Помоги проекту - поделись книгой:
— Только не говори, что все это тебе Ленка подарила! — упредил друга стоявший рядом Леха.
— Часы за три штуки баксов? У нее еще крыша не поехала, чтобы такие подарки дарить. Да и у меня тоже, чтобы их носить… Антиквар знакомый напрокат дал. Я его в прошлом году от одной проблемы избавил, так что теперь могу иногда по мелочам пользоваться.
— Неплохо, однако, живут простые антиквары.
— Да знаешь, по жизни-то он абсолютно нормальный мужик. Просто в их среде так принято. Фейс-контроль своего рода. Главное, говорит, аксессуары. Показатели класса — это, прежде всего, часы, галстук и ботинки. Костюм — костюмом, но если на тебе часы не той цены, с тобой просто никто разговаривать не станет. Ты будешь чужой на этой ярмарке тщеславия. А из обоймы вылетишь — все! Закрывай лавочку… Вот и приходится соответствовать. Сам-то он на другом подвинулся. Коллекционирует всякую атрибутику советского периода. Знамя красное раздобыл где-то, портрет Брежнева на развале купил, с исполкомовской помойки бюст Ленина приволок. За настольную лампу с зеленым абажуром — пятьсот евро отдал. Говорит, что «совок» — очень модная сейчас тема. Я тут после Нового года хотел старый магнитофон на помойку вынести — бобинник, батькин еще, так он чуть с ума не сошел. Всучил мне за него пять золотых и аж по потолку бегал от восторга. Потом нашел где-то мастера, который эту рухлядь отремонтировал, и теперь Кобзона крутит. А еще мечтает купить где-нибудь автомат по продаже газировки. Раньше, говорит, на каждой улице стояли. Три копейки — с сиропом, копейка — без сиропа. Дома на кухне установить хочет. Сказал, если где такой найдешь — на новую машину поменяю.
— Слушай! Так это ж конгениально! У нас холодильник старый, совдеповский. «Орск» называется. Еле дышит… Может, толкнуть твоему антиквару? Или, допустим, на «Филипс» обменять?
— Поговорю… Короче, забирай все эти побрякушки. Осторожней только! Часы и вправду дорогие… Обуви подходящей, правда, не нашлось. У него нога на три размера меньше. Но твоя примадонна навряд ли разбирается в обувном деле. Свои только почистить не забудь… Да, вот еще! — Автор шедевра «Ложе любви» достал из кармана небольшую коробочку. — Запонки…
— На фиг! У меня все рубашки на пуговицах.
Художник посмотрел на коллегу с легким презрением:
— Ну как же так… Мы ж не в деревне живем… Ладно… Рубашка с меня. Ленка еще в прошлом году из Праги пару штук привезла, а я их до сих пор не надевал. Правда, не твой размер, но ничего, влезешь. А запонки любой уважающий себя спекулянт носить должен. И не просто носить, а чтоб из-под пиджака торчали. Истеблишмент.
Быков, непривычный к подобным выражениям, коробочку тем не менее взял.
— А теперь пошли за ворота. Есть для тебя еще один сувенирчик.
На небольшой, кое-как заасфальтированной площадке сверкал черной полированной поверхностью симпатичный джип — одной из самых угоняемых в стране марок. Взрывотехник нажал кнопочку на брелке, но машина, вместо того чтобы разлететься на куски, дружески подмигнула фарами.
— Ваша карета, маркиз Карабас! — Анатолий протянул другу ключи. — Пользуйся! Бензин — за свой счет.
— Ого! Что — Ленкина?
— Ага, Ленкина, как же… Она после истории с Иркиным террористом меня к машине на километр не подпускает. Даже пультик специальный завела. Теперь, чтобы машину открыть, надо сначала код набрать, и только потом сигналка снимется… Нет, это того же антиквара. Он на Кубу улетел, экспонаты искать для коллекции. Там еще много социализма. Так что примерно пара недель у тебя есть, чтобы девочкам мозги пудрить.
— Да не хочу я пудрить! По-нормальному хочу.
— По-нормальному, Леха, ты холостяком помрешь… — Художник-любитель посмотрел на часы. — Слушай, давай на рынок сгоняем? Ленка просила Баксу корм купить. Итальянский.
