пыталась провести игру, которую мы дома готовили, — растеряно подсказала ей Рита.
— Да, точно, игру, — начала приходить в себя Белла, — но ведь они все порвали на клочки, — и она всхлипнула, глядя на усыпанный бумажками точно снегом пол.
— Вот видите, что вы наделали, — сердито сказала Рита ученикам, переходя на иврит. — Мы хотели поиграть с вами в игру, а вы все испортили.
— Да, да игру, мы хотим игру, — восторженно завопил класс, потрясая зажатыми в руках чудом уцелевшими клочками бумаги. — Мы хотим игру. Давайте играть.
— Послушай, Белла, — Рита вдруг поняла, как можно спасти ситуацию. — У тебя же есть еще один комплект записок для следующего класса. — Давай им их раздадим.
— Ты что с ума сошла? — зашептала Белла, задрожав всем телом. — Я боюсь даже показывать их. Они же опять все бросятся.
— А мы сейчас поступим по-другому. Будем их вызывать по одному.
И Рита, взяв классный журнал, прочитала выбранную наугад фамилию.
— А что я? А почему я? — не зная, зачем его вызвали, на всякий случай завопил ученик. — Я ничего не делал.
— Перестань орать и подойди. Мы хотим тебе что-то дать, — Рите хоть и с трудом, но все-таки удалось его перекричать. Удивленный мальчишка замолчал и подошел к столу. Остальные тоже замолчали и стали с любопытством смотреть, что будет дальше. Рита вручила ему записку и предупредила.
— Никому не показывай. Мы скажем тебе, когда надо будет прочитать.
— А нам записки, мы тоже хотим записки, — закричали остальные.
— Мы всем дадим, но только, если вы не будете кричать, — подхватила эстафету Белла.
На этот раз все сработало, и дело пошло. Рита называла фамилию, ученик подходил к столу, Белла с таинственным лицом вручала ему записку, требовала, чтобы он никому не показывал, и тот довольный уходил на свое место. Когда все записки были розданы, новоявленные Песталоцци, объяснили условия игры. Те, у кого в записке было начало предложения, зачитывали его, а те, у кого было продолжение, внимательно слушали и пытались определить у кого подходящий конец.
Когда находился правильный конец, по классу пробегала буря ликования. Но те, чья очередь еще не наступила, сами успокаивали ликующих, так как им не терпелось прочитать свои записки. Просто удивительно, что такая нехитрая игра могла вызвать такой энтузиазм. Не обходилось и без споров, так как иногда несколько окончаний подходило к одному началу, но, в общем, игра шла, и девушки в душе благодарили бога, что пока, в общем и целом все шло неплохо. Когда прозвенел звонок, они все еще занимались записками и понятное дело, ничего из остального запланированного материала, Белла не успела дать. Быстро сориентировавшись, она задала им домой подготовить самим такие же записки, чем те остались очень довольны. Но больше всего девушек поразило, что на перемене ученики окружили их и совершенно искренне сказали, что им очень понравился урок. Белла, которая в душе умирала от стыда за такое неудачное начало своей педагогической деятельности в Израиле, была поражена этой бесхитростной похвалой в самое сердце. Мало того, многие девочки обнимали их и спрашивали, когда они снова придут, простодушно уверяя, что уже успели полюбить их.
Когда, наконец, ученики их отпустили, они вышли из класса совершенно без сил, и моральных и физических. К счастью, в этот день у Беллы было только два урока, и следующий ее урок был по расписанию последний. Мечтая только об одном, присесть где-нибудь в тихом месте, перевести дух и успокоиться, они спустились на первый этаж, и зашли в учительскую положить журнал. Там их опять встретили милыми, но равнодушными улыбками, предложили кофе и печенье. Больше всего они боялись, что их будут расспрашивать об уроке, но, слава богу, прозвенел звонок, и все разошлись. Оставшись в одиночестве, они сами налили себе кофе и уселись в углу за последним столом. Нужно было снова написать комплект записок для следующего класса. Когда записки были готовы, они допили кофе и на все еще дрожащих ногах вышли во двор. Увидев их лица, охранник даже не стал смеяться, а наоборот сочувственно покачал головой.
— Да, я вижу, вам круто пришлось. Зря вы не взяли мой пистолет с собой.
— Какой там пистолет, — махнула рукой Рита. — Там меньше, чем пулеметом или базукой не обойдешься. Ладно, мы пойдем, посидим где-нибудь в таком месте, где нет детей школьного возраста.
