Таймлесс. Сапфировая книга

Умирает! Я! И я была уверена, что Гидеон подумал о том же. Мы встретились глазами, и он улыбнулся.

— Но кексы — это не то, что может считаться полезным ужином для детей, — возразила миссис Дженкинс, правда, произнесла это очень тихо.

Конечно, ни Гидеон, ни я — мы не были уже детьми, но приличный ужин мы заслужили. Жаль, что миссис Дженкинс была единственным человеком, считавшим так же, она тут, к сожалению, ничего не решала. В дверях она столкнулась с мистером Джорджем, который все еще тяжело дышал и к тому же тащил два тяжелых фолианта в кожаном переплете.

— А, миссис Дженкинс, — сказал он. — Спасибо за чай. Вам уже давно пора быть дома, закройте только, пожалуйста, бюро на ключ.

Миссис Дженкинс скривила недовольно лицо, но вежливо ответила:

— До завтра.

Тяжело сопя, мистер Джордж закрыл за ней дверь и положил толстые книги на стол.

— Ну вот. Можно начинать. Хотя мы, четверо Хранителей Внутреннего круга, и не можем принимать окончательные решения, но завтра будут практически все. Синклейр и Хоукинс, как обычно, не могут присутствовать, они оба передали свои голоса мне. Сегодня мы должны лишь определить направление в общих чертах.

— Давайте присядем. — Фальк показал на стулья, стоявшие вокруг стола как раз под фигурой дракона, и все уселись.

Гидеон повесил свой сюртук на плечики стула, стоявшего наискосок напротив моего, и закатал рукава.

— Я еще раз повторю: Гвендолин нечего здесь делать. Она устала и испугана. Ей нужно элапсировать, а потом кто-то должен отвезти ее домой.

А до этого пусть кто-нибудь закажет пиццу, с дополнительной порцией сыра.

— Не волнуйся, Гвендолин только коротко расскажет о своих впечатлениях, — сказал мистер Джордж. — А потом я сам отведу ее в подвал к хронографу.

— Вообще-то она не выглядит такой уж испуганной, — проворчал черный мистер Уайт. Роберт, призрак мальчика, стоял позади его стула и с любопытством смотрел в сторону дивана, где развалился Ксемериус.

— Что это за штука? — спросил он меня.

Конечно, я ничего не ответила.

— Я не штука. Я — близкий друг Гвендолин, — ответил вместо меня Ксемериус и показал ему язык. — Может даже ее лучший друг. Она мне купит собаку.

Я строго посмотрела на диван.

— Произошло невозможное, — сказал Фальк. — Когда Гидеон и Гвендолин появились у леди Тилни, их уже ждали. Все присутствующие могут подтвердить, что мы совершенно произвольно выбрали дату и время их посещения. И все-таки Люси и Пол были уже там. Это не может быть простым совпадением.

— Значит, кто-то рассказал им об этом визите, — сказал мистер Джордж, листая один из фолиантов. — Весь вопрос в том, кто.

— Скорее, когда, — сказал доктор Уайт, глядя при этом на меня.

— И с какой целью, — сказала я.

Гидеон тут же наморщил лоб.

— Цель очевидна. Им нужна наша кровь, чтобы внести в украденный хронограф. Поэтому они позаботились о подкреплении.

— Но в Дневниках нет ни слова о вашем визите, — сказал мистер Джордж. — При этом вы контактировали минимум с тремя Хранителями, не говоря уже об охране, стоявшей на лестнице. Вы не помните имена?

— Нас принял сам первый секретарь. — Гидеон убрал со лба прядь. — Бургес или как-то так… Он сказал, что для элапсирования ранним вечером прибудут братья Джонатан и Тимоти де Вилльер и что леди Тилни уже элапсировала рано утром. Какой-то мужчина по имени Уинсли довез нас в пролетке до Белгравии. Он должен был ждать нас у двери, но, когда мы вышли из дома, пролетка исчезла. Нам пришлось удирать пешком и прятаться, дожидаясь обратного прыжка во времени.

Я почувствовала, что покраснела, вспомнив, как мы прятались. Я поспешно взяла кекс, наклонившись так, чтобы волосы упали на лицо.

— Доклад в этот день составил Хранитель Внутреннего круга, некий Франк Майн. Там всего пара строк, немного о погоде, еще о демонстрации суфражисток в центре города и о том, что леди Тилни вовремя появилась для элапсирования. Никаких особых происшествий. Близнецы де Вилльерс не упомянуты, но в те годы они тоже были членами Внутреннего круга. — Мистер Джордж вздохнул и захлопнул фолиант. — Очень странно. Похоже на заговор в собственных рядах.