— Какому Баксу?
— Да хорьку этому… Представляешь, для них уже и корм специальный выпускают! Чтобы шерсть, видите ли, блестела.
— А шеф? — Быков покосился в сторону здания.
— Сходи к нему, а? Скажи, позарез надо отлучиться на часок. Если что — ты на трубе, и через десять минут будешь как штык. Только про меня ничего не говори!
— Почему?
— Николаич велел до конца дня инвентаризацию спецсредств провести. Сказал, пока акт не составлю — с базы ни ногой… Давай, бегом!
Миронов, сидевший рядом с водителем, развернулся в сторону салона и проинструктировал:
— На все пять минут. Синий остается в машине. Двигатель не глуши.
Водитель, приложив руку к сердцу в знак верности, покорно кивнул.
— Серый и Зеленый — холл, — продолжил Стас. — Всех, включая билетершу, — к стене, и чтоб никаких звонков. И из музея не выпускать никого до самого конца… Белый — в служебку. Проверишь, есть ли там кто. Если есть — тоже тащи в холл… Остальные — со мной. Всю публику сгоняете в один зал, подальше от входа, шмонаете и держите до упора. Вопросы?
Вопросов не последовало. Господа с разноцветными кликухами, взятыми напрокат из фильма «Бешеные псы», любовались проплывающими за стеклом красотами родного города.
Черный джип несся в сторону центра города с вызывающим превышением скорости.
— Я смотрю, ты на скорости не экономишь. Тачку не угробь, оборотень, — предупредил не великий художник.
— Во-во! Оборотень и есть… Как перед Викой потом обставляться? Ну почему сразу не признаться, кто я есть?
— Ты уже раз признался. А обставиться просто. Скажешь, что боялся негативной реакции. Ментов у нас не шибко любят… Кстати! Еще один совет… Когда на свидание пойдешь, удостоверение дома оставь.
— Почему?
— Гришка Сорокин недавно на этом прокололся. Присмотрел на дискотеке симпатичную леди. Ну, как обычно, пригласил потанцевать, потом в буфет, туда-сюда… Короче, договорился. После поехали к ней, благо противоположный конец города, и там Гриню никто опознать не сможет. Поехали, естественно, через гастроном. Сорока раздухарился на всю катушку: коньячок, конфеты, фрукты… Тоже бизнесменом прикидывался.
На квартире у леди поначалу тоже все гладко шло. Рюмашка, еще рюмашка, брудершафтик… Дошло до эротики. Но когда Гриша брюки скидывал, ксива из кармана возьми да и вывались! А у дамы, оказывается, муж на строгом режиме. Как увидела красную книжечку — так в истерику. Убирайся, кричит, мусорюга сраный, а не то бутылкой в окно запущу и буду орать, что ты меня насилуешь… Конец цитаты. Пришлось Грине срочно собирать манатки и во втором часу ночи через весь город пешком пилить, по дождю. Денег в кошельке после гастронома ни копейки не осталось…
Леха не комментировал. Ушел в себя.
— Слушай, а букет лучше на рынке брать или в магазине? — нагло обогнав машину ГИБДД, спросил он.
— Ты с этим делом не очень-то резвись. Люди, которые на таких тачках ездят, цветы женщинам не букетами, а корзинами покупают. А на корзину у тебя финансов не хватит. Как и на…
Закончить мысль художник не успел. С боковой улицы на перекресток выскочил белый микроавтобус с синим маячком на крыше. Леха резко вдавил в пол педаль тормоза, джип, возмущенно взвизгнув, остановился. Микроавтобус промчался мимо, не снижая скорости.
— Блин! — сплюнул новоиспеченный новый русский. — Как ездить?! На каждом втором ведре — мигалки… На обычной машине скоро вообще на улицу не сунешься.
— Ты поосторожней с тормозами, — заметил автор этюда «Чеченский след», потирая ушибленное об торпеду колено. — Это не твоя «восьмерка». В момент схватывает.
— Учту… Слушай, Толян, а у тебя в хозяйстве пиротехника еще осталась? Помнишь, какую на девятое мая запускали?
— Навалом. А зачем?
