Помоги проекту - поделись книгой:
Я поселился в «Рице», одном из лучших отелей города, но и здесь остались лишь жалкие следы былого величия. Сохранилась роскошь внутренней отделки, гардины, — но вы с трудом допроситесь полотенца, а уж о простынях и не помышляйте. В столовой по-прежнему прислуживают официанты в манишках и фраках. Однако такой вещи, как мыло, и в помине нет. Все в «Рице» являет собой сплошное противоречие: завтрак, состоящий из худосочной булочки и чашки какой-то коричневой бурды, именуемой кофе, вам подают на дорогом серебряном подносе. Сверкающие зеркалами лифты дремлют в своих клетках. В нарядных салонах, предназначенных для развлечений элегантного, веселого общества, суетятся журналисты да озабоченно шушукаются какие-то правительственные чиновники и иностранные наблюдатели. Добавьте сюда еще кое-кого из артистической богемы и заезжих иностранцев, тех, что слоняются по всему свету, а также парочку-другую офицеров и летчиков, отпущенных в город на кратковременную побывку, — этим, пожалуй, и исчерпывается кучка избранных, от которых еще веет жизнерадостностью и беззаботностью. Только эти круги и пользуются свободой передвижения — в той мере, в какой это допускают бомбежки. Но, разумеется, не они выражают чувства и настроения народа.
Можно только дивиться необычайной выдержке и мужеству целого народа перед лицом тех тягот и страданий, какие терпит каждый рядовой испанец на своем участке фронта, — он живет под постоянной угрозой бомбежек, под страхом голода и полного разорения, зная, что в один прекрасный день может лишиться всех своих близких, преследуемый мыслью, что не сегодня-завтра у него не будет хлеба для его голодных детей. Страдания не придавили испанцев, они выковали в них твердую, несгибаемую волю. За все время моего пребывания в Барселоне, где населению приходилось так тяжело — а может быть, и во сто крат тяжелее, чем я описал, — ни один местный житель не обратился ко мне за помощью. Испанцам присуща горделивая сдержанность, которую не в состоянии сломить никакой упадок, никакая бедность. В этом народе есть какая-то внутренняя красота. Испанец всегда внушает уважение. Пусть он мерзнет в лохмотьях, это не мешает ему мужественно бороться. Он не бежит от опасности. Почему это меня так восхищает, спросите вы. А вас это разве не трогает? Или вы остаетесь равнодушны? Что касается меня, то мне трудно объяснить это чувство. Я благоговею перед людьми, которые восстают против несправедливости и презирают опасность. Презирают даже смерть. Их пример захватывает меня…
НЕГРИН И ДЕЛЬ ВАЙО
На третий вечер пребывания в Барселоне я получил приглашение поужинать с членами правительства. На ужине присутствовали Альварес дель Вайо, министр внутренних и иностранных дел, и доктор Хуан Негрин, премьер-министр, он же военный министр. Дель Вайо и Негрин рассказали мне о положении в Испании до фашистского мятежа и о теперешней своей деятельности, цель которой — благо испанского народа. Дель Вайо объяснил мне, что главной задачей правительства накануне франкистского мятежа было вывести Испанию на путь современного индустриального прогресса, помочь ей освоить все новейшие технические усовершенствования в области промышленности и транспорта, все достижения современной науки и техники, а также провести решительную реформу в деле народного образования. Как известно, предшествующее правительство либо открыто восставало против всяких разумных новшеств, либо потихоньку саботировало и сводило на нет любые начинания подобного рода.
Дель Вайо и Негрин меньше всего похожи на политических деятелей обычного типа. Они скорее производят впечатление ученых или лиц свободных профессий. Негрин — врач, и в душе остается им по сей день. Это вполне светские люди и, несомненно, искусные дипломаты, однако в них чувствуется незаурядный ум и прямота высокоразвитых людей, чуждых мелкого политиканства. Испанский народ, сказали они мне, так горячо предан идеям демократии, что, вздумай даже правительство капитулировать, это нисколько не изменит дела — народ восстанет и найдет себе других правителей, чтобы под их руководством продолжать борьбу. Народ, проявивший такое мужество, заслуживает победы. Он заслуживает такого правительства, какого желает.