— И главный вопрос остается: как могли Люси и Пол знать, что вы вдвоем в этот день, в это время появитесь у леди Тилни? — сказал мистер Уитмен.

— Фух! — произнес Ксемериус с дивана. — Слишком много имен — у меня уже кружится голова!

— Ответ абсолютно очевиден, — сказал доктор Уайт, не отводя от меня взгляда.

Все задумчиво и мрачно смотрели перед собой, включая меня. Я ничего не сделала, но, очевидно, все остальные считали, что я когда-нибудь в будущем испытаю потребность рассказать Люси и Полу, когда мы придем к леди Тилни, — по какой бы то ни было причине. Все эти рассуждения сбивали меня с толку; чем больше я размышляла, тем нелогичнее мне всё это казалось. И внезапно я почувствовала себя ужасно одинокой.

— Что это за ненормальные собрались здесь? — сказал Ксемериус и спрыгнул с дивана, чтобы тут же повиснуть на люстре вниз головой. — Путешествия во времени? Я много повидал, но даже для меня это неслыханно.

— Я не понимаю одного, — сказала я. — Почему вы решили, что в отчете должно что-нибудь быть написано о нашем визите, мистер Джордж? Я имею в виду, если бы там что-то о нас было, вы бы раньше это увидели и тогда знали бы, что мы в этот день там были и что там случилось. Или это как в фильме с Эштоном Кутчером? Каждый раз, когда кто-то из нас путешествует в прошлое, изменяется наше будущее?

— Это очень интересный и очень философский вопрос, Гвендолин, — сказал мистер Уитмен, как если бы мы находились на уроке. — Я хотя и не знаю фильм, который ты упомянула, но действительно, в соответствии с законами простой логики малейшие изменения в прошлом могут значительно изменить будущее. У Рэя Брэдбери есть рассказ, где…

— Может, мы перенесем философские дискуссии на другое время? — перебил его Фальк. — Я бы хотел сейчас узнать подробности ловушки, устроенной в доме леди Тилни, а также, как вам удалось сбежать.

Я посмотрела на Гидеона. Пусть расскажет свою версию без пистолета. Я взяла еще один кекс.

— Нам повезло, — сказал Гидеон, сохраняя полное спокойствие. — Я сразу заметил, что что-то не так. Леди Тилни совсем не удивилась, увидев нас. Стол был накрыт, а когда откуда ни возьмись появились Пол и Люси, а в дверях возник дворецкий, мы с Гвендолин удрали через соседнюю комнату и лестницу для слуг. Пролетка исчезла, так что мы просто побежали.

Похоже было, что ему было нетрудно лгать. Никакого румянца, ни дрожащих ресниц, ни напряженного взгляда вверх, ни малейшей неуверенности в голосе. И все равно мне казалось, что его истории чего-то не хватает, чтобы быть правдоподобной.

— Странно, — сказал доктор Уайт. — Если западня была запланирована, то они должны были бы быть вооружены и позаботиться о том, чтобы вы не могли сбежать.

— У меня кружится голова, — сказал Ксемериус, лежа на диване. — Я ненавижу эти сложные глаголы в прошедшем и будущем времени, да еще перемешанные с сослагательным наклонением.

Я нетерпеливо смотрела на Гидеона. Сейчас ему придется что-нибудь придумать, если он не хочет менять свою без-пистолета-версию.

— Я думаю, мы их просто застали врасплох, — сказал Гидеон.

— Хм, — произнес Фальк.

Судя по лицам остальных, они тоже не были до конца убеждены. Неудивительно! Гидеон всё испортил! Если уж лгать, то нужно приплести детали, которые никого не интересуют.

— Мы и правда все сделали очень быстро! — сказала я торопливо. — Лестница для прислуги была очевидно только-только натерта мастикой, я почти поскользнулась, собственно, я больше съезжала по лестнице, чем спускалась. Если бы я не удержалась за перила, лежала бы сейчас со сломанной шеей в 1912 году. А что, кстати, произойдет, если кто-то умрет в прошлом? Вернется тело назад? Во всяком случае, нам повезло, что дверь внизу была открыта — какая-то служанка как раз возвращалась с покупками. Толстая блондинка. Я думала, Гидеон собьет ее с ног, а в корзинке были яйца — вот уж получилось бы полное свинство. Но мы выбежали мимо нее и помчались изо всех сил по улице. Я даже натерла себе ногу.