— Так… Есть одна мыслишка. Тоже… по методу Кота-в-сапогах.
Белый микроавтобус, чуть не протаранивший антикварный джип, почти не снижая скорости, заскочил на тротуар, распугал голубей и резко затормозил у подножья широкой лестницы. Из салона выскользнули восемь фигур в камуфляжных костюмах и, быстро преодолев полтора десятка ступеней, один за другим исчезли за тяжелыми дубовыми дверьми.
— Внимание, милиция! — сурово объявил, ворвавшись в вестибюль, натуральный оборотень Миронов. — Здание музея заминировано. Всем оставаться на местах! Телефонами не пользоваться. Возможна детонация…
Находившиеся в холле билетерша и посетители — пожилая пара, направлявшаяся к выходу, — испуганно застыли. А статуя «Пастушок» и так была застывшей. Один из черномасочников, схватив пенсионеров под руки, бесцеремонно оттащил их к стене. Билетерша, услышав страшное слово «детонация», тут же упала на пол рядом с пастушком и прикрыла голову руками.
Двое «бойцов» остались в вестибюле, один шмыгнул в дверь с надписью «Щитовая», а Миронов в сопровождении остальных быстро двинулся на «экскурсию».
На буднях народу в музее было чуть больше, чем лыжников в пустыне. В первом зале, где экспонировалась фотовыставка, посвященная истории города, прохаживался молодой мужчина с бородкой. Его быстро обыскали под предлогом поиска бомбы и, препроводив в холл, оставили под охраной. Чуть дальше, в зале ремесел, целовалась молодая пара. Видимо, больше негде… Их на ходу расцепили и поставили к стене. Буквально через пару секунд к парочке присоединили пожилую смотрительницу музея, что дремала в соседнем помещении.
В зале, где радовал глаз «Портрет незнакомца с букетом», лжесобровцы застали малопривлекательную девицу с мольбертом, настолько увлеченную копированием натюрморта, что даже шум налета не оторвал ее от работы.
— Немедленно покинуть помещение! В музее бомба, — обрадовал командир оборотней.
— Я тут… — попыталась возразить художница, но ее бесцеремонно подхватили под локти и вынесли из зала. Один из несущих уцепился за висевший на нежной девичьей шее кулон — видимо, чтобы удержать равновесие.
Убедившись, что в зале нет посторонних, Стас приблизился к портрету мужчины, достал спецназовский нож и быстро вырезал холст из рамы. Не обращая внимания на оживший зуммер сигнализации, он свернул полотно в рулон и быстро двинулся в сторону выхода.
— Всем оставаться на местах! — проходя через зал, где держали посетителей, бросил он стоявшим вдоль стены людям. — Проверка здания еще не закончена! Взрыватель может сработать от любого движения!
Команда «разноцветных» бегом миновала вестибюль, выскочила из здания и запрыгнула в салон оборотня-автобуса. В следующую секунду тот сорвался с места, оставив после себя лишь запах сгоревшей солярки.
В музее они пробыли шесть минут. Неплохо. Даже если менты уже через пару минут окажутся на месте, они не смогут их догнать.
Сняв камуфляжный комбинезон, под которым оказалась футболка с надписью «Я люблю нефть» и легкие светлые брюки, Миронов достал из-под сиденья чертежный тубус и спрятал в него холст.
— Напротив парка притормозишь, — бросил он синему водителю.
Тот кивнул.
— Пока ложимся на дно, — обратился Миронов к оборотням. — Надо будет — дам знать. Благодарю за службу.
Ответа «Служим России!» не последовало.
— Я вправду не знаю, сколько этот кулон может стоить. — Студентка Маша виновато посмотрела на оперуполномоченного Никифорова. — Этот топаз — красивый, но недорогой. От бабушки достался. Серебра тоже совсем немного ушло… Нет, цену не скажу. Жалко просто. Сама ведь делала… А вот денег в сумочке много было! Пятьсот тридцать рублей. Сумочка на мольберте висела, с краю. Когда меня вывели, она в зале оставалась.
На самом деле опера меньше всего интересовала цена кулона. Но выяснить требовал Закон.