Готовя наступление на Эбро, правители Испании с болью в душе сознавали, что республиканские войска снова идут в бой без того необходимого снаряжения, какого заслуживает их беспримерный героизм. Уже тогда им было известно, что Франко может выставить 521 самолет на том участке фронта, где они располагают лишь тремя. Если бы у них было хотя бы 25–35 самолетов, у бойцов создалось бы впечатление, что они не беззащитны в воздухе. Но помощи ждать было неоткуда. И Дель Вайо пришел к выводу, что бойцы должны знать правду. Войска были размещены вдоль линии фронта небольшими подразделениями — это позволяло думать, что они получат поддержку с воздуха, как не раз бывало раньше. Все эти заботы и тревоги стоили Дель Вайо не одной бессонной ночи. Наконец перед началом наступления он отправился на фронт и на собрании представителей командования и бойцов объявил, как обстоит дело — никакой поддержки с воздуха не будет. Пусть бойцы сами подумают и решат, могут ли они, готовы ли идти в бой при создавшихся условиях, или не могут. «Ответ их, — рассказывал Дель Вайо, — потряс меня. Один за другим бойцы выходили на трибуну и заявляли, что будут сражаться при любых условиях».
Дель Вайо и Негрин с горечью говорили о том, что народу предстоят еще более тяжкие испытания. Поскольку о капитуляции не может быть и речи, война, очевидно, протянется еще год-полтора, независимо от того, как она кончится. Их вера в народ непоколебима. Негрин, обладающий незаурядным писательским даром, сам составил ряд обращений и воззваний к народу, которые широко распространяются в виде плакатов и листовок. Вот содержание одной из них:
«Испанцы! Война, которую мы ведем, близка народу. Мы сражаемся за независимость Испании. Будьте же мужественны, не давайте врагу запугать себя! Мы — правомочные наследники великих испанцев, в свое время боровшихся за волю и счастье народное. Так будем же биться до полной победы. Нам не страшны никакие жертвы, никакие испытания! Наше мужество непоколебимо. Мы победим, и Испания станет свободной!»
ЗАДАЧИ И НЕОБОРИМЫЕ ТРУДНОСТИ
Речь зашла о политической программе республиканского правительства. Я очень удивился, узнав, что церковь в Испании пользуется полной автономией и что католики не терпят никаких притеснений. Правда, испанское правительство намерено создать новую систему образования, свободную от оков религии. Оно считает недопустимым вмешательство религиозных интересов и групп в дела государства. Но это вполне соответствует и нашей, американской, точке зрения, у нас церковь тоже не должна, по идее, оказывать влияние на государственные дела. Сколько в связи с этим было наветов на республиканскую Испанию и всяких кривотолков! А между тем я теперь полностью убедился, что верующие люди Америки глубоко заблуждаются, обвиняя республиканцев чуть ли не в открытых гонениях на религию.
На самом деле испанское правительство хочет одного: чтобы церковь была строго отделена от государства. Да я и сам не вижу, что собственно теряет католическая церковь при республиканском строе, не считая земельных латифундий. Кладется конец только ее честолюбивым домогательствам. И мне, откровенно говоря, непонятно, почему религиозная организация должна владеть такими угодьями и так упорно добиваться политического влияния.
Тяжелым ударом для молодой Испанской республики явилось резко изменившееся — сразу после мятежа Франко — отношение к ней Франции и Англии. Во Франции наложен арест на полмиллиарда песет, внесенных в тамошние банки законным испанским правительством. Теперь оно лишено возможности распорядиться этим вкладом для необходимых ему закупок. Франко демагогически заявил, что в случае победы он потребует у французского правительства отчета в этой сумме. И такое чистейшей воды вымогательство оказывает действие, несмотря на то, что республиканское правительство официально пользуется признанием иностранных держав! Французы позволили себе малоуместную шутку, предложив испанскому правительству обратиться с иском во французский суд. Нечего и говорить, что любой судья затянет это дело до окончания войны.
Испанское правительство не только давно пришло к выводу, что ему нечего рассчитывать на помощь извне, но и объяснило это народу: все, что нужно стране — продовольствие, оружие, деньги, народ должен обеспечить сам, не надеясь ни на какую помощь. Это потребовало перехода на рельсы строжайшей экономии, урезывания себя решительно во всем, что и позволило республике просуществовать до сих пор. А теперь страна на грани голода.
Возвращаясь домой через Францию, я счел своим долгом побывать у французского министра иностранных дел господина Жоржа Боннэ, чтобы рассказать ему о положении дел в Испании. Но господин Боннэ не нашел нужным принять меня. Секретарь его с готовностью отвечал: «Да, да, да» — на все мои заявления, и эти бесстрастные поддакивания звучали в моих ушах приговором борющемуся и страдающему народу.