Они действительно пошли в маленький скверик, где днем никого не было и просидели там полдня, выйдя только один раз на улицу, чтобы купить шуарму. Они нечасто позволяли себе такое удовольствие, так как для них это было дорого, но сегодня они чувствовали, что заслуживают хорошую еду, так как силы для второго урока им должны были понадобиться немалые. Заодно они обсудили тактику и стратегию борьбы со следующим классом и вернулись в школу отдохнувшие и готовые выстоять в новом бою. В конце концов, им предстояло вытерпеть только сорок пять минут.
В следующем классе урок начался удачнее. То есть сразу в ход пошел журнал, дальше Белла опять начала стремительно выхватывать картинки, и они с Ритой уже даже начали немного расслабляться, как вдруг все пошло кувырком. Одна из учениц вдруг начала кричать, так как просто говорить эти дети изначально не умели, их никто не учил.
— Учительница, учительница, — вопила она, что было сил, — он взял, он взял.
— Что он взял? — попыталась было выяснить Белла, но не тут-то было.
— Он взял, он взял, — продолжала надрываться девочка, не обращая вниманий на Беллины вопросы.
Белла хотела подойти к ней и остановить, но тут оживился тот мальчик, на которого она показывала.
— Я не брал, я не брал, — так же в полную силу завопил он.
— Нет, он взял, нет, он не брал, — с удовольствием подключились к ним их ближайшие соседи, и начался обычный бедлам.
— Что он взял? Чего он не брал? — все еще пыталась выяснить Белла, совершенно не слыша, однако, собственного голоса, но тут вмешалась потерявшая терпение Рита. Подскочив с орущим детям, она силой хлопнула журналом прямо у них под носом и изо всех сил заорала.
— Молчать! И, когда ошеломленные дети на минуту примолкли, она закричала на них, как могла громко.
— А ну быстро отвечать, что у нее пропало, Нет, ты будешь говорить, — она показала на сидевшего рядом с девочкой ученика. — Отвечай, быстро, немедленно, точно, и не орать, а говорить. Понял? А вы, молчать.
И она снова хлопнула журналом по столу.
— У нее пропала резинка, — на удивление спокойно ответил мальчик. — А только он ее не брал. Вот она под столом валяется.
— Так, молча взять резинку. Я сказала молча, понятно? — сурово сказала Рита. — А теперь сесть и замолчать навсегда. Поняли меня?
Дети усиленно закивали головами. Белла снова продолжила урок. За этот урок они успели немного больше, и это был уже прогресс.
После звонка, когда ученики, сорвавшись с места, убежали домой, и Белла и Рита совершенно измученные вышли в коридор, к ним подошла симпатичная русская девочка и вежливо спросила:
— Скажите, это вы русская учительница?
— Да, — кивнула Белла, — А что ты хотела?
— Я отстаю в занятиях по английскому, и учителя сказали мне, что теперь в школу пришла русская учительница, которая будет со мной заниматься дополнительно.
— Но ведь здесь учителя не занимаются дополнительно с учениками, — неуверенно сказала Белла. — Здесь берут учителей за деньги.
— Да, — все также безмятежно подтвердила девочка. — Местные не занимаются, но у моей мамы нет денег на частных учителей. Поэтому учителя мне и сказали, что со мной будет заниматься русская учительница. Когда мы начнем?
Белла стояла, не зная, что ей ответить. С одной стороны ее возмущала бесцеремонность этой девочки. Но с другой стороны, она ведь была учительницей и хоть на учителей клятва Гиппократу не распространяется, не могла отказать ребенку.
— Ну, хорошо, — наконец произнесла она, — давай твой учебник и покажи мне, что вы учите.
— А у меня нет учебника, — улыбнулась девочка.
— Как это нет? — удивилась Белла. — А как же ты учишься?
— А я поэтому и отстала, что у меня нет учебника.
— И как же мы с тобой будем заниматься без учебника?
— А вы мне дадите, — уверенно ответила девочка.
— И где ж я его возьму, по-твоему?
— Не знаю, где хотите.
— Подожди, — вмешалась в разговор Рита. — А почему у тебя нет учебника?
— У мамы нет денег на учебники.
Так, — Рита оглядела девочку. Та была одета в красивые шорты и явно очень дорогие кроссовки. — Значит, на это все хватает, а на учебник нет? Вот что, дорогая, если хочешь заниматься, купи учебник. До свидания.
Они медленно пошли вниз по лестнице, счастливые, что на сегодня их муки окончены. О завтрашнем дне Белла старалась не думать. Все также, наслаждаясь вернувшимся к ним душевным покоем, они подошли к учительской, дернули дверь, но она оказалась закрытой.
