Время камней

Аримак удивленно поднял брови:

— Откуда такие мысли? Неужто вы полагаете, что лучше богов знаете, что вам уготовано?

— Нет, Учитель, я совсем не то имел в виду.

— Присядьте, — Аримак указал на мраморную скамейку и сам опустился на нее. — Желаете что-нибудь выпить? Шербет?

— Нет, Учитель, благодарю.

— А я освежусь, — Аримак хлопнул в ладоши, и на балюстраде появился паж с подносом в руках.

Лорд взял высокий хрустальный бокал, наполненный золотистой жидкостью, и, отпустив мальчика, сказал:

— Продолжайте, лорд Маград. Прошу простить меня за то, что перебил вас, но эта послегрозовая духота действует на меня убийственно, — он сделал маленький глоток и удовлетворенно кивнул.

— Позвольте мне рассказать вам о том, что произошло со мной за последнюю неделю.

— Если хотите. Но учтите, я уже старик и, кроме своих обязанностей, знаю немного, так что не ждите от меня мудрого совета. А вы ведь пришли за ним?

— Не знаю, Учитель, возможно. И все же вначале мне бы хотелось поговорить.

— Я слушаю.

— Триремы уримашей догнали «Буревестник», а этого не должно было случиться, ведь наши корабли гораздо быстрее, — Сафир загнул один палец на руке. — Затем я оказался единственным, кого пираты оставили в живых, и это тоже странно, если не сказать невероятно, — юноша загнул второй палец. — Мальчик-юнга спас меня по причинам, которые мне совершенно непонятны. Он рисковал, освобождая меня, но действовал при этом так уверенно, словно знал, что ему нечего бояться. Если это ловушка пиратов, то я не понимаю, чего они добивались, — Сафир загнул третий палец и пожал плечами.

— Это ли не знамения судьбы? — улыбнулся лорд Аримак, поднося к губам шербет и делая глоток. — Боги хранят вас.

— Но с какой целью, Учитель?

— Я не знаю, да и не могу знать, — Аримак развел руками. — Вам самому предстоит выяснить это. Впрочем, пользуйтесь дарами всевышних, пока они благоволят к вам.

— Но какую цену они потребуют потом?

— Разве мы не должны исполнять их волю?

— Разумеется, Учитель.

— Тогда какая вам разница, что вы должны будете сделать, когда боги представят вам счет? Любое их желание для вас — закон. Будьте благодарны им за то, что они дают вам возможность жить, и не ропщите. Впрочем, не стоит беспокоиться раньше времени: возможно, это лишь совпадения и никто не потребует платы за вашу удачу. Живите спокойно, не думайте ни о чем. Теперь вы дома, скоро вас ожидает великое счастье — вы женитесь на дочери императора. Что еще вам нужно в жизни?

— Может быть, вы и правы, Учитель, — Сафир улыбнулся. — Наверное, я действительно слишком много думаю о… том, что меня не касается.

— Надеюсь, я хоть как-то помог вам.

— Благодарю, Учитель, — Сафир поднялся. — Не смею больше занимать ваше внимание. Уверен, вас ждут важные дела.

Старик неопределенно махнул рукой.

— Приходите когда захотите, — сказал он, — я всегда рад вам.

— Доброго дня, Учитель, — поклонился Сафир.

— И вам, лорд Маград, — отозвался Аримак, кивнув.

Когда юноша покинул Пажеский Корпус, на душе у него полегчало. Ведь действительно, всему происшедшему могло быть множество объяснений, и не было нужды искать подвох. Если боги благоволят к Сафиру-Маграду, почему бы не вознести им благодарственные молитвы и не жить дальше, мечтая о предстоящей свадьбе, а не терзая себя малообоснованными сомнениями?

* * *

Император Камаэль шествовал по главной улице Тальбона во главе многочисленной свиты — почти все вельможи Урдисабанской империи собрались на похороны императрицы Флабрии, второй жены повелителя, матери принцессы Армиэль. Закрытый нефритовый саркофаг, покрытый тонкой резьбой и украшенный золотыми накладками, плыл на плечах двенадцати высокопоставленных придворных. Процессия должна была пересечь столицу и оказаться в Ниамаде, Городе Мертвых, древней усыпальнице царей Урдисабана.