Гидеон откинулся на стуле и скрестил на груди руки. Я не могла истолковать его взгляд, но он точно не выглядел одобрительным или благодарным.

— В следующий раз я надену кроссовки, — сказала я.

Вокруг было полное молчание. Я взяла еще один кекс. Кроме меня, похоже, никто не испытывал голода.

— У меня есть теория, — сказал мистер Уитмен, покручивая перстень-печатку на правой руке. — И чем дольше я об этом думаю, тем больше уверен, что это правильно. Если…

— Я чувствую себя полным дураком, повторяя снова и снова одно и то же. Она не должна присутствовать при этом разговоре, — сказал Гидеон.

Я почувствовала, как покалывание в сердце превратилось во что-то более серьезное. Я уже не была обижена, я была разозлена.

— Он прав, — согласился доктор Уайт. — Разрешить ей присутствовать при наших размышлениях — безрассудство.

— Но нам нужны и воспоминания Гвендолин тоже, — сказал мистер Джордж. — Любая деталь об одежде, словах или внешнем виде может оказаться решающей подсказкой о том, в каком времени находятся Люси и Пол.

— Она не забудет об этом и завтра, и послезавтра, — сказал Фальк де Вилльер. — Я думаю, что действительно лучше всего будет, если ты отведешь ее сейчас на элапсирование, Томас.

Мистер Джордж скрестил руки на своем большом животе и молчал.

— Я отведу Гвендоли в… к хронографу и понаблюдаю за прыжком, — сказал мистер Уитмен и отодвинул стул.

— Хорошо, — кивнул Фальк. — Два часа будет более чем достаточно. По возвращении ее должен ожидать кто-нибудь из адептов, ты нам нужен здесь.

Я вопросительно посмотрела на мистера Джорджа. Он, сдавшись, только пожал плечами.

— Идем, Гвендолин. — Мистер Уитмен был уже на ногах. — Чем раньше ты с этим покончишь, тем раньше ты окажешься в постели, тогда завтра в школе у тебя не будет проблем. Между прочим, я с нетерпением жду твое сочинение о Шекспире.

Ну и ну! Вот у него нервы железные! В такой момент говорить о Шекспире!

Я коротко подумала, не должна ли я протестовать, но решила промолчать. Я, собственно, вообще не хотела продолжения этой глупой болтовни. Я хотела только домой и забыть поскорее обо всем, включая Гидеона. Пусть пережевывают свои тайны в этом дурацком зале, пока не свалятся от усталости. Особенно я желала это Гидеону. А потом пусть ему приснится кошмар, который он не сразу забудет.

Ксемериус прав, они тут все фрики.

Глупо было только, что я все равно смотрела на Гидеона, думая при этом о чем-то совершенно сумасбродном типа «Если он сейчас мне улыбнется, я ему всё прощу».

Что он, конечно, не сделал. Вместо этого он мазнул по мне безразличным взглядом, и было совершенно непонятно, что происходит у него в голове. В какой-то момент мысль о том, что мы целовались, исчезла, и по какой-то причине я вспомнила стишки, которые Синтия Дейл, наш школьный гуру в любви, постоянно декламировала: «В глаза зеленые смотри — у лягушки нет любви».

— Спокойной ночи, — произнесла я с достоинством.

— Спокойной ночи, — ответили все. То есть, все, кроме Гидеона. Он сказал:

— Не забудьте завязать ей глаза, мистер Уитмен.

Мистер Джордж возмущенно фыркнул. Пока мистер Уитмен открывал дверь и выпроваживал меня в коридор, я успела еще услышать слова мистера Джорджа:

— А вы не думаете, что именно такое неприязненное отношение может стать причиной тому, что еще может случиться?

Ответил ли ему кто-нибудь, я не знаю. Тяжелая дверь закрылась и отсекла все шумы.

Ксемериус чесал голову острым кончиком хвоста.

— Это самый неприятный клуб, который я когда-либо видел.

— Не принимай близко к сердцу, Гвендолин, — сказал мистер Уитмен. Он вынул черный шарф из кармана и держал его перед моим лицом. — Просто ты новенькая в этой игре. Великое неизвестное в уравнение.

Что я должна была ответить? Для меня всё было вновь! Три дня назад я понятия не имела о Хранителях. Три дня назад моя жизнь была абсолютно нормальной. Ну, во всяком случае, более-менее..

— Мистер Уитмен, перед тем как вы мне завяжете глаза, не могли бы мы зайти в ателье к мадам Россини и забрать мои вещи? Тут лежат уже два набора моей школьной формы, а завтра мне же нужно что-то надеть. Кроме того, там остался мой портфель.

— Разумеется. — Идя по коридору, мистер Уитмен размахивал шарфом, явно находясь в хорошем настроении. — Ты можешь уже переодеться, все равно во время прыжка ты ни с кем встречаться не будешь. В какой год ты хотела бы прыгнуть?

— Какое это имеет значение, если я все равно буду заперта в подвале? — спросила я.

— Ну, вообще-то, это должен быть год, в котором ты беспрепятственно можешь оказаться в этом… э-э-э… подвальном помещении. Начиная с 1945 года не должно возникнуть никаких помех, а раньше эти помещения использовались как бомбоубежища. Что ты скажешь насчет 1974 года? В этом году я родился, хороший год. — Он улыбался. — Или мы можем выбрать 30 июля 1966 года. Англия тогда выиграла у Германии в финале мирового чемпионата по футболу. Но ты вряд ли интересуешься футболом, я прав?

— Конечно, не интересуюсь, особенно сидя двадцать метров под землей в подвале без окон, — сказала я устало.

— Это только для твоей же пользы, — вздохнул мистер Уитмен.

— Минуточку! — вскричал Ксемериус, летевший над нами. — Я опять ничего не понял. Это что, ты сейчас залезешь в машину времени и отправишься в прошлое?

— Ну да, — ответила я.

— Ну давай тогда выберем 1948 год, — обрадовался мистер Уитмен. — Летние Олимпийские игры в Лондоне.

Он шел впереди и поэтому не мог видеть, что я закатила глаза.

— Путешествия во времени! Ничего себе я выбрал подругу! — произнес Ксемериус и впервые я услышала что-то похожее на уважение в его голосе.

Помещение, в котором хранился хронограф, находилось глубоко под землей, и хотя меня приводили и уводили с закрытыми глазами, мне казалось, что я уже знаю дорогу туда. Хотя бы потому, что и в 1912, и в 1782 году я, к счастью, выходила из подвала без повязки на глазах. Когда мистер Уитмен вел меня от ателье мадам Россини по коридорам и лестницам, я уже узнавала дорогу, только на последнем куске мне показалось, что мистер Уитмен специально делает дополнительный круг, чтобы запутать меня.

— Он умеет нагнать драматизма, — сказал Ксемериус. — Почему это машину времени спрятали в самом мрачном подземелье?

Я услышала, как мистер Уитмен с кем-то перебросился парой слов, тяжелая дверь открылась и снова закрылась, и мистер Уитмен снял с моих глаз шарф.

Я поморгала, привыкая к свету. Возле мистера Уитмена стоял молодой рыжеволосый человек в черном костюме, он явно нервничал и потел от волнения. Я огляделась в поисках Ксемериуса, который шутки ради просунул голову сквозь закрытую дверь, тогда как все остальное осталось в комнате.

— Это самые толстые стены, которые я когда-либо видел, — сказал он, вернувшись в помещение. — Они такие толстые, что в них можно замуровать слона, и не вдоль, а поперек, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Гвендолин, это мистер Марли, адепт первого уровня. — Он будет здесь ждать, пока ты не вернешься, и отведет тебя наверх. Мистер Марли, это Гвендолин Шеферд, рубин.

— Для меня это большая честь, мисс. — Рыжеволосый учтиво поклонился.

Я неловко улыбнулась в ответ:

— Э-э-э… мне тоже очень приятно.

Мистер Уитмен возился с ультрасовременным сейфом с мигающим дисплеем, который я в прошлые два раза не заметила. Он был спрятан за настенным ковром с изящной вышивкой на мотивы средневековых сказок. Рыцари на лошадях и с перьями на шлемах и девушки в заостренных шляпах с вуалью любовались полуобнаженным юношей, победившим дракона. Пока мистер Уитмен вводил код, рыжеволосый мистер Марли подчеркнуто смотрел в пол, хотя вообще ничего нельзя было увидеть, так как мистер Уитмен закрыл дисплей спиной.

Дверца сейфа мягко открылась, мистер Уитмен вынул хронограф, завернутый в красный бархат, и положил на стол.

Мистер Марли задержал дыхание в восхищении.

— Мистер Марли впервые присутствует сегодня при применении хронографа, — сказал мистер Уитмен и подмигнул мне. Он указал подбородком на фонарик, лежащий на столе. — Возьми с собой, на тот случай, если возникнут проблемы с электричеством. Чтобы не сидеть целое время в темноте.