Вот, пожалуй, и все, что я могу рассказать вам, — все, чему я сам был свидетелем и очевидцем.
ПАМЯТЬ О НЕМ СВЯЩЕННА
Ленин, за много лет до того как он получил возможность осуществить свою мечту о лучшем социальном порядке, глубоко изучил все стороны и все трудности задачи. В результате, когда отживший социальный порядок рухнул, Ленин смог возглавить великую русскую революцию и произвести социальное переустройство страны, создав советскую систему.
Не часто человек имеет возможность воплотить в жизнь свои идеалы или же обладает нужными способностями, когда эта возможность представляется. Ленин посвятил жизнь борьбе за свои идеалы, и он дожил до того времени, когда новый порядок уже упрочился, как бы знаменуя плодотворность его великой и пламенной борьбы. Память о нем не только священна, но и жизненно необходима всему борющемуся миру.
ОБРАЩЕНИЕ К ТРУДЯЩИМСЯ ФРАНЦИИ
Я не могу поверить, что Франция Великой революции, Франция 1848 года, Франция мировой войны подчинилась военной диктатуре, которая превратит французов в фашистов. Если трудящиеся, или даже только большая часть трудящихся, восстанут против власти капитала, стремящейся поработить их, они отстоят свое дело и одержат победу.
ЗАРЯ НА ВОСТОКЕ
Я не верю, будто поднявшаяся сейчас в Европе буря сметет с лица земли «цивилизацию». Признаюсь, что слово «цивилизация» имеет подозрительный привкус. Оно звучит в моих ушах, как звон фальшивой монеты. Это слово употребляют столько людей совершенно различного мировоззрения, с различным жизненным опытом, различной социальной среды! Поп, высказывающий самые фантастические взгляды по поводу нашего происхождения, государственного строя и проч., безапелляционно утверждает, что его догмы являются подлинной цивилизацией. Одновременно физики, химики заявляют, что мир идет к гибели, что будущее мира в опасности, и это несмотря на то, что никому еще не удалось разгадать загадку прошлого.
Некоторые (Джинс или Эддингтон, если не ошибаюсь) уверяют, что наша земля была в свое время гигантской звездой, которая разорвалась на части. Эти части несутся с бешеной быстротой куда-то в пространство, в какой-то хаос. Но приходится признать, что мы — люди — принимаем участие в этом полете уже по меньшей мере 200–300 тысяч лет. И самое курьезное то, что в течение всего этого времени мы, оказывается, эволюционировали, прогрессировали, создавали то, что именуется цивилизацией. Я читал, что еще до этого имело место происхождение видов — нечто вроде духовного, технического прогресса, в результате которого (это не я говорю, а ученые) мы появились на земле. Во всяком случае нет сомнения, что мы существуем и что нам предстоит выродиться или вовсе исчезнуть. Лично я, конечно, сомневаюсь в этом. Я знаю, что период с V до XIII столетия был эпохой мрачного средневековья, но только в Западной Европе. Не забывайте этого. В Китае в течение всего этого времени процветала, по всем данным, прекрасная цивилизация (Конфуций). Эта цивилизация с ее чудеснейшим искусством и архитектурой существовала до последнего времени. По сей день я отношусь к ней с любовью и благоговением.
А до Китая и Японии (Япония — производное Китая) была Индия с ее замечательнейшей философией и представлениями о происхождении жизни на земле (Брахма, Будда). Эти идеи отличались такой глубиной и человечностью, что они оказали мощное влияние на всю современную философию Европы, на Канта, Гегеля, Шопенгауэра, Гете, Ницше и нашего Эмерсона. Теперь эта философия готова примириться с современной физикой и химией и хочет убедить нас в том, что источники интуиции и научного исследования не так уж далеки друг от друга.
Но еще прежде, или параллельно с Индией, существовал Египет с его Амоном Ра, Исидой, Осирисом и волнующей «Книгой мертвых», старающейся утешить человека, обреченного на «странное временное» пребывание на земле. После Египта — Греция, после Греции — Рим. А потом мрачное средневековье. И тотчас же вслед за этим — итальянский Ренессанс. Новая жизнь цветет в Англии, Франции, Германии, Нидерландах и в Америке. Затем пришла машина — научная эра и с нею — современная Европа. Французская революция, американская революция, наша Гражданская война за освобождение рабов и — недавно — Великая русская революция, которая, по моему твердому убеждению, способна вознаградить мир за все ужасы 1914–1918 годов.