Небо было затянуто тучами, солнце пробивалось только на востоке, где виднелся кусочек лазури. Дождь моросил мелкий, но противный. Над Тальбоном неслись заунывные звуки медных и бронзовых труб — таким образом жители столицы выражали свою скорбь. Они собрались на улицах, балконах и крышах, укрывшись от дождя под тростниковыми зонтиками, чтобы проводить императрицу в последний путь. Многие были одеты в белые траурные туники, препоясанные красными кушаками. Головы других покрывали особые шапки скорби, ордакки, закрывавшие лицо прозрачным покрывалом. И все эти люди дули в трубы, извлекая из них самые заунывные звуки, на которые были способны. Некоторые женщины вдобавок плакали, зачастую рыдая в полный голос.

Сафир шел чуть позади императора, рядом с четырьмя телохранителями, одетыми в торжественные одежды — белые туники и красные плащи. Они были вооружены полуторными мечами и несли в руках шлемы. Начищенные кирасы время от времени вспыхивали лучами отраженного солнца. Сафир знал их. Одного звали Раэль-Гард, другого — Амак-Шаиз, третьего — Вель-Габар, четвертого, почти ровесника самого Сафира, — Самаль-Кадар. Все они происходили из знатных родов и получили свои должности по наследству. Непревзойденные воины, с младенчества учившиеся держать в руках любое оружие, известное в Синешанне.

Армиэль шла справа от императора, вся в белом, с опущенной головой, накрытой ордакком. Сафир почти все время наблюдал за ней и видел, что девушка время от времени вытирает платком слезы.

Похоронная процессия свернула на улицу Двух Полководцев. До Ниамада оставалось еще около полумили. Сафир подумал о том, как странно, что, хотя саркофаг был пуст, все вели себя так, словно тело императрицы Флабрии лежало в нем. Интересно, есть ли еще в Городе Мертвых пустые гробы? Сафиру пришла в голову и другая мысль: будут ли хоронить Ухаэля и прочих пропавших пассажиров «Буревестника»? Но он отогнал ее, ведь его это не касалось.

К процессии постепенно присоединялись люди. Они выходили из домов, дули в трубы и громко стенали. Сафир вглядывался в их лица, стараясь понять, искренни ли их слезы, действительно ли смерть императрицы причиняет им столько боли. Он не мог поверить в то, что чужие, посторонние люди могут так переживать утрату человека, которого видели всего несколько раз в своей жизни, да и то издалека. Все торжество казалось ему маскарадом, где каждый притворяется изо всех сил, стараясь, чтобы его не уличили в отсутствии скорби.

Через полчаса процессия сделала еще один поворот и впереди показались пирамиды, гробницы, склепы и башни Ниамада. Их окружали древние курганы — захоронения прошлых столетий, когда для умерших еще не возводили каменных жилищ. Земляные холмы были позднее облицованы известковыми и гранитными плитами и оттого казались наполовину вросшими в землю шарами. На их поверхности концентрическими кругами располагались терракотовые фигурки воинов, жрецов, слуг, рабов, боевых коней и различных тотемических животных, в основном хищников. Эти обители мертвецов, вырисовывавшиеся на фоне серого неба, выглядели из-за дождя особенно печально, и Сафир невольно подумал о том, как, должно быть, грустно душам почивших царей и цариц в подобные дни.

* * *

Существу снился сон. Оно видело раскинувшиеся вокруг поля, колышущиеся словно морские волны на теплом ласковом ветру. Небо было голубым, облака — белыми. Существо ощущало предвкушение чего-то светлого и радостного. Это чувство напоминало нетерпение, ожидание, надежду. Оно увидело женщину, чье лицо было размыто: длинное воздушное белое платье, струящиеся по обнаженным плечам волосы, сверкающие драгоценности. С ней было связано нечто очень важное. Существо не могло вспомнить, что именно, и ощущало из-за этого боль. Потом все потемнело, исчезли поля, небо и женщина. Пора было просыпаться и продолжать путь.