— Интересно, чего это они закрылись? — недоуменно произнесла Рита и огляделась по сторонам. И только тут им бросилось в глаза, что в школе царит полная тишина и вокруг не видно ни одного человека.
— Ой, они что, уже все ушли? — растеряно пискнула Белла. — Как это? Разве так бывает в школе?
Но, очевидно, здесь именно так и было. Сразу после уроков учителя уходили домой.
— Ничего себе, Ритка, представляешь, как они тут работают. А мы же там, в школе вечно допоздна сидели, то класс с дежурными убирали, то мероприятия проводили или с учениками дополнительно занимались. А еще всякие летучки, совещания, планерки, отчеты и планы писали, репетировали сборы, выступления, наглядные пособия на следующий день готовили. А тут ничего этого нет.
— Ты лучше скажи, куда нам с тобой журнал девать, — перебила ее Рита. — Не тащить же его домой.
— Ты что, нет, конечно, — испугалась Белла. — Это же документ, я не могу его забрать. Давай занесем его директрисе в кабинет.
Они подошли к кабинету директрисы, но и он был безнадежно заперт.
— Ну-ну, — вздохнула Белла. — Я еще такой школы не видела. Что будем делать?
На их счастье из какого-то кабинета вышла женщина с ведром и тряпкой, конечно же, русская. Она достала связку ключей и открыла девушкам учительскую. Избавившись от журнала, они бойко зашагали домой. Белла всю дорогу не могла нарадоваться, что этот страшный день прошел.
— Слушай, а ты уверена, что завтра их учительница будет с тобой? Она, что заболела сегодня?
— Нет, она сегодня просто попросила меня провести уроки самой, так как ей нужно пойти на анализы. Понимаешь, она ждет ребенка, ей уже скоро рожать.
— А, так она молодая?
— Я бы не сказала, ей сорок два.
— А чего ж она так поздно собралась рожать?
— Да это у нее четвертый, ты же видишь, у них у всех по трое или четверо.
— Интересно, зачем им всем столько детей.
— Я, между прочим, у нее спрашивала. Она говорит, здесь часто бывают войны, поэтому они рожают детей про запас.
— Ничего себе, про запас. Ребенка ведь одного другим не заменишь.
— Не заменишь, конечно, но все равно, если с одним что-нибудь случится, лучше остаться с остальными двумя — тремя, чем одной. Хотя с другой стороны, у единственного ребенка есть преимущество.
— В смысле?
— У них, если в семье один ребенок, его не берут в боевые части. Во время войны воюют только специально обученные боевые войска, а остальные как бы в тылу, если он есть, конечно, этот тыл, страна-то ведь маленькая. А девочек, тут же все девочки служат, вообще сразу увозят подальше от фронта, они не воюют. Ну, и единственными детьми они не рискуют. Мы уже с Сашей думали об этом. Если у нас будет еще один ребенок, то Пашку могут взять в боевые части, а если он останется единственным, то нет.
— Ну и что вы решили?
— Да Саша разговаривал с местными, и они ему такое сказали, не поверишь. Оказывается, у них считается очень престижным служить в боевых частях. Туда всегда есть столько желающих, что там конкурс, как в университет. И нужно еще сдавать всякие тесты и иметь хорошую физическую подготовку, чтобы туда попасть. А если единственный ребенок хочет служить в боевых войсках, его мать должна подписать ему разрешение, иначе его не возьмут.
— Надо же, какая гуманная армия. А у нас во дворе двух братьев-близнецов отправили в Афганистан. Один погиб там, второй его привез в гробу, и снова туда уехал. Представляешь, каково было их родителям?
— Ох, вообще не представляю.
— Мама, Рита! — вдруг раздался радостный вопль, и они увидели бегущего к ним Пашку.
— Господи, что случилось? — на всякий случай испугалась Белла.
— У нас новые соседи в следующем подъезде. Русские, из Одессы, — еле переведя дух, сообщил Пашка. — И девочка у них есть, ей тоже шесть лет скоро будет, как и мне. Ее Эвелиной зовут.
— Отлично, — обрадовалась Белла, — у тебя, наконец-то, будет с кем играть. Хотя, конечно, если они из Одессы…
— Вот именно, — отозвалась Рита, — если они из Одессы, начнут такое гнать. Там же простых людей не бывает, все начальники и все блатные.
— Ладно, главное, у Пашки будет подружка. А к тому, что они будут рассказывать, можно просто не прислушиваться.
— Ну, как тебе новая девочка, сынок? — благодушно спросил Саша, усаживаясь перед телевизором после плотного ужина. — Хоть хорошенькая?