Вы говорите: «дикие», «радикалы», «красные»? Это как вам угодно. Наш западный мир теперь склонен питаться одной пропагандой, как это было и в мрачную эпоху средневековья. Никто не читает советских газет, — ведь чтение такой газеты почитается преступлением! Ни одна американская газета не решается напечатать хотя бы одну правдивую строку о гигантской работе, которая проводится в Советском Союзе, — о том, что там создается новый мир, о том, что все без исключения обеспечены там работой и живут и работают в условиях, достойных человека. Ничего не пишут о всеобщем обучении, существующем на огромном пространстве от Берингова пролива до Китая, от Архангельска до Ирана и Афганистана. Ни одна газета не решится обмолвиться хотя бы словом о новых железнодорожных линиях, автострадах, авиалиниях, о расширении телеграфной и телефонной сети, о новых, полностью модернизированных методах сельского хозяйства, о множестве университетов, научно-исследовательских институтов, о гигантских заводах и промышленных городах, выросших на всем пространстве Советского Союза.
Только теперь вы с глубоким недовольством слышите от самого мистера Уинстона Черчилля — первого лорда адмиралтейства Англии, — что СССР является в настоящее время самой мощной державой в мире. Однако никто не объясняет, как это произошло. Тем не менее, если все в СССР хаос, то чем же объяснить, что там удалось обучить, накормить, обуть, обмундировать многомиллионную армию? А ведь небольшое количество бойцов этой армии смогло в боях нагнать такой страх на столь уважаемых японцев, что последние были охвачены паникой и запросили мира.
Чем же это объяснить? Неужели тем, что там стоят у власти обросшие волосами большевистские дикари или сумасшедшие?
Но если это так, то чем объяснить, что Англия и Франция посылали в Москву делегации с просьбой о помощи?
Этот самый Уинстон Черчилль заявил мне в 1928 году, когда я возвращался из СССР, что идея большевиков порочна и что все кончится крахом не позже, чем через семь лет. Однако с тех пор прошло уже одиннадцать лет, и теперь сам Черчилль признает, что СССР первая в мире держава по своей военной мощи. Чем же это объяснить? Разве Сталин все сам делает? И не объясняется ли это тем, что 170 миллионов человек живут новой жизнью, полны энтузиазма и твердо уверены в том, что когда-нибудь должен прийти конец ужасам социального неравенства, которые я видел в Англии в августе и до этого еще в 1928 и 1926 годах и еще раньше — в 1912 году (рабочие получали всего лишь 12, 15, 18 шиллингов в неделю)? Я уж не говорю о том, что я видел прошлым летом во Франции (где рабочие получали около 60 центов в день) и до этого в Америке — в Сент-Луисе, Канзас-Сити, на юге США, в Западной Виргинии, в Питтсбурге, Чикаго, в шахтерских городах штата Юта.
Когда вы спрашиваете меня, погибнет ли, так называемая, «цивилизация», то я прежде всего должен знать, что вы понимаете под этим словом. Может быть, экономические и социальные ужасы, свидетелем которых я был в Европе, Америке, не говоря уже о Египте, Африке, Индии, Китае, Южной Америке, Мексике и в других странах? Или, так называемое, «варварство», которое, по вашему мнению, царит в СССР? Если речь идет об ужасах, которые я наблюдал в Европе, Америке и в других странах, то я согласен, что «цивилизация» действительно погибнет — цивилизация Западной Европы и алчная капиталистическая система в США, тесно связанная с капитализмом других стран…
ПОМОГИТЕ СПЕРВА АМЕРИКАНЦАМ!
Когда в 1936–1938 годах народ демократической Испании умирал от голода, под бомбами, выступил ли м-р Гувер с предложением оказать помощь испанцам? И оказывала ли им Америка какую-либо помощь? Кто в 1934–1935 годах помогал абиссинцам — жертвам Муссолини? Разве тогда кто-нибудь поднимал разговор о посылке американских денег и продовольствия абиссинцам или китайцам — старикам и молодым, женщинам и детям, которых последовательно, начиная с 1933 года и по сей день, убивают японцы? Насколько мне известно, не было предпринято ничего. Наоборот, мы вооружали и продолжаем вооружать японцев, а не китайцев, и никто не ведет против этого пропаганды.
Я хорошо помню позорный факт, который произошел в 1932 году. Когда американские ветераны мировой войны пришли в Вашингтон просить помощи для себя, своих жен и детей (это был самый тяжелый год кризиса), м-р Гувер выслал им навстречу войска с танками и пулеметами! И с тех пор мне не приходилось слышать, чтобы он или кто-либо из его политических и экономических единомышленников выступал за оказание финансовой поддержки миллионам безработных на нашем Севере, Юге, Востоке и Западе.