Повинуясь голосу Хозяина, существо покинуло комнату в заброшенном доме с колодцем посередине и теперь ползло по каменному лабиринту — старым катакомбам, простиравшимся под Тальбоном. Это были следы древнего города, ушедшего под землю после памятного землетрясения, поглотившего большинство домов и множество людей. Иногда существу попадались какие-то скользкие твари, которые разбегались при его приближении или заползали под обломки, сверкая оттуда белесыми фосфоресцирующими глазами. Их можно было бы съесть, но голос не позволял отвлекаться и гнал существо вперед, по пути, которым оно никогда не ходило, но которым следовало столь уверенно, словно всегда жило в этом темном сыром лабиринте.

Длинное плоское тело скользило по бесчисленным коридорам, просачивалось в тоннели, люки и колодцы, с тихим шелестом огибало колонны и истлевшие скелеты погребенных под обломками жителей. Существо не обращало на них внимания.

Оно ощупывало дорогу длинными членистыми усиками и поэтому всегда знало, что впереди. Голос шептал что-то неразборчивое, но желанное, и существо неслось вперед, преодолевая милю за милей, пока вдруг не остановилось в просторном зале, освещенном единственным солнечным лучом, пробивавшимся через квадратное отверстие на потолке. В центре комнаты стоял продолговатый каменный бледно-зеленый… ящик? Его покрывали письмена, некоторые из которых показались существу знакомыми, но их значения оно вспомнить не смогло.

Здесь существо снова должно было ждать.

* * *

Процессия вошла в ворота Города Мертвых, где ее встретили жрецы, жившие в Ниамаде и приглядывавшие за могилами. Теперь они возглавили шествие, распространяя вокруг себя дым от ароматических масел, наполнявших золотые кадильницы на длинных тонких цепочках, которыми жрецы размахивали, словно маятниками. Впереди возвышался двенадцатиярусный зиккурат, в основании которого зиял квадрат тоннеля, ведущего в недра гробницы, — туда, где должен был покоиться нефритовый гроб императрицы Флабрии.

Сафир подумал о том, что и сам мог бы быть похороненным в пустом саркофаге, а его тело гнило бы на морском дне, объеденное рыбами и источенное солью. Он тряхнул головой, стараясь отогнать мрачные мысли. Но здесь, среди могил, мокрых от дождя, под низким пасмурным небом, сделать это было не так просто.

Существо пробудилось и услышало наверху какой-то шум: голоса, топот ног, удары железа о железо и заунывный стон труб. В подземелье проникал тонкий запах ароматических масел и дыма.

В голове зазвучал голос Хозяина, он приказывал подняться по стене и вылезти наружу. Зачем?.. Чтобы убить. Время пришло. Время исполнить волю Хозяина.

Существо развернуло кольца своего членистого тела и устремилось по стене вверх, к люку, через который пробивался свет. Многочисленные ноги цеплялись за едва различимые выступы камня, позволяя передвигаться по отвесной плоскости не хуже насекомых.

Семнадцать глаз существа увидели тусклое солнце, серое небо и тяжелые облака. Справа приближалась процессия людей, пышно одетых, издающих громкие стенающие и торжественные звуки. Цель была среди них. Существо устремило на будущую жертву взгляд и замерло в ожидании.