— Ну, хорошо… А не припомните, они меж собой говорили о чем-нибудь? Может, друг друга по именам называли? Или кличкам? Бывает, ребятки прокалываются…
— Нет. Они вообще между собой не общались. На меня только кричали… То есть кричал. Один. Главный… Знаете, я его глаза хорошо запомнила! Очень выразительные. Злые, но… умные. Думаю, что смогла бы его узнать, хоть он и в маске был.
— По одним только глазам?
— Да. А что тут странного? Чехов ведь недаром говорил, что глаза — зеркало человеческой души. В них человек действительно, как в зеркале, отражается. Хотите, попробую их нарисовать?
Сидевший за соседним столом Бухаров отрицательно мотнул головой и пододвинул девушке стопку фотографий.
— Взгляните-ка лучше на этих суперменов. Вдруг действительно кого узнаете…
Маша взяла снимки и принялась их перебирать, любуясь красивыми, благородными ликами. С таких бы картины писать.
— Ой!
— Что?! — встрепенулся Никифоров. — Узнали?
Потерпевшая отрицательно помотала головой.
— Нет, это не он. В смысле, не тот, который музей грабил… Но этого человека я в музее видела! Два дня назад.
Оперативники переглянулись. Бухаров полез за сигаретой. Не так давно, чтобы расстаться с вредной привычкой везде сосать «чупа-чупс», он прибегнул к курению. Хоть люди не шарахаются.
— Вы не путаете? — переспросил он, отбирая у Маши карточку. — Точно его?
— Точно. У меня отличная зрительная память. В «Мухе»… в академии то есть, натренировала. Правда, он тогда в очках был и при галстуке… Но это он, точно! И нос ломаный, и волосы рыжеватые…
— В очках?
— Да… И, кажется, с простыми стеклами. У меня самой со зрением проблемы, я разбираюсь.
Бухаров включил мобильник на запись. От этих потерпевших всего можно ожидать. Сначала белугами ревут, а как барахлишко вернешь, вроде обидчик уже и хороший. Жалко его…
— Так, давайте внятно и по порядку. Когда, где, с кем…
— Понимаете, я сейчас на практике, картины в нашем музее копирую. Позавчера Измайлова заканчивала, «Закат в лесу». Это наш художник, из Юрьевска. Трудная картина, но мне удалась… В общем, он подошел и сказал, что похоже получается. Видимо, хотел познакомиться. А когда я спросила, как он относится к творчеству Измайлова, он почему-то смутился и какую-ту чепуху говорить начал. Про стрельбу из лука, про момент силы… И кулон почему-то брелком назвал. Хотя в искусстве разбирается, и неплохо. Когда они с девушкой из музея уходили, я слышала, как он ей про фламандскую школу рассказывал. Ван Дейк, Рубенс… А потом…
— Стоп! — перебил Машу Юрий. — С какой еще девушкой?
— Не знаю. Симпатичная такая. Стройная, и волосы длинные… Знакомая, наверное. Но пришли они не вместе.
— А к «Портрету с букетом» этот товарищ подходил?
— Я не видела. Но в том зале он был, это точно.
Никифоров снова бросил на коллегу выразительный взгляд из серии: «Ну, что я говорил?»
— Что ж, спасибо вам! — Бухаров поднялся со стула. — Если вдруг вспомните что-нибудь еще, звоните. Вот моя карточка…
Опер вручил потерпевшей календарик с портретом Николая Баскова и написанным сверху от руки номером мобильника.
— Спасибо. — Маша убрала календарик в сумочку. — А глаза этого бандита нарисовать?
— Обязательно, — согласно кивнул «Николай Басков». — А заодно и девушку, которую в музее видели. Дома, в спокойной обстановке… Как сделаете — привозите. Хотя… Глаза рисовать все-таки не стоит. Зачем они без ушей?
— Хорошо. До свидания!
Едва дождавшись, когда за Машей закроется дверь, Никифоров пододвинул свой стул поближе к столу Бухарова.
— Ну, теперь что скажешь? Это, надеюсь, конкретные факты?
— Нет, мой друг. Он кучу отмазок приведет, зачем в музей поперся. Скажет, например, что общую культуру поднимал. В соответствие с моральным кодексом сотрудника органов внутренних дел.
Поделиться книгой: