Таймлесс. Сапфировая книга

— Если твоя семья живет на юге Франции, то где же живешь ты? — спросила я Гидеона.

— Недавно я переехал в собственную квартиру в Челси. Но я там бываю только, чтобы принять душ и переночевать. Если вообще бываю… — Он вздохнул. Похоже, что в последние три дня он так же мало спал, как и я. Если даже не еще меньше. — Раньше я жил у своего дяди Фалька в Гринвиче, с момента, как мне исполнилось одиннадцать лет. Когда моя мать познакомилась с месье Морда-просит-кирпича и захотела покинуть Англию, Хранители, конечно, были против. К тому моменту до моей инициации оставалось всего пара лет, и мне нужно было еще многому научиться.

— И твоя мама оставила тебя одного?! — Я была уверена, что моя мама никогда бы так не поступила.

Гидеон пожал плечами.

— Я люблю своего дядю, он нормальный, если только не играет роль Великого Мастера ложи. Во всяком случае, он мне нравится в тысячу раз больше, чем мой так называемый отчим.

— Но… — Мне едва хватало мужества спросить, и поэтому я прошептала: — Ты разве не скучаешь по ней?

Снова пожатие плеч.

— Пока мне не исполнилось пятнадцать и можно было безопасно путешествовать, каждые каникулы я проводил там. Кроме того, моя мать, как минимум, дважды в год приезжает в Лондон. По официальной версии — чтобы встретиться со мной, на самом деле — чтобы потратить деньги мсье Бертелина. У нее слабость к шмоткам, обуви и античным украшениям. И к макробиотическим дорогим ресторанам.

Мда, похоже, она мама прям с картинки.

— А твой брат?

— Рафаэль? За это время он стал настоящим французом. Он называет Морду-просит-кирпича «папой» и когда-нибудь наследует платиновую империю. Правда, пока все идет к тому, что он и школу не закончит, настолько он ленив. Ему больше нравится проводить время с девочками, чем с книгами. — Гидеон положил руку на спинку сиденья позади меня и тут же среагировал на изменение частоты моего дыхания. — Почему ты смотришь так шокировано? Неужели ты меня жалеешь?

— Немного, — ответила я честно и подумала об одиннадцатилетнем мальчике, который должен был остаться совсем один в Англии. Под надзором таинственных мужчин, заставлявших его тренироваться в фехтовании и учиться играть на скрипке. И поло! — Но Фальк даже не настоящий твой дядя. Он просто отдаленный родственник.

Позади нас раздались ожесточенные гудки. Водитель едва глянул в ту сторону и сдвинулся с места, косясь при этом в свою книгу. Мне оставалось только надеяться, что глава была не слишком увлекательной. Гидеон, казалось, вообще не обращал на него внимания.

— Фальк всегда относился ко мне, как к сыну, — сказал он. Он криво улыбнулся. — Правда-правда, не надо смотреть на меня, как будто я Давид Копперфильд.

Э? Почему это я должна была думать, что он — Давид Копперфильд?

Гидеон застонал:

— Я имею в виду героя романа Чарльза Диккенса, а не фокусника. Ты вообще когда-нибудь берешь книгу в руки?

Он был снова здесь, прежний, заносчивый Гидеон. А то у меня слишком уж закружилась голова от дружелюбных и доверчивых рассказов. Как ни странно, я даже почувствовала облегчение поняв, что вернулся прежний противный Гидеон. Я приняла надменное выражение и немного отодвинулась от него.

— Честно говоря, я предпочитаю современную литературу.

— Что ты говоришь? — В глазах Гидеона было веселье. — Например?

Он не мог знать, что моя кузина Шарлотта долгие годы регулярно задавала мне тот же вопрос, так же высокомерно. И хотя я немало читала и всегда могла спокойно ответить на него, но поскольку Шарлотта постоянно презрительно отзывалась о моих книгах как о «недостаточно изысканных» или «глупостях для девочек», однажды мне это надоело, и я решила испортить ей удовольствие. Иногда нужно отвечать людям тем же способом. Хитрость заключается в том, чтобы говорить уверенно и не запинаясь, и нужно упомянуть хотя бы одного признанного автора бестселлеров, лучше всего того, чью книгу ты действительно читала. Кроме того, есть правило: чем экзотичней и иностранней звучит имя, тем лучше.

Я задрала подбородок и посмотрела Гидеону прямо в глаза.

— Ну, например, я с удовольствием читаю Георга Матуссека, мне нравится Уолли Ламб, Петр Зеленький, Лииза Тикаанен, мне вообще нравится финская литература, у них особое чувство юмора; еще Джек Август Мэрриветер, хотя последняя его книга меня несколько разочаровала; разумеется, Хэлен Марунди, Тахуро Яшамото, Лоуренс Дилэйни, и конечно, Гримфук, Черковский, Маланд, Питт…

Гидеон явно был озадачен.

Я закатила глаза:

— Рудольф Питт, не Брэд.

Уголки его рта слегка дрогнули.

— Хотя должна сказать, что «Аметистовый снег» мне совершенно не понравился, — быстро продолжила я. — Слишком много напыщенных метафор, тебе не кажется? Пока я читала, не могла отделаться от мысли, что это кто-то другой написал под его именем.

— «Аметистовый снег»? — повторил Гидеон, и сейчас он по-настоящему улыбался. — О да, мне он тоже показался ужасно напыщенным. Тогда как «Янтарная лавина» мне очень понравилась.

Мне ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.

— Да, он не зря получил за «Янтарную лавину» Государственную литературную премию в Австрии. А как тебе нравится Такоши Махуро?

— Ранние книги — довольно неплохо, но мне кажется утомительным, что он постоянно пишет о своей детской травме, — сказал Гидеон. — Из японских авторов мне больше всего нравятся Ямамото Кавасаки и Харуки Мураками.

Я хихикала уже без удержу.

— Мураками есть действительно!

— Я знаю, — сказал Гидеон. — Шарлотта как-то подарила мне его книгу. Когда мы с ней в следующий раз будем говорить о литературе, я ей посоветую «Аметистовый снег». Как там было имя автора?

— Рудольф Питт.

Шарлотта подарила ему книгу? Как… ммм… мило с ее стороны. Приходит же такое в голову. И что они еще делали, кроме как разговаривали о книгах? Мое хихикающее настроение как ветром сдуло. Как можно было вообще сидеть и просто трепаться с Гидеоном, как будто ничего между нами не было? Нам следовало бы сначала определиться с некоторыми основополагающими вещами. Я уставилась на него и набрала воздуха, еще не зная точно, что я собираюсь спросить.

Почему ты меня поцеловал?

— Мы почти приехали, — сказал Гидеон.

Сбитая с толку, я выглянула в окно. Действительно, пока мы обменивались колкостями, водитель, очевидно, отложил свою книгу в сторону и продолжил движение, собираясь как раз свернуть к Королевскому суду в Темпле, неподалеку от которого находился главный штаб тайного общества Хранителей. Еще через пару мгновений автомобиль остановился на одном из зарезервированных парковочных мест возле сверкающего «бентли».

— Вы уверены, что мы можем здесь останавливаться?

— Все в порядке, — уверил его Гидеон и вышел из машины. — Нет, Гвендолин, ты останешься в такси и подождешь, пока я принесу деньги, — сказал он, видя, что я пытаюсь тоже выйти. — И не забудь: о чем бы нас ни спрашивали, отвечать буду я. Я скоро вернусь.

— Счетчик тикает, — недовольно сказал водитель.

Мы оба смотрели вслед Гидеону, исчезнувшему между старинными домами Темпла, и я только сейчас сообразила, что я осталась в машине в виде залога оплаты проезда.

— Вы из театра? — спросил водитель.

— Что?

Что это за мерцающая тень над нами?

— Я просто подумал, что вы из театра. Из-за ваших странных костюмов.

— Нет. Мы из музея.

С крыши автомобиля доносились непонятные скребущие звуки. Как будто на крышу приземлилась какая-то птица. Большая птица.

— Что это?

— Что именно? — спросил водитель.

— Мне кажется, на крыше ворона или какая-то другая птица, — сказала я с надеждой в голосе.

Но, разумеется, это была не ворона, которая свесила голову с крыши и заглядывала в окно. Это была та самая горгулья из Белгравии. Увидев мой обескураженный взгляд, кошачья мордочка возликовала, и на окно вылился поток воды.

~~~

 Die Liebe hemmet nichts; sie kennt nicht Tür noch Riegel; Und dringt durch alles sich; Sie ist ohn Anbeginn, schlug ewig ihre Flügel Und schlägt sie ewiglich. Mattias Claudius (1740–1815)[4]

Глава вторая

— Вот это я тебя удивил, ага? — крикнуло радостно существо. С момента, когда я вышла из такси, оно говорило без паузы. — Не так-то просто отделаться от такого, как я.

— Ладно-ладно. Послушай…

Я нервно оглянулась на такси. Водителю я сказала, что мне срочно нужно на свежий воздух, а то меня стошнит, и сейчас он подозрительно поглядывал в нашу сторону и удивлялся моему разговору со стеной. Гидеон пока не появился.

— А еще я летать могу. — Для доказательства горгулья расправила крылья. — Как летучая мышь. Быстрее любого таки.

— А теперь послушай меня: то обстоятельство, что я могу тебя видеть, еще не значит, что…

— Видеть и слышать! — перебила меня горгулья. — Ты хоть себе представляешь, как редко это встречается? Последняя, кто меня видела, была мадам Тюссо, которая, к сожалению, не слишком ценила мое общество. Большей частью она брызгала на меня святой водой и читала молитвы. Бедненькая, она была слишком чувствительна. — Он закатил глаза. — Ну, ты в курсе: слишком много отрезанных голов…

Мне под ноги снова вылился поток воды.

— Немедленно прекрати!

— Извини! Это от волнения. Небольшое воспоминание о том времени, когда я был водостоком.

Я не слишком рассчитывала на то, что мне удастся от него отделаться, но я должна была хотя бы попытаться. По-дружески. Поэтому я наклонилась, чтобы наши глаза находились на одном уровне.

— Ты наверняка чудесный парень, но ты не можешь со мной оставаться. В моей жизни достаточно сложностей и, откровенно говоря, у меня достаточно знакомых призраков. Поэтому, пожалуйста, исчезни.

— Я не призрак, — сказало существо обиженно. — Я — демон. Или, вернее, то, что осталось от демона.

— И в чем же разница? — спросила я, теряя надежду избавиться от него. — Мне нельзя видеть ни призраков, ни демонов, понимаешь? Ты должен вернуться в свою церковь.

— В чем разница?! Я бы попросил… Призраки — это всего лишь отпечатки умерших людей, которые почему-то не смогли покинуть этот мир. А я был демоном еще во время жизни. Ты не можешь валить меня в одну кучу с призраками. И кстати, эта церковь вовсе не моя. Мне просто нравилось там околачиваться.

Водитель такси смотрел на меня разинув рот. Через открытое окно он наверняка слышал каждое слово, каждое мое слово.

Я потерла лоб.

— Мне все равно. Ты не можешь остаться у меня.

— Чего ты боишься? — существо подошло ко мне поближе и склонило голову набок. — Сегодня никого не сжигают как ведьму, только потому, что она видит немного больше, чем обычные люди.

— Но сегодня того, кто разговаривает с призраками и… э-э-э… демонами, отправляют в психушку, — сказала я. — Неужели ты не понимаешь, что… — Я прервала сама себя. Все было напрасно. По-дружески я здесь ничего не добьюсь. Поэтому я наморщила лоб и сказала как можно более грубо: — Только потому, что мне не повезло и я могу тебя видеть, у тебя нет никакого права претендовать на мое общество.

Но на горгулью это не оказало никакого воздействия.

— Но зато ты имеешь право претендовать на мое общество, счастливица…

— Короче. Чтобы ты понял: ты мешаешь. Так что, пожалуйста, иди отсюда! — фыркнула я.

— Никуда я не пойду. Ты потом страшно пожалеешь. Кстати, вон идет твой партнер по поцелуям. — Он вытянул губы и стал громко чмокать, имитируя поцелуй.

— Ах, замолчи уже. — Я увидела, как Гидеон вышел из-за угла и стал быстро приближаться. — И исчезни уже наконец.

Последние слова я прошипела, не разжимая губ, как чревовещательница. Разумеется, на демона это не произвело ни малейшего впечатления.

— Не таким тоном, барышня! — сказал он довольно. — Помни всегда пословицу: «Как аукнется, так и откликнется».

Гидеон был не один, позади него я увидела округлую фигуру мистера Джорджа. Он должен был бежать, чтобы поспевать за Гидеоном. Зато уже издали он улыбался мне.

Я выпрямилась и разгладила платье.

— Гвендолин, слава богу! — сказал мистер Джордж, вытирая носовым платком пот со лба. — С тобой все в порядке, моя девочка?

— Толстячок сбился с дыхания, — сказал демон.

— Всё в порядке, мистер Джордж. У нас было только несколько… э-э-э… небольших проблем…

Гидеон, который как раз отдавал водителю деньги, предупреждающе посмотрел на меня через крышу автомобиля.

— … со временем, — пробормотала я и стала смотреть, как водитель, качая головой, выезжал с парковочного места и поехал восвояси.

— Да, Гидеон уже сказал, что возникли некоторые сложности. Трудно себе представить, что в нашей системе есть слабое звено. Мы должны основательно всё проанализировать. И возможно кое-что переосмыслить. Но самое главное, что с вами всё в порядке. — Мистер Джордж предложил мне свою руку, что выглядело несколько странно, так как он почти на полголовы был меньше меня ростом. — Идем, девочка, у нас еще есть дела.

— Вообще-то я хотела бы как можно скорее попасть домой, — сказала я.

Горгулья вскарабкалась по водосточной трубе и перебиралась вдоль здания, вися на сточном желобе, распевая во все горло Friends will be friends.

— Конечно, конечно, — сказал мистер Джордж. — Но ты пробыла сегодня в прошлом только три часа. Чтобы до завтрашнего полудня точно ничего не случилось, тебе нужно еще пару часиков элапсировать. Не волнуйся, ничего особенного. В уютном подземном помещении, где ты сможешь сделать домашние задания.

— Но моя мама наверняка ждет меня и волнуется!

Кроме того, сегодня была среда, а значит, у нас к обеду была курица-гриль и жареная картошка. Это не говоря уже о том, что дома меня ждали ванная и кровать!

В такой ситуации заставлять меня еще делать домашние задания — это было уже нахальство! Кто-нибудь должен был просто написать объяснительную записку. Поскольку Гвендолин теперь ежедневно будет находиться в другом времени с важной миссией, она освобождается от обязанности делать домашние задания.

Демон на крыше продолжал орать и мне нужно было изо всех сил сдерживаться, чтобы не исправлять его ошибки. Благодаря Singstar[5] и вечеринкам с караоке, устраиваемым у Лесли дома, я помнила у Queen все тексты и точно знала, что в этой песне нет слова «огурец».

— Два часа вполне достаточно, — сказал Гидеон, который опять шел вперед такими большими шагами, что мы с мистером Джорджем едва поспевали за ним. — Потом она сможет поехать домой и выспаться.

Я ненавижу, когда в моем присутствии обо мне говорят в третьем лице.