Сафир увидел, как черная блестящая лента выскользнула из какой-то щели и, описав в воздухе широкую дугу, опустилась в толпу. Вопли ужаса раздались со всех сторон, люди бросились врассыпную. Телохранители императора выхватили мечи и заслонили Его Величество и Армиэль, одновременно тесня их в сторону какой-то гробницы. Сафир бросился к ним, обнажая оружие. Вокруг метались перепуганные люди, многие падали, сталкиваясь друг с другом или путаясь в одежде. Уродливое существо стремительно приближалось, перебирая членистыми ногами, усаженными длинными тонкими шипами. Плоское тело разбрасывало царедворцев и жрецов, прокладывая себе дорогу через хаос обезумевших от ужаса людей, и Сафир вдруг понял, что оно пытается добраться до императора и Армиэль. Он бросился наперерез, не думая о том, сможет ли остановить чудовище, одна лишь голова которого была размером с человека. Он видел четыре жвала, усеянных мелкими острыми зубами, раздвоенный язык, походящий на змеиный, и голубые полусферы глаз, расположенных вертикально в два ряда и сходившихся к челюстям буквой «V». Сафир прыгнул вперед, занося меч для удара. Он метил в основание головы, туда, где, по его представлениям, у существа должна была находиться шея. Чудовище было уже в пяти шагах от императора и его дочери, заслоненных телохранителями. Сафир опустил клинок, хрустнул хитиновый панцирь, существо резко дернулось, юношу обожгло, словно кнутом — тонкий суставчатый ус полоснул его поперек лица и груди, отбросив футов на восемь. Сафир поднялся и вытер с лица кровь. Чудовище, не обращая на него внимания, бросилось вперед. Последовала короткая схватка с телохранителями: Раэль-Гард был обезоружен ударом жвала; Амак-Шаиз ударил существо по голове, отсек один ус, но тут же отлетел в сторону и, ударившись о стену гробницы, потерял сознание; Вель-Габар был убит еще до того, как сумел достать противника, — жвала обхватили его и разрезали на четыре части; Самаль-Кадар отрубил существу переднюю конечность, увернулся от уцелевшего уса, но был сбит с ног рванувшимся вперед монстром. Император Камаэль стоял с обнаженным мечом, закрывая собой дочь. На лице у него была написана мрачная решимость умереть в бою. Сафир к этому времени уже был рядом с чудовищем. Он занес меч и рубанул изо всех сил. На него брызнула густая, дурно пахнущая желтая жидкость, существо дернулось, изогнулось, его многочисленные ноги подкосились, и оно рухнуло на землю, шевеля жвалами и судорожно подергиваясь. Сафир на секунду замер, не веря своим глазам, затем перехватил меч острием вниз и вогнал клинок чудовищу в голову.

Через пару мгновений все было кончено. Монстр превратился в длинную плоскую хитиновую ленту, неподвижно лежащую среди гробниц Ниамада. Его окружила толпа людей, с опаской приблизившихся к поверженному существу. Армиэль оказалась в объятиях Сафира, императора поддерживали под руки Раэль-Гард и Амак-Шиаз. Самаль-Кадар расталкивал толпу, расчищая дорогу. Их окружали подоспевшие легионеры, отряд которых шел в конце процессии. Нефритовый гроб валялся на земле, брошенный в панике. Церемония была прервана, и никто не подобрал его. Люди расходились, с опаской поглядывая на трещины и открытые входы в гробницы. Жрецы сновали взад и вперед, окуривая место вокруг убитого чудовища на случай, если здесь было замешано колдовство.

Когда императора Камаэля, его дочь и Сафира под охраной доставили во дворец, о несостоявшемся покушении знал уже весь город. Легионеры прочесывали Ниамад и подвалы столицы в поисках других монстров, но было ясно, что они никого не найдут. Существо перенесли в лабораторию придворных магов и алхимиков, которым предстояло разобраться в его природе. Ни в Урдисабане, ни в одной из близлежащих земель подобных тварей не водилось.

Служанки уложили Армиэль в постель, и ее окружили доктора. Император выпил какой-то раствор, предложенный ему придворным лекарем, но от остальных медицинских услуг отказался. Сафира осмотрели, но никаких травм, кроме синяков, не нашли. Ушибы смазали густой мазью, пахнувшей смолой, и велели пить успокаивающий настой каких-то трав, который ему вручил осматривавший его врач. И это не было лишним, ибо Сафира трясло и он никак не мог унять дрожь, хоть и стыдился этого.

Погибшего Вель-Габара принесли, по распоряжению императора, во дворец и начали готовить тело к похоронам. Были также приглашены его родственники. Гроб императрицы Флабрии подобрали жрецы и завершили обряд захоронения сами, без лишних свидетелей, а вход в пирамиду запечатали.

Когда вечером Сафир наконец пришел в свой флигель, разделся и лег в постель, сон сразу же сморил его — сказались волнения прошедшего дня. Но ночь его не была спокойной.

Почти сразу Сафира окружили тревожные видения: конный отряд легионеров спускался по извилистой дороге по направлению к трехэтажному дому, в котором юноша без труда узнал свой собственный, находящийся на юге, там, где располагалось его родовое имение.