А теперь эти же люди кричат об оказании экономической, если не военной, поддержки бедным финнам и о том, что необходимо помочь нашим финансистам и промышленникам — их банкам и корпорациям, их семьям. Говорят о снижении налогов, — но известно, что под этим подразумевается фактическое повышение налогов для масс. Я не раз читал выступления м-ра Гувера, предлагавшего снизить налоги, взимаемые с банкиров и трестов, но я никогда не слышал, чтобы он выступал за снижение налогов для масс.
Что же касается обложения налогом крупной промышленности, где прибыли растут, а число безработных неуклонно увеличивается, об этом никто не говорит ни слова, хотя справедливость такого налогообложения очевидна. И это гораздо важнее, чем снова и снова швырять американские миллионы на бесчисленные европейские войны, в то время как американцы голодают.
В связи с этим я прошу разрешить мне выдвинуть еще один лозунг, дополнительно к нашей, уже очень большой, американской коллекции лозунгов:
Это будет означать помощь десяти или пятнадцати миллионам несчастных американцев вместо помощи миллиону финнов, если их столько наберется. Ибо не могут же быть разорены все три миллиона финского населения. К тому же, если наши газеты не лгут, а они, конечно, никогда не лгут, то финны сделали такие успехи, что вообще непонятно, зачем им нужна наша помощь.
Искренне ваш
P. S. Позвольте мне повторить, что я отнюдь не принадлежу к числу простаков, одураченных американской (или британской) пропагандой.
ЛЕНИН
Это был человек, вся жизнь и все мысли которого были посвящены научным поискам и борьбе за лучший общественный строй, человек, который в конце концов получил величайшую возможность, какую когда-либо имели апостолы прогресса, — возможность руководить огромным, дотоле угнетенным и отсталым государством.
Я считаю, что широкое, всестороннее и ясное понимание Лениным того, что нужно и что можно сделать с огромной страной, занимающей одну шестую часть мира, страной, которая в результате царской тирании отстала на сотни лет от экономического и социального уровня жизни и научного прогресса современных ей Америки и Европы, — больше всего привлекало и всегда будет привлекать внимание всего мира. Нужно было не только свергнуть старый, деспотический режим, но и найти среди народных масс этой страны людей и средства для создания такого социального строя, который был бы и справедлив и в то же время практически осуществим. Ибо, удовлетворяя насущные потребности масс, нужно было в то же время преодолевать все порожденные тиранией предрассудки, страхи и религиозные суеверия, еще тяготеющие над людьми. Еще труднее было заставить этих людей почувствовать все значение для них самих того, что от них требовалось.
Когда я в 1927 и 1928 годах был в России, мне случалось видеть на отдаленных окраинах страны, объединенной духом Ленина, крестьян и рабочих, мужчин и женщин, благоговейно склонявшихся или обнажавших голову перед бюстом Ленина и, насколько я понял, видевших в нем (и, по-моему, совершенно справедливо) своего спасителя.
Сейчас предстоит гигантская борьба между теми, кто стремится поработить массы, и этими массами, которые больше не хотят быть рабами. Они знают теперь, что господствующие классы хотят жить в роскоши и праздности, что они хотят, чтобы так жили их дети и дети их детей. Французская революция, Гражданская война в Америке и русская революция многому научили массы. Русский народ, освобожденный Лениным, никогда не допустит, чтобы его снова превратили в раба. Он будет бороться, проникнутый духом Ленина. В исходе этой борьбы я не сомневаюсь. Ленин, его советское государство восторжествуют.
Каков бы ни был ближайший исход этой борьбы, Ленин и его Россия, гуманность и справедливость, которые он внес в управление страной, в конечном счете победят. Ибо, хотя Ленина уже нет в живых, но социальный строй, который он создал и который его соратники и преемники с тех пор привели к нынешней мощи и величию, навсегда останется для будущих поколений.
ПРИВЕТСТВИЕ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ ПО ПОВОДУ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕЙ ГОДОВЩИНЫ ЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ
Я выступаю и выступал в течение последних двадцати трех лет за лучшее понимание американцами сущности и целей Советского Союза. Все это время наши капиталистические правители, ратующие за то, чтобы немногие пользовались неограниченными богатствами и привилегиями за счет отказа в приличной жизни большинству, стремились с помощью своей прессы, своих школ и университетов, с помощью радио, не говоря уже о попавшей в их руки кинопромышленности, с помощью своих банков, законодательства, политических деятелей и судов, торговых палат и т. д. не только скрыть от американского народа правду о целях и достижениях Советского Союза, но и заставить американцев поверить самой беззастенчивой лжи о нем.