Солдаты въехали в ворота и остановились перед крыльцом. Какой-то пожилой человек в ливрее вышел им навстречу, но капитан убил его прежде, чем тот успел произнести хотя бы слово. Легионеры устремились в дом, расправляясь со всеми, кто попадался им по пути. Женский визг, грохот ломаемой мебели и бьющейся посуды наполнили дом. Кровь широкими полосами ложилась на стены, растекалась по узорчатому полу. Солдаты во главе с капитаном побежали вверх по лестнице, и сердце Сафира забилось быстрее. Он уже знал, что произойдет там, в спальне… Но видение погасло и вместо него появилось другое: смуглого всадника с окладистой бородой окружили свирепые воины. В руках у него был полуторный меч, у них — копья. Он обрубил несколько направленных на него наконечников, но остальные пронзили его. Когда человек упал на землю, легионеры спешились и достали свои мечи. Потом все померкло, но Сафир знал, кем был убитый. Он не раз видел его портрет на стене своего дома, проходил мимо него, иногда останавливаясь, чтобы вглядеться в родные черты.

Кошмар закончился, его сменили другие сны, ночь длилась еще долго, и слезы, выступившие из глаз Сафира, успели высохнуть прежде, чем он проснулся.

* * *

Прежде чем свет окончательно померк в глазах существа, оно увидело картину из далекого прошлого, внезапно всплывшую в его искалеченной памяти: существо окружил десяток всадников. Они направляли на него свои копья и что-то кричали, но оно не понимало ни слова — существо не знало их языка. Потом оно сражалось, но совсем недолго. Боль вдруг пронзила его со всех сторон.

А воины надвигались, и лица их были искажены злобой и торжеством.

Глава 5

Герцог Даршак сидел в кресле за своим столом и отмечал на карте продвижение войск. Его руки были до локтей закрыты кожаными перчатками, которые он почти никогда не снимал. Нет, он не стеснялся того, что они казались сделанными из жидкого металла, напротив, он мог бы гордиться ими, но каждый взгляд на них напоминал герцогу, что когда-нибудь за этот божественный дар придется расплатиться. И кто знает, чего потребует от него бог войны?

Лорд провел на карте красную линию, означавшую направление движения основных карательных войск, которые теснили на восток, к Туманному Хребту, отряды орков, еще продолжавших сражаться — в основном чтобы спасти свои жизни. Каждый день приходили сообщения, и почти все содержали добрые вести. Хоть Норфорд и остался единственной крепостью, устоявшей перед ордой, Ольтодун победил. К Норфорду стягивались уцелевшие отряды людей, и их почти сразу отправляли на восток добивать орков. Страна еще могла окрепнуть. К счастью, соседний Карсдейл состоял с Ольтодуном в дружественных отношениях, а Вайтандар был уничтожен несколько лет назад неким Рогбольдом и его армией, о которых потом никто никогда ничего не слышал. Таким образом, можно было не опасаться, что кто-нибудь попытается воспользоваться ослабленным состоянием Ольтодуна.

Королевская чета была захвачена и казнена орками в Марибелге, поэтому все шло к тому, чтобы лорд Даршак стал королем. Перспектива основать новую династию радовала его, но он старался не предаваться мечтам, понимая, что еще могут сыскаться те, кто имеет больше прав на трон, — кто-нибудь из королевской фамилии, спасшийся от орков.

Вдруг за спиной герцога послышался тихий треск. Резко обернувшись, Даршак увидел, как в воздухе кружатся разноцветные искры. Их становилось все больше, пока над полом не повис сияющий, окруженный молниями круг, в котором появилась огромная человеческая фигура. Бог войны переступил границу между реальностями и очутился в комнате.

Его черные пронзительные глаза уставились на вскочившего с кресла и замершего в благоговейном трепете Даршака. Несколько секунд длилось молчание, потом бог спросил:

— Ты не рад видеть меня, человек?

— Разумеется, рад, повелитель, — спохватившись, герцог низко поклонился. Его голос предательски дрогнул, и Даршак молча проклял себя за эту слабость.

— Ты знаешь, зачем я пришел? — спросил бог, помолчав.

— Я догадываюсь, повелитель. — Было очевидно, что Унгкер явился за платой.

— Вот как? Значит, тебе доступен промысел богов, человек?

— Я совсем не то имел в виду, повелитель! — герцог в страхе отступил.

— Надеюсь. А теперь слушай: когда я даровал тебе руки, ты в обмен на них обещал исполнить любую мою волю, помнишь?

— Я никогда не забывал об этом, повелитель.

— Тем лучше. Время настало. Ты должен расплатиться со мной за победу, о которой так молил.