Разоблачить это — такова задача тысяч и даже сотен тысяч свободолюбивых американцев, которые знают и могли бы, будь в их руках свободная печать или радио, доказать, что из всех стран земного шара Россия, и только Россия, действительно защищает сейчас подлинные интересы масс — их настоящее духовное и экономическое развитие и мир. Во всех же остальных странах мы наблюдаем бешеную погоню за деньгами и властью, горстки алчных мошенников, уже и так до отказа набивших себе карманы и настолько глупых, что они воображают, будто деньги — этот символ богатства, хранящийся в банках в пачках акций, облигаций и других ценных бумаг, — каким-то образом дают им право на почет и привилегии, которыми при справедливой общественной системе пользуются и должны пользоваться только люди, действительно что-то создающие — мыслители и изобретатели, творцы всех эпох. Ибо они, и только они, никогда не стремятся к богатству, власти, славе или легкой жизни для себя за счет благополучия других, только они имеют счастье и честь создавать то действительно великое, что двигает мир вперед: изобретения, открытия, новые системы образования, произведения скульптуры и архитектуры, поэзию, музыку, живопись и все то, что делает жизнь привлекательной, прекрасной, манящей и приятной.
Как бы то ни было, борьба идет. Мир видит перед собой один-единственный, по-настоящему сильный и могучий пример того, что может сделать всеобщее равенство и социальное благополучие, — этим вечно живым примером является Советский Союз. И теперь уже не кажется таким далеким день, когда Америке все-таки придется познать правду и, раскрыв дружеские объятия, присоединиться к Советскому Союзу, чтобы отстаивать и претворять в жизнь те принципы, которые стремилась установить и осуществить наша американская конституция, наши вожди и мыслители, начертавшие ее.
ЗНАЧЕНИЕ СССР В СЕГОДНЯШНЕМ МИРЕ
Для меня значение СССР в сегодняшнем мире настолько очевидно, что я поражаюсь, как это люди, хоть в какой-то мере разбирающиеся в общественных проблемах и обладающие хоть малейшей беспристрастностью, не понимают огромного значения этой страны и не осознают ее важности.
Наши финансовые заправилы сознательно уничтожают сейчас излишки всего — и продуктов, которыми можно было бы накормить безработных и голодных, и одежды, которой их можно было бы одеть, и жилых помещений, которые могли бы служить кровом бездомным.
В Калифорнии, например, с горными хребтами соперничают воздвигнутые человеком горы из «избытков» апельсинов и картофеля, которые тщательно опрыскиваются ядом, чтобы их не могли есть голодные. В этом году в той же Калифорнии уничтожена одна треть салата, произрастающего в катастрофическом изобилии благодаря нашим успехам в области ирригации и сельскохозяйственной техники, — уничтожена для того, чтобы сохранить для американского народа свободу болеть рахитом, цингой и пеллагрой. Еще бы, ведь это помогает поддерживать необходимую пропасть между богатством и нищетой, — пропасть, абсолютно необходимую (не забудьте!) финансовым тузам. Ибо для того, чтобы что-то представлять собой, им нужно сохранить вековое различие между нищетой и богатством, между лохмотьями и драгоценностями. К чему была бы роскошь, если бы некому было ей завидовать? К чему?
Однако творцы коммунизма предвидели это, иначе говоря, они понимали, что нищета миллионов сознательно поддерживается для того, чтобы горстка людей могла владеть всем, а миллионные массы — ничем. Именно поэтому они агитировали и боролись за изменение такого порядка вещей, — и повели пролетариат к захвату власти, чтобы обеспечить изобилие для всех, а не только для избранных. И наконец, хвала богу, это произошло в 1917 году усилиями одного из наиболее угнетенных народов земного шара — многомиллионного русского народа. Одержав победу в этой борьбе за изменение существующего порядка вещей против империалистических сил Европы, Азии и Америки, и особенно Англии, русские показали, как может быть достигнуто изобилие для всех, невзирая на всемирный заговор империалистов, печати, буржуазной законности. Интернационал богатых начал, конечно, наводнять Россию шпионами и вредителями-диверсантами под видом инженеров, торговых агентов, директоров и множества всяких людей, выдававших себя за доброжелателей. Потерпев, однако, в этом провал и видя, как массы русского народа устремились на заводы, фабрики, в поля, в школы, университеты и лаборатории, чтобы самим научиться, как построить для себя новый мир изобилия, агенты капитала и наемные лжецы подготовили и открыли против Советского Союза настоящую войну, поставив его под непрерывный огонь клеветнической пропаганды. Мы и по сей день являемся свидетелями того, как денежные тузы всех стран, в чьих руках по-прежнему находятся печать и радио, кино, телефон, государственные чиновники, банки, средства транспорта, полиция и наемные агенты, обрушивают нескончаемый поток клеветы на обширные планы, задуманные Советским Союзом, который прошел уже стадию экспериментов и достиг серьезных результатов в области здравоохранения, просвещения, социального обеспечения и развития почти двухсотмиллионного народа. Народ вырвался из состояния невежества, голода и деградации; он ввел у себя чудесное право, позволяющее одному работать для всех и всем для одного.