— Я готов.

— Ты отправишься в Урдисабанскую империю и убьешь императора Камаэля. Как именно — твое дело. У тебя есть два дня на сборы. Закончи здесь свои дела и отравляйся. Он должен умереть до конца следующего месяца, так что не тяни. Иначе… — бог грозно замолчал.

— Я сделаю, как ты велишь, — сказал Даршак, побледнев. Он чувствовал, что его голос дрожит.

— Чтобы ты не забывал, кому служишь, я дам тебе знак. — С этими словами Унгкер вытянул вперед руку с раскрытой ладонью, и лорд почувствовал на левой груди, у самого сердца, нестерпимую боль. Он стиснул зубы, чтобы не закричать. В воздухе запахло опаленной плотью.

— Больше я никогда не побеспокою тебя, человек, — сказал бог.

— Я отправлюсь в Урдисабан послезавтра, не позже, — отозвался Даршак. В голове у него крутилась одна мысль: меня заклеймили. Как раба!

— Я буду ждать смерти императора. А теперь прощай! — бог повернулся и вошел в сияющий круг.

Вспыхнули молнии, закружились искры, и свечение начало угасать.

Герцог устало рухнул в кресло. Его трясло. Он расшнуровал на груди куртку и опустил глаза. На коже багровело клеймо размером с урдисабанскую монету: затейливый знак, напоминавший очертаниями букву «Д».

Даршак тяжело вздохнул и взглянул на свои скрытые перчатками руки. Он понимал, что должен исполнить волю бога, но не думал, что от него потребуют стать убийцей, заставят красться в ночи, нанести удар из-за угла. Он был готов пожертвовать жизнью, чтобы исполнить свою часть договора, но вести себя подобным образом? Это было недостойно воина и аристократа! И тем не менее Даршак знал, что в любом случае пойдет до конца: это было делом чести. Герцог прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

Отряд выступил рано утром. Даршака сопровождали восемь телохранителей. Они, и только они знали, зачем отправляются в Урдисабан. Герцог не скрыл от них, что смерть императора Камаэля — плата за победу над ордой, и никто из воинов не усомнился в необходимости отдать долг Унгкеру.

У людей было много оружия, но большую его часть скрывали длинные плащи и седельные мешки. Знаки отличия и символы Ольтодуна были спороты со всех одежд, и всадники выглядели как обычный отряд наемников. Для них был приготовлен корабль — небольшой парусник, носивший название «Алый рассвет». Даршак и его спутники погрузились на него без лишнего шума и отправились вниз по реке, которая должна была доставить их на восток, к озеру Линх, на берегу которого жили воинственные и враждебные Ольтодуну племена шиамаров. Оттуда путь отряда лежал через пустынные земли Вайтандара, потом следовало пройти из конца в конец Карсдейл, нанять парусник и подняться по реке до озера Тук, после чего двигаться около двух суток на северо-восток, перейти границу и пересечь Экермейскую провинцию. Только тогда воины оказались бы в Урдисабане, чтобы через неделю добраться до Тальбона, его столицы, где находилась цель путешествия — император Камаэль Марад-Изтаэрд.

Через три дня пути «Алый рассвет» достиг озера Линх. Капитан показал стоявшему рядом Даршаку прибрежную крепость шиамаров, над которой развевались темно-коричневые знамена с белым рисунком рыбьего скелета. Бастионы были сложены из песчаника, по углам цитадели возвышались квадратные башни. Ровными рядами чернели узкие бойницы, а пристани защищали земляные редуты. Крепость казалась пустой, но стоило поднести к глазам подзорную трубу, как становилось ясно, что на стенах и в гавани кипит жизнь.

— Скоро они нас заметят, — сказал капитан.

— Они давно заметили нас, — ответил Даршак, щурясь на солнце, — просто еще не разобрали, кто мы. Когда поймут, вышлют все барки, которые у них сейчас стоят в порту.

Капитан усмехнулся:

— Мы пройдем озеро раньше, чем они отчалят.

— Надеюсь, Эсамар, очень на это надеюсь.

— Ручаюсь, лорд герцог. Я свой корабль знаю.

— Что ж, тем лучше. Но на всякий случай пусть команда будет готова к бою.

— Слушаюсь.