Эти успехи, закрепленные на одной шестой земного шара и — в противоположность зыбучим пескам, на которых зиждется благополучие империалистического меньшинства, — покоящиеся на твердой основе, вызывают, подобно надписи во дворце Валтасара, вопли страха и ненависти, наполняющие ныне капиталистическую и империалистическую печать всего мира, — эти вопли звучат и по радио, и в выступлениях подкупленных ораторов, и в театрах, и в кино.
Теперь империалистическое меньшинство понимает, что времена искусственно создаваемого недостатка прошли. Наука и изобретения обеспечили это. А потому, как бы ни стремилось это меньшинство лишить миллионы людей самых необходимых вещей и удобств с тем, чтобы ничтожная горстка вырожденцев могла блистать своими богатствами и привилегиями, — им не одержать верха. Их попытка обречена на провал. Уже недолго осталось им уничтожать миллионы фунтов кофе, мяса, фруктов, хлопка, пшеницы и кукурузы, чтобы меньшинство могло обжираться, а большинство голодать. Нет, недолго.
«Mene, Mene, Tekel Upharisin»[6] — начертано огромными буквами по всему небу. И эти буквы отчетливо видны всем, кто до сих пор еще нуждается в пище и крове. Уже недолго осталось этим людям прибегать к ножу, веревке, глубоким рекам, револьверу, яду и газу, чтобы спасти себя от невыносимо-мучительной борьбы за хлеб. Нет, недолго!
«Mene, Mene, Tekel Upharisin».
Вот каково значение России в сегодняшнем мире!
ПИСЬМО СОЮЗУ СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
Я буду ее хранить в числе самых ценных своих сокровищ. Не могу вам описать, как воодушевляет меня то, что в России наряду с осуществлением грандиозной программы экономического развития и социального освобождения проявляется подлинно русская любовь к искусству и ко всем жанрам литературы. Для такой великой страны мои слова, конечно, большого значения иметь не могут, но я рассматриваю русский темперамент как самый выдающийся и творческий и в области мысли и в области искусства в сравнении с темпераментами других национальностей, проявляющих активность в области культуры.
Россия — гигант и в смысле интеллектуального и художественного проявления, как и в смысле экономического развития, и я вижу в ней залог того, что наступит конец ужасной несправедливости, присущей нынешнему порочному капиталистическому строю.
Я ОЧЕНЬ МНОГИМ ОБЯЗАН ЕМУ
Быть знакомым с Уильямом З. Фостером — большое счастье. Простота сочетается в нем с силой ума и необычайной проницательностью, позволяющей быстро и безошибочно разбираться в современных событиях и анализировать их. Для меня он — святой, первый и единственный, с которым мне довелось войти в общение.
Я многим, очень многим обязан ему. Я хорошо узнал его десять лет назад в Сан-Франциско. Это было в те голодные годы, когда конец «радуги», обещанной Кулиджем и Гувером, окончательно превратился в серую действительность «гуверовских поселений». Фостер возглавлял тогда, как он всегда возглавляет, борьбу безработных, — из рабочих и разорившихся фермеров. Уильям Фостер никогда не забывал тех, кто забыт.
Вот почему я с особенным уважением приветствую этого замечательного вождя рабочего класса в день его шестидесятилетия, на сорок шестом году его участия в рабочем движении.
Фостер родился в то время, когда в Америке стали появляться крупные капиталистические корпорации. «Стандард ойл компани» только еще начинала душить мелких предпринимателей путем тайных соглашений о скидках с крупными фирмами и оплетать паутиной финансового контроля жизнь американцев. Одновременно начало развиваться и рабочее движение, ибо гигантские монополии сами порождают своего могильщика в лице рабочего класса.
В это рабочее движение Фостер внес один из самых значительных вкладов. Везде, где только «желтые» профсоюзы притесняли народ или где орудовали их шпионы, он разоблачал обман, убеждая рабочих избавиться от этих предателей. С присущим ему блестящим организаторским талантом Фостер руководил крупнейшей забастовкой сталелитейщиков в 1919 году, в процессе которой американцы, быть может, впервые осознали истинное положение вещей в стране.
Сравните преданность этого человека народу, его деятельность по организации профсоюзов и призыв к независимым политическим действиям — с действиями карьеристов и приспособленцев из руководства Американской федерации труда, и вы увидите, какая огромная между ними разница и каким выдающимся человеком и преданным народу вождем является Фостер.
Он сделал очень много для того, чтобы Америка поняла значение дружеских отношений с великим Советским Союзом. Только те, кто боится усиления демократии, выступают против упрочения связей с Советским Союзом. Мы все должны быть глубоко благодарны Фостеру за то, что он научил нас понимать, какое значение имеет для развития американского народа дружба с Советским Союзом.
ПРОТИВ ВОЙНЫ
Те, кто ненавидят Советский Союз добились слишком многого.
…Опасно жить без правды. А сейчас особенно опасно не знать правды о Советском Союзе. Если уж извлекать какие-либо уроки из истории Европы за последнее время, то они заключаются именно в этом.
…Газета «Нью-Йорк таймс» напечатала рецензию на мою последнюю книгу. Там сказано: «Мистер Драйзер становится уличным оратором». Да, я иду на улицу бороться против проституированной прессы и радио, которые находятся в руках у корпораций — к их числу принадлежат и «Нью-Йорк таймс», и «Чикаго трибюн», и другие газеты. Да, это большая заслуга и честь стать уличным оратором, чтобы бороться против этой банды, которая продалась рекламодателям.
Не забывайте, что мы имеем дело с проституированной прессой. Газеты идут на любую подлость в своих нападках на Россию. Они, например, почти совсем прекратили публикацию рецензий на правдивые книги о Советском Союзе, зато публикуют почти любую враждебную Советскому Союзу стряпню, сколь бы фантастичной и ядовитой она ни была. Таким образом, под видом правды распространяются всякие вздорные выдумки. Как писатель я протестую против использования литературы реакционерами, в своих шкурнических целях злобствующими против Советского Союза. Я протестую и как гражданин, у которого достаточно опыта, чтобы понимать, что этот самообман опасен для Америки.
То же относится и к литературным журналам и критикам. Первые страницы предоставляются любой книге, пусть даже совсем никчемной — лишь бы она была направлена против Советского Союза. Когда же выходит книга честная, правдивая и объективная, вроде книги, принадлежащей перу настоятеля Кентерберийского собора, то ее либо игнорируют, либо дают на рецензию отъявленному противнику Советского Союза. К моей собственной книге — «Америку стоит спасать» — относятся, как видно, так же.
Взять, например, сообщения о XVIII партийной конференции, недавно прошедшей в Москве. Первые сообщения, появившиеся в газетах, радостно возгласили «развал» советской промышленности. В действительности же дело всего-навсего в том, что конференция, по обыкновению, прошла в атмосфере самокритики, и я могу вас уверить, что русские умеют критиковать себя куда лучше любого человека со стороны.
Такая критика обычно лишь означает, что они намного ушли вперед. Так и на сей раз: когда день или два спустя появились цифры о советском производстве, мы увидели, что промышленное производство в СССР за последние три года выросло на 44 процента. В то время как в США уровень производства в 1940 году лишь на 11 процентов превысил уровень 1929 года, в СССР промышленное производство выросло на 434 процента. Теперь русские приступили к выполнению пятнадцатилетнего плана, в результате которого они надеются перегнать все остальные страны не только по размаху производства, но и по количеству продукции на душу населения.
Против Гарри Бриджеса устроен подлинный заговор. Наши заправилы против него, потому что он — настоящий американец, который борется в интересах простого человека, а не в интересах этих свиней — корпораций.
Коммунисты как в России, так и в США преданы интересам простого человека. Мне не довелось принадлежать к их числу, у меня нет для этого необходимых знаний, но я сочувствую их идеям.
Это люди стойкие и верные, преданные, по-моему, прекрасной цели: они готовы пожертвовать жизнью ради того, чтобы сделать жизнь лучше, чтобы все могли жить в мире. Вот что такое коммунистическая партия.
Поделиться